Мечта

Не так давно это случилось.

В лесной сторожке Бабка развела дрожжи из пакетика с надписью «Сомнения натуральные» и села ждать, когда они немного разгуляются. Других дел на сегодня у нее не было. Да и какие дела, когда на душе пусто!

Супруг Бабки, дед Лесовик, не понимал её горестных переживаний. Он-то весь в заботах и хлопотах! Осень. В лесу неспокойно. Белки из-за шишек передрались. Ёж не смог отцепить пластиковую бутылку со спины, ходил как бронетранспортер с ракетой на запуск, пугал мелкий лесной народ. Волки повадились рыться на дачных помойках, а теперь страдают по… Не к столу будет сказано!

И такая дребедень каждый день!

А Бабка всё одна, да одна.

Слеза скатилась по морщинистой щеке и упала в миску с опарой. Смесь тут же пошла мелкими пузыриками. Бабка шмыгнула носом. Помедлила, раздумывая, и подскочила с табурета. Она схватила с полки баночку с надписью «Соль жизни» и изрядно подсыпала содержимого в опару. То же она проделала с туесками «Сахар солнечный» и «Ваниль привлекательности». Вытащила из-под кровати короб и, порывшись в нем, выудила яйцо. Непростое, золотое. Без сожаления разбила его в миску. Добавила колодезной воды, две ложки настоя хвои новогодней ели, и замесила тесто, шепотом проговорив над ним заклинание.

Лесовик когда-то строго настрого запретил ей колдовать. Что уж поделать! Муж всё-таки! Долго пытался приобщить жену к лесному охранному делу. Бабка оказалась плохой ученицей. Тянулась не к травам, а к песням. Душа лежала не к тихому обходу лесных угодьев, а к забавам и шутихам над забредшими в лес туристами. А после случая с перестрелявшими друг друга браконьерами (всё хорошо, все живы), Лесовик запретил и из дому выходить. Вернее за заговоренный частокол, обнесший березовую рощу, избу, хлев и огород.

Тесто поднялось, увеличившись в два раза, как и положено. Бабка щелкнула костлявыми пальцами, и в расписанной затейливыми узорами с кораблями и диковинными птицами печи вспыхнул синий огонь. Бабка засуетилась, засновала от стола к печи. Громыхнула заслонкой. Когда день перевалил за половину, достала из печи Колобка. Аккуратно сдвинула его с лопаты на полотенце, расстеленное на широком подоконнике. Пока шевелила фиолетовые угли, чтобы они скорее прогорели, на круглой поверхности Колобка проступили черты человечьего обличья: закрытые глазки, курносый нос, пухлогубый рот. Бабка придвинула табурет и села в ожидании, сложив руки на подоконнике, как школьница-отличница.

Через некоторое время ротик Колобка зачмокал, пробуя воздух на вкус. Затем разлепились веки и два тёмных, как угольки, глаза уставились в потолок, пошарили по стенам, добрались до Бабки.

— Для чего я? — хмуро спросило кондитерское изделие.

Бабка смутилась.

— Для красоты… — начала она.

— Не ври мне, — строго прервал её Колобок.

Бабка вздохнула.

— Ты — воплощение моей мечты…

— Голодаешь? Съесть хочешь?

— Да что ты, милый! Так, поболтать хоть…

— Поговорить не с кем?

— Дед есть, но он на работе.

— Понятно, — Колобок перекатился по подоконнику, разминая пышное тельце. — Одна маешься.

Бабка задумалась. «Масла наглости» она точно не подливала.

— Без обид, — скривил ротик Колобок. — Сходила бы куда, пообщалась. Лучше, чем мести по сусекам и лепить неведомо что.

— Не могу, не велено.

— Провинилась, — догадался Колобок и спросил, показав глазами на лес за окном: — А мир-то там велик?

— Велик, но не про меня задуман. — На Бабку накатила горечь лет, проведенных в лесной тюрьме. Она отвернулась к печи. — Сгину я тут одна. Уже и птицы перестали прилетать за крошками. И свинья с кабаном сбежала. А Лесовик, тот вообще здесь носа своего мухоморного не показывает…

— Ну и мне здесь делать нечего! — крикнул Колобок. Бабка не успела обернуться, а он спрыгнул с подоконника и покатился, приминая траву, в кусты смородины, высаженные вдоль частокола.

Долго стояла Бабка, прислушиваясь к залихватскому:

«Я от дедушки ушёл,

Я от бабушки ушёл!»

К ночи натянуло тучи, и дождь, сочувствуя Бабке, присел у крыльца лить слёзы в старую кадку под водосточной трубой.

Вечером следующего дня дверь избы распахнулась, и на порог избы, уже обладая крепкими ножками, шагнул Колобок. Бабка, грустившая за вышивкой полотенца, вздрогнула от неожиданности, а от удивления не смогла даже встать.

— Мать, хорошо, что тебя там не было! Это — кошмар, — Колобок, оставляя грязные следы на вязаном коврике, протопал к столу и устало бухнулся на лавку. Бабка придвинула к нему оладьи и свою чашку с кофе. К глине, размазанной по кругленькому лицу, прилипли пушинки одуванчика, одно ухо было оторвано. Маленькие ручки, еще толком не сформированные, были исцарапаны, а на лбу красовалась ссадина.

— Заяц — натуральная сволочь, — продолжил Колобок, отхлебывая кофе. — «Я тебя перенесу через ручей!» Ага! Кто ж знал, что за его уши хватать нельзя! Чего он вскипятился? Нырнул! Искупаться хотел? Сбросить посреди ручья?! Я и так бока намочил… Ничего, где-нибудь внизу по течению на берег выбрался, уши сушит… — Колобок прожевал оладью и потянулся за следующей. — Волка, видите ли, не устраивают «не пропекшиеся говорящие блины»! А намордник из лосиного навоза, я думаю, его очень устроил. Медведь под ноги не смотрит! Ну, споткнулся об меня, ну, разбил колоду мёду! Чего орать-то так! Зачем за мной напролом бежать, лес редить? Лиса зуб сломала. «Дай кусну разочек!» Я ж не виноват в том, что она к стоматологу не ходит. А эти… — Колобок почесал круглый лоб. — Как их? Автомобилисты! Все обочины их асфальтового пути обосс… Не к столу будет сказано! — Тут Колобок гневно стукнул ладошкой по лавке. — Но я этому, в пятнистых штанах, всё высказал. И совсем не сложно гайки откручивать! Пусть поищет колёса в ельнике! — Колобок вздохнул. — Совсем зачерствел я от жизни такой…

Бабка, молча слушая рассказ, вновь развела синий огонь в печи. В волшебном тепле, заполнившем избу, Колобок размяк, порозовел, на круглой голове заблестели мелкие волосёнки, раны затянулись, отросло и ухо. Глина и грязь легко сползли с Колобка, как кожура с печеного яблока.

Сытый Колобок зевнул. Бабка вскинулась и вытащила из сундука мелкие подушечки и маленькое одеяльце на гусином пуху. Бабка их сшила для Кота Котофеича. Но тот не оценил подарка и продолжал спать, где ему вздумается. Из ящика для муки Бабка быстро соорудила постель и перенесла в неё прикорнувшего за столом Колобка.

— Хорошо дома-то как, — промямлил Колобок, завернувшись в одеяло. — Просто мечта…

Бабка улыбнулась.

Утром нового дня в избе пахло мёдом, чаем на чабреце, творожной запеканкой. За столом, накрытом белой скатертью, весело болтали, но иногда переходили на шепот, два заговорщика, задумавших улётную шутиху над Лесовиком…

Когда ваши мечты уходят в отрыв, они, несомненно, имеют большую вероятность потеряться, и даже погибнуть безвозвратно, и даже нагло покинуть вас! Но никогда не сдерживайте их, не ограничивайте! Дайте вашим мечтам свободу!

Иначе сказка не сложится.