Принцесса слова

Если ты живешь на болоте, то это и летом — не Лазурный Берег, и зимой — не Куршавель.

Ну, пока тепло, хоть какая-то движуха имеется: комары, утки летают, подруги квакают, глядишь — за клюквой кого принесет. Все — развлечение. А вот зимой — совсем тоска. Пусто, холодно, тихо. А, главное, никаких надежд на жениха! Какой же идиот по зимней топи невесту пойдет искать?

А если и пойдет, то отморозок какой-нибудь! Приличным принцессам, хоть в лягушку и заколдованным, таких и даром не надо!

Чем остается заниматься? Вопрос… Социальная жизнь, тусовки? Так не с кем тусить-то. Те лягушки, что из природных, и летом-то туповаты, а зимой — вообще в ледышки обращаются, чтоб в анабиозе весны дожидаться. А с теми, которые, как и ты, заколдованные, никакого позитивного общения в принципе быть не может из-за жесткой конкуренции. Потому, что принцесс на болоте много, а женихов — страшный дефицит!

Что остается? Самоанализ, да сочинительство. Но с самокопанием опять же неувязка — заколдованные принцессы живут долго. Уж не знаю, преимущество это или недостаток, но пока суженный твой тебя не отыщет, да не поцелует, жизнь твоя продолжается и продолжается. Ну, ежели случится счастье, и обратишься ты, то с этого самого момента обычные биологические часы включаются. А до того — ни-ни. Ждем-с, как говорится.

Так что с самоанализом из-за избытка времени любая из нас, даже самая рефлексивная, еще пятьсот лет назад закончила. Остается одно приложение сил — литература.

Эдак, бывает, напишешь чего занимательного, да на пень и повесишь. Есть у нас тут такое место, доска объявлений, Гайд-Парк болотный. Весь бумажками облеплен. Приходим, свое вешаем, чужое читаем. А что? Хоть какое — да развлечение.

Я, например, рассказы пишу. Короткие, но чтоб обязательно про любовь и со счастливым концом. Чтоб «Он поднял ее в своих надежных теплых ладонях, поднес к губам и решительно поцеловал!»

Другие — чернухой пробавляются, ужасами всякими про любителей лягушачьих лапок и шкурок. Третьи — по мистической части выступают. Дескать, мы-то как раз нормальные, а вот мир вокруг нас — заколдован, и так называемые «суженные» — опасные фантомы, которые нас обморочить пытаются.

Есть еще, тьфу на них три раза, сторонницы однополой любви между принцессами-лягушками. Но мы, натуралки, с ними не общаемся — у них и пень для объявлений свой, отдельный!

Короче, каждая по-своему старается, в меру испорченности, ума и оптимизма.

Вот и сегодня несу я, значит, рассказ свой про то, как принц один так под новый год напился, что вместо бани с друзьями пошел в лес, да на болото и забрел. А там встретил свою судьбу. Ну, ту, что потом "в надежных теплых ладонях" Я всегда его под Новый Год вывешиваю, и всегда — с неизменным успехом. Дольше всех на пне висит. Остальные-то рассказы девки уже двадцать раз сорвали, чтоб свои повесить, а мой — целехонек! Потому, что добрый и надежду дарит. Причем, что ценно, зимой, когда ее, надежды этой, почитай, совсем нет.

Так вот, прыгаю это я, значит, быстро, чтоб лапы не отморозить, глаза прикрыла (дорога-то знакомая), как вдруг налетаю на что-то со всей лягушачьей дури!

Открываю глаза — батюшки, стрела! Свеженькая, только что прилетела, торчит из топи, и аж трясется! Ну, думаю, дождалась! Недаром про мужика и баню, почитай, сто лет, как вывешиваю! Умолила, таки, лягушачьего бога!

Ну, как положено, вытаскиваю ее из топи, беру в зубы и на пень повыше запрыгиваю. И быстро, быстро — конкурентками-то целое болото кишит. Но, слава богу, обошлось, не заметил никто покамест. Уселась я на пень, стрела в зубах, живот для фигуры втянула, корону для блеска языком облизала и жду. Холодновато конечно, но терпеть можно.

Сижу себе, такая волшебная, глаза прикрыла от скромности и чтоб вообразить получше, как все произойдет, вдруг слышу — хихикает кто-то. Открываю глаза — мать моя рептилия! Все девки болотные вокруг пня собрались, коронами блестят, зенки свои бесстыжие на меня вылупили и ржут, как кони!

Подставу учинили, жабы позорные! Соорудили из прутика и консервной банки стрелу и мне на дороге подложили. Знали, сучки, что пойду рассказ вывешивать, вот и решили поразвлечься, уродины!

Ну, я стрелу-то подложную выплюнула, а они — ржать еще пуще. Довольные — гадюки! Еще бы — разговоров-то теперь лет на двести хватит. Я уж спрыгнуть хотела, да убраться с глаз долой, да только отчаянье меня какое-то взяло. И веселое, и злое одновременно. А и то верно — терять-то мне теперь уже нечего — позору до скончанья веков обеспечено. Ах так, думаю? Развлечься пришли? Ну, получите у меня сейчас развлечение!

Достала из-подмышки рассказик свой, и давай в слух читать. Они — громче ржать, так и я читать — громче! Хрен вам, завалите, думаю, рыла свои похабные!

И как начала читать — в какой-то транс вошла. Как будто наяву все это, о чем писала, происходит. И как будто нет вокруг меня квакушек этих жалких, а сижу я одна на снегу, а он — по болоту идет. Интеллигентный такой, в очках, в тулупе распахнутом. Жарко ему, навеселе, ясное дело…

А хоть бы и навеселе? «Не в том беда, что выпьет лишнего мужчина!» Кто написал? Я, что ли? Не помню, давно дело было… Так вот, главное — что пришел, ко мне, настоящий!

Пришел и взял в теплые ладони!

И, как только произнесла я это, пень мой вдруг резко вниз пошел. А подружки зеленые в стороны прыснули. И в воздухе запах такой, как после грозы!

Гляжу, у меня вместо передних лап — руки, вместо задних лап — ноги, вместо кожи зеленой — платье красное, и на нем — две русые косы. До пояса. Ну, почти до пояса. И голова идет кругом!

Короче, обратилась я. Сама, без принца, только силой слова и отчаяньем, когда отступать некуда.

Как я из лесу выбиралась, да меж людей устраивалась — о том рассказ особый. Может, потом напишу. Пока — не рискую. Уж больно сильная штука это письменное слово оказалось. Как бы не вышло еще чего!