Помоги

(сказка цвета сухого хлеба)

Воробей Сеня сидел на ветке нахохлившись. Утро было летнее, еще тихое. Оно обещало жаркий солнечный и по настоящему летний день.

Солнце начинало пригревать серый комок перьев, примостившийся на стоящем у дороги пыльном краснодарском тополе, но Сеня не замечал этого. Ему было грустно, а лето — это такое время, когда должно быть весело. Особенно, если ты краснодарский воробей и живешь у речки, бурлящей на перекатах и окруженной темной тенистой прохладой зарослей. А вокруг простирается сытая степь, которая все лето будет полна семян, зерна и толстых червяков. И это лето только еще начинается …

Но Сеня неподвижно сидел на ветке и думал. Он любил думать. Ему нравилось смотреть как растет трава. Иногда он втыкал в землю какое-нибудь семечко и потом день за днем наблюдал как на этом месте вырастает свежий росток. Однажды, в прошлом году, он даже притащил из города желудь, воткнул его в землю и теперь на этом месте стоял, крепко опираясь на землю, молодой дубок. Сеня часто прилетал к нему и очень гордился своей работой.

Но остальные воробьи лишь потешались над его любознательностью.

— Глупости какие, — говорили они, — Зачем нужно дерево, которое не дает ни вишню, ни сливу? Зачем сажать траву, когда ее и так полно вокруг?

− Нормальный воробей должен найти свой элеватор, устроить себе гнездо под теплой крышей и стать большим, толстым и уважаемым в обществе, — учили его старшие.

А еще хорошо бы договориться с кошкой. Ну, чтобы она тебя не съела.

Но для этого надо знать места, где люди хранят колбасу и научиться так нравиться людям, чтобы они дарили тебе кусочек время от времени. Тогда, подкармливая кошку лакомством можно будет надеяться, что ее сытый взгляд останется ленивым и благосклонным.

Воровать колбасу не стоило. Людей это страшно сердило и они так начинали гонять воробьев из сараев и из-под крыш, что вся стая могла остаться без дома на целый год. А это вредно сказывалось на здоровье общества и на репутации проворовавшегося солидного члена воробьиного сообщества. Можно было и обструкцию схлопотать, не говоря уже о том, что о месте председателя стаи можно было забыть навсегда.

Смешное слово — «обструкция». Как будто палку строгают. Вот так обстрогают все перья всей стайкой, если нашалишь. И будет тебе обструкция. Сеня любил всякие заковыристые слова и всегда старался запоминать их, а потом перекатывать в клюве, смакуя и похрустывая ими на все лады — «чирик, чир-р-рвик-вик».

А о правильной жизни Сеня уже слышал не раз от своих однокашников. Но чего он не мог понять, так это откуда его ровесники все это узнают? Хотя, в общем, это его особо и не занимало.

Он любил ПОМОГАТЬ. Он помогал семенам прорасти, он помогал росткам выпрямиться и помогал им прорваться сквозь насыпавшиеся на них сверху листья и гнилушки. Это всегда было весело и любопытно.

Он даже помог однажды большому рогатому жуку-оленю, который свалился с замшелого пенька, перевернулся на спину и пол-дня беспомощно шевелил лапами, не умея никак перевернуться и пойти домой по своим жучиным делам. Сеня перевернул его и некоторое время скакал следом, наблюдая как жук деловито преодолевает ветки и корни, скрываясь в зарослях акации и облепихи.

Сеня вообще хотел помочь всем на свете, чтобы все улыбались и перестали хмуриться. Ведь это так здорово, когда у всех хорошее настроение!

Но вчера вдруг оказалось, что его помощь не только никому не нужна, но может принести несчастье ему самому.

Вчера Сеня увидел как толстый Толик из соседней стаи пытается стащить у сторожа элеватора кусок колбасы. Толик никогда не блистал сообразительностью, но ему очень хотелось стать кем-то значительным и занять свое место поближе к кормушке.

Естественно, лучшим способом для этого было завоевать расположение кошки, вечно дремавшей под батареей, на которой люди сушили свои сухари и под которой всегда, даже зимой было полным полно вкуснейших крошек. А где возьмешь мяса для кошки? Украсть?

Но воровать плохо. Это знал каждый воробей в любой стае. Это плохо для всех, потому что зима обязательно придет и вместе с ней и вора и всех его близких может настигнуть Голод. Но Толик был глуп, неуклюж и не умел понравиться сторожу, а стать кем-то ему так хотелось!

Наблюдавшего за толиковыми жульническими потугами Сеню некоторое время мучила дилемма: помочь товарищу, который, к тому же, может подвести всех или вжикнуть перед лицом сторожа. Тогда сторож начнет кричать, напугает Толика и тот надолго забудет как воровать.

Но Толика было жалко. Сеня слышал о его мечте, когда соседские воробьи весело щебетали у реки, перемывая кости этому неудачнику.

И Сеня сказал себе: — «Чвирк!» — что на чистейшем воробьином языке означало «Да!». Помочь товарищу — святое дело!

Он аккуратно вспорхнул на дальний конец стола и внимательно посмотрел на сторожа одним глазом, наклонив голову набок. Так обычно делали вороны в городе и людям это почему-то нравилось.

Они часто собирались вокруг большой вороны, важно стоящей на пешеходном переходе и внимательно следившей за светофором. А когда она делала следующий фокус, например, медленно переходила через дорогу на зеленый свет, начинали громко восхищаться и даже бросали ей иногда кусок батона.

Сеня посмотрел на сторожа и медленно шагнул в его сторону. Этому трюку он тоже научился у ворон. Вы же знаете, воробьи обычно прыгают и совершенно не признают шагания.

Как и следовало ожидать, сторож заметил необычного воробья и заинтересованно повернул к нему свою бороду. Сеня важно по-вороньи прошелся по краю стола, чем вызвал удивление и восхищение старика:

— Ты смотри-ка. Воробей, а тоже — с понятием! Ну-ка иди сюда, — и сторож сгреб со стола крошки и насыпал их кучкой.

Но Сеня не спешил к лакомству.

За спиной сторожа Толик медленно и неуверенно, крадучись, боком подскакивал к заветной колбасе. Вот она уже совсем близко. Толик не верил своей удаче. Пока этот дурак Сенька будет стараться ради своих крошек, мы тут такое …!

Сеня тянул время, но чтобы не разочаровывать сторожа, повернулся к нему другим глазом и боком шагнул ближе и ближе и еще раз.

— Ну, ты смотри! — восхитился сторож, — Ну, чистая ворона! — тут сторож от избытка чувств всплеснул руками. Его огромная тень упала на Толика, тот испуганно чивкнул, рванулся в сторону и со всего маху налетел на спящую кошку.

Хорошие кошки никогда не спят до конца. Один глаз у них обычно чуть-чуть приоткрыт и сквозь сон они лениво, но внимательно наблюдают за этим миром. Вокруг так много глупцов и неудачников, которые постоянно норовят наступить на хвост или, того хуже, пнуть сапогом и испортить этим мягкое кошачье блаженство настоящей жизни.

Мария была хорошей кошкой. Сытой, лоснящейся, гибкой и мудрой. Она позволяла воробьям баловать себя колбасой в обмен на крошки, но терпеть от них наглость было не в ее правилах. Когти ее мгновенно выскочили из своих кошачьих обойм и не будь Маша сытой, Толик не успел бы даже испуганно чирикнуть. Но Маша была сыта.

Прибив нежданного наглеца к полу, она лениво положила лапу на его судорожно трепыхающийся хвост и сильно дернула его к себе. Почувствовавший свободу Толик рванулся и, оставив хвост под когтями страшного зверя, кувыркаясь, пулей вылетел в окно.

Увидев, неудачную развязку толикового предприятия, Сеня не стал испытывать судьбу. Крошки — это конечно, хорошо, но товарища было жалко, да и игры с людьми в попрошайничество Сеню особо не привлекали. Стоило поспешить за Толиком, узнать, как он там и, может быть, помочь чем. Вылетев на улицу, Сеня огляделся и почти сразу услышал у соседнего тутовника галдеж всполошившейся воробьиной стаи.

Там творилось нечто!

Покалеченный Толик впервые в жизни сидел в самой середине и показывал всем свой хвост, вернее, то, что от него осталось. Он громко стонал и жаловался на свою несчастную жизнь. И все ему сочувствовали. И он наслаждался долгожданным всеобщим вниманием, радостно поглядывая по сторонам сквозь горестно прикрытые веки.

Тут он краем глаза заметил подлетевшего Сеню и его разыгравшееся театральное Эго мигом обратилось против этого виновника всех бед.

— Смотрите, это он во всем виноват! — заверещал Толик, — это он напугал сторожа и натравил на меня кошку, а я как раз хотел уже клюнуть под столом эту корочку, принести ее маме! Со всеми поделиться!

Конечно, все знали Толика и прекрасно понимали, что будь у него корочка — только б его и видели дня два. пока не склюет всю где-нибудь под крыльцом. Но приличия и правила поведения требовали осуждения виновника. А Сеня жил на отшибе и симпатий общества он своими, пусть безобидными, но все же странностями, ни у кого не вызывал.

Тем более, что о колбасе Толик предусмотрительно умолчал, потому что вы помните, — такие «игры» в воробьином обществе, мягко говоря, не одобрялись. Можно было и схлопотать от всей стаи.

Общество повернулось к Сене и хмуро нахохлилось. Воцарилось гнетущее молчание.

Сеня сразу почувствовал себя очень неуютно и бочком отлетел подальше, потом еще и еще, пока не оказался на этом самом тополе. За селом у дороги.

И теперь ему было грустно.

Он сидел так до самого полудня, когда припекать стало уже не на шутку. И тут он вспомнил о старой ящерице, с которой познакомился прошлым летом.

Старая мудрая Ящерица никогда никуда не спешила. Каждый день, ровно в полдень она вылезала на свой камень, под которым и жила и, наслаждаясь теплом прогретого гранита, наблюдала за окружающим миром.

Она думала.

Иногда она отвечала любопытному серому комочку, который развлекал ее своей непосредственностью и рассказами об удивительных происшествиях своей коротенькой серой жизни. Ей даже нравилось его ненавязчивое общество. Вот и теперь он прилетел и Ящерица благосклонно наклонила голову в его сторону, что означало благожелательное расположение и, может быть, даже, склонность к тому, чтобы выслушать очередную короткую историю коро-о-отенького разума.

Но комочек почему-то хмуро молчал. Это было так необычно, что Ящерица, наконец, повернула свою большую умную голову и спросила:

— Что произошло? — эти два слова с ее стороны были признаком величайшей благосклонности, но воробей этого даже не заметил. Он сидел, погруженный в свои тяжелые мысли. Весь вид его источал всю несправедливость этого мира.

— Ну? — повторила Ящерица, помолчав некоторое время.

— Они, они … — чирикнул воробей, — Я помочь хотел, а он, а меня … — Сеня захлебывался от горечи, но постепенно, путаясь в словах, кое-как рассказал все.

Ящерица мудро усмехнулась:

— Помогать тоже надо уметь.

— Но как же? Ведь это помочь. Это же надо. Это же хорошо должно быть … Всем …, — глотая слезы зачирикал Сеня.

Ящерица помолчала. Потом изрекла:

— Моя бабушка жила в одном доме… — она задумалась, — Там было очень много книг …, — ящерица вспоминала, прикрыв глаза, — В одной из них было сказано:

«Хочешь помочь юному — делай вместе с ним.

Хочешь помочь старому — сделай вместо него.

Хочешь помочь мастеру — не мешай ему.

Решил помочь дураку — сам дурак».

Ящерица повернула голову к солнцу и замерла, наслаждаясь полуденным жаром вечного солнца

Сборник сказок «Стеклянный Ежик. Сказки и стихи для детей»

«Луковка» — детские стихи http://www.proza.ru/2014/10/15/50

«Вечно молодой Дуб» — стихи www.proza.ru/2014/10/19/80