ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭВРИКИ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЭВРИКИ

ИГРА ТЕНЕЙ

Часть первая

ТЕНЬ

Ночью от Луны идет свет?

Нет,

Свет от Земли идет к Луне.

А мне,

Что до этого мне?

Просто я одна об этом знаю.

Весна! Чудесное время года. Снег уже стаял. Солнышко высоко. Деревья вздрагивают, стряхивая долгий сон. Веточки, как слепые котята, дрожат и тянутся к теплу, что льется потоками с серо-голубого неба. Детишки, тайком от строгих глаз родителей, срывают с себя шапки и распахивают пальто. Качели заигрывают с ветерком, желая ему силы и напористости, лишь для того, чтобы напомнить о себе. И когда им удается заманить кого-нибудь из детворы, они не могут скрыть свою скрипучую радость. И только бурые лужи отпугивают

злым холодом.

Эврика вышла из дома, нарочно обошла стороной шумный, веселый дворик. Цепляясь носками сапог за спутанные нити прошлогодней травы, прошла вглубь небольшой, но густой аллеи. Здесь, в промозглой тени, дряхлым пугалом стояли заброшенные качели. Птички, садясь на съеденную ржавчиной балку, причиняли им боль, и они скрежетали, перетирая в пыль зубы подшипников. Родители запрещали подходить к этим качелям, уверяя, что металлические кривые ходули вот-вот переломятся. Но сейчас у Эврики было плохое настроение, и хотелось вредничать даже назло себе. Чтобы подобраться к качелям, увязшим в грязной луже, она бросила под ноги два обломка кирпича. Жирные брызги разлетелись, как растревоженные мухи и облепили одежду. "Еще бы упасть", — зло подумала Эврика, но прошла по обломкам осторожно. Коленом попытала на прочность сидение, решила — можно, и уселась. Качели недовольно заскрипели.

Держась за поручни, грустно склонив голову, Эврика думала, глядя на свое отражение в луже: " Хорошо было бы заболеть. Заболеть тяжело, чтобы высокая температура и глаза красные слезились. Вот тогда, я бы захрипела больным горлом и сказала: " Мамочка, я умираю". А мама с папой бы плакали и просили: " Эврика, милая, мы так виноваты перед тобой: не брали с собой в гости, не давали допоздна смотреть телевизор, не купили собачку. Ты прости нас, если можешь. Мы все исправим, все будет иначе, только живи!" А я бы из последних сил, положив руки на грудь, ответила: " Что ж, я вас прощаю, но зря вы мне братика не родили. У вас бы утешение осталось..."

Эврика так ясно представила себя в больничной палате, что слезы навернулись на глаза. Продолжая фантазировать, она даже отпустила поручни, скрестила на груди руки. Сидение накренилось. Эврика вздрогнула, попыталась удержаться, но — ух! Упала прямо в лужу.

Размазывая липкую грязь по одежде, дрожа от холода и стыдливо оглядываясь, она поспешила к дому. Поднимаясь на площадку своего этажа, думала: " Что теперь будет?". Нажав на дверной звонок, замерла в неприятном ожидании. Долго не открывали, но вот послышались шаги, щелкнул замок. Эврика громко икнула.

На пороге стояла мама.

— Та-ак, — ухватив двумя пальцами за ворот куртки, она завела Эврику в прихожую и крикнула в комнату: — Отец, подойди, полюбуйся на нашу красавицу!

И началось раздевание.

Растеряно улыбаясь, отец только плечами пожал:

— С кем не бывает? К чему такая паника?

— А никакой паники и нет, — мама на минутку прекратила процедуру. Поглядела на отца, на дочь и многозначительно заявила: — Но это нам сегодня было обещано.

Она указала на грязную лужу под ногами Эврики:

— Нам с тобой. Было обещано.

Отец озадачено поправил очки, а мама, сдирая мокрую одежду продолжала:

— У нее хватило ума заявить, что если ее не станет, мы не только не пожалеем об этом. Мы вовсе этого не заметим. А может быть, и вздохнем облегченно...

Папа смотрел на Эврику с сочувствием, а мама все говорила, говорила, говорила...

И Эврика, лежа в постели, в полусне думала: "Подождите, вот заболею, вот умру..."

Но болеть оказалось гораздо хуже, чем думалось. Губы пересохли, потрескались, глаза слезились, ломило все тело. Было так плохо! Так плохо!

Мама, приподнимая Эврике голову, поила очень не вкусным лекарством и давала запить водой, но горечь надолго оставалась во рту. Болело все! А мама с папой даже не плакали. Только вот глаза, особенно у мамы были такие, ну что просто смотреть жалко. Но себя все же было жальче, ведь никто не плакал. И Эврика, стараясь, как можно, шире раскрыть глаза, прошептала: " Я умираю, мама..."

Но у мамы только сильно-сильно погрустнели глаза:

Какая же ты у нас еще глупенькая.

— "Она все поняла", — подумала Эврика и отвернулась. Ей было стыдно.

А мама, придвинув поближе табурет, взяла дочку за руку:

— Мы с твоим папой так ждали твоего рождения. Знали, у нас будет необыкновенный ребенок. Твое появление на свет, для нас стало открытием целого мира. Открытие — эврика! Дочка-красавица! Мы не видали более чудесного личика. Стали подыскивать имя. Перечитывали книжки о прекрасных принцессах, ради которых отважные воины сражались с чудовищами. Одно, подходящее имя, казалось, нашли — Эвридика! Но папа решил — будет прекрасное открытие, сместил ударение и, пожалуйста, Эврика.

Эврика слушала и не понимала, зачем мама об этом говорит. Все же было приятно слышать ее голос...

Очнулась Эврика ночью. Боль в теле прошла, но осталась тяжесть, и очень хотелось пить. Мягкий свет торшера, стоявшего в изголовье, сделал комнату будто меньше. Эврика села, дотянулась до кружки с водой, что стояла на письменном столе рядом с кроватью. Чуть дрожали от слабости руки. Два глотка, и жажда пропала. Возвращая кружку на место, Эврика заметила свою тень: какая лохматая. Эврика пригладила волосы — тень тоже. Девочка покачала головой — тень повторила. В знак приветствия, Эврика помахала рукой — и тень

была рада встрече. Стало забавно и немного легче. Пришла идея: Эврика достала из письменного стола простую деревянную шкатулку.

— Сейчас я тебе что-то покажу, — обратилась она к тени и высыпала содержимое шкатулки на одеяло.

— Здесь у меня самые дорогие вещи. Знаешь, что такое дорогие вещи? Когда не хочешь сломать, боишься потерять, и ни на что не поменяешь.

Она показала часики на блестящем ремешке:

— Самые настоящие! Видишь, на них четыре ноля. Значит, сейчас полночь. Нравятся? Мне очень.

Эврика надела их на руку.

Второй вещью оказались рябиновые бусы — подарок бабушки. Нанизанные на ниточку стеклянные красные шарики, очень походили на спелые ягоды. Эврика украсила ими шею и улыбнулась. Казалось, от них исходит тепло.

Третья вещь — обыкновенная, вырезанная из бумаги кукла. Когда-то Эврике ее подарил соседский мальчик. Сейчас он живет в другом городе.

Эврика убрала шкатулку в стол. Устало опустилась на подушку, уложила бумажную куклу рядом, сладко зевнула, закрыла глаза и на прощание помахала тени.

Эврика проснулась — на часиках по-прежнему 00 00. Странно, сон казался долгим. На стене тень. Она сидит. "Но я-то лежу!"

Эврика села, покрутила головой, помахала руками. Тень не шелохнулась. Эврика зажмурилась, выждала, открыла глаза. Тень уже стояла, и у нее уже было лицо: будто мелом, нарисованные глаза, нос, рот.

Эврику бросило в жар, она в надежде посмотрела на дверь. Ну, где же ты, мама?

— Не надо бояться собственной тени, — нарисованный рот улыбнулся.

Эврика упала на подушку.

Тень подняла правую руку ладонью вверх. На кончиках пальцев засветился фосфорный шарик. Он закружился, разбрасывая матовые искорки, завертелся и поплыл в неуловимых потоках воздуха.

Эврика, лежала ни жива, ни мертва. Шар мягким теплом коснулся пальцев ног, защекотал колючками искр, прокатился до лба и вернулся к хозяйке. Исчез страх, тяжесть. Эврика оживилась, посмотрела на тень с интересом.

— Теперь не страшно? — тень поиграла с фосфорным шариком и движением фокусника его спрятала. — Я вот тебя не боюсь, хотя ты тоже моя тень. Это ведь с какой стороны посмотреть. Надо уметь вовремя извлечь выгоду. — Вот так, ночью не спится, поговорить не с кем, а тут тень… Ты не растерялась.

— Да я не думала… — Эврика смутилась.

— Ну и зря, — поучительно заявила тень. — Ведь можно и днем, когда остаешься одна… — она вдруг начала всхлипывать. — Ах, Эврика, никто, кроме меня не знает, какая ты одинокая и несчастная. Не любят тебя родители. — И, закрыв лицо черными руками, тень заплакала.

— Что ты, что ты! — поспешила возразить Эврика, — посмотри, сколько у меня игрушек, а платьев...

— Меня-то не обманешь, ведь я твоя тень. Много тут счастья, когда с утра до вечера одна. Разве не так?

— Ну не совсем… — попыталась возразить Эврика, но в словах тени была правда.

— Почему ты всегда одна? — настаивала тень. — Маме дома скучно. Она, видите ли, к коллективу привыкла. "Люди там интересные", — передразнила она маму. — А ты, значит, не интересная? Будь у тебя брат, тебе было бы с ним скучно?

— Что ты!

— Вот-вот. Вспомни, когда была жива бабушка, она тебе на ночь сказки рассказывала. А теперь, что? "Чисти зубы и спать". — Тень вздохнула. — Какое уж тут счастье.

Эврике стало вдруг так грустно, что слезы потекли по щекам. Она горько заплакала, чувствуя себя ужасно одинокой и никому не нужной.

— Ну-ну, не надо плакать. Я могу тебе помочь, — успокаивала тень. — Главное, чтобы ты этого очень хотела. Хочешь?

— Чем ты мне можешь помочь? — всхлипывала Эврика.

— Это другой разговор, — тень присела на край постели, наклонилась к самому уху, зашептала: — Далеко-далеко есть планета. Когда-то давно на ней было все, как на Земле, но сейчас, по-другому. Там живут только взрослые. Детей нет.

— Совсем? — переспросила Эврика.

— Да, и ты можешь туда попасть, — хитро улыбнулась тень.

— Но зачем? Что я там буду делать?

— Какая же ты все-таки глупая. Ты — единственный ребенок на целой планете! — Тень вскочила, размахивая черными руками. — Все твои желания, все твои капризы будут выполняться по первому слову. Там будет все, о чем ты мечтаешь: множество сладостей, бесконечные развлечения, а главное, любовь и внимание!

— А собачку? — осторожно спросила Эврика.

— Да зачем тебе ТАМ собачка? Море круглый год! Ну, поняла?

— Поняла, — неуверенно прошептала Эврика.

— Молодец! Ну, что отправляешься?

— Как, прямо сейчас? — испугалась Эврика.

— Только сейчас! — заявила тень.

— Меня родители не отпустят.

— Да они знать не будут, ведь за тебя останусь я!

Заметив, что Эврика совсем испугана, тень торопливо объяснила:

— Я только сейчас такая, — она крутанулась на месте. — А когда тебя не будет, когда ты будешь там, на планете, я стану такой, как ты.

Это показалось Эврике забавным, и она забыла о сомнениях и страхах:

— Правда?

— Конечно, слушай меня, ведь я твоя тень. Твоя теневая сторона.

— Что это значит, теневая сторона?

— Ты все равно не поймешь. Соглашайся.

— Как же я туда попаду?

— Наконец-то, умница! Все очень просто: открой окно, впусти лунный луч. Не бойся, холодно не будет. Сегодня же сказочная ночь! Тебе только надо войти в лунный свет, присесть и обхватить голову руками. Все! Ты уже будешь там. — И зашептала: — А уж у меня родители шелковыми станут. Я-то знаю, что они тебя любят. И меня любить будут. Еще как!

— Что? — переспросила Эврика, открывая окно.

— Все в порядке. Дорогие вещи при тебе?

— Кукла на кровати. Остальные на мне, — она подняла руку, показывая часики, и поправила на шее бусы.

— С собой обязательно надо взять все самое дорогое. И еще, — торопясь, говорила тень, подавая куклу и подталкивая Эврику к лунному свету, четким кругом упавшему на середину комнаты. — Если у тебя возникнут желания, которые никто не сможет выполнить, загадай на одну из этих вещей. — Тень отошла в сторону. — Готова?

— Готова, — прошептала Эврика, закрывая голову руками.

Тень погасила свет.

Часть вторая

ПЛАНЕТА ВЕЧНОСТИ

— Вот и нет тебя у меня.

— Это моя вина, что тебя у меня нет.

Но хотят

Руки мои

Ощутить

Тепло рук твоих...

Эврика ощутила падение, открыла глаза и ужаснулась: далеко внизу море. Она закричала, выпрямилась, разбросала руки, как крылья и полетела. Можно летать как птица?! Ветер теплой волной подкатил снизу, повлек за собой над морем, через пляж, покружил над лесом и пошел на снижение, в самую гущу. Эврика зажмурилась и открыла глаза, только ощутив под ногами опору. Земля парила, как свежеиспеченный каравай. В густом воздухе, плавали солнечные рыбки. Они стайками проникали сквозь закрывшие небо развесистые кроны высоченных деревьев. Отблеск золотой чешуи скакал по узловатым корням. И куда не повернись — картина одна.

Нужно отсюда выходить, но куда? Эврика подумала-подумала и пошла, ориентируясь на крики чаек и шум прибоя.

Лес быстро редел. Все чаще попадались небольшие веселые полянки. На одной из них Эврика увидела большой блестящий шар, похожий на макет Луны. Это могло быть космическим кораблем, научно-исследовательской станцией, да чем угодно. Эврика подошла поближе, с удивлением отметив, что на зеркальной поверхности ничего не отражается. Она пошла вдоль странного сооружения, но не успела сделать и двух шагов, как кто-то схватил ее за руку.

— Наконец-то я поймал эту дрянь! — перед Эврикой стоял мужчина с большими усами и абсолютно лысой головой. — Теперь я с тобой поговорю по-другому, — погрозил он кулаком куда-то в сторону и потащил Эврику за собой.

От страха она не могла произнести ни слова и не пыталась сопротивляться. Она видела перед собой только лиловый фрак и слышала угрозы, но насколько могла понять, они были адресованы не ей.

Они обошли шар, мужчина нажал на небольшое углубление на высоте поднятой руки, перед ними открылся вход.

В большом, почти пустом помещении, странный взрослый отпустил Эврику, не проявляя интереса. Задумчиво походил туда-сюда, решительно подошел к стене, на которой светились разноцветные огоньки, и ткнул в один из них. Высветился круглый экран, откуда-то издалека раздалось:

— Баризавр, минуточку, родной. Сейчас предстану пред твои ясны очи!

Баризавр, а это был он, поправил на шее бабочку в лиловый горошек и откашлялся.

Наконец на экране показалось лицо полной дамы с ярко-красными губами:

— Что на сей раз беспокоит мое лиловое сокровище?

"Сокровище" гордо подняло голову:

— Маридонна, я больше не намерен терпеть твоих шпионов. Я свободный человек и не позволю...

— Ну-ка, ну-ка, — голос дамы менялся не в лучшую сторону. — А ты моих шпионов видел? Я спрашиваю, есть доказательство, что шпионы мои? Моих ты не видел и не увидишь! Они все в данный момент при мне.

Она посторонилась.

В помещении, отличном от того, где находилась Эврика, в одном из углов стояли маленького роста существа, похожие на людей, но только похожие.

— Странно, а кто же тогда это? — Баризавр, не оборачиваясь, указал на Эврику.

Женщина широко раскрыла глаза:

— У нас таких нет, — она наклонилась вперед, вытягивая за собой экран: — Ты шпион?

— Нет, испугалась Эврика.

— Я же говорю, — оживилась женщина. — Это что-то разумное. Разумное?

— Вообще-то да, — подумав ответила Эврика.

— Вот видишь, — удовлетворенно кивнула Маридонна.

— Вижу, ну и что, — не понял Баризавр.

— Не шпион.

— Тогда что?

— И в самом деле, что? — Маридонна задумалась. — Разумное, похожее на нас. Обезьяна! — она рассмеялась, довольная совей сообразительностью: — Ну конечно!

— Обезьяны не такие, почему-то обиделся Баризавр.

— Правильно, не такие, но ведь в природе всякое случается.

— После того, как случилась ты, — злился Баризавр, — от природы можно ожидать всего.

— Золотце, лучше не хами, — басом предложила Маридонна, с трудом сдерживая негодование.

Эврика с удивлением слушала спор двух ненормальных. Через минуту они уже откровенно ругались. Похоже, это случилось не впервой.

— Хорошо, — зашипел Баризавр, дрожа усами, — если ты такая умная, что это? — он указал на Эврику.

— А я и говорю, обезьяна. — Маридонна жестом остановила возможные возражения. — Ну, не сама, а ее выродок. — Она повеселела. — Обезьяна-выродок! Ты ведь выродок?

Эврика чуть не заплакала от такого оскорбления:

— Я не выродок. Я Эврика, я ребенок...

Тетеньку будто током шибануло. Баризавр резко развернулся, концы его усов поднялись до ушей.

— Кто?! Что?! — прошептали они враз.

— Я ребенок… — Эврика поежилась.

— Барихавр, я сейчас буду! — рявкнула дама с экрана. — Никому ни слова!

Экран погас.

Баризавр боязливо подошел к Эврике, потрогал за руку. Усы, подрагивая, обвисли.

— Че-ло-век, — он бросился к стене, принялся нажимать на огоньки.

— Что случилось?! Что такое?! Баризавр, что за паника?! — послышались голоса. Вспыхивали экранчики, с которых удивленно выглядывали лица.

— А ну-ка гаси!

Баризавр подскочил на месте, спиной опрокинулся на огоньки. Все погасло.

— Паршивец! Циркач! Я же сказала, никому ни слова!

— Но ведь ребеночек… — Баризавр был чуть жив.

— А это еще надо проверить. Открой рот! — скомандовала тетя.

Но рот у Эврики и так был открыт. Тетя, и все что на ней было, было слишком пышное, яркое, блестящее. Желтая башня волос, казалось, удерживает равновесие только благодаря большущим, как гири, серьгам. Маскарадный костюм ромашки покрывал Маридонну с плеч до колен. Трепетали белые лепестки. Зрелище было сногсшибательным. Рядом с ней Баризавр казался тоненькой стрекозой с пышными

усами.

— Ну-ка что-нибудь скажи, — с подозрением потребовала Маридонна. — Ты кто?

— Я девочка… я Эврика… я ребенок… Я ребенок! — выкрикнула Эврика, не выдержав.

— Девочка… Эврика… ребенок… — Маридонна сделала вид, что падает в обморок, — сенсация. Баризавр, держи меня...

Баризавр подогнал ногой кресло. Она плюхнулась. Кресло сплющилось и запружинило. Соображая, Маридонна завращала глазами, встрепенулась, крикнула:

— Сенсация! Баризавр, оповещай! — повернулась к Эврике. — Запереть в ловушку!

За спиной у Эврики звякнуло. Стало тепло. Захотелось спать...

— Ах ты ж мое золотце, мой ребеночек, мое сокровище...

Эврика открыла глаза:

— Тетенька, я девочка, я ребенок, — жалобно простонала она.

— Знаю, знаю. Теперь о тебе все всё знают. Есть у нас такие приборы: на ручки — щелк. Подсоединяем, подключаем, красота! — Маридонна подхватила Эврику, поставила на ноги. Как фокусница, из-под многочисленных листьев костюма достала ярко-красное платье, которое пришлось Эврике в пору.

— Ну, вот и хорошо. Знаешь, какой ты устроила переполох? — Она восхищенно всплеснула руками, блеснув чешуйчатым браслетом. — Своим появлением ты всех просто ошарашила. Молодец! Прямо как я. Знаешь, какая я?

Эврика не знала.

Маридонна сжала кулаки, затопала ногами. Лицо стало красным, как помидор. Она завизжала:

— Не позволю! Не позволю! Не позволю!

К счастью, скоро успокоилась, топнула напоследок, рассмеялась:

— Вот я какая. Со мной лучше не связываться. Все знают! — Она прошлась кулаком по воздуху. — Поэтому ты сегодня моя гостья. Разве не чудесно? — и наклонилась к самому лицу Эврики.

Эврика испуганно зажмурилась и выдохнула:

— Ч-чудес-сно.

— Иначе и быть не могло, — успокоилась Маридонна.

Она подошла к стене, засветился экран, смешной робот начал перечислять:

— На первое… на второе… на десятое...

— Отлично, подавайте!

Из стены выехал столик с многочисленными мисочками и тарелочками. Эврика даже зажмурилась от удовольствия, так все аппетитно выглядело. Маридонна ловко меняла тарелки. Содержимое посуды с невероятной скоростью исчезало за ее сочными щеками.

Эврика давно уже была сыта, когда, наконец, Маридонна откинулась на спинку кресла, ногой откатала столик, замурлыкала:

— Я как тебя увидела, сразу поняла — ребенок. А Баризавр, чтоб у него усы повылазили, шпион, говорит. Не дурак ли?

— Зачем вам шпионы? — поинтересовалась Эврика.

Маридонна повеселела:

— Чтобы в курсе всех событий быть, девочка. Главное, первой. Правда, мои модели давно устарели, зато не как у других. — Она подмигнула. — Ну, чего бы ты сейчас хотела?

Эврика раздумывала недолго:

— У вас есть качели и карусели?

— У нас?! — подскочила Маридонна. — Да это все есть у меня!

Она щелкнула тяжелым браслетом. На мгновение стало темно. Вспыхнул свет, Эврика ахнула: мимо ходили стеклянные слоны. Летали птицы из цветного хрусталя. Плюшевые медведи кувыркались в траве. Бархатные тигры растянулись в тени настоящих пальм. Белые сверкающие журавли кружились каруселью, то поднимаясь в небо, то опускаясь к самой земле.

— Джунгли! — ахнула Эврика.

— Джунгляпарк, — подтвердила Маридонна.

Стеклянный слон услужливо склонился перед гостьей. Из большого уха соскользнула лесенка. Эврика разглядела внутри уха кабинку, как в самолете. Она посмотрела на Маридонну. Та кивнула. Эврика занесла, было, ногу, чтобы шагнуть по лесенке, как вдруг почувствовала на себе множество цепких лап. Земля ушла из-под ног. Небо зашаталось, опрокинулось. Кто-то нес Эврику, не давая шевельнуться. Плоский лист какого-то растения прополз по телу и пощечиной залепил по лицу. Эврика визжала. Не понимала, что происходит. Ее протащили спиной по пушистому неровному стволу и бросили в пустоту воздуха. Она полетела вниз головой. Что-то хлестнуло по ногам. Падение прекратилось так резко, что хрустнули косточки. Лианы, опутавшие Эврику от плеч до сандалий, затянулись настолько туго, что перехватило дыхание. Девочка смотрела вниз с ужасом и отчаянием. Там беззаботно расхаживали игрушечные звери. Маридонны видно не было. На деревьях

со всех сторон сидели обезьяны. Они радостно хлопали в ладоши и показывали языки.

— Дуры резиновые, — заплакала Эврика.

Где-то в стороне затрещали ветки. Обезьяны забеспокоились. Из-за деревьев сверкающей горой вышел слон. Он подошел, обвил Эврику хоботом, тряхнул так, что зазвенело в ушах и потемнело в глазах. Резиновые воровки возмущенно визжали. Эврика была ни жива, ни мертва, когда ее нес слон. Она думала об одном: только бы не выскользнуть. Слон вынес ее на поляну, аккуратно поставил на ноги, заботливо снял с нее путы. Тут подскочила Мариданна, охая, осмотрела Эврику с головы до ног.

— Все в порядке, — облегченно выдохнула она и, не давая опомниться, потащила девочку за собой.

Надо сказать, Маридонна оказалась большой выдумщицей. Целый день они на чем-то скакали, летали, кувыркались и даже ползали. Маридонна была неутомимой. Лишь иногда они делали передышки, усаживались в воздушные кресла. К ним тут же подплывали столики с напитками, мороженым и пирожными. К концу дня Эврика буквально не чувствовала под собою ног. Но когда, благодаря чудесному браслету Маридонны, они вернулись в дом, был еще и ужин.

Когда и с ним было покончено, Маридонна таинственно прошептала:

— Перед тем, как ты от меня уйдешь, хочу кое-что показать.

Эврику даже в дрожь бросило. Она уже ничего не хотела.

Но Маридонна поспешила успокоить:

— Это другое. — Она положила Эврике на плечо руку, торжественно нажала на браслет.

Комната начала будто таять. Уменьшаясь в размерах, стала уютнее. Включилось окошечко с белыми занавесками. От дощатой двери протянулась пестрая домотканая дорожка. Посередине комнаты закачалась люлька. Легкие, самых разных оттенков и цветов, пеной пузырились кружева, стекая пышными гирляндами из люльки к самому полу.

— Это… это… — зашептала Маридонна, голос задрожал: — Там...

Она театрально протянула руки. Глаза стали зеленоватыми. Чем дольше она смотрела в люльку, тем зеленее они становились.

— Там, мой ребеночек.

Она опустилась на колени, запустила руки в пену кружев. Слезы ручьем катились по толстым щекам.

Эврика заглянула. В люльке лежала кукла, вовсе не похожая на ребенка. Толстое мягкое тельце таращило бесцветные глаза в потолок, разевая малюсенький ярко-красный рот.

Маридонна покачала люльку. Пальцы-сосиски игрушечных рук заподрагивали.

Эврике стало страшно. Пятясь к дверям, она, как маленькая, разревелась во весь голос.

— Девочка моя, что с тобой? — Маридонна подхватила ее на руки.

Когда Эврика успокоилась, все было на своих местах. Никакой детской как будто и не было. Она сладко зевнула.

— Спи, моя крошка, спи, — похлопала Маридонна по одеялу, — а я тебе песенку спою.

И она заскулила что-то жалобное про конфетки и пряники.

Эврика, улыбаясь странному пению, незаметно для себя заснула.

Ей снилась земляничная поляна. С крупных ягод, пачкая ладошки, алыми каплями стекал сок. Множество ярких бабочек водили хороводы. Рисунки на крылышках менялись, как в калейдоскопе. Над ухом зажужжала пчела. Эврика тряхнула головой, и уже было поднесла земляничку к губам, как заметила, что прямо на нее надвигается огромная медведица. От страха у Эврики отнялись ноги, и пересохло в горле. Она

упала на колени, уткнулась лицом в землю. Тяжелая лапа опустилась на плечо, и вдруг медведица прорычала в самое ухо:

— Эврика, золотце, вставай! Вставай, моя крошка, пора.

Эврика проснулась.

Маридонна всхлипывала, вытирая нос большущим платком:

— Тебе, детка, домой пора.

— Куда?!

— Домой, детка. За тобой уже приехали.

— Кто?!

— Тартубелла, нянька. Чтоб ее черти… не могла попозже.

Маридонна подхватила Эврику на руки и, вертя, как куклу, принялась напяливать на нее пеструю одежду, ругая няньку Тартубеллу на чем свет стоит:

— Сама встает ни свет, ни заря, и детку мучаи-ит. Вот, что с людями спорт делаи-ит.

Спелёнатая бантиками и кружевами, Эврика хлопала глазами из подмышки Маридонны, когда та вынесла ее на улицу и передала в другие руки. На прощание она расцеловала Эврику, залив все лицо слезами, измазав в помаде, от которой сильно пахло земляникой.

Эврику сначала куда-то везли, потом несли, передавая из рук в руки. Сквозь пестрые кружева она видела только скользкие, зеленые, как лягушачья шкура, мундиры шпионов.

Наконец ее поставили на ноги. Красивая женщина в спортивном костюме, сердито поджав губы, сняла с Эврики ажурную паутину, заменила шортами и футболкой, оглядела, осталась довольна.

— Будем знакомы. Твоя временная няня Тартубелла.

Эврика положила свою маленькую ладонь на длинные крепкие пальцы няни:

— А почему временная?

— Сегодня с тобой я, завтра кто-то другой. И каждый, в свою очередь покажет тебе что-то новое, интересное. У нас есть что посмотреть. Для начала — это твой дом.

Эврика огляделась: большой зал с высоким сводчатым потолком, узкими длинными окнами. Имелась стена с разноцветными кнопочками. И только одна дверь.

— Позавтракать предлагаю на свежем воздухе. — Тартубелла коснулась одной из кнопочек.

Стена бесшумно раздвинулась. Плотный туман, клубясь, выкатился под ноги. Взявшись за руки, Эврика и Тартубелла вышли за порог. За спиной раздался щелчок.

Туман быстро рассеивался. На небольшой поляне, окруженной стройными соснами, посреди ковра из незабудок, стояла старая дачка. Они поднялись на рассохшееся крыльцо с резными перилами и очутились на уютной веранде. У круглого стола, покрытого выцветшей скатеркой, покачивались плетеные кресла. Принимая гостей, они мягко заскрипели. Пузатый самовар блестел начищенными боками.

За завтраком Эврика узнала, что время на этой планете летит быстрее, чем на Земле. Если там прошел день, то здесь месяц или даже несколько.

— О вас и вашей планете мы знаем все, — сообщила Тартубелла и почему-то загрустила: — а о нас никто. Мы пленники этой планеты. Пленники вечности.

— А я? — чуть не поперхнулась Эврика. Пленницей быть не хотелось. Тут вспомнила: у нее есть дорогие вещи, что при желании вернут домой.

Сказала же тень — загадай и исполнится. Эврика успокоилась. Только пока решила о своем секрете умолчать. На всякий случай.

Тартубелла допила кофе и вышла на крыльцо:

— Мы еще не знаем, как это отразится на тебе, — рассуждала она. — Ты можешь быстро повзрослеть.

— Здорово! — вырвалось у Эврики.

— Совсем не здорово, — вздохнула Тартубелла, спускаясь по ступенькам. — Ты будешь расти, стариться, а потом… — она пожала плечами, — как скоро это произойдет?

Эврика, кажется, начала понимать. ей стало страшно. Так страшно! За окном мелькнула какая-то тень. Эврика выскочила из-за стола. В два прыжка оказалась на пороге. Споткнулась, налетела на перила. Перила треснули, и Эврика шлепнулась в прохладную от росы траву.

Тартубелла ойкнула, но, вместо того, чтобы помочь подняться, только участливо спросила:

— Не ушиблась?

Эврика всхлипнула:

— Прогресс называется. Давно на слом пора.

Тартубелла грустно покачала головой.

Эврике стало неловко, она попыталась оправдаться, показав на опушку леса:

— Там кто-то ходит.

— Шпионы, — спокойно ответила Тартубелла, — или охрана. Называй, как хочешь.

— Зачем вам шпионы? — в который раз поинтересовалась Эврика.

— Пригодятся, — засмеялась Тартубелла.

— Пошли домой, — предложила Эврика. Таких чудес, как старая дачка в сосновом бору, она и на Земле насмотрелась.

— Никуда ходить не надо, — Тартубелла обняла Эврику за плечи.

Привычным движением, как по клавишам прошлась по звеньям браслета. Он заиграл всеми цветами и, не сходя с места, они вернулись обратно в дом.

Сквозь окна весело светило солнце. Эврике в голову пришла идея:

— А мы не могли бы сходить к морю?

— Конечно, — кивнула Тартубелла, — но для начала… — она прошла к стене.

В ее походке, мальчишеской прическе была какая-то жесткость. Она угловато жестикулировала:

— Это твой центр: информационный, передвижной, связной и прочее. Сразу не разберешься, но со временем запомнишь, когда какую кнопку нажимать. А сейчас, мы нажмем зеленую.

Дверь тяжело отворилась, на середину комнаты, чеканя шаг, вышел мужчина в плотно облегающей одежде, похожей на костюм аквалангиста.

— Знакомься, начальник твоей охраны, Корбэ.

Корбэ смотрел на Эврику ничего не выражающим взглядом. Эврика протянула руку, он демонстративно отдал честь. Тут же, сделал шаг навстречу, защелкнул на ее запястье холодный стальной браслет. Эврика вздрогнула.

Тартубелла объяснила:

— Нажав на зеленую кнопочку своего браслета, в любое время и в любом месте сможешь связаться с начальником охраны.

Эврика чувствовала враждебность, исходящую от Корбэ. Захотелось, чтобы он поскорее ушел, и почему-то никак не удавалось отвести от него взгляд.

Тартубелла истолковала это по-своему:

— Последние модели роботов очень похожи на людей. Если бы не форма, можно было бы и спутать. — Вы свободны, — обратилась она к Корбэ, но он не отреагировал.

Тартубелла спохватилась:

— С этой минуты он подчиняется только твоим приказам.

Эврика не слушала. Ее беспокоил браслет. Чувствовалась какая-то опасность. Она поспешила избавиться от него, как от мерзкого паука.

— Нет, нет! — засмеялась Тартубелла. — Что ты делаешь? Привыкай. — И снова защелкнула браслет.

Эврика решила хотя бы распрощаться с начальником охраны:

— Вы свободны, Корбэ.

Когда робот вышел, она поежилась:

— Никогда к нему не обращусь.

— Так не выйдет. — Тартубелла похлопала ее по плечу. — У тебя многочисленная охрана. Они безымянны и подчиняются только начальнику. Ты отдаешь ему приказ. Он, по своему усмотрению, дает нужные команды своим солдатом. Они машины. Всё на электронике. Мгновенная реакция. Максимально верные решения в любой ситуации. Корбэ лучший из них. Он может предусмотреть все возможные осложнения.

— Но от кого меня охранять и защищать?

— У нас нет преступности. Но нас много и, каждый мечтает с тобой познакомиться, пообщаться, хотя бы дотронуться. Кстати, ты сейчас в этом убедишься.

Эврика решила не обращать внимания на браслет. Он был, как у всех. Отличием был пульсирующий зеленый огонек.

Тартубелла помогла Эврике переодеться в купальный костюм, но когда они подошли к двери, та никак не хотела открываться.

Тартубелла показала на браслет:

— Тебе необходимо связаться с начальником охраны.

— Это обязательно?

— А как же! Он за тебя головой отвечает. В буквальном смысле.

Их появление на пляже было встречено радостными криками. Враз окружила толпа зевак.

— Где же охрана? — недоумевала Тартубелла, стараясь защитить Эврику от множества жадных рук.

Эврика просто задыхалась, зажатая в тисках разогретых солнцем тел. Трудно представить, чем бы это закончилось, если бы не подоспела подруга Тартубеллы, длинноволосая Лазурита. Вдвоем они подхватили Эврику и, работая локтями, выбрались из толпы зевак. И тут только показалась охрана. Солдаты бесшумно и отработанно скользили сквозь толпу, блестя зеленой формой.

— Ну что, — тяжело дыша, спросила Тартубелла, — теперь знаешь, от чего тебя надо охранять?

Эврика согласно кивнула, а про себя решила, что охрана могла быть и порасторопнее.

Они отошли подальше, устроились на песке, подставив ласковым лучам солнца обнаженные спины.

Смуглая Лазурита все время шутила, показывая на кого-нибудь из загорающих:

— Это, — смеясь, говорила она, — Миласон. Он строит замки из песка.

Дядя, похожий на тощего поросенка, работая детской лопаткой, прихлопывал песчаный холмик, пытаясь придать ему форму. Но только образовывался какой-нибудь выступ, как с моря налетал ветерок и смазывал все неровности.

— А тот, другой, — не унималась Лазурита, — Тридонт. Он когда-то был генералом. Теперь ему не хватает ощущений.

Тридонт ползал вокруг Миласона, внимательно следя за его работой.

— У себя в доме он завел привидений. Он их страшно боится, но не выходит из дома, пока не почувствует, что сходит с ума от ужаса. Тогда он бежит сюда, к Миласону.

— Зачем?

— Для сравнения. Вот так посмотрит на бесполезные старания, и если убедится, что ему эта затея не нравится, — значит, он еще не сумасшедший.

Тут подключилась Тартубелла:

— А вон тот, толстый, Малихас. У него дома есть комната проливных дождей. Она расположена так, что в любую другую комнату, можно попасть только через нее. Много раз, в течение дня, Малихас промокает до нитки, и у него есть все основания считать себя невезучим. Сюда он приходит обсохнуть и пожаловаться на несправедливость судьбы.

Малихас брел по песку, как бездомная собака. Костюм парил непросохшими пятнами. Он подошел, поздоровался и грустно сообщил:

— Я сегодня опять попал под дождь.

— Ты прелесть! — захлопала в ладоши Лазурита и потянула его за рукав.

Малихас неуклюже плюхнулся в песок и, глупо улыбаясь, обратился к Эврике:

— На вас панама совсем розовая. Может случиться солнечный удар.

— Ты сам получишь солнечный удар!

Это сказал красивый, стройный незнакомец. Он подошел так незаметно, что застал всю компанию врасплох.

— Глартур!

Тартубелла и Лазурита быстро поднялись, отряхнули с себя песок.

Глартур смеялся, глядя на Малихаса:

— Если не скинешь эту пыльную пижаму, солнечный удар будет у тебя. — Он протянул Эврике руку. — Что же вы гостью бросили? Добрый день, прекрасная пришелица. Разрешите представиться, Глартур.

— Добрый день, — выдохнула Эврика, смущенно глядя на синеглазого красавца.

— Ну что, дамы, — сверкнул ослепительно белыми зубами Глартур, — приглашаю всех прокатиться по старинке, на яхте.

— С удовольствием, — засуетился Малихас, пытаясь оттеснить от него Лазуриту.

— Нет, Малихас, — Глартур отвел его в сторону и сказал, смеясь одними глазами, — тебе пора под дождь.

Дамы не смогли удержаться от смеха. Взявшись за руки, они побежали к морю, где у самого берега белела яхта.

Тартубелла и Эврика вернулись домой только к вечеру.

После ужина Тартубелла подсела к Эврике и как-то чересчур серьезно заговорила:

— Ты с планеты, где есть дети, и может, тебе покажется странным то, что я хочу тебе показать, но для меня очень важно. И прошу: никому ни слова о том, что увидишь.

Она поднялась с кресла, предлагая Эврику последовать за ней.

— Я обещаю, — также серьезно ответила Эврика.

И они побывали в детской.

В ней было иначе, чем у Маридонны, и Тартубелла не плакала. Она молча глядела на Эврику, глаза ее стали темнеть и в них засветилась такая тоска, а потом надежда...

— Что я должна сказать? — Эврика опустила голову, чувствуя в этом что-то странное, непонятное и очень-очень грустное.

— Скажи, он похож на ребенка?

У Эврики защипала глаза, к горлу подкатил комок.

— Можешь не говорить, теперь я сама это вижу.

И, уже сидя у постели, Тартубелла шептала, поглаживая Эврику по голове:

— Мне очень нравится слово — сын. Оно пришло из сна, но сны мои нечеткие. И я только чувствую, но не вижу и до конца не понимаю.Только это что-то от сердца, от боли и нежности.

И она так же шепотом запела:

Сынок мой набегался за день, прилег,

И вот закрываются хитрые глазки.

Я тихо шепчу ему: "Мой тополек,

Пускай тебе снятся "Летящие сказки".

В полусне Эврика слышала откуда-то издалека:

Коленки все в ссадинах, но не беда, —

Все заживет задолго до свадьбы.

Беда — это ржавые души когда,

Об этом тебе никогда не узнать бы...

Корбэ лежал на гладком столе. На нем не было блестящей формы. Многочисленные проводки и микросхемы в удивительном порядке переплетались вокруг эластичных протезов.

— Этот ребенок узнает, что такое настоящий страх.

Дребезжащий смех прокатился по комнате.

— Мы ускорим это дело. Уверен, ей уже не терпится вернуться на Землю. Только почему-то медлит.

Роботы, что возились над скелетом Корбэ, согласно закивали.

Он продолжал:

— Люди обменяли на вечность способность воспроизводить себе подобных, но дали такую возможность нам. Их вечность обратилась против них. Они узнали, что такое вечная тоска, душевное одиночество. При величайших технических возможностях — бессмысленность и пустота. Они настолько надоели друг другу, что отказались от совместного существования. От того, что когда-то называлось семьей. Они прячутся в свои мирки, детские комнаты, и там сюсюкаются с уродливыми куклами, называя их дочками и сыночками. Ха-ха-ха! Но пустота существования овладела ими настолько, что даже эти, свои придуманные мирки, созданные как последнее убежище от полного равнодушия… Когда всё они отдали в наши руки, под наш контроль… — Корбэ закряхтел, поднимаясь со стола.

Роботы-слуги помогли ему спуститься и подали защитную форму из тонкой материи, похожую на лягушачью шкуру.

Одевшись, Корбэ оглядел слуг и продолжил:

— Когда все уже почти оказались у нас в руках, появляется эта девчонка. Они показывают ей нас, с непозволительной снисходительностью называя нас машинами. Хотя совсем недавно сами были хуже, чем машины, все чаще называли нас господами.

— Но, господин Корбэ, — обратился один из слуг, — человеческий детеныш здесь совершенно чужой. Он ничего не может изменить. По своим умственным способностям, он не может уловить даже смысл слова "вечность". Для него это игра. Опять же, по возрасту эта девочка не способна понять глубины существующей проблемы.

— Кстати, — подхватил другой, — при обработке данных о физическом состоянии этого ребенка обнаружено, что ее организм перестраивается на время нашей планеты.

Корбэ улыбнулся.

Третий робот подтвердил:

— Ее организм начал развиваться с большей скоростью, чем положено. Со дня на день она повзрослеет и станет как все, живущие на этой планете. Станет одной из них.

— Было бы чудесно, — кивнул Корбэ. — А если вечность не коснется ее? Вспомните, небольшая группа людей, кто не подписался под сделкой с вечностью, покинула планету в неизвестном направлении, но…

— Хотите сказать, что кто-то мог остаться? Исключено, — возразил один из слуг.

— А Глартур? — напомнил Корбэ. — Он один не имеет мирка с детской комнатой. На что он надеется, когда остальные даже в мечтах не допускают возможности обзавестись потомством.

— Но со вступления законов вечности прошло довольно много времени, — включился в разговор еще один робот.

Корбэ ухмыльнулся:

— Для тех, кто подписался. У них время бесконечно и они черпают его пригоршнями.

— Да, для простого смертного всего десяток лет, — согласился слуга.

— Необходимо узнать, — решительно заявил Корбэ, — имеет ли этот ребенок возможность вернуться на Землю или это только желание. Иначе Эврика и Глартур, объединившись, могут изменить ход времени. В таком случае, — Корбэ сверкнул глазами, — их надо уничтожить, обоих и побыстрее. Рисковать нельзя.

Все согласно закивали.

Эврика прекрасно выспалась, а когда открыла глаза, увидела очередную няньку. Та разглядывала Эврику, откинувшись на спинку кресла.

— Меня зовут Лахирона, — легким движением она подтолкнула к кровати столик с завтраком.

— Доброе утро, — приветствовала Эврика, устраиваясь поудобнее. — Как вы сюда попали?

— Очень просто.

— А как же Корбэ? Он знает?

— Вот ты о чем. Скажу сразу: никто и ничто не может приблизиться к тебе без его ведома. Увести в свой мир, свои владения не может ни кто.

— В какой свой мир?

— Разве Маридонна и Тартубелла тебе ничего не показывали?

— Это был их мир?

— У каждого, свой. Ладно, пока отдыхай.

Лахирона поднялась. Подол черного платья с шелестом опустился, закрыв стройные ножки в белых туфельках.

— Если понадоблюсь, коснись розового огонька, — указала она на стену и, махнув на прощанье рукой в ажурных кружевах, исчезла.

Эврика позавтракала и решила, что неплохо побыть одной, похозяйничать. Все-таки это ее дом. Она хозяйка. Со столиком, на котором был завтрак, она справилась не хуже, чем няньки. Няньки — слово какое-то доисторическое. Няньки, да мамки. Огусеньки-люлюсеньки. Вспомнилась люлька с резиновым "ребеночком". Эврика поежилась. "Странные они все-таки, — подумала она. — Интересно, почему у них нет детей? Только я им не огусеньки-люлюсеньки. Со мной этот номер не пройдет. Я сама скоро вырасту и стану, как они."

Но сейчас такая мысль ей не показалась привлекательной. Она вполне может быть самостоятельной, оставаясь ребенком. Центром всеобщего внимания и обожания. Эврика наугад ткнула в одну из настенных

кнопок.

Комната исчезла. Вокруг оказалась темнота, хоть глаз выколи. Ну и натерпелась она страху, обнаружив, что стоит посреди чистого поля. По небу прокатился гром. На горизонте появились всполохи. Черные тучи наскакивали на луну. Искрами падали звезды. Налетел ветер, толкнул Эврику в спину. Она сделала шаг, другой и обнаружила под ногами дорогу. Не раздумывая, Эврика припустила с места, спотыкаясь и падая.

Ветер то толкал в спину, то бил в лицо. Перепуганная Эврика отчаянно двигалась вперед. Иногда ей казалось, что какие-то живые существа бегут по нескошенной траве вдоль дороги. От страха Эврика закрыла глаза и тут же наткнулась на придорожный столб. Деревянный, потемневший от времени указатель, свободно болтался на гвозде. Ну, и куда дальше? Эврика затравленно огляделась и тут только обнаружила чуть поодаль старую избушку. На остроконечной крыше сидел старый филин и сердито маячил зелеными глазищами, взмахивая крыльями при порывах ветра.

Эврика двинулась к ней, через заросли чертополоха. Избушка была без окон, но зато была дверь, распахнутая настежь. Подпертая клюкой, она скрипела, под натиском ветра.

Подобравшись, Эврика осторожно ступила на порог, постояла и шагнула внутрь.

Вдоль обшарпанных стен, довольно-таки просторной избушки, стояли узкие некрашеные шкафы. На свободных местах висели портреты в позолоченных рамках. С портретов угрожающе смотрели рогатые мужчины и женщины. Пол покрывал бело-голубой потертый ковер. Большая русская печь дышала жаром. Хозяева отсутствовали. Так решила Эврика, но ошиблась.

Из-за печи, дымя трубкой, вразвалочку вышла рогатая и усатая цыганка. На золотых клыках играли блики огня. Закопченный котел с кипящим зельем на раскаленной печи, нагонял ужасные мысли. Эврика попятилась.

— Не выйдет, — пыхнула цыганка в усы.

— Не имеете права, — заикаясь, прошептала Эврика.

— Фу-ты, ну-ты, — цыганка взвизгнула. — Да кому ты нужна! Размечталась. Поди, с голоду не пухнем.

Она плюхнулась в широкое кресло, подъехавшее откуда-то со стороны.

Эврика вспомнила о браслете. Стало немного легче.

— Так чего же здесь надо ходячей сосисочке? — усмехнулась цыганка, нарочно поглядывая на котел.

Эврика поежилась.

— Вы — Баба Яга?

— А ты, конечно, кикимора, — обижено фыркнула цыганка.

— Я… нет, — растерялась Эврика.

— И я — нет, — процедила рогатая. Колечки дыма поплыли по воздуху.

Эврика закашлялась.

— Какие мы нежные, — цыганка помахала рукой, разгоняя дым. — Кто же тебя отправил в Тар-Тарары?

— Я сама. Нечаянно. Я сейчас вернусь обратно.

— В самом деле? — цыганка хитро сощурила поросячьи глазки.

— Да, да, — заторопилась Эврика, крутя браслет. Ей здесь не нравилось.

— Ладно, валяй, исчезай, — разрешила цыганка и поднялась. — Скучная ты. Ненужная. Проваливай, а то съем, не побрезгую. А как вернешься, привет всем передавай от Чертовой Бабушки.

Эврика попятилась, запнулась и выпала за порог.

Чертова Бабушка сердито выбила из-под двери клюку и напоследок крикнула:

— И пусть тебя ко мне больше не посылают!

Дверь захлопнулась. Эврика осталась одна.

Тучи разошлись. Луна блестела как свежевымытое оконце. Эврика с удовольствием вдыхала густой, свежий воздух. Перебирая звенья браслета, она пошла по мокрой от дождя траве. И тут в темноте, что-то по силуэту напоминавшее взрослого человека, нырнуло в кусты. Под луной блеснула зеленая шкура. Ветки кустарника хлестко распрямились, разбрызгивая прохладные дождевые капли. От страха Эврика сдавила браслет и тут же оказалась в каком-то подземелье.

На стенах, разгоняя мрак, горели факела. С одной стороны подземелье тянулось куда-то очень далеко, с другой, в нескольких метрах от того места, где стояла Эврика, был резкий поворот. Оттуда послышались торопливые шаги и тяжелое дыхание. Скоро прямо на нее выскочил низкорослый мужчина. Шлепая босыми ногами по скользким от плесени камням, он налетел на Эврику, взвизгнул, подскочил на месте и чуть не упал. Судя по грязным кальсонам и такой же грязной холщевой рубахе, падать ему приходилось не раз.

Задержавшись лишь на какие-то секунды, он безумно улыбнулся:

— Жуть какая! — И, странно хохоча, промчался мимо.

Эврика узнала в нем Тридонта.

— Куда же вы?! — окликнула она, но он даже не обернулся.

Не успела Эврика опомниться, как следом высыпала погоня. Полупрозрачные, грустные существа, завидев Эврику сгрудились, придерживая полы длинных одежд. Дрожа от страха, они разглядывали девочку, перепуганную не меньше их. Сверху раздалось простуженное карканье.

Белая ворона, похожая на сгусток тумана, бесшумно хлопая крыльями, ястребом кружила над головой, оценивающе разглядывая странное препятствие. Видно, выяснив, что требовалось, она уселась на потухший факел и заявила:

— Все в порядке, она новенькая!

Существа оживились. Весело заговорили все враз. Из многоголосого шума Эврика не могла разобрать ни слова.

Тут от толпы отделился длинный, тощий старик и, поклонившись, спросил:

— Как зовут прекрасного призрака?

— Кого? — не поняла Эврика.

— Тебя, — приветливо улыбнулся старик. — Какое имя дал тебе Тридонт, когда создал?

— Меня мама с папой создали, — обиделась Эврика.

— Не знаю, о ком ты говоришь, но все-таки ты призрак, — настаивал старик.

Остальные дружно закивали.

— Поверь нам. Уж кто-кто, а мы, призраки, в этом толк знаем.

— Да не призрак я, а человек, — растерялась Эврика.

— Ха, — хмыкнула всклокоченная старуха, — а тень твоя где?

— К-какая? — растерялась Эврика,

— Твоя! — хором выкрикнули призраки.

— Моя тень, — вспомнила Эврика, — дома.

— Кха, кха, кха, — зашлась ворона, — вы слышали?

Подземелье заполнилось разноголосым смехом.

Тут раздался злой окрик:

— Бездельники! — Тридонт, красный от бега, размахивал кулаками. — Что за перерывы? — Он обиженно поднял брови. — Почему вы меня не пугаете? Негодники! Вы уже и страху нагнать по-человечески не можете?!

Испуганные призраки виновато переглядывались.

— За работу! — гаркнул генерал.

Привидения вздрогнули, как по команде подняли руки и, путаясь в балахонах, рванули с места.

— И-и-и! — завизжал Тридонт и кинулся вглубь подземелья.

— Да что это такое? — Эврика принялась ощупывать браслет. — Куда меня все время заносит?

И тут же очутилась в совершенно другом месте.

Вдоль стен тянулись стеллажи, забитые книгами. Как же Эврика обрадовалась, когда увидела Лахирону.

— Какая ты бледная, — всплеснула руками Лахирона.

— Не люблю быть одна, — слукавила Эврика, опускаясь в кресло, и подумала: " Хорошо, что все благополучно закончилось. Не пришлось обращаться к Корбэ.".

— Не надо бояться одиночества, — улыбнулась Лахирона. — Оно может быть с книгой, музыкой, дождем или снегом. Днем или ночью. В нем должна быть потребность.

— Детям нужно больше двигаться, общаться и быть на свежем воздухе, — со знанием дела сообщила Эврика.

Лахирона сняла очки и как-то странно на нее поглядела:

— Ты, конечно же, права, но когда, по-твоему, развиваются душа, мысли, чувства? Или ты считаешь, что

всему свое время? — Лахирона перелистала книгу и заговорила печально, глядя куда-то вдаль: —

Всерьез человек задумывается только в одиночестве. И оно ему так же необходимо, как воздух для легких,

пища для тела. — Она опять улыбнулась. — Я, наверное, говорю непонятно, но, надеюсь, для

тебя мои слова, со временем обретут смысл. А пока: гляди на цветы и море, на облака и травы.

Вдыхай запахи, задавай себе вопросы, ищи на них ответы, плачь и смейся.

"Ну почему я все время говорю невпопад? — рассердилась Эврика на себя и передразнила: "Детям

нужно больше быть на свежем воздухе". Опустив голову, она думала: « Взрослые такие разные.

Каждый говорит по-своему и о своем. Так хочется понравиться им всем. Говорить, как они.

Просто, я, наверное, совсем глупая". От досады у Эврики выступили слезы. Как трудно быть для всех хорошей. Ну почему взрослые всегда все понимают? Когда же я повзрослею? Ну что стоило сказать правду? Ведь и мне нравится читать и мечтать с книгой в руках, глядя в окно. Особенно, когда снег или дождь. Ну что стоило сказать, как есть? Эврика всхлипнула.

Лахирона как-то просто протянула руки. Эврика шагнула навстречу.

— Ты, действительно, замечательный ребенок, — голос Лахироны дрогнул. Она крепко прижала

девочку к себе, — я сейчас тебе что-то покажу.

Раздался щелчок. Лахирона отстранила Эврику и, взяв ее за плечи, развернула. Эврика вздрогнула.

— Мы в аквариуме, — объяснила Лахирона. — В море.

По ту сторону стекла плавали рыбы, и, казалось, с любопытством их разглядывали.

— Здесь нам ничто не грозит, — предупредила Лахирона. — Нам вообще ничто не грозит. — И опять

Печаль послышалась в ее голосе.

Но Эврика не успела обратить на это внимание, так как было на что посмотреть и чему удивляться.

Среди водорослей, наполовину ушедший в песок, лежал корабль. Он лежал на боку. По палубе

скользили большие медузы. Мелкие и крупные рыбы кружили хороводы, как драгоценными украшениями сверкая разноцветной чешуей. Огромный осьминог обвил щупальцами мачту и единственным глазом таращился на Эврику. Ей стало немного не по себе. Она побежала, звонко стуча каблучками по стеклянному дну аквариума. Внезапно из черной глубины выскочила акула и уткнулась в стекло, зло, сжимая и разжимая челюсти. Эврика вскрикнула, попыталась остановиться, но заскользила и прижалась к самому носу акулы. Их разделяла только стена. Эврика зажмурилась и закричала, опускаясь на холодное дно аквариума. Тут почувствовала прикосновение теплых рук. Лахирона, стоя на коленях, щупала ей пульс, наклоняясь к самому лицу. В ее глазах произошло какое-то изменение. Что-то странное, непонятное заставило Эврику отвернуться, и она вновь столкнулась с хищным взглядом акулы. Испугано мотнув головой, опять лицо к лицу оказалась с Лахироной. "Что это? Они чем-то похожи! Чем? Почему?!" — оттолкнув Лахирону, Эврика вскочила, затравленно оглядываясь по сторонам.

— Выпусти меня отсюда. Я не хочу… Выпусти… Выпусти меня!

— Что с тобой? — Лахирона попыталась приблизиться, но в ее глазах было что-то такое...

— Не подходи. Не подходи, я боюсь тебя! — прижавшись к стене, закричала Эврика.

Акула нетерпеливо закружилась. Лахирона от волнения никак не могла найти кнопку на браслете. Наконец стены аквариума начали таять.

Последнее, что успела Эврика заметить, — они уже в комнате, и потеряла сознание.

Вздрогнув, она проснулась.

— Что ты, что ты, успокойся, — прохладная ладонь легла ей на лоб.

Эврика оказалась в состоянии по голосу узнать Лазуриту и, не открывая глаз, улыбнулась.

— Милая, как ты напугана. Успокойся, все прошло.

Эврика вспомнила прошедший день: "Акула была по ту сторону стекла, а я как маленькая". Она сладко потянулась.

— Все в порядке, я спокойна. — Она поднялась с постели и, одеваясь, поинтересовалась: — Чем нас сегодня покормят?

— Покормят, покормят, — успокоила Лазурита, — но, может, сначала выслушаешь Лахирону? Она уже интересовалась твоим самочувствием. Но, вижу, в этом нет необходимости.

Эврика вспомнила, как своей истерикой перепугала Лахирону и даже накричала на нее. Эврике стало неловко. Она не могла понять причину своего срыва:

— Наверное, Лахирона сильно обижена?

Лазурита пожала плечами:

— Она давно ждет.

Засветился экран. Лахирона сидела, откинув голову на спинку кресла. Почувствовав на себе взгляд, она провела ладонью по лицу.

— Эврика, я хочу тебе сказать, — подбородок задрожал, — так много хочу тебе сказать… — Она вдруг не выдержала.

Не пытаясь скрыть слез, Лахирона торопилась говорить, и в каждом слове кричала боль:

— Эврика, ты еще вернешься ко мне? Та глупая затея с аквариумом… Мы привыкли к этому. Я так много хотела узнать у тебя, так много спросить… Эврика, ты еще вернешься ко мне?! — отчаяние нарастало и вдруг выплеснулось волной рыданий: — Будь проклята эта вечность!!!

Эврика наблюдала, что-то чувствуя, но ничего не понимая. Какое-то волнение охватило ее, и она шагнула к экрану. Но он погас.

Не понимая, что с ней творится, напуганная поднимающейся бурей чувств и ощущений, Эврика обхватила голову. Комок подкатил к горлу.

— Я хочу домой, — прошептала она, стуча зубами, комок криком вырвался наружу: — Я хочу к маме!

Лазурита подскочила, но, не зная, что делать, только приговаривала:

— Что ты, что с тобой, успокойся.

Эврика упала на кровать, уткнулась в подушку, и еще долго вздрагивали ее хрупкие плечики.

Лазурита сидела рядом. Сгорбившись по-старушечьи, она покачивалась из стороны в сторону, глядя куда-то вдаль, и зрачки ее глаз темнели синевой.

Эврике захотелось на солнышко. Куда-нибудь, только подальше от этих несчастных красавиц. Двери перед ней бесшумно отворились...

Выйдя из дома, она побрела вдоль аллеи, чувствуя, что где-то в ней, в самой глубине, творится что-то странное: будто что-то хотела понять, что-то мучило… Это ЧТО-ТО было близко, рядом… казалось, вот-вот и все прояснится. Но мысли скользили, ускользали, и чувства, непонятные, пугающие, гнали ее мимо домов все дальше и дальше.

— О, прекрасная пришелица! — перед ней стоял худой мужчина с большой головой, поросячьими глазками и большими ушами. — Спешу засвидетельствовать свое почтение.

— Миласон, — вспомнила Эврика.

— Миласон, золотце, Миласон.

Он взял Эврику за руку и, болтая без умолку, быстро повел за собой.

— А я гляжу, вы идете себе, идете. Значит, свободны-с. Значит, можно и в гости-с. Я тут рядышком-с. Зайдем на минуточку-с.

Эврика шла покорно, с трудом понимая, о чем речь.

Как только вошли в дом, Миласон бросился к стене, торопливо принялся жать на кнопки, озираясь и приговаривая:

— Сейчас, сейчас. Только на минуточку, только покажу и все.

И опять, в который раз, Эврика оказалась в детской, где на сей раз стояло много кроваток. На каждой уже знакомые куклы. Одни были в платьицах, другие в рубашках и брюках. Опять игрушечные уродцы с взрослыми лицами.

— Это ваши дети, — устало вздохнула Эврика.

В голове гудело. Свет, то тускнел, то разгорался. В воздухе плавали розовые шарики.

— Нравятся? — Миласон бегал от одной кроватке к другой. Глаза его стали темнеть.

"Глаза… — попыталась сосредоточиться Эврика, — глаза… У них у всех бесцветные глаза". — Ее бросило в дрожь.

Тут что-то зазвенело:

— Миласон! Миласон, ответьте, где девочка? Ответьте!

Тишина и опять:

— Миласон, ответьте сейчас же!

— Глартур! — испуганно заметался Миласон.

— Миласон, глаза твои поросячьи, где Эврика, черт тебя подери!?

Миласон схватил Эврику за руку:

— Нашли все-таки! — глаза его замигали как светофор...

Падая, Эврика успела почувствовать, как чьи-то сильные руки подхватили ее, и она провалилась в темноту.

— Ну что, звездочка, как себя чувствуешь?

На краешке постели сидел Глартур и по-доброму улыбался:

— Открой шире глазки, ну-ну. Это комната ночи.

Эврика открыла глаза и замерла: прямо над головой было черное небо, на котором мерцали звезды.

— Дядя...

— Зови меня добрый Глартур, — засмеялся он.

— Добрый Глартур, — прошептала Эврика, — ты всегда добрый?

— Для тебя, звездочка, всегда.

Эврика попыталась подняться, но он положил ей руку на плечо:

— Лежи, тебе надо отдохнуть.

— Но я хочу так много спросить. Мне необходимо, — разволновалась Эврика.

— Потом. Успокойся. — Глартур погладил ее по голове. — Для начала скажи, как ты оказалась на улице одна, без охраны?

Эврика слабо отмахнулась:

— Я не сообщила начальнику охраны.

— Как же тогда вышла из дома?

— Просто. Открыла дверь и вышла.

— Странно, — медленно произнес Глартур.

Тут Эврика вспомнила слова Лахироны: "Никто и никогда не может приблизиться, к тебе без ведома Корбэ". Она поежилась, вспомнив холодный взгляд робота.

Глартур усадил Эврику, заботливо обложив подушками, и подал кофе с бутербродами. К своему удивлению Эврика ощутила прямо-таки зверский голод.

Спустя некоторое время, сытая и спокойная, разглядывая звездное небо, Эврика рассказала Глартуру о том, что с ней недавно произошло: о чертовой бабушке, о призраках и про акулу.

Глартур выслушал очень внимательно.

— Что-то тут не так, — сказал он после короткого раздумья. — Не было случая, чтобы роботы что-то сделали не вовремя или не правильно. Чем-то ты им не нравишься. Впрочем, я догадываюсь.

— Чего они от меня хотят? — поинтересовалась Эврика.

— Не спрашивай сейчас. Я дам тебе возможность узнать обо всем, но чуть позже. А сейчас давай просто поболтаем. Как ты себя чувствуешь?

— Мне хорошо, только немножечко грустно. — Вдруг она насторожилась: — Слышите? Что это? — Эврика потянула Глартура за рукав. — Слышите?! "Пусть позавидуют мне самые красивые, — вслушиваясь, повторяла она. — Я так живу, что может только сниться. И не принцессою, всего лишь розою в саду у маленького принца". Что это? Что же?! Это Лахирона, правда? Где она? — Эврика пыталась поймать взгляд Глартура, но он молчал, подняв голову, будто разглядывая звезды.

— Милое дитя, — сказал он спокойно и нежно, — ты, и вправду чудесный ребенок. Эту песенку и в самом деле сочинила Лахирона. О чем она, ты скоро поймешь. Только, кроме меня никто не мог ее услышать. Так я захотел. Так я и сделал. Но ты услышала! И теперь я уже очень хочу, чтобы ты дослушала ее до конца. — И он приложил палец к губам.

Эврика прислушалась.

Не знаю снежных бурь, здесь не грохочут грозы.

Не мокнут никогда от слез ресницы,

Хоть не принцесса я, всего лишь роза

В саду у маленького принца...

— Есть человек, — сказал Глартур, и музыка смолкла, — который все знает. И прежде, чем ты от нас уйдешь...

— А почему вы решили, что я могу… что я хочу...

— Прежде, чем ты от нас уйдешь, я хочу, чтобы ты обо всем узнала. И, если согласна, отправляемся, прямо сейчас.

— Я согласна.

— Но сначала, давай, дослушаем песню.

И, без сомнения, я самая счастливая.

Быть не хочу ни бабочкой, ни птицей.

И не принцессою, а только розою

В саду у маленького принца.

Вдруг засветился экран.

Корбэ, кривя узкий рот, оглядел комнату, заметил Эврику, холодно отчеканил:

— Вернуть на место.

— Я что-то у вас взял? — невозмутимо спросил Глартур.

— Ирония не уместна. Я отвечаю за этого ребенка, — напомнил Корбэ.

— Неубедительно, — Глартур спокойно попивал кофе.

— Не старайся казаться глупее, чем есть, че-ло-век, — нараспев закончил Корбэ.

— Самый глупый из нас, че-ло-веков, — передразнил Глартур, — умнее любой из ваших машин.

Корбэ издал непонятный звук, а затем:

— Чего ты хочешь, Глартур?

— Чтобы вы мне объяснили, как могла девочка одна путешествовать по мирам?

— За ней всегда следили.

— Со стороны, — усмехнулся Глартур. — Каждый раз она находилась в опасности. Она не машина. Страх, отчаяние для ребенка… — Глартур махнул рукой, — хотя, что вы можете знать об этом.

Корбэ сощурился, как сытый кот:

— А тебе, откуда может быть известно о ранимой детской психике?

— Постой-ка, — догадался Глартур, — вот, в чем дело! Вы это знали. Вы специально...

— Обвинение не обосновано, — прервал Корбэ.

Глартур понял, что прав:

— А вот мы сейчас соберем Совет Вечных и разберемся.

— Попробуй, проскрипел Корбэ.

— Ты угрожаешь? — улыбнулся Глартур. — Я давно подозревал, что вы, роботы, не такие уж безобидные. Что вы затеваете, Корбэ? — И он начал нажимать на кнопки. Только ни одна не зажглась.

Корбэ, улыбаясь, наблюдал за бесполезными попытками, а потом произнес:

— Со своими связаться не удастся. Хотя, ты, в отличие от них, смертен, как и она, — он указал на Эврику.: — Вам конец.

Эврика не на шутку испугалась.

Глартур был озадачен, но не сдавался:

— Посмотрим, — нажав на браслет, он исчез лишь на доли секунды, но тут же вернулся, подхватил Эврику на руки и они исчезли вместе.

— Догоняй! — успел крикнуть роботу.

Корбэ в злобе открыл рот. Из глаз посыпались искры.

— Какие люди! — Чертова Бабушка радостно всплеснула руками. — Глартур! А это кто у нас? — Она вывела Эврику на свет. — Совсем невеста! Когда мы познакомились, она была почти ребенок, а теперь, как расцвела-то!

— Ладно, ладно, бабуля, — остановил Глартур. — Не смущай ребенка.

— Да какой ребенок?! Ты что, ослеп? — пыхнула бабка своей трубкой.

Глартур не дал продолжать эту тему.

— Мы бы хотели попасть к Отшельнику еще до рассвета, но есть проблемы.

— Знаю, — отмахнулась бабуля. — Были они здесь, лягушки болотные. Да и сейчас здесь. — Она потянула носом. — Я эту нечисть микросхемную за версту чую.

— Поможешь, бабуля? — смешно промурлыкал Глартур и чмокнул ее в ухо.

— Как не помочь, — сверкнула бабуля клыками.

Сорвав с плеч цветастый платок, она взмахнула им над плитой. Посыпались мелкие искры. Хлопая огненными крылышками, они закружились роем. Чертова бабушка распахнула дверь и скомандовала:

— Все за мной!

Огненные осы вихрем ворвались в темноту, прожигая ее как старое покрывало. Тут же их подхватил ветер и понес, разбрасывая на траву, на кусты, на деревья. Все дальше, все больше. Вспыхнув, затрещали ветви. Деревья в ужасе дрожали. Огонь бушевал, роняя огненные космы. Меж стволов в панике метались силуэты с горящей зеленой шкурой.

— Чтоб неповадно было! — Хохотала и визжала Чертова Бабушка и крикнула Глартуру: — Вам пора уходить!

— А как же вы? — встревожился Глартур.

— Все в порядке, — успокоила усатая. — Вытравим этих тараканов и заживем припеваючи. Не задерживайтесь! Время!

Прижав Эврику к себе, Глартур щелкнул браслетом.

Оказавшись в подземелье во второй раз, Эврика не испугалась. Она не одна.

Привидения были уже здесь, как будто ждали, и встретили дружным смехом. После общего приветствия к беглецам обратился все тот же тощий старик. Видимо, он был за старшего:

— Ищут пропажу-то. Ох, и переполох у вас там. Все с ног сбились. Кругом шпионы.

— Старательно ищут? — хитро сощурился Глартур.

— Не то слово, — заговорили привидения наперебой.

— Кругом зеленые.

— Даже у нас, в подземелье, от них, как от плесени.

Эврика боязливо огляделась.

— Да не боись, — хохотнула старуха. — Наша ворона сейчас, все равно, что ты, только побледнее будет. Ведет их лабиринтами в гиблое место.

Эврика не поняла.

— Да чего непонятного. Эка невидаль.

Косматая лихо подпрыгнула, перевернулась в воздухе и опустилась на мостовую. Перед гостями стояла полупрозрачная, бледная. Эврика.

— Я девочка… я ребенок… — растеряно лепетала она.

— Молодец! — засмеялся Глартур.

Эврика не выдержала и потрогала своего двойника. Ее рука беспрепятственно шарила по воздуху.

— А это нечестно, — скуксился двойник и растаял, но тут же лохматая, довольно похихикивая, закачалась в воздухе.

— Ну что, друзья, — поторопил старик, — выбраться отсюда я вам помогу, приведу прямо к Отшельнику.

— Спасибо, но мы сами, — поблагодарил Глартур.

— Э, нет, — остановил старик. — С браслетами вам придется расстаться.

— Почему это? — спросила Эврика.

— Тридонт велел передать, что они, эти зеленые, по побрякушкам вашим вас и находят. Тридонт, все-таки генерал, хотя и в отставке, — старик заговорчески прошептал: — сейчас он выполняет особо секретное задание под собственным командованием. Его очень тревожит излишняя многочисленность роботов. Что-то эта плесень затевает.

Тут сквозь столпившихся привидений торпедой прорвалась ворона и сообщила:

— Кому надо сгинуть, сгинули в гиблом месте. Все, до единого. — И презрительно фыркнула: — Когда зеленые угодили в трясину, заорали: "Обман! Это придуманные!" — Она откашлялась:— Мы для них придуманные. Ну и что? Зато теперь мы будем существовать вечно, а они утопли.

Все одобрительно засмеялись.

— Глартур, — позвала лохматая. — Лахирона очень обеспокоена твоим исчезновением. — Она понимающе подмигнула: — Что-нибудь передать? Успокоить?

Глартур благодарно улыбнулся:

— Думаю, привидения — не очень подходящее успокоительное для дам.

Привидение снисходительно фыркнуло:

— Это в твоем присутствии они падают в обморок при одном упоминании о призраках. Когда же остаются одни, частенько зазывают нас поболтать о делах сердечных. — Теперь она подмигнула Эврике.

— Тихо! — скомандовал старик. — Зеленые близко. Вы за мной, — приказал он Эврике и Глартуру и скользнул вперед.

Сняв браслеты, друзья передали их вороне. Она тут же нацепила их на шею и важно раскланялась.

— Отправляйтесь по местам, — отдавал последние распоряжения старик.

Привидения запрыгали, как клоуны, и в следующую минуту десятки полупрозрачных Эврик разбежались по подземелью, крича на все

голоса:

— Помогите!

— Я Эврика!

— Я ребенок!

— Не имеете права! — взвизгнула ворона и, превратившись в Эврику, пустилась вдогонку за близнецами.

Глартур и настоящая Эврика, смеясь, поспешили за стариком.

Часть третья.

ОТШЕЛЬНИК

— Ад уготован нам в небесах?

— Нет, ад и рай для нас на Земле.

— Как же тогда тебе?

— А мне уже все равно.

На этот раз Эврику разбудило пение птиц. Она лежала у костра, завернутая в большущий лист диковинного растения.

Глартур, что-то помешивал в котелке, висящем над костром.

Эврика потянула носом:

— Уха.

— Ну вот, и лежебока проснулась.

— Вчера — звездочка, сегодня — лежебока, — делая вид, что обиделась, Эврика надула губки, но не выдержала и рассмеялась. Чувствовала она себя просто превосходно. Все, что было до этого, казалось просто тяжелым сном. Эврика вскочила, запрыгала, заплясала. Смеясь, она подставляла солнышку луки, лицо и плечи.

— Глартур, ты действительно добрый, — признала Эврика и побежала к лесу.

— Добрый Глартур! — донеслось эхом со всех сторон.

Эврика бегала по лесу, сгребая в охапку опавшую листву и подбрасывая ее над головой:

— Мне хорошо-о-о!

Глартур слушал, улыбаясь. Голос Эврики звучал отовсюду. Казалось, лес радуется ему. Деревья шептались, хлопая ветвями, как ладошками, одобрительно покачивали макушками. Солнце, подсмеиваясь, щекотало Глартуру глаза, а ветер, как баловень-щенок, трепал полы штормовки.

Глартур, Добрый Глартур, он не знал, что вдруг с ним случилось:

— Эврика! Я действительно добрый!

Он засмеялся и помчался следом. Высоко подпрыгивая, срывал с деревьев листья, подносил их к лицу. Вдыхая, не мог надышаться. Вглядываясь, не мог наглядеться. Как будто видел все это впервые. Хотелось плакать и смеяться.

Он упал, зарываясь лицом в листву:

— Мне тоже очень хорошо!...

Голос его сорвался и, вырывая траву, он завыл, сжимая челюсти так, что заскрипели зубы.

Тревожно закричали птицы. Деревья замерли в изумлении.

Глартур перевернулся на спину. Глядя на небо, размазывал по щекам слезы. Рядом всхлипывал ручеек.

— Гларту-ур! — позвала Эврика.

Он быстро поднялся. Стряхнул сор с одежды, умылся из ручья, надолго задерживая лицо в холодных от проточной воды ладонях и устало побрел к костру.

Эврика, смеясь, выглядывала из-за плеча дряхлого старца:

— А мы уже познакомились.

Глаза Глартура светились синим огнем.

— Я должен ей все рассказать? — обречённо спросил старец.

Глартур кивнул и засуетился над костром.

Эврика почувствовала тревогу и насторожилась.

Пока ели уху, Глартур и старец переглядывались. Беспокойство росло.

К вечеру Глартур помрачнел и осунулся, а старец ходил как неприкаянный, разговаривая сам с собой.

Эврика понимала, что предстоит узнать что-то очень важное, а может быть, и страшное.

Когда-то, эта планета была такая же, как Земля...

— Получилось! Получилось! Это настоящее открытие — это ВЕЧНОСТЬ! — Умён плакал от радости, поглаживая и целуя маленький блестящий прибор. — Я великий ученый!

Он подбежал к телефону, быстро набрал номер и закричал в трубку:

— Получилось! Все получилось!

— Спокойно, без излишних эмоций. Доложите, — донеслось из трубки.

Умён, попытался унять волнение, откашлялся:

— Докладываю: машина времени готова к действию. Все точно. — Выслушал указания, ответил: — Жду.

Он сел к столу, аккуратно в стопку сложил тетради с расчетами, журналы, мечтательно положил на них голову и заснул.

Проспал целую неделю! Да, ведь до этого были годы и годы бессонных ночей, напряженной работы. Проснувшись, Умён ощутил, что, прежде всего, безмерно счастлив и горд: "Я великий ученый!"

На журнальном столике лежали газеты. Их было множество, и в каждой, на первой полосе крупным шрифтом заголовки: "ОТКРЫТИЕ ВЕКА!", "НАША ВЕЧНОСТЬ РЕАЛЬНА!", "УМЁН — ВЕЛИКИЙ УЧЕНЫЙ!".

Просматривая корреспонденцию, он обнаружил, что нашлись и те, кто был против: "ЖИЗНЬ БЕЗ ДЕТЕЙ — ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ БЕССМЫСЛЕННЕЙ!", "НЕ СТАНЕМ ОБКРАДЫВАТЬ СОБСТВЕННЫХ ДЕТЕЙ!". И еще: "КТО ОН, ПОСЯГНУВШИЙ НА СВЯТАЯ СВЯТЫХ?!"

Сначала эти статьи раздражали, потом Умён посмеивался: "Завидуют". Но чем дальше, тем больше он задумывался, и наконец, его осенило — он вор. Он преступник! Как могло прийти в голову осчастливить жителей планеты за счет времени, за счет БУДУЮЩЕЙ ЖИЗНИ ЕЩЕ НЕ РОДИВШИХСЯ ДЕТЕЙ?!

Умён подскочил, как ужаленный, подбежал к телефону, набрал номер:

— Главного!

В трубке щелкнуло:

— Говорите.

— Выслушайте меня, — Умён волновался, — этого нельзя допустить! Как?! Почему? Неужели ВЫ не понимаете?! Ведь принцип работы… Это убийство! — Поняв, что спорить бесполезно, закричал: — Я сожгу все записи и чертежи! Я сломаю эту адскую машину! Нет, не остановите! Я изобрел, я и уничтожу!

Бросив трубку, он торопливо оделся и, натягивая на ходу плащ, выскочил на улицу.

Прямо на него мчался автомобиль. Завизжали тормоза, из машины выскочили два молодчика и, подхватив под руки, затолкали в машину.

Ровно месяц Умён провел в заточении. Он был на грани сумасшествия, но не покидала надежда, что люди одумаются.

Однажды, вместе с обедом ему принесли газету: "БОЛЬШИНСТВОМ ГОЛОСОВ ПРИНЯТО — МЫ БУДЕМ ВЕЧНЫМИ!"

Умён схватился за голову: "БЕЗУМЦЫ!"

Ночью, подговорив стражника, подарив ему золотые часы, Умён бежал. Легкость, с которой стражник согласился помочь, тогда не показалась странной. Мысль о том, что сможет спасти людей от безумного поступка, торопила и подгоняла. Умён бежал по улицам, не прячась, не разбирая дороги.

Ключи от лаборатории оказались на месте. Машина и тетради с чертежами тоже. Умён растоптал машину, поджег и разбросал по полу тетради, предварительно облив бензином и, убедившись, что остановить огонь невозможно, дико хохоча, помчался прочь.

Здание лаборатории находилось на окраине города. Дальше начинался густой заповедник.

"В лес! В самую чащу! Там меня не достанут! Я не преступник! Я спаситель!" И Умён бежал и бежал...

Поселившись в лесу на склоне гор, Умён был счастлив и горд. Со временем перестал бояться каждого шороха, ожидая, что найдут и накажут.

Природа на этой планете была щедра, и недостатка в пище он не испытывал.

Так прошло, как ему казалось, много лет. Однажды он наткнулся на лагерь туристов, расположенный у самой реки. Столько лет, умышленно уходивший от людей, Умён почувствовал неодолимое желание хотя бы услышать человеческую речь.

Укрывшись в кустах, совсем близко, он стал прислушиваться.

Был вечер, и туристы, собравшись у костра, вели беседу. То, о чем они говорили, заставило насторожиться. Они говорили о вечности.

"Мы вечны, как небо и звезды! Что может быть чудеснее. Теперь, как никогда, мы чувствуем себя неотъемлемой частью природы!"

Ужасаясь своей догадке и не в силах уйти, Умён дрожал от возбуждения. Но разговор продолжался, и, чтобы уж до конца убедиться, он вышел из укрытия. Появление такого странного гостя, туристов очень удивило, но они поразились еще больше тому, что отшельник не знает об их вечности.

Значит, его старания были напрасны. Оказывается, он опоздал. Когда ломал машину и сжигал рукописи, было поздно: пока его держали в заточении, машину включили, и она сделала свое страшное дело.

Старец сидел, глядя на огонь костра.

— Что же случилось с этим отшельником? — взволнованно спросила Эврика.

— А со мною, как и со всеми жителями этой планеты, уже ничто не могло случиться, — тяжело вздохнул старец.

— Так это вы?!

Они долго сидели молча.

Наконец Эврика решилась нарушить тишину и осторожно спросила:

— А дальше, что было дальше?

— Ну что же, — продолжил Отшельник, глядя в звездное небо. — Чтобы не мучила совесть, люди уничтожили всю литературу, связанную с детьми, их рождением и жизнью. Освободившись от забот и хлопот, занялись, каждый, чем хотел. С головой ушли в работу и отдых. Планета процветала. Они имели все, что хотели, но со временем стало скучно, жизнь неожиданно потеряла смысл. Тем более, что когда машина сработала, планета оказалась изолированной. Стало невозможным как попасть на нее, так и покинуть

ее пределы. Глаза у людей выцвели от бессмысленности и тоски и приобретают свой цвет, лишь, когда они думают о детях. Поняв, как много потеряли и как жестоко наказаны, оказавшись бессильными даже чтобы покончить с собой (вечность этого не допускает), смирились, и каждый, втайне от других, нашел спасение и утешение в том, что устраивает в своем доме детскую комнату. Изготовляя нелепых кукол, называют их своими детьми, не имея представления, как те должны выглядеть.

Отшельник вдруг резко поднялся и с жаром, не замечая, что слезы текут по его щекам, заговорил:

— Но есть еще то, о чем никто не догадывается и, знать, пока что дано, только мне. — Он с болью посмотрел на Глартура: — Существует планета НЕРОЖДЕННЫХ ДЕТЕЙ! Да, да!

Глартур напрягся.

Отшельник продолжал, глядя в костер. В глазах его плясал огонь, отчего Эврике стало не по себе.

— Эти две планеты всегда связывала невидимая тонкая пуповина. Но со временем, по мере того, как забывались дети, терялась связь, пуповина стала невидимым стальным тросом, что делает невозможным возвращение детей. Попасть на эту планету невозможно, и разорвать трос тоже невозможно.

Глартур медленно поднялся и пошел к лесу. Эврика хотела пойти следом, но Отшельник остановил.

Душераздирающий крик вырвался из леса...

Глартура не было всю ночь. Он вернулся лишь на рассвете. Эврика и Отшельник не сомкнули глаз. На Глартура было страшно смотреть.

Эврика подошла, прижалась к его плечу и, поглаживая по спине, зашептала:

— Добрый, несчастный, Глартур...

Он обнял ее. Так они и стояли, пока не окликнул отшельник.

Теплое солнышко, пение птиц и свежий ветерок сделали свое дело, и вскоре все трое: Отшельник, Эврика и Глартур уже могли улыбаться.

Отшельник колдовал над кипящим котелком, о чем-то вполголоса разговаривая с Глартуром, поглядывая в сторону Эврики. Она была занята плетением венка. Один пушистый, как большой одуванчик, золотился на ее голове. Другой, Эврика принесла к костру и, приговаривая: "Добрый, добрый Глартур", примерила на его голову. Глартур глядел на нее ласково и нежно.

— Сколько тебе лет, девочка? — окликнул Отшельник.

— Де-есять… — удивленно ответила Эврика.

Почему ее удивил этот вопрос? Даже не вопрос, а собственный ответ как-то странно удивил ее самою. Эврика заметила, как тревожно переглянулись мужчины.

Глартур, сказав, что идет собирать хворост, поспешил к лесу. Когда он скрылся из вида, Отшельник подсел и осторожно, будто Эврика была больна, заговорил:

— Милая, если у тебя есть возможность, ты должна покинуть нас, возвратиться к себе. Ты это можешь?

— Да, — прошептала Эврика, понимая, что сейчас услышит что-то важное.

— Это ты должна сделать сегодня же, сей час же.

— Но почему?! — вскрикнула Эврика, поглядывая в сторону, куда ушел Глартур.

— Думаю, ты уже и сама догадываешься. Планета наша особенная. Задержавшись на ней дольше, чем можно, ты уже не сможешь вернуться домой, к родителям. Ты ведь не хочешь, чтобы так случилось?

У Эврики заблестели глаза, и первые слезинки неуверенно покатились по щекам.

— Ты чувствуешь, что взрослеешь? Да? Но беда в том, что взрослеешь гораздо быстрее, чем это происходит на вашей планете. И, пока еще не поздно, торопись.

Из леса вышел Глартур. Эврика поднялась навстречу. Он подходил все ближе, и с каждым его шагом Эврика чувствовала, что надо торопиться, и начала расстегивать часики. Глартур подошел совсем близко. Он плакал и не скрывал этого. Губы его что-то шептали.

Эврика глядела, как завороженная, и вдруг ощутила страшную боль. Боль была в ней самой, заполняла воздух, отдаваясь в крике птиц, шуме ветра.

И Эврика, подняв часики высоко над головой, прошептала, превозмогая боль:

— Домой… — И закричала: — Я хочу домой, мама-а!!!

Часть четвертая

ВОЗВРАЩЕНИЕ

— Я хочу домой вернуться, мама

— Но ты же дома?!

— Нет, я была в мечтах...

— Иногда там быть необходимо.

Эврика лежала в постели. За окном была ночь. Эврика поднялась, подошла к окну, посмотрела на звездное небо. Где-то там планета Вечности. "Как они там, без меня?" Эврике стало немного грустно. Но она дома! Это так чудесно! И завтра она увидит папу и маму! А теперь спать...

Эврика открыла глаза. Ночь. Свет от Луны, проникая сквозь стеклянные ладони окон, серебристым ковром завис в воздухе. "А мне показалось, что сплю уже долго. Как все-таки хорошо дома!" И она снова заснула.

Эврика проснулась. "Все еще ночь. Странно". Она отправилась в комнату к родителям. Вошла, включила ночник.

— Мама, мамочка, проснись.

— В чем дело? — сонно спросила мама.

— Мамочка, почему всегда ночь?

— Что? Какая ночь? — не поняла мама.

— Ну, мама! Я все сплю, а когда просыпаюсь, всегда ночь, почему?

— Вот, я же говорила, нельзя кушать на ночь много сладкого, — начала сокрушаться мама.

— Но я ничего не ела.

— Боже...

— Что случилось? — проснувшись, спросил папа.

— Думаю, она бредит. — Мама поднялась, потрогала лоб дочки, осторожно, как лунатика, повела обратно, приговаривая: — Все хорошо. Сейчас ляжем спать, и все пройдет.

Уложив Эврику в постель, мама включила ночник, погладила дочку по голове и вышла, тихонько притворив дверь.

"Что такое? Что-то тут не так", — думала Эврика, засыпая.

Открывая глаза, Эврика уже знала, что будет ночь. И действительно, была ночь. "Необходимо все вспомнить с самого начала, — решила Эврика. — Я заболела. Ожила моя тень и предложила… А интересно, где тень сейчас?"

Эврика села. На стене четко вырисовывалась тень.

"Но она не оживает, почему? — Эврика покрутила головой, помахала руками — тень повторила ее движения. — Ничего не пойму. Может все мне просто приснилось?" Решив проверить, она опять отправилась к родителям.

— Эврика, ты опять… — мама толкнула отца: — Проснись!

Папа подскочил и уставился на Эврику:

— Что случилось, дочка?

— Я была у вас сегодня ночью?

Родители испуганно переглянулись:

— Вчера была...

— Что со мной? У меня всегда ночь. Может, тень так шутит?

— Эврика, какая тень?! — у мамы на глазах появились слезы.

— Надо обратиться к врачу, — неуверенно предложил папа.

— Да, да, конечно, но сейчас-то с ней что делать?

— Я больна, мама? — Эврика сомневалась.

— Нет, нет, что ты, дочка… — И мама, взяв ее бережно за плечи, увела в детскую.

Эврика, проснувшись, заплакала: "Опять ночь. В чем дело? Когда все это кончится?""

— Ну-ну, распустила нюни, — у постели, руки в боки стояла тень.

— Тень! — не заметив грубости, обрадовалась Эврика. — Тень, я так рада! Что случилось? Объясни же скорей, что со мной происходит?

— Да с тобой ничего, — пробубнила тень и присела на край постели. — Хочешь, не хочешь, а объяснить придется, чтобы ты не наделала глупостей.

— Каких глупостей? О чем ты говоришь? — Эврика почувствовала неладное.

— Зачем ты по ночам будишь родителей? Мало того, что мне устроили постельный режим, так еще и сладкого лишили. Правда, двух кукол подарили. Но был врач, и теперь обследовать будут, — тень недовольно хмыкнула.

— Какой режим? Кому врач?! — Эврика ничего не понимала.

— Кому, мне! Ты сама хотела на ту планету, я тебя не заставляла. Так? — тень встала и, размахивая руками, заходила по комнате.

— Так, — согласилась Эврика.

— Без обмана?

— Ну… — Эврика почувствовала подвох.

— Ну, что ну? Тебе там что-то не понравилось, ты вернулась, но здесь я. Меня-то куда денешь?

— Что ты говоришь? При чем здесь ты?

— Хорошо, рассказываю по порядку. Когда ты отправилась в путешествие, за тебя осталась я, как договаривались. И никто не заметил твоего отсутствия. Родители меня любят, — тень захихикала. — Так любят! Ты вот их ночью напугала, они решили, что я заболела. Я попросила, чтобы купили куклу. Они сразу купили. Даже две.

Эврика схватилась за голову:

— Ты что?1

— Ничего. Но ты-то теперь моя тень.

— ???

— Да, ты моя тень. К сожалению, только днем, а ночью становишься сама собой.

— Так вот почему всегда ночь...

— Конечно, и хватит пугать родителей, а то по твоей милости меня, кажется, скоро лечить начнут. Это ужасно, — тень поежилась. — Уколы, таблетки, процедуры...

— Но это же нечестно! — возмутилась Эврика.

— Что нечестно?

— Ты меня не предупредила, когда говорила о той планете!

— Ну и что, ты ведь если была бы поумнее, могла и нормально вернуться. Стать такой, как раньше.

— Но как?! — заволновалась Эврика.

— А я не такая дурочка, как ты. И, конечно же, тебе этого не скажу.

— Не скажешь?! Но ведь папа с мамой — мои!

— Твои они, когда спят, а мои целый день! — тень захохотала. Она буквально корчилась от смеха.

Открылась дверь. Тень исчезла.

На пороге стояли родители:

— Эврика, что с тобой? Ты с кем разговариваешь?

Мама быстро подошла, присела на край постели:

— Что с тобой, дочка?

Отец прислонился к стене. На его лице отразилась боль.

— Мамочка, папочка, ведь вы мои?! — Эврика заплакала.

— Твои, дочка, твои! — мама испуганно прижала Эврику к себе.

— Вы ведь меня любите, а тень мою не любите?

— Ну что ты, — успокаивала мама, — мы и тебя любим, и тень твою любим.

— Как вы можете?! — Эврика отстранилась. — Да вы не знаете, какая она, эта тень. Она плохая! Она подлая! Она у вас игрушки выпрашивает, а сама не любит вас! Она обманула меня, мамочка. — Эврика схватила маму за руку и, заглядывая в глаза, заторопилась: — Я теперь только ночью с вами, а весь день моя тень!

Мама испуганно махнула папе, и он выскочил за дверь.

Эврика сообразила, что отец побежал вызывать скорую помощь и закричала:

— Что же вы делаете?! Я не больная! Это правда! — снова и снова хватая маму за руки, объясняла: — Я была на планете Вечности. Я хотела, чтобы меня любили, а тень меня обманула. Мама, я на часики загадала, чтобы вернуться к вам. Посмотри, у меня нет часиков. Это правда!

Мама, плача и целуя, попыталась успокоить:

— Купим мы тебе часики, купим еще лучше.

— Не надо этой тени ничего покупать! Не покупайте ей ничего!

Хлопнула входная дверь. Послышались голоса. В комнату вошли две женщины в белых халатах. Озабоченно глядя, одна вполголоса говорила что-то другой, которая, раскрыв чемоданчик, доставала ампулы.

Эврика только ойкнула, когда игла шприца проткнула кожу...

Она не сразу поняла, где находится, а когда догадалась, заплакала.

— Хватит нюни распускать, — на белой больничной постели сидела тень.

— И ты здесь, — Эврика была настроена недружелюбно.

— Ты прекрасно знаешь, что мы с тобой неразлучны, даже если это нам не нравится. Так что перестань, давай лучше поговорим.

— Я не хочу с тобой разговаривать, — Эврика отвернулась.

— Послушай, тебе, что нравится лежать в больнице? Нет, как и мне. Поэтому, думаю, хватит пугать родителей рассказами обо мне.

Эврика хмыкнула:

— Не нравится?

— Ну, ты совсем глупая. Да ведь для твоих родителей это горе! врачи говорят, что у тебя раздвоение личности. Ты для них больная. Не-нор-мальная. Понимаешь?

— Это ты для них ненормальная, а меня для них нет. Так что это твои проблемы.

— Подумай о родителях. Они так тебя любят!

— Они тебя любят, — упрямо ответила Эврика, чувствуя, что выход совсем рядом.

— Ты не любишь родителей!

— Зато ты их любишь.

Щелкнул дверной замок. Вошел врач:

— Ну что, красавица, как себя чувствуешь?

Эврика сделала грустное лицо, но глаза сияли. Она кое-что придумала:

— Я всегда себя хорошо чувствую.

— Почему в таком случае не спишь? Уже ночь.

— Я спала, но тень меня разбудила, — она обвела палату взглядом, будто выискивая.

— Ну, где же твоя тень? — врач подсел и заглянул в глаза.

— Она прячется, — призналась Эврика, — она всегда приходит ночью и не дает мне спать.

— Но здесь негде спрятаться, — врач развел руками, заглянул под кровать: — И здесь ее нет. Можешь сама убедиться.

— Но это же тень! Как вы не понимаете? — И, подавшись вперед, Эврика зашептала: — Когда я становлюсь тенью, меня тоже никто не видит, даже я сама.

Доктор озабоченно покачал головой, нажал на кнопку в стене. Вошла медсестра со шприцем в руке. Эврика поморщилась, но делать нечего, надо терпеть. "Посмотрим, кто кого", — подумала она, переворачиваясь на живот.

— Проснись, проснись, ненормальная!

— От ненормальной и слышу, — Эврика улыбалась, открывая глаза. — Может, хочешь открыть секрет, как мне стать самой собой?

— Вот еще, — тень отошла. — Ищи дураков!

— А, может, хочешь поделиться впечатлениями от уколов и лекарств?

Тень злилась:

— А мне родители щенка купили.

Эврику это больно задело, но она не подала вида:

— Ты за этим меня разбудила?

Тень будто бы не расслышала:

— А еще мама с папой отпуск берут. Специально для меня.

Эврика чуть не заплакала: для нее родители так не поступали. Но и это она стерпела:

— И будут весь отпуск с тобой в больнице сидеть.

— Ничего подобного. Меня выпишут через пару недель. Врач сказал.

— Это мы еще посмотрим, — упрямо ответила Эврика и нажала на кнопку вызова.

Вошла медсестра.

Эврика закричала:

— Эта противная тень опять не дает мне поспать! Я устала...

Медсестра наполнила шприц...

Эврика сладко потянулась: «А где тень?"

Тень сидела в ногах, и тихонько покачиваясь, всхлипывала.

— Что случилось с любимицей? Игрушку не подарили?

— Зачем ты так?

— Как?

— Разве тебе меня нисколечко не жалко? Ведь я твоя тень все-таки.

— Ты моя теневая сторона. Я теперь поняла, о чем ты тогда говорила. И мне тебя не жаль.

— А если расскажу, как тебе вернуться на свое место… Согласна?

— Надо подумать. А то мне, может, уже нравится так: ничего не делаешь, только спишь. Я, может, уже так всю жизнь хочу проспать.

— Эврика, нет! Все еще можно поправить! По-честному.

— Ну?

Тень не заметила, как Эврика напряглась.

— Все, все расскажу. Слушай внимательно. Это не сложно. Твои дорогие вещи при тебе?

— Нет, они дома.

— Что же делать, ведь без них никак, — испугалась тень.

— Ты можешь попросить моих родителей, чтобы они их завтра принесли.

— Умница!

— Умница, конечно, — ухмыльнулась Эврика. — А пока, до завтра. — И она отвернулась.

— Спи, спи, Эвричка. Я не буду тебе мешать. Спи.

Накрывая голову одеялом, Эвриак думала: "Завтра. Завтра все узнаю. Только бы тень не обманула". — И. высунув руку из-под одеяла, нажала на кнопку вызова...

Проснувшись, Эврика обнаружила на одеяле рябиновые бусы и бумажную куклу. Эти вещи сейчас были особенно дороги. Только с их помощью она сможет вернуться к родителям такой, как была раньше.

Глядя на куклу, надевая на шею бусы, она готова была заплакать. Ведь с этими вещами, ей, похоже, придется расстаться навсегда.

Тень сидела рядом:

— Выход, в общем-то, простой: ты должна попасть обратно на планету Вечности и спасти их. Как? Думай, но это твой единственный шанс.

Сначала Эврика обрадовалась: она увидит Лахирону, Отшельника, Глартура и всех-всех, но, вспомнив, что сам Отшельник сказал, что выхода нет, задумалась.

— Ты не обманываешь? — спросила она у тени.

— Что ты! Что ты! Все по-честному! Выход есть, но его надо искать. Надо думать, рисковать!

— О чем это ты? — насторожилась Эврика.

— О том, что всегда есть выход, — заерзала тень. — Надо только хорошенько поискать.

Эврика, вспоминая, обдумывала рассказ Отшельника. Ее осенило: планета Не рожденных детей! Должно быть, там выход найдётся, или можно будет хоть что-то узнать полезное.

— Торопись, — тень нервничала. — Загадай на одну из вещей и попадешь, куда хочешь.

— А лунный свет? — растерялась Эврика.

— Не получится, то была сказочная ночь. Сейчас все по-другому. Ну, решайся!

— Не торопи, — Эврика встала, подняла над собой бумажную куклу. — Я должна попасть на планету Не рожденных детей!

Она не успела заметить, как в испуге вздрогнула и побледнела тень.

Часть пятая

ПЛАНЕТА НЕРОЖДЕННЫХ ДЕТЕЙ

— Это тебя на Земле нет?

— Нет, это нет на Земле тебя.

— Что же это за свет?

— Это вдали горит маяк...

— Ха, откуда ты взялась? — сверху вниз на нее смотрел мальчишка, почесывая макушку.

— Где я? — Эврика поднялась, отряхивая песок.

— Мягкой посадки. Ты, наверное, здорово шибанулась, если забыла, где находишься.

— Я случайно не на планете Не рожденных детей? — она надеялась, что попала куда надо, но было необходимо убедиться.

— Случайно, на ней.

— Понятно, а почему тебя не удивляет, что я вообще сюда попала.

— Точно, здорово ты стукнулась. Ты что, с Луны свалилась?

— Не с Луны, но ты почти угадал. Моя планета с Луной совсем рядом.

Мальчишка смотрел недоверчиво, даже с опаской.

— Я с планеты Земля, слыхал про такую?

— Вообще-то нет.

— Напрасно не веришь.

Эврика растерялась. На планете Вечности ее появление было замечено сразу. Там не было детей, а здесь, чем она отличается? В поисках доказательства она пошарила по карманам, но в них было пусто. Тут она вспомнила о бусах.

— Вот! Их мне бабушка подарила! — и она показала бусы мальчишке, но его заинтересовало совсем другое.

— У тебя есть бабушка?!

— Была. Она уже умерла.

— Извини, — мальчик тронул ее за плечо. — Послушай, нам надо идти. Ты должна со всеми познакомиться и все рассказать!

— Конечно!

И они весело побежали по вымощенной цветными плитками дорожке.

Эврика со страхом наблюдала, как мальчишки, визжа от восторга, верхом на плоских овальных дощечках, будто с горы, съезжали вниз по высоченному водопаду.

— Не бойся, еще привыкнешь, когда на себе ощутишь вечность. Хотя, это тебе не грозит. — Викун присел на траву. — Для нас опасности нет и ждать неоткуда. Мы не можем разбиться, утонуть, сгореть. Даже сломать руку или ногу не удастся. Ничто не грозит нашей вечности.

— Здорово! — выдохнула Эврика, когда увидела, что мальчишки с веселой легкостью плывут к берегу. — а почему ребята встретили меня так странно?

— Они ожидали… — тихо ответил Викун.

— Меня?

— Нет, но надеялись, что тебя. Не надо пока об этом. И еще хочу предупредить, скоро ночь. Ты будешь спать отдельно от всех. Можешь в палатке.

— А остальные?

— Мы все будем на лугу сновидений. Тебе туда не надо пока. Не обижайся, всему свое время.

— Но я не хочу оставаться одна на ночь!

— Хорошо, ты можешь спать на поляне, той, что возвышается над лугом. Тебе ведь она понравилась?

— Да, там такие удивительные цветы и река рядом.

— И луг как на ладони, — продолжал Викун, — тебе пока многое неизвестно о нашей жизни.

— Разве? А мне показалось...

— В том-то и дело, что показалось. И еще прошу, не задавай никому лишних вопросов. Лучше у меня спроси и ни на кого не обижайся. Хорошо?

— Но на кого обижаться и за что?

— Вот и отлично, и помни о нашем уговоре, а сейчас надо идти. Я сегодня дежурный.

— Где?

— Ребята будут спать, а дежурные поддерживать огонь в кострах и вообще....

— А что, ночью у вас холодно?

— Бывает, — как-то странно ответил Викун, пропуская Эврику вперед по тропинке.

Эврика собирала хворост для костров. Помогала младшим поудобнее устроить мягкие постельки и все суетилась, стараясь каждому помочь, везде успеть. Это походило на то, когда однажды родители взяли ее с собой в турпоход. Но там она была самой маленькой и с удовольствием ощущала заботу старших. А тут она сама оказалась в числе старших, и это оказалось не менее приятно.

Подошел Викун:

— Спасибо за заботу, но тебе пора уходить. Я провожу. — Он взял ее за руку и повел за собой.

Они поднялись по тропинке. Отсюда, с высоты берега горящие костры были похожи на пылающие звезды.

— Все же, как у вас хорошо, но почему я не могу спать на лугу, как все? — Обернувшись, Эврика заметила, что Викун чем-то встревожен. — Что-нибудь случилось?

— Ничего.

— Не хочешь или не можешь объяснить? — упорствовала Эврика. — Там что-то угрожает?

— Ни там, нигде, я уже говорил. Никому ничего не угрожает. Это другое. Ложись спать. Я должен тебя покинуть.

— Кто дежурит кроме тебя?

— Еще четверо ребят.

"Что же от меня скрывают?" — Эврику распирало любопытство, но она только сказала: — Можешь идти.

— Спокойной ночи, — и Викун ушел вниз, к лугу.

Когда Эврика проснулась, Викун был уже рядом.

— Долго спишь. Обедать пора.

— А искупаться можно? — потягиваясь, спросила Эврика.

— Конечно, но тебе следует быть осторожней. Здесь течение, а ты не такая, как мы.

После купания Эврика сама поторопила Викуна к обеду.

— Знаешь, — сказала она, на ходу надевая платье, — не перестаю восхищаться вашей планетой. Вы занимаетесь, чем хотите. Никто не воспитывает, но все такие хорошие.

Эврика сорвала большой цветок, надела на голову, как шляпу.

— В общем, ты права, — согласился Викун, посмотрел на Эврику, засмеялся: — А тебе идет.

Без забот и хлопот Эврика проводила день за днем. Все было чудесно. Всегда рядом был Викун. Он как будто от чего-то ее охранял. Хотя Эврика была убеждена, что нет во всей Вселенной более безопасного и безмятежного места, чем эта детская планета. Но...

Однажды, когда Викун и Эврика возвращались с лесной прогулки, навстречу выбежал Нез. он тяжело дышал и был явно чем-то озабочен. Нез отвел Викуна в сторону и принялся что-то объяснять, отчаянно жестикулируя. Эврике ничего не было слышно. То, что от нее что-то скрывают, обижало, но она не подавала вида. Разговор скоро стих. Мальчишки озадаченно глядели на Эврику.

— Ладно, — пожал плечами Викун, — ничего не поделаешь, пошли, Эврика, — и, обернувшись к Незу, будто извинился: — Куда ее денешь.

Они быстрым шагом приближались к лагерю. Эврика едва поспевала, так мальчишки спешили.

Дети, собравшись в кучу, что-то громко обсуждали.

— В чем дело?! — строго спросил Викун, когда они подошли совсем близко.

Наступила тишина. Ребята расступились. Прямо на земле сидела Росс. Закрыв лицо руками, она всхлипывала. Плечи ее вздрагивали.

Услышав голос Викуна, она заплакала громко, не отнимая рук от лица.

— В чем дело? — повторил Викун.

— Это все Зоор! Это она все опять начала!

Кто-то с силой вытолкнул в круг курносую, зеленоглазую Зоор. Она оказалась прямо перед Викуном и опустила голову. Хвостики волос, как уши собачки, закрыли пылающие от стыда щеки.

Эврика знала, что Викун здесь за старшего. Его уважали за честность и доброту. Но она успела заметить, что не только это заставляло девочек краснеть перед ним. Эврике льстило, что Викун больше всех уделяет внимание ей. Она была уверена, что не положение гостьи заставляет его быть рядом. Довольная своей догадке, она улыбнулась.

— Зоор, ты опять за свое? — строго спросил Викун.

Зоор вскинула голову, румянец исчез со щек, зло сощурились глаза:

— Это не я начала, это Росс! Чего она важничает? Умная какая. У нее, видите ли, родители должны быть самые-самые. Она это чувствует. А у меня? У меня они должны быть хуже? Может, такие умные, как у нее и додумались отказаться от нас? Умные, все думают, думают и обязательно до чего-нибудь додумаются. Это точно! Так что нечего выставляться. Лучше бы помалкивала.

Викун обвел всех строгим взглядом. На скулах проступили красные пятна:

— Зоор, ты же знаешь, уже давно мы простили своих родителей. И никто, ты знаешь, никто не думает о них плохо. — Он продолжал вглядываться в лица друзей.

"Глаза… — подумала Эврика, — где-то я их видела, и лицо, кажется… Глартур! — вдруг осенило ее, — Глартур, — прошептала она.

— Что?! — резко развернулся Викун и тревожно посмотрел ей в глаза. — Повтори, что сказала.

— Я… я… ничего… — почему-то смутилась Эврика.

Викун опустил голову. Ребята ничего не поняли и удивленно смотрели на них. Но Викун взял себя в руки:

— Зоор, ты должна извиниться перед Росс.

— Что? И не подумаю. Пусть не умничает.

— Зоор, тебе не стыдно? Что подумает о нас Эврика. Она гостья. Что подумают о нас дети с далекой Земли?

— Эврика, Эврика. Вы что, с ума посходили?! Мальчишки все просто влюбились в нее. Да и девчонки туда же. А что же вы не спросите, зачем она сюда прибыла? Погостить? Кто сюда звал? Развлечься захотелось? Ей "здесь все так интересно, так нравится", — передразнила она Эврику. — Что ж, согласна. Но пусть она узнает, не только хорошее. Боитесь расстроить гостью? Да для нее это только увлекательное путешествие. Что бы она ни увидела, не услышала — она другая! Может, пожалеть нас, сироток хочет? Или завидует нашей беззаботной свободе? Пусть тоже подежурит на лугу сновидений! Может, это отобьет желание любопытничать. Или я не права?!

Эврика опустила голову. Стыд краской залил щеки. Ей захотелось рассказать, что она здесь, чтобы спасти их. Но пришлось бы рассказать о том, как побывала на планете Вечности. Рассказать, как мучаются несостоявшиеся родители. Их родители. Это было бы жестоко. И, в конце-концов пришлось бы признаться, что она здесь, в общем-то, для того, чтобы спасти себя. Ей не хотелось быть тенью.

Дети растеряно глядели друг на друга, не решаясь взглянуть на Эврику.

— Зоор права, — все, что могла она сказать и, тихо ступая по мягкой траве, пошла прочь, к реке.

Эврика беззвучно плакала, глядя на воду. Кто-то тронул за плечо. Она обернулась.

— Прости, — Зоор села рядом. — Ты мне, как всем нравишься. Очень. Но, пойми, ты такая счастливая. Даже, когда плачешь, ты счастливее нас. Мы все завидуем тебе. Но это совсем не то, когда завидуют новому платью, игрушке… Постарайся понять. Тебе надо возвращаться домой. Сколько бы ты не находилась здесь, не станешь такой, как мы. А мы рядом с тобой еще несчастнее.

— Это я должна просить прощения, — Эврика не успевала вытирать слезы. — Я ведь думала, что вы здесь самые счастливые. Я и сейчас не очень понимаю, в чем ваше несчастье. Я такая глупая.

— Поэтому ты сегодня подежуришь на лугу сновидений. Думаю, все поймешь.

— Это что-то страшное? — насторожилась Эврика.

— Страшное? Нет, другое. Хотя, конечно же, страшное.

— Почему тогда там ночуете, а не в другом месте?

— Мы не должны забывать. Мы надеемся. Во снах мы видим и слышим, что должны были видеть и слышать, чего лишены. И большую роль тут играют мечты, надежды, фантазии… Ну что, пошли? — Зоор поднялась.

— Да, конечно, Эврика поднялась вслед за ней.

Когда ребята устроились на ночлег, окружив себя пятью кострами, Зоор, Гео, Снеж и Росс расположились каждый у своего.

Эврика осталась рядом с Викуном. Было хорошо. Тепло от огня, в черном небе светились звезды. Эврике не хотелось говорить. Викун тоже молчал. Он только внимательно смотрел на спящих в кругу ребят. Эврика заметила, ка тревожны их лица. Какие-то тени двигались над ними. Сначала это были просто темные пятна, но скоро стали приобретать форму. И вот тени каких-то людей заходили, заметались по лугу. Их было много. Протягивая руки, будто ища кого-то, они переходили от одного спящего к другому.

— Викун! — Эврика вцепилась в него, широко раскрыв глаза от ужаса. — Это призраки, настоящие!

— Спокойно, — он по-дружески обнял Эврику, — Это сны. Нас они не видят. Нам их бояться не стоит. Нужно смотреть за ребятами. Они сами создают свои сны. Обычно, в них они видят своих родителей.

Эврика облегченно вздохнула, уже с интересом вглядываясь в тени, все больше напоминающие людей.

— Нам-то нечего бояться… — Викун встал и шагнул в круг. Эврика поднялась вслед за ним. — Только, спящим это грозит бедой.

— Как?! — растерялась Эврика, — А как же вечность?

— Да, но сны тоже вечны. Они заманивают ребят. Если не усмотреть, ребята уйдут в мир снов. А это значит, им никогда не найти своих родителей. Смотри в оба. — И Викун, зорко вглядываясь, стал переходить от одного спящего к другому.

Иногда он склонялся и тряс кого-нибудь из детей, пока тот не открывал глаза, повторяя:

— Будь внимательнее, не увлекайся.

Эврика заметила, что и другие дежурные так же ходят по лугу, тормоша то одного, то другого. Вдруг, мальчик, лежащий у самого края, поднялся с закрытыми глазами и пошел, держа кого-то за руку. Он улыбался и что-то нежное шептал.

— Викун! — позвала на помощь Эврика, стараясь не наступать на спящих. Она торопилась к уходящим за круг.

И уже совсем близко узнала даму:

— Лазурита! Лазурита, что ты делаешь?! Остановись!

Но та прибавила шагу, таща мальчишку за собой.

Эврика почти догнала их, но споткнулась и, падая, ухватила мальчика за рубашку. Он обернулся, не открывая глаз, попытался освободиться от Эврики. Лазурита почти растворилась в темноте, и с силой дернула его на себя. Эврика подскочила, ухватила, и укусила мальчишку за руку. Он вскрикнул и рухнул на землю. Лазурита исчезла.

Мальчик сидел, потирая укус, удивленно глядя по сторонам. Быстро пришел в себя, поднялся, помог подняться Эврике, что шлепнулась рядом.

— Беж… — узнала Эврика. — Она тебя чуть не утащила.

— Спасибо, — как-то грустно поблагодарил Беж и пошел к костру.

Ночь прошла быстро.

— Все на месте, — сказал Викун, когда собрались дежурные. — С рассветом бояться нечего, — подмигнул он Эврике.

Она видела, как он измучен, и тут же сама, опустившись на траву, заснула.

Но проспала она, к своему удивлению, совсем недолго. Удивилась еще больше, узнав, что все, с кем она дежурила, давно на ногах.

Эврика позавтракала и решила найти Викуна. Как ни странно, его не оказалось рядом, и в лагере тоже не было. Нашла Эврика его на берегу реки. Он сидел один, глядя куда-то вдаль. На шаги не обернулся, хотя заметил ее присутствие.

Эврика подсела.

— Откуда знаешь Глартура? — не глядя спросил Викун.

— Я хотела вам все рассказать, да не решалась, но видимо пришло время.

— Я ждал...

— Я была там… — и Эврика рассказала про ссору с мамой, про болезнь, тень, про планету Вечности.

— Вы с Глартуром очень похожи, — закончила она.

— Он должен был стать моим отцом. Я это знаю. Вижу его во снах, — тихо произнес Викун, не отводя взгляда от горизонта.

— А Лахирона, ты видишь ее? Они с Глартуром нравятся друг другу.

— Нет, я не знаю, кто такая Лахирона. Она мне не снится. Снится другая, — он как-то странно посмотрел на Эврику, но она не поняла.

— Мне показалось, что Беж был огорчен, что я его разбудила.

— Ты права. У всех у нас так бывает. Когда теряем надежду. На то и дежурные, чтобы не дать уйти в сон. Мы должны ждать и надеяться еще и потому, что родители нас ждут. Должен найтись выход!

— И он есть! — выкрикнула Эврика и вскочила. — Есть выход. — Она сняла с себя бусы.

— Стой! — быстро поднялся Викун. — Что ты делаешь?! Как попадешь домой?!

Эврика растерялась. Вот оно что: еще одна ловушка тени.

— Не знаю...

— Подумай, что будет с твоими родителями без тебя?

— А вы? — совсем растерялась Эврика.

— Мы вечны. У нас много времени. Бесконечно много. Будем ждать.

— Ты, наверное, прав. Я вернусь и попробую у тени узнать. Ей должно быть известно другое средство.

— Конечно, конечно, — совсем нерадостно подхватил Викун, — А мы будем ждать. С нами ведь ничего не может случиться.

Эврика опять не поняла его и продолжала рассуждать уже больше сама с собой.

— В конце-концов, у вас тут хорошо. Все есть, ничто не грозит, а там, в жизни, — она, было, споткнулась, но спохватилась и убежденно заговорила:

— Да, там дети болеют, с ними всякое случается. Тем более, вы привыкли к безопасности. Там все иначе. Родители так заждались вас, что начнут баловать, оберегать и неизвестно, чем это кончится. Дети будут слабыми, капризными, жадными, завистливыми… — Она разошлась, но увидев, как исказилось лицо Викуна, остановилась: — Ой, что это я… — И покраснела.

— Да нет, все верно, — Викун медленно побрел к лагерю.

— Что же это я? — повторила Эврика, глядя ему вослед и расплакалась.

Вернулась она в лагерь только к вечеру. Лагерь был пуст. Все уже были на лугу. Подняв, оставленную кем-то охапку хвороста, Эврика отправилась туда.

Ребята устраивались на ночлег. Дежурные хлопотали у костров. Викун лежал, закинув руки за голову, глядя в темнеющее небо.

Укладывались ребята по-разному: кто весело и шумно, кто грустно и даже обреченно. И все это было невыносимо.

Подойдя к одному из костров, встав так, чтобы ее было видно всем, Эврика сняла с себя бусы.

— Ребята… Ребята!

Наступила тишина. Все глядели с удивленным ожиданием и надеждой, как тогда, при первой встрече. Викун встал в полный рост, взволнованно взъерошил свои черные волосы, но молчал, и Эврика была ему благодарна.

— Ребята… Я хочу, чтобы вы были счастливы! — выкрикнула она свое последнее желание и подкинула вверх бусы.

Они подлетели высоко и, рассыпаясь, засверкали. Каждая бусинка, как отдельное солнышко. Стало тепло — тепло. Солнышки закружились, заискрились… Глазам стало больно. Эврика зажмурилась. Слезы защекотали глаза....

Стальной трос, о котором когда-то Эврике говорил Отшельник, натянулся, задрожал и рассыпался в пыль, обнажив тонкую пуповину.

Планета Вечности вздрогнула и разразилась дождями. А вскоре в черноте туч факелом вспыхнуло солнце и с легким треском рассыпалось на тысячи звездочек, что проникали в сердца и души, золотя и согревая их.

Связь планет восстановилась.

Часть шестая

ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

— Мы с Земли уходим в небо?

— Нет, мы на Землю возвращаемся с небес.

— Но зачем?

— Думай об этом почаще.

— Хватит жмуриться, просыпайся.

Эврика открыла глаза.

Мама, раздвинув шторы, подошла, загораживая солнце:

— Наконец-то! Надоело лежать? Невесело болеть? — мама положила ладонь ей на лоб. — Сейчас покушать принесу.

Эврика почувствовала, как она действительно голодна, и заулыбалась.

"Что со мной было? И было ли? Да, конечно, было! Это не могло присниться! Как они там?"

Родители усадили ее и принялись, как маленькую, кормить с ложечки. Эврика ела с аппетитом.

— Вот и молодец, — приговаривала мама. — Теперь ты здорова, только полежать немного еще придется. Пока ты болела, папа все время был с тобой рядом. Даже по ночам дежурил.

— Зачем? — удивилась Эврика.

— Ну, у тебя такая температура была. Ты все время бредила.

— Папочка, бедненький, — Эврика взяла его за руку. — Ты так измучился, наверное.

— Да что ты, какое там… Главное, все позади. Ты здорова, — папа засмеялся. — А вообще, даже интересно было.

— Что ты такое говоришь?! — возмутилась мама.

— Да не, я не о том. Я, конечно, волновался очень, но, когда ты бредила… — И папа заговорщицки подмигнул Эврике: — Тень, Глартур, Викун...

Он отошел к столу, достал из ящика шкатулку и высыпал на одеяло часики, бусы и куклу.

— Ой, — Эврика испугано прикрыла их руками.

— Да, да, — засмеялась мама, — ты заставляла все это подкидывать к потолку, и знаешь, — она рассмеялась громче, — папа, как маленький, скакал по комнате и подбрасывал это вверх, несмотря на мои возмущения, а потом складывал все на место.

— Дочка, — папа тоже смеялся, — вырастешь, напиши сказку.

— Ну, успокойся, — мама посмотрела на папу со строгостью и улыбнулась Эврике: — Пока ты болела, у нас появились кой-какие новости.

— И не только у нас, — подхватил папа.

— Да, да, у Ивановых теперь есть сын. И скоро вы познакомитесь.

— Но они не хотели… — удивилась Эврика.

— Не могли. Подрастешь, поймешь. Они взяли из детдома мальчика, постарше тебя. Артуром зовут.

— Как здорово! — У Эврики перехватило дыхание. — Какой он?

— Красавец синеглазый, — хитро подмигнул папа.

— Ладно, у нас тоже скоро красавец будет, — обиделась мама.

— А это наша новость, — папа обнял ее и торжественно произнес: — Эврика, у тебя скоро братик будет.

— Ура!!! — Эврика захлопала в ладоши. — Назовем его Викун?

— Ну, Викун, это что-то из будущего, а Виктором можно.

— Мама, папа, — сказала Эврика, когда родители выходили, — а я подумаю.

— Над чем?

— Над сказкой!