Следы на июльском снегу.

1.

Так вот, эта история началась с самой обычной встречи, такой случайной. Это произошло весной. В позднем мае, если я не ошибаюсь, и меня не подводит моя память. Мне тогда было шестнадцать лет, это был две тысячи шестой год. Я рано утром возвращалась домой с ночной прогулки. Еще даже не рассвело. Мое имя означает луч рассвета, что по иронии совсем не совпадает с моим образом жизни. Меня зовут Тсера. Мои друзья называли меня Дэборой. По сути, я самая обычная среднестатистическая девушка, о которой никогда не будут снимать фильмы, и мне никогда не стать героем романа. Я всего лишь третья из миллионов, полюбившая ночь больше света, за ее безмолвие.

Я шла домой, ничем не примечательная, в обычных драных джинсах, и куталась в черную балахонистую кофту. Дни и вечера были уже теплыми, а вот к утру становилось все же прохладно. Да еще эти дожди постоянно приносили с собой влажность. Май всегда был дождливым месяцем. В наушниках громко играла музыка, и если обратить внимание, то в тишине пустых улиц можно было бы разобрать даже иностранные слова песни, которая играла. Но было слишком рано, в такое время люди не торопятся выходить из своих домов, или вовсе еще спят. Под общий шум музыки, я, отстранившись от внешнего мира, перебирала в голове свои сонные мысли, которые не понятным образом успели сложиться в довольно нелепые философские размышления. Я шла, глядя себе под ноги, сильно опустив голову. Знала эту дорогу наизусть, и могла пройти ее с закрытыми глазами. Поэтому только иногда поднимала взгляд, что бы убедиться в отсутствие машин на моей дороге.

Подойдя к нужной мне улице, я свернула за угол дома, оставалось пройти совсем немного, два двора по протоптанным дорожкам, и все, мой путь был бы закончен. В предчувствии этого, я ускорила шаг, насколько это было возможным. Дорога в сонных глазах сливалась в серо-коричневое грязное полотно, и казалось, что утоптанная земля гнется под моими ногами. Конечно, мне это всего лишь казалось, от недосыпа, усталости, ну и выпитого алкоголя ночью, который к утру давал о себе знать, головной болью и тошнотой.

Я уже не смотрела по сторонам, меня окончательно поглотила мысль о том, что я лежу на мягкой кровати, закрываю глаза и засыпаю. И тут я ударилась головой о что-то твердое. От резкого удара я все же потеряла равновесие, как бы ни старалась его сохранить, и упала на землю. Мысли замерли, по ощущениям мне показалось, что меня сбила машина! Только вот жизнь не пронеслась перед глазами, а наоборот зависла в воздухе в одном положении. Наушники одним щелчком ударились друг о друга и глухим звуком, упали на землю, рядом с моей рукой, которой я их зацепила. Лежали и издавали отдаленное шипение. Когда я уже сознательно поняла, что сижу на земле, в полной тишине, я подняла глаза, было бы обидно, если бы я, например, врезалась бы в дерево, или еще лучше стену дома. Но какова же была моя обида, когда подняв голову, я увидела перед собой девочку хрупкую девочку в розовом кружевном платьице. Я даже не сразу приняла этот факт. Я всегда была не из робких, и даже спокойно могла бы пойти в бой, я никогда ни кому не проигрывала, ни в чем. А сейчас по факту, меня сбила с ног, какая-то девчонка, которая судя по ее виду, и сама от себя такого не ожидала. Я вспылила, настолько разозлилась из-за своей же оплошности, встала на ноги и тут же на нее налетела, со всякого рода оскорблениями. Она не могла мне даже ничего ответить, молча, стояла и отводила глаза в сторону. У меня было такое ощущение, что во мне скопилось уж слишком много негатива, и сейчас появилась такая возможность излить его на постороннего человека, который в ответ не скажет ни слова, просто проглотит это и все.

— …ты слепая что ли?! Тогда совсем не выходи на улицу, раз людей не видишь на своем пути! Ну и что ты молчишь?! — В какой-то момент я замолчала, или это стало бесполезным из-за того что я не слышала ответов, и этим она просто потушила этот конфликт, или у меня просто закончился словарный запас. Ведь, по сути, она не была в чем-то виноватой, большая часть вины была на мне, сама бы лучше смотрела куда иду…

И только я придумала, что можно сказать еще, как меня неожиданно толкнули в плечо. Я по инерции сделала два шага в сторону, и обернулась. Там стояла женщина с седыми волосами. Только вот, что в ней было странно, на вид, ей не было даже сорока лет, а волосы были совсем седыми, как у старухи. Она еще раз толкнула меня, уже сильнее, и встала между нами, заслонив собой девочку в розовом платье.

— Что тебе нужно? — Она просто впилась в меня своим тяжелым суровым взглядом, и говорила с такой строгостью, какую я впервые слышу в свой адрес. А я, я неожиданно для себя притихла, и даже не знала, что ей ответить. Как назло, даже ни одного подходящего ответа не пришло в голову. Нервно хмыкнув, и так сказать, приняв это своеобразное поражение, я обошла стороной эту странную парочку, и, сжимая кулаки от злости, пошла в сторону своего дома, случайно услышав за спиной тихое продолжение диалога.

— Ангелина, пойдем домой! — Женщина говорила с такой же строгостью, как и до этого, разговаривала со мной. А девочка в розовом платье, что-то лепетала ей в ответ, своим тихим, звонким голоском. На мое удивление, она пыталась меня оправдать, оправдать все те слова, которые я ей наговорила. В этот момент меня накрыла вторая волна. Никогда не любила таких добрых со всех сторон людей. На это есть свои причины. И в этот раз я быстро придумала едкую фразочку, что бы бросить ее вдогонку, я обернулась, но слова так и застряли комом в горле. Обернувшись, я увидела, как женщина ведет девочку в розовом платье под руку, и только сейчас до меня дошло, что девочка и в самом деле слепая. Она по-настоящему не видит. Поймав на себе неизменно тяжелый взгляд женщины, я резко выдохнула, развернулась и побежала прочь, что бы скорее скрыться от ее глаз. Наверное, в первый раз за всю свою жизнь, мне стало так стыдно. Я забежала за угол своего дома, залетела в подъезд, и бежала до самого пятого этажа, остановилась только когда подошла к двери своей квартиры. Отдышавшись, я, как можно тише открыла дверь ключом, и прокралась в квартиру. Зажмурилась, когда замок на двери заклинило, и от этого дверь громко закрылась. Но я напрасно стремилась вести себя тихо. Как оказалось, дома снова никого не было. Я поняла это по записке на клочке бумаги, приклеенной к зеркалу в прихожей, на скотч. Я даже читать не стала, что там написано, Ева, моя старшая сестра, постоянно оставляла записки одинакового содержания, когда не собиралась возвращаться домой. Нет, не то что бы ты мог подумать. Ева сильно от меня отличалась и внешностью и характером. Я смуглая и темненькая, а она натуральная светлокожая блондинка, с голубыми глазами. И если я вела себя довольно безответственно в жизни, то она же в этом плане отдувалась за двоих. Хотя и старше меня всего на семь лет, она постоянно пропадала на работе, днем, иногда приходилось и ночью работать. Пыталась заработать, как можно больше денег. Нашим родителям пришлось уехать в другой город на долгое время, и поэтому меня оставили на нее. Но так как она постоянно отсутствовала, я делала абсолютно все что хотела. Благодаря этому я постоянно прогуливала школу, и не поступила ни в какой университет. Наверное, это даже странно, осознавать и понимать свои подростковые протесты. Но я всегда понимала, что, по сути, живу против самой себя, ведь иначе, какой был бы интерес в жизни? С другой стороны мне было немного стыдно перед Евой, пока я пыталась всеми силами привлечь к себе ее внимание, она работала, что бы я же смогла жить, как все обычные подростки, а может даже лучше чем многие. Она постоянно давала мне деньги на карманные расходы, и покупала всякие подарки, но я никак не могла объяснить ей, что мне гораздо важнее внимание. Просто проводить время вместе, как семья.

Разувшись, и бросив кеды посреди коридора, я пошла в свою комнату, разбрасывая по пути свою одежду, которую я испачкала, когда упала. Закрыв двери, я оглядела комнату, она снова была в идеальном порядке. Да, я часто оставляю за собой беспорядок, иногда делаю это специально. Моя старшая сестра блюститель чистоты, и этим я опять же пытаюсь обратить ее внимание к себе, хотя бы вывести ее на диалог. Но ругаться со мной у нее постоянно нет времени, и поэтому она каждый раз, молча, наводит порядок, и ни слова не говорит мне в упрек. Она вообще практически никогда меня не ругает, что бы я не делала, говорит, что я данная ангелами, и они меня оберегают.

С этими последними мыслями я упала на кровать, и долго смотрела в противоположную стену. Закрывала глаза, и видела два образа, никак не могла от них избавиться. Наверное, снова проснулась совесть. Неужели опять придется извиняться?

2.

Я проснулась от постороннего шума на кухне. Открыла глаза, и, глядя на тусклый полумрак в окне, никак не могла понять, сейчас поздний вечер или раннее утро. Немного полежав, и окончательно отойдя ото сна, я встала с кровати. Было такое ощущение, что я проспала больше суток, тело было совсем слабым, и почему-то сильно хотелось есть. Но, я неуверенно пошла на звуки, когда они снова повторились на кухне. Вещей под ногами я не почувствовала, она снова их убрала и даже ничего не сказала мне. На кухне горел свет, развивая темноту коридора и прихожей. Я остановилась на секунду, на столе в одиночестве стояла чашка, испуская извивающийся пар. Я тихо прокралась, и заскочила на кухню, налетев на испуганную сестру.

— Думала опять по-тихому сбежать, да?! — Я сделала шаг назад, и вытянулась перед ней в полный рост, недовольным жестом, сложив руки на груди.

— Ты совсем уже из ума выжила? Выскакиваешь так неожиданно! А я на работу собираюсь, так что нечего мне претензии высказывать. — Ева сдвинула меня в сторону, прошла мимо и села за стол.

— Сейчас утро? — Не меняя положения рук, и изначального гонора, я села напротив нее. — Где твой обещанный выходной для меня?

— Сейчас вечер, я иду в ночную смену. А на выходные у меня пока что нет времени. Извини.

— У тебя никогда нет времени на меня. И вот кто, по-твоему, должен заниматься моим воспитанием? А если я наркоманкой стану?! Ты вообще в курсе, что я дома не ночую, а по ночам гуляю по городу?

— Я знаю с кем ты гуляешь и где. И я понимаю, что у тебя сейчас тяжелые времена, переходный возраст, протесты против общепринятых общественных правил и прочее. Я тебя знаю, ты умная и самостоятельная девочка, ты не влезешь ни в какую глупость. Поэтому я за тебя абсолютно спокойна. Ведь ты сама понимаешь, что ты делаешь.

— Ты самая ужасная сестра в мире!

— Ну, тогда…— Она неожиданно замолчала, о чем то задумавшись. Когда она так делала, она меня даже иногда начинала пугать, просто смотрит мне через плечо и, молча, о чем-то думает несколько секунд. Но сейчас она начала улыбаться. — Если я не пойду сейчас на работу, то я не смогу сделать тебе такой подарок, которому ты будешь, несомненно, рада.

— Мне не нужны твои подарки. Ты от меня откупиться пытаешься?

— Ладно, не нужны так не нужны. Тогда я одна поеду в отпуск в Питер.

— Это я хотела в Питер поехать! — Я обиженно насупилась, но потом начала соображать, что она откуда-то узнала о том, что я откладываю деньги, которые она мне дарит на праздники, именно на переезд в этот город. У меня еще давно появилась эта идея, по моим расчетам, к моему восемнадцатилетию, должна была накопиться та сумма, для переезда. — Откуда ты узнала?

— Это будет в июне, так, что планов не готовь никаких. Вот тогда я тебе точно обещаю, мы будем гулять целыми днями, ты еще будешь ныть, что я тебе надоела, и ты хочешь побыть одна.

— Ты это серьезно, или для того что бы я от тебя отстала?

— Серьезно, конечно. Я хотела тебе сюрприз сделать, момент неожиданности, но ты сама все испортила. — Она посмотрела на часы, и отодвинула кружку в центр стола. — Ладно, мне пора идти. — Тяжело вздохнув, встала из-за стола и пошла в коридор. Еще раз, поправив прическу перед зеркалом, она несколько секунд смотрела на свое уставшее лицо в отражение, постоянно недовольно хмуря брови. Потом так же через отражение посмотрела на меня, пытаясь сделать выражение лица, более позитивным и легким, сказала мне «Не скучай тут», и вышла из квартиры. Я стояла в коридоре, и слушала, как ее шаги удаляются вниз от меня, и когда они стали совсем тихими, я побежала на кухню, запрыгнула на подоконник, и, прижавшись лбом к стеклу, провожала ее взглядом, пока она не завернула за угол дома. Я бы и дальше так и сидела, наблюдая, за темной улицей, но меня отвлек телефон, который звонил не умолкая. Я посмотрела на часы, конечно уже пора было собираться, мои подруги, наверное, уже ждали меня на нашем месте. Ответив на звонок, и предупредив о том, что я немного задержусь, я поторопилась собираться.

Нашу компанию нельзя было назвать вполне обычной. Наверное, Ева была права, и все что мы делали, это всего лишь было нашим маленьким протестов против общества и общепринятых устоев. Я дружила с двумя девочками, так и познакомилась с ними на улице, когда я одна поздно вечером возвращалась домой с прогулки, а они шли вдвоем, о чем-то смеялись, и говорили так громко, как будто они одни живут в этом городе. Мне они показались очень даже забавными, так получилось, что мы шли в одну сторону, и я шла немного позади от них, и я просто вынуждена была подслушивать их разговоры. Когда они заметили, что я смеюсь над ними, точнее над их диалогом, они сами ко мне подошли. И с тех пор мы неразлучны. Теперь мы как будто втроем живем в этом городе, и все равно, что нас окружает.

Обычно, чаще всего мы встречались, когда на улице начинало темнеть. У нас было свое постоянное место встречи. На отшибе, практически на самом крае города, там, где дома были совсем старые, и многие из них уже не считались жилыми, там была детская площадка. Многие качели на ней проржавели, и прогнили, поэтому детей естественно туда не водили, а для молодежи это слишком далекое место, они всегда собирались ближе к центральным улицам. А для нас троих это было любимым местом, подальше от суеты, от лишних глаз. Мы встречались, обговаривали последние новости, и когда время приближалось к полуночи, мы уходили оттуда, шли к самому высокому зданию, которое существовало это семнадцатиэтажка в центре. Мы поднимались, выходили на крышу, и проводили на этой крыше всю ночь. Иногда весело о чем-то говорили, а иногда просто молча, расходились каждая в свой угол и сидели так до самого утра. Я от них отличалась. У меня иногда было такое ощущение, что они любят играть со смертью, та, невзначай, и иногда сами этого не понимают даже. И пока они стоят на краю этой самой крыши, она ходит рядом с ними, улыбается своими гнилыми зубами, и прячет жилистые, бледные руки в рукава своей черной выцветшей одежды.

Я вышла на улицу, завернула за угол дома, и поторопилась на место встречи, туда, где меня уже ждали. Когда я проходила мимо того самого дома, возле которого столкнулась со слепой девочкой, я приостановилась и оглянулась на окна, в которых горел свет. Не знаю, зачем и почему, просто, как будто так должно было быть, как будто я вспомнила о ней. Сама себе отрицательно покачав головой, я ускорила шаг. Мне идти было не далеко. Выйти на главную аллею, и по прямой минут десять. Потом проулками пару дворов, и я буду уже на месте.

Когда я подходила к детской площадке, я сняла наушники, и, свернув провод, положила их в карман. Обычно на смену музыке приходили голоса, разносящиеся эхом по пустой местности, а в этот раз тишина, и скучный скрип ржавой качели. Подойдя ближе, и уже перелезая через низкий витой забор, я увидела, что на качели сидит только одна из моих подруг, Диана. Уж с ней-то я больше всего не ладила. Девочка цвета огня, с таким же поразительно горячим характером. Почему цвета огня, сколько я ее знала, у нее всегда были длинные волосы, которые она красила в ярко красный цвет. И в солнечном свете, или просто при ярком освещение помещения, они горели, как огонь. Она была старше нас на два года, и, по сути, постоянно задавала темп нашему времяпрепровождению. Она считала, что раз она старше, значит и думает правильнее, и знает все на свете. Обычно мы с ней часто спорили, но мне интересно было вести с ней дебаты, она всегда была остра на язык, и мне, можно было, у нее поучится возможности отвечать на любой вопрос.

Я тихо обошла ее, и только, когда стояла перед ней, она подняла на меня свою опущенную голову, откинув одной рукой назад свои красные волосы.

— Я думала, и ты уже сегодня не придешь. — Она сказала эти слова с мимолетной улыбкой.

— А Катя где?

— Под домашним арестом! Она сделала себе татуировку, и ее закрыли дома, что бы неповадно было дальше себя портить. — Диана засмеялась и встала с качели. — Пойдем, что тут сидеть…

— Как дела? Нового ничего?

— Все так же, как вчера.

Она пошла в сторону семнадцатиэтажек, а я шла сзади нее и думала. Ведь нас всегда было трое, то есть мы никогда не оставались один на один. Им-то было проще, они знали друг друга давно, а я ведь постоянно чувствовала себя третьим лишним в их компании. И сейчас оставшись только с Дианой, я почему-то задумалась, о чем нам говорить, например, ведь мне придется с ней говорить, потому что рядом нет Кати, которая бы ее чем-то заинтересовала, как это обычно бывает.

— Что-то ты сегодня какая-то задумчивая. — Диана обернулась и подождала меня, когда я ее нагоню.

— Я всегда такая, ты просто не замечала.

— Видимо да. Ты говорила по телефону, что у тебя хорошая новость, а сейчас молчишь, даже не хвастаешься.

— Мне Ева сказала, что мы в июне уедем в Питер на месяц. Вот моя радостная новость. Как думаешь, там есть крыши выше нашей?

— Думаю, что есть. Все-таки наши города сравнивать даже смешно, тебе так не кажется? — Она улыбнулась. — И почему же ты тогда такая растерянная? У тебя ведь явно что-то случилось, я вижу.

— Ты это вряд ли поймешь, скорее, поднимешь на смех. — Я, правда, не думала рассказывать Диане про ту ситуацию, из-за которой меня до сих пор периодически покусывала совесть. Даже не думала, что по мне заметно мое состояние. Больше, если бы она мне об этом не сказала, то я и не заметила бы сама, что подсознательно думаю о той слепой девочке. Рассказав ей мою нелепую встречу, но, не вдаваясь глубоко в подробности, я ждала какого-то ответа, или совета. Мне просто нужно было с кем-нибудь об этом поговорить, и раз уж она сама спросила, я решила, а почему бы и нет.

— Тоже мне нашла проблему. И ты по этому поводу еще и задумываешься? Тебе-то какая разница вообще, было и было, такие моменты нужно оставлять в прошлом. У тебя нервов не хватит так за каждого человека переживать.

— Я предполагала, что ты так и скажешь.

— Да что тут такого? Сказать, что ты ее как-то оскорбила сильно, ты просто сказала как оно и есть. Увидишь ее в следующий раз, просто подойди и извинись за грубость. Если тебя уж так сильно совесть мучает.

Мне странно было слышать от нее слова о прощение. Она сама ни разу в жизни не просила ни у кого прощения, и тут дает мне такой совет. Ей проще было порвать с человеком отношения, дорвать этот момент и остаться врагами, нежели сказать «Извини». Сколько раз мы ссорились, до таких моментов, что желали друг другу сдохнуть, и никто потом не просил прощения, мы просто знаем, какие мы люди, знаем чего от кого ждать, и наоборот. Поэтому просто спустя время мы продолжали общение, как бы вырывая этот момент из жизни.

— А может быть это судьба? — Мы шли, молча, до самой многоэтажки, и когда она вдруг продолжила говорить, то я не сразу поняла, к чему прозвучала эта фраза. Я нахмурилась и уставилась на нее, в ожидании продолжения. — Ну что ты на меня смотришь? Говорю, может эта ваша встреча судьбоносная. Ведь люди просто так не встречаются, и все случайности не случайные. А в вашем случае вы вообще как свет и тьма. Правда! — Она так искренне восхищалась своей же мысли, которая только что пришла ей в голову, такой одухотворенной я ее никогда не видела. Я уже и подумала, может и хорошо, что сегодня с нами нет Кати, и мы можем провести время вдвоем. — Смотри, ты такая вся темная мрачная, но в тебе есть кусочек света, твоя совесть, которая грызет тебя за твою темную сторону. А она вся такая из себя светлая, но видит только темноту. М? По-моему, ваша встреча была не просто так, вы просто должны были столкнуться.

— Откуда ты вообще эти мысли берешь?! Я думала, что ты посмеешься над этим. Скажешь, что-нибудь про девочку по имени Ангелина, где твоя язва?

— Ты меня, наверное, тоже плохо знаешь. Я в отличие от тебя на людей обездоленных и тех, кто слабее меня не налетаю с оскорблениями, и тем более для выяснения отношений. — Она бросила мне усмешку и зашла в подъезд. Выходит, что я еще и упала в глазах своих же подруг. — И если ты с ней подружишься, то ты от нас немного отдалишься, у тебя будет своя подружка, а у меня своя. Когда мы втроем, я часто ощущаю себя третьим лишним. Ты постоянно рассказываешь что-то заумное и интересное, и все внимание привлекаешь к себе, а там, между прочим, есть и мое внимание. Ясно тебе.

Она что-то продолжала говорить, а я не слушала. Вот все-таки, стоит остаться с человеком наедине, и он становится совершенно не таким, каким ты его знаешь. В жизни не могла бы подумать, что она тоже считает себя лишней здесь. Мне от этого стало немного легче. Все-таки нас связывает одиночество. Ведь, если бы мы не боялись оставаться ночью одни, мы бы не приходили сюда, на эту крышу, и не надеялись, что мы нужны друг другу.

Ночью мы, как обычно, бесполезно смотрели в небо, и ждали, когда упадет хоть одна звезда. Каждую секунду, проговаривая про себя свое желание, что бы при виде серебряного хвоста не запнуться и успеть его проговорить. А когда поднялся ветер, и линия горизонта стала менять свой цвет, зеленея, и очерчивая небо, темно синим цветом, мы, как обычно поторопились уйти вниз. Ночные бабочки живут только одну ночь, а утром, когда солнце начинает показываться из-за горизонта, когда весь мир оживает с ним, они умирают. Рождение и смерть. И как же грустно от того, что в этом сравнение мы займем место бабочек. Может быть, через несколько лет обзаведемся прозрачными крыльями, и станем, наконец, красивыми. Когда наши мечты сбудутся, и мы станем свободными от мира.

Мы распрощались на главной аллее, и разошлись каждая в свою сторону. Город становился светлее прямо на глазах, и я снова торопилась до невозможного, что бы успеть добраться домой скорее, чем взойдет солнце. Бессвязные мысли вновь взгромоздились на своих местах у меня в голове, как воробьи на голой ветке зимой, но все они были настолько мелки и не интересны. Меня больше беспокоила утренняя свежесть. Почему утро всегда такое холодное и мерзкое?

Свернув во дворы, я снова пошла той же дорогой, и как и вчера, проходя мимо соседнего дома, обернулась на окна. А возле подъезда на скамейке сидела девочка в розовом платье. Я снова остановилась, и немного замешкавшись на месте, все же решила к ней подойти, следуя совету Дианы, извиниться. Подошла, встала на расстоянии метра, и зависла. Не зная, как начать разговор, что сказать, и только предугадывая ее реакцию на меня. Пока я думала, девочка неожиданно повернула лицо в мою сторону, но смотрела сквозь меня, в прямом смысле слова, как будто я и вовсе перед ней не стояла. Потом она еле заметно улыбнулась уголками губ.

— Зачем пришла?

Я совсем затихла, сделала вид, что меня здесь нет, но она меня как будто чувствовала, просто чувствовала, что я стою перед ней, и смотрела в мою сторону.

— Я знаю, что это ты. Я запомнила, как от тебя пахнет. — Девочка засмеялась. — Запах дешевого алкоголя ни с чем не спутаешь.

— Почему я не видела тебя вечером?

— Я не так давно начала выходить на улицу, выхожу только по утрам, и то на пару часов. Мне нравится утро, город становится таким тихим и свежим. Это напоминает мне то место, где я жила в детстве. — Девочка говорила так открыто, что мне снова стало неловко, не видела она, какими глазами я на нее смотрю. Если бы увидела, то я думаю, ее тон сменился бы на менее дружелюбный. — Зачем ты пришла ко мне?

— С чего ты взяла, что я именно к тебе пришла? Я вообще-то живу в соседнем доме, и постоянно прохожу мимо этой дорогой.

— Но ведь раньше ты, ни разу ко мне не подходила. Вот я и подумала.

— Хорошо, я просто хотела извиниться за вчерашнее утро. Всего лишь.

— Ну, так извиняйся, я слушаю.

— Ты не поняла, мои предыдущие слова и были извинением. И теперь моя совесть должна успокоиться. И я снова буду спать спокойно. — Выдохнув, я собралась идти домой, жутко хотелось спать. Но девочка постоянно цепляла меня какими-то фразами, или скептическим выражением лица.

— Странная ты какая-то. Почему ты так ненавидишь то, что тебя окружает?

— Ты не можешь решать за меня, как я к чему отношусь. Ты ведь не знаешь, о чем я думаю.

— Я ведь тоже часть того, что тебя окружает. И я отношусь к тебе не плохо, проявляю дружелюбие и тепло, а ты, как кобра, стоишь передо мной раздулась и шипишь. Ты даже извиниться нормально не можешь, с такой интонацией прощения не просят.

— Это ты странная. То как я себя веду, это ответная реакция, понимаешь, я стала зеркалом этого мира, как на меня люди косо смотрят, так же и я на них в ответ, как мне говорят, так и я отвечаю. Все гораздо проще.

— И неужели я, по-твоему, такой уродливый человек?.. — Девочка отвернулась в сторону. И я решила скорее от нее сбежать, что бы ни сделать все еще хуже. Я не понимаю, почему так получается, все, что бы я не делала из добрых побуждений, превращается в такую грязь, и получается только еще хуже, чем было. Я отошла на несколько шагов от нее, но голос, прозвучавший за моей спиной, заставил меня остановиться. — А меня Ангелина зовут. — Я обернулась, девочка явно не заметила моего ухода, она смотрела туда, где несколько секунд назад стояла я, и улыбалась, ожидая моего ответа. Я снова не смогла уйти. Вернулась и села рядом с ней.

— Меня зовут Дэбора.

— А почему не говоришь свое имя?

— Мне оно не подходит. Меня зовут Тсера. Это цыганское имя.

— А мне нравится. Ты луч рассвета.

— Обычно люди обходят стороной цыган. А тебе нравится? И откуда ты знаешь, что оно обозначает?

— Я много читаю. Ведь, что мне еще делать в моем положении? — Ангелина грустно улыбнулась. — Почему люди сторонятся таких, как ты?

Я пожала плечами, забыв, что она слышит лишь мои слова.

— Просто не любят и все. Люди должны просто кого-то не любить, в них это природой заложено. Они боятся цыганских черных глаз, боятся слов.

— Так необычно, но я в мире вижу гораздо больше цвета, чем ты.

— А я бы с радостью с тобой поменялась местами. Даже не из добрых побуждений, просто, что бы ты посмотрела на это настоящее. Тогда бы ты говорила по-другому, и без улыбки. — Я заметила движение в окне второго этажа. Когда присмотрелась, то увидела, что за нами наблюдает та самая женщина, которая вступилась за Ангелину в прошлый раз. Она подсматривала за нами, пряталась за занавеску, но когда наши взгляды встретились, она снова так строго на меня посмотрела, что мне стало немного не по себе. Я поднялась со скамейки. — Слушай, мне пора идти.

— Хорошо, приходи ко мне еще. — Она помахала на прощание рукой, не совсем в мою сторону, но я поняла, что адресован жест именно мне. — Знаешь, приятно, когда ты кому-то нужен…

С чего вдруг она сказала эту фразу. Но, как же эти слова меня зацепили. У меня, конечно, были друзья, не сказала бы, что я была одиночкой. Но, если посмотреть правде в глаза. Еве, по сути, и дела нет до меня, если она постоянно пропадает, и даже не интересуется моей жизнью. А с моими подругами меня разделяет непреодолимая стена, как оказалось, мы друг друга даже и не знаем вовсе.

3.

Сегодня целый день лил дождь. Не затихал не на секунду. Я смотрела на часы, буквально через каждые пять минут. Не знаю, чего я ждала, просто было скучно. Телефон молчал, хоть уже начало темнеть. Я уже давно поняла, что сегодняшний поход на крышу отменяется. Евы снова нет дома, а я бы с удовольствием рассказала бы ей о своей новой знакомой.

Я подошла к окну, и смотрела в окна соседних домов. Редко приходилось наблюдать такое явление, когда из-за плохой погоды, всем приходится сидеть дома, и каждое окно светится оранжевым светом. В такие моменты становится необычно тепло, представляю, как люди сидят целыми семьями в одной комнате, смотрят телевизор. Или ужинают за одним столом. А у меня в комнате даже свет не горит. И в какой-то момент мне стало очень грустно из-за этого, что привело меня только к одной мысли. Мне очень захотелось с кем-нибудь поговорить. Быстро собравшись, я надела кофту с капюшоном, и пошла в соседний дом. Легко вычислив по окну, в которое за мной наблюдала женщина, в какую квартиру мне нужно идти, я зашла в подъезд, и поднялась на второй этаж. Долго не решалась постучать в железную тяжелую дверь, а когда, наконец, решилась, то мне сразу и не поторопились открыть.

Я уже собралась уходить, как услышала неторопливые шаги по ту сторону двери. Дверь приоткрылась, и в тусклом свете, который горел вдалеке, в комнате, я увидела перед собой ту женщину с седыми волосами. Увидев меня, она нервно, скорее даже злостно вздохнула.

— Здравствуйте, а можете позвать Ангелину? — Я скинула капюшон с головы, и пыталась быть как можно вежливее, даже получилось изобразить некую замученную улыбку. Но как бы я не старалась, не смогла произвести на нее впечатления, наткнувшись снова на ее строгий тон.

— Нет. И я думаю, в будущем тебе не стоит сюда приходить.

Она захлопнула передо мной дверь, и сразу ушла в комнату. Я вышла из подъезда, обиженная и разочарованная. Оглянулась на окно, в котором за занавеской кружила по комнате ее тень, и пошла за дом. Все-таки мое желание с кем-нибудь поговорить, было сильнее ее слов, да и какое право она имеет мне запрещать общаться с Ангелиной? Я пошла за дом. По моим подсчетам, это должна была быть трехкомнатная квартира, и раз женщина была в той комнате, значит, окна другой комнаты должны выходить на другую сторону, и предположительно это должна была быть комната Ангелины.

Собрав по пути несколько маленьких камешков с дороги, я остановилась под окном, которое приметила. Там не горел свет, и тяжелые шторы полностью закрывали обзор. Я начала кидать в стекло камни, постепенно рассчитывая силу. Конечно, таким делом я занималась впервые. И поэтому в отсутствие опыта, я не сразу попала в нужное мне окно. И когда занавески зашевелились, я отскочила, и спряталась за огромным тополем, который рос прямо возле дома. Я услышала, как окно приоткрыли, и выглянула, убедившись, что за окном стоит Ангелина, я вышла из своего укрытия.

— Я внизу! — Я говорила, чуть ли не шепотом, поэтому в шуме от дождя сложно было расслышать мои слова. А я боялась, что если начну говорить громче, меня могут услышать.

— Ты что здесь делаешь? Тебя через двери не учили приходить? На улице ведь дождь такой идет… — Ангелина открыла окно сильнее, сама держась одной рукой за подоконник, другой за раму, наклонилась ко мне.

— Я пыталась, меня прогнали оттуда.

— У тебя что-то серьезное случилось? Иди в подъезд, я тебе дверь открою. Ты же вымокнешь вся, потом простудишься.

Я долго отказывалась, но она так настырно уговаривала меня, что я вернулась в подъезд. Мы не пошли на улицу, но к ней домой я тоже не заходила. Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь, мы спустились на несколько ступенек вниз, там и устроились на этих ступеньках.

— Так что случилось?

— Ничего, я просто хотела поговорить. Не важно о чем. Я сижу сейчас одна, и мне от этого грустно. Расскажи мне что-нибудь.

— Я думала, что ты мне больше можешь сказать. Я ведь и жизнь-то знаю только из книжек.

— Как ты читаешь?

— Специальные книги. Они ничем не хуже. — Девочка хмыкнула, как будто сказала мне то, что я обязана знать. — Я просто вижу привычное тебе по своему.

— Ты всегда так, не видела?

— Да, я родилась такой. Только не нужно мне сочувствовать.

— А я и не собиралась. — Я отвернулась. Ведь я могу не смотреть ей в глаза при разговоре.

— И как так получилось, что ты сегодня одна осталась?

— Ну, обычно мы сидим на крыше, а сегодня дождь целый день идет. Как-то не хочется мокнуть.

— И что же вы там делаете на крыше? Тоже мне нашли место!

— Мы сидим и смотрим на небо, ждем, когда упадет звезда. А знаешь, как редко падают звезды…

— И зачем?

— Ты, правда, совсем ничего не знаешь? Это же каждый ребенок знает, что когда падает звезда, то нужно загадать желание, и оно обязательно сбудется!

— А у меня ведь тоже есть желание. Только жаль, что я не смогу его загадать…

— Давай ты пойдешь со мной на крышу, и когда звезда упадет, то мы вместе загадаем твое желание. О чем ты мечтаешь?

— Что бы сейчас выпал снег. — Девочка улыбнулась, вроде мечтательно, но так грустно.

— Снег? Что за глупость?

— Для тебя глупость. А я ведь ни разу не видела снег. Хочу ловить снежинки, и что бы они таяли у меня в руках. Я читала о том, что каждая снежинка уникальна. Ты только представь, их миллионы, и ни одна из них не повторяет форму предыдущей.

— Нет, ты меня не поняла. Что за глупость, тратить целую мечту, на самое обычное явление? Скоро зима наступит, и выпадет твой снег.

— И когда его будет слишком много, аж по колено. То я упаду в сугроб и буду так лежать. Ты будешь лежать в снегу рядом со мной? Это будет весело. Я обещаю, что ты даже будешь смеяться вместе со мной.

— Еще чего!

— Пообещай мне. Это теперь моя новая мечта!

— Ни за что. — Эта наивность и правда вызывала смех. О чем еще может мечтать человек у которого нет зрения. Даже у меня мечты куда циничней…. Только бы снова не стало за это стыдно.

Мы просидели так около часа. Потом я со спокойной душой пошла домой. Когда вернулась Евы все еще не было. Я включила настольную лампу, что бы в комнате было хоть немного света. Легла на кровать, и надев наушники включила музыку. Долго так лежала, про себя подпевая каждую песню. Время подходило к середине ночи, и под убаюкивающие мелодии мне удалось уснуть. Позже сквозь сон я заметила, что музыка замолчала, и выключатель на лампе щелкнул. Я не стала даже открывать глаза, что бы случайно не проснуться. Отдаленно слышала шуршание одежды по полу, и как на край моей кровати сели. Стало так тепло и спокойно, как в детстве. Когда я засыпала, Ева часто сидела со мной, пока я не усну. Просто в детстве, мне постоянно мерещилась страшная женщина в черной одежде. Я ее сильно боялась, чуть ли не в истерике рассказывала сестре, что каждую ночь, та сидит в углу комнаты, и смотрит на меня. И видела я ее всегда отчетливо, ее белая кожа прямо светилась в темноте. Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, и практически не моргала, и рот ее находился в вечно застывшей безумной улыбке. Иногда она делала плавное движение, начиная ползти в мою сторону, но я начинала кричать, и ко мне приходила Ева. Что бы мне было спокойнее, сидела со мной рядом, и гладила меня по голове, как сейчас. И как ни странно, полюбившая ночь, я до сих пор боялась находиться в темноте в своей комнате. Даже сейчас, когда рядом со мной сидела Ева. Она гладила меня по голове холодной рукой, и тихо шептала, что-то невнятное, осипшим голосом. От нее воняло сигаретами. Как странно, неужели она от меня скрывает тот факт, что она курит, так же как и я прячусь от нее. Она встала, и тихо пошла из комнаты.

Потом я долго не могла вернуться в нормальную стадию сна. Дремала, и постоянно просыпалась из-за шума на кухне. Не сказать, что это был прям шум. Просто кружку двигали с одного края стола на другой, и обратно, и так до самого утра, утром я наконец, окончательно уснула.

4.

Вечером, когда начало темнеть, я снова пошла на улицу, в соседний двор. Так же бросала камешки в окно. В этот раз у меня уже получилось лучше. Да и Ангелина быстрее открыла окно. Главное что бы это все не вошло в привычку. Мы придумали план на следующий вечер. Как ей незаметно сбежать ночью, и так же незаметно вернуться. Было договорено, что в следующую ночь она идет со мной.

Своих подруг я, конечно же не предупреждала. Если бы сказала заранее, они бы отказались идти с нами, а так, у них просто не будет выбора.

Когда наступило время нашего заговора, я, как было договорено, бросила в окно три камня, и пошла к подъезду, ждать. Мы условились на том, что я буду ждать полчаса, и если она не выйдет, то я пойду одна. Я сидела на лавочке, и понимала, как же я ненавижу ожидание. Подсознательно складывается такое ощущение, что тот, кого ты ждешь, не придет, или нарочно тянет время, что бы показать свою важность. Время подходило к концу, и я уже успела разочароваться, как вдруг услышала неуверенные крадущиеся шаги в подъезде. Когда Ангелина спустилась с крыльца подъезда, я тут же схватила ее за руку и побежала подальше от окон, что бы нас никто не увидел.

Мы уже прилично опаздывали, как же я не рассчитала время, совсем не учла, что Ангелина передвигается в три раза медленнее меня. Мы шли молча, всю дорогу. Она даже не задавала мне никаких вопросов, просто послушно шла в ту сторону, куда я тянула ее за руку. И когда мы были на месте, она лишь неуверенно приостановилась, почувствовав резкий порыв ветра, уже на высоте. И я замедлила шаги, когда увидела ту самую картину, от которой я всегда чувствовала себя третьим лишним. Двое сидели на парапете, свесив ноги вниз, и слегка развернувшись, друг к другу лицом, они весело что-то обсуждали. Нас с Ангелиной не сразу заметили. А заметив, начали вставать с парапета, опираясь друг о друга. У меня сердце замерло. Я сама никогда не сидела так на краю, откровенно боялась, и каждый раз видела в своей голове фантазию, что одна из них упадет вниз и разобьется. Но девочкам явно было весело, они бесстрашно шастали по краю, иногда умудрялись даже бегать, как будто у них никак не одна жизнь.

Диана явно сразу догадалась, что эта именно тот человек, о котором я рассказывала, я поняла это по ее выражению лица, и, по словам, с которыми она на меня налетела.

— Ты совсем с ума сошла, что ли ее сюда приводить? Это же все-таки крыша, а не аллея в парке.

— Я знаю, просто у нас есть одно дело. — Я посмотрела на Ангелину, та, как и в первом случае со мной, стояла немного позади, вцепившись в мою руку, и опустив глаза в пол. Наверное, она всегда так реагировала, если чувствовала агрессию. — Нам всего лишь нужно загадать желание.

— Хорошо, но в случае чего ты сама за нее отвечаешь.

— Конечно. Ее кстати Ангелина зовут. — Я сделала шаг в сторону. — Думаю, вам даже будет о чем поговорить. — Я обернулась на свою новую подругу. — Это Диана и Катя, я рассказывала тебе о них.

— А кому-то сейчас придется в магазин идти. — Диана взяла Ангелину за руку и отвела немного в сторону, значимо намекнув, что в этот раз иду я и Катя. — Мы пока посидим, побеседуем.

— Только на край ее не води!

— У меня-то в отличие от тебя мозгов побольше. Это ты додумалась слепую девочку на крышу привести.

Я до последнего наблюдала за теми, кто остался, пока они отходили в сторону парапета, и рассаживались на сумках и теплых вещах, которые мы обычно брали с собой, на случай если ночью будет холодно. Я наблюдала до тех пор, пока меня недовольно не поторопили снизу.

И я ни капельки ведь не сомневалась в своей идеи, и даже мысли не допускала, что может что-то случиться. Пока мне не сказала об этом Диана. И пока мы шли до магазина и обратно, я постоянно переживала, правильно было ли оставлять ее там. Но вернувшись, я увидела там идиллию, все было в порядке, даже более, они нашли общий язык, я это поняла, потому что Диана смеялась над тем, что рассказывала ей Ангелина. Видимо только мне сложно находить общий язык с людьми.

Расстелив кофты, мы как обычно разлеглись прямо под парапетом. И все уставились в небо, каждая в свою сторону, что бы ни пропустить, ни один отрезок неба. Звезд сегодня было мало, да и вероятность того, что хотя бы одна из них упадет, была еще меньше чем их количество.

— И это все? Вы вот так проводите свое время?

— Да. А ты что думала, что мы здесь шабаши устраиваем? — Диана опередила меня на ответ. Но как мне показалось, это даже было не назло мне. Ей в самом деле понравилось разговаривать со слепой девочкой. И после двух фраз снова наступила тишина. Я почувствовала уже, что начала засыпать, перевернулась на живот и начала толкать лежащую рядом Катю, та в отличие от меня не сильно-то и боролась со сном.

— Эй, ты, что спишь что ли? — Я толкнула ее в плечо.

— Да, а что еще делать? Скучно сегодня как-то. — Она отвернулась от меня, и я снова толкнула ее в плечо, с какой стати она собралась спать, когда мы все не спим. — Хватит меня толкать! Плечо болит! — Она резко перевернулась ко мне лицом, запутавшись в своих афрокосичках. Я давно ей предлагала их обрезать и расплести, но она постоянно отказывалась, типа плели три дня, что бы спустя месяц их расплести, но жаловаться на их тяжесть и неудобство она не прекращала, ни на минуту.

— Покажи кстати, что ты там сделала? — Я потянула ее за кофту, заглядывая через воротник на плечо, но так ничего и не увидела.

— Там бабочка.

— И что она обозначает?

— Не скажу! Ложись спать! Сама не хочешь другим не мешай! — Еще больше запутавшись в своих косах, как в клубок ниток, она снова легла и закрыла глаза.

— А я знаю! Это три стадии человека. — Диана вдруг резко замолчала. — У меня звезда упала, вон. — Она пальцем показала в сторону. Я успела увидеть серебристый хвост. — О, я успела загадать. Первый раз.

— И что ты загадала? — Я повернулась в сторону не спящих.

— Что бы летом пошел снег. — Диана сказала так, как будто сама от себя не ожидала сказанного. — Да, меня Ангелина попросила.

— И я загадала, что бы эта мечта исполнилась. — И это стоило того, нужно было просто видеть лицо Ангелины, такое ощущение, что сейчас случилось что-то невероятное и особенное. Неужели всего лишь две фразы могут привести в такой восторг.

— Ну и дуры вы. Нельзя вслух говорить желания, которые загадываете. Иначе не сбудется. — Голос за моей спиной снова затих, видимо опять в сон.

— А ты сама, что загадала?

— Я загадала, наконец, стать кем-то важным в чьей-то жизни. Все, отстаньте, я спать.

— У тебя желание не сформулированное совсем…

— Какая разница уже, все равно вслух сказала, значит, уже не сбудется.

Я лениво встала со своего места. Знала, что нельзя отходить от нашего плана, и нам с Ангелиной нужно было вернуться до рассвета. Даже представить себе не могла масштабы катастрофы, если заметят, что ночью ее нет дома.

— Пойдем, нам пора. — Я взяла ее за руку, и потянула за собой. — Через два часа начнет рассветать.

— На что похож рассвет? — Мы пошли к выходу. Спустились вниз на землю, и так же поторапливаясь, пошли в сторону дома.

— Ведь на рассвете небо превращается в миллионы оттенков, и все цвета отражают в себе потухающие звезды. Как я могу тебе объяснить цвета? Если только так. Смотри, каждый цвет имеет свой запах и вкус. Вот, желтый цвет лимона, зеленый похож на лук, черный, как шоколад…

— Теперь я понимаю почему ты рассвет не любишь. Он отвратителен на вкус! — Ангелина засмеялась, а я уже и не знала, с чем еще можно сравнить каждый цвет. И если бы нас слышал любой другой человек, то подумал бы, что я описываю картину какого-нибудь современного сюрреалиста, но никак не рассветное небо.

Доведя ее до подъезда, я подождала внизу, пока не убедилась, что она зашла в квартиру и закрыла дверь. И только потом пошла к себе домой. Я даже не проверяла дома ли Ева, и в этот раз даже не включала свет в комнате. Забыв про все свои ночные страхи, легла, и моментально уснула.

5.

Потом пару дней я ее не видела. Ни утром, ни днем. Я уже начала переживать, и вечером, когда стемнело, я пошла своей знакомой протоптанной дорожкой за соседний дом. Я и не заметила, что с первого раза стала попадать камнем в нужное окно. Как обычно подождав за тополем. Но она не открывала окно, даже не подходила к нему.

Сегодня мне позвонила Диана. Я отказалась идти с ними, настроения совсем не было. Я начала искать причины, ссылаясь на простуду, головную боль, а она, молча, слушала мои выдумки, а потом спросила, как знала.

— Что случилось? Я слышу по голосу, что ты расстроена.

— После того, как мы приходили на крышу, Ангелина пропала куда-то. Двери не открывают, и на улице она мне не попадалась больше.

— Может она в больнице?

— Что бы с ней могло случиться?

— Ты не знаешь ничего? Когда вы ушли в магазин, она первым делом сказала мне « Нужно кое-что рассказать, только до последнего не говори ей ничего».

— И что она тебе рассказала? — Меня на самом деле уже начали напрягать эти тайны. — Говори уже, раз начала.

— Она просила не говорить. — Диана замешкалась. Ей тоже было сложно, она умела хранить тайны, и если уж ее просили не рассказывать, она становилась, молчаливая, как могила. — Когда вы ночью уходили в магазин, мы с ней разговорились. И она мне рассказала, что ей сложно много времени сейчас проводить на ногах. Потому что она болеет. У нее рак, не помню чего. Она сказала, что она скоро умрет.

— И ты так просто мне об этом говоришь? Это похоже на глупую шутку. Нельзя так просто об этом говорить.

— А что я, по-твоему, расплакаться должна? Да, и ты тоже. Ведь ты знакома с ней неделю всего. Неужели так быстро успела привязаться к человеку?

— Успела. И почему она мне ничего ни сказала? Почему рассказала именно тебе, ведь тебе вообще все равно!

— Именно поэтому мне и рассказала. Не хочет, что бы из-за нее кому-то плохо было. А ты восприимчивая, и это она угадала. Еще она сказала, что ее мама тебя не ненавидит, а просто держит на расстоянии, что бы ты не подружилась с Ангелиной, потому, что тоже знает, что ей осталось не долго, а ты потом изведешься вся.

— Тогда зачем нужно было перебегать мою дорогу? Зачем нужны мне были эти разговоры?

— Что бы изменить в себе что-то. Что с тобой случилось? — Она бросила трубку.

Ну, как еще сказать, меня обидела эта ситуация. И обиделась я серьезно. Не отвечала на звонки, перестала выходить на улицу. Я игнорировала всех и все. Так я провела наедине с собой дня три, может чуть больше, а потом, как мне обещала Ева, мы уехали с ней в Питер, на весь июнь. А ведь со мной и в самом деле что-то случилось. Не могла я за неделю так полюбить человека. Даже за то что он меня сделал особенным. Не бывает такого. Да, и общались мы с ней, в среднем по часу в день. Я даже ничего о ней не знаю. И, по сути, нас совсем ничего не связывает. Нет ничего общего, просто два разных человека случайно столкнулись на дороге. Она высмеивала мои мысли, хотя я считала их гениальными, по логике я должна быть зла, но почему весь этот месяц меня пожирала совесть? Поломалась, наверное…

6.

Всю дорогу от вокзала до дома я проспала на заднем сидении машины, иногда всего лишь недовольно возмущаясь неровности дорог. Не сказала бы, что эта поездка была именно тем, чего я ожидала от нее. Сейчас я находилась в гораздо большем разочаровании, чем до того, как уехала. На самом деле я думала, что Питер это мой идеальный город, на самом деле оказалось правдой только то, что он «мой идеальный». Ничего не отличалось, те же улицы, те же дома, такие же люди, со своими угрюмыми презренными, а иногда напротив, осуждающими взглядами. Там только ночи не такие тихие, как у нас. Это, наверное, стало самым большим разочарованием для меня, привыкшей, что ночь, это особое время, предназначенное только для таких, как я. Я думала, что таких трое на миллионы, а оказалось, что нет. Таких, как мы много, даже слишком много. Просто мы их никогда не замечали, и не думали об этом. Я упустила момент, когда именно я впала в это беспросветное уныние. Ева, глядя на меня, говорила, что это из-за отсутствия солнца, или потому что я скучаю по своим подругам. Я кивала головой каждому ее слову.

Машина сбавила скорость, это значило, что мы въехали во двор нашего дома, и на этом мое путешествие закончилось. Когда мы остановились, я села и выглянула в открытое окно. Мой дом. Поржавевшая дверь подъезда. Ева обернулась ко мне, и, показав свои наручные часы, тихо сказала «пять двадцать». Она словно знала, о чем я грустила все это время. Водитель непонимающе оглянулся на меня, когда я пулей выскочила из машины, и бегом понеслась за угол дома, в соседний двор, даже не закрыв за собой дверь. Каждое утро, когда я возвращалась домой с ночной прогулки, возле второго подъезда, на скамейке меня встречала девочка, в глупом кукольном платье. Каждое утро смеялась над моими мыслями, и внимательно слушала каждое мое слово. Выбежав в центр двора, я остановилась. Никого не было, ни единой души. Тогда, я по старой отработанной схеме пошла в другую сторону, за дом, не отрываясь, наблюдая за занавешенным окном второго этажа. Насобирав по дороге мелких камешков, я остановилась возле большого дерева, под окном спальни Ангелины. Мне уже совсем не требовалось сноровки, что бы несколько раз подряд попасть по стеклу нужного мне окна. Я ждала, смотрела, не отрываясь, до последнего. Когда тяжелые занавески зашевелились, я так обрадовалась, что даже не сразу поняла, что окно открыла ее мать. Я не сразу среагировала, и поэтому было уже бесполезно и глупо прятаться за деревом, когда она меня уже заметила. Она долго, молча, смотрела на меня, как и я на нее. Потом она заговорила, но так без эмоционально, что я даже не узнала ее голос.

— Я же говорила, что бы ты ни приходила сюда.

— Я знаю, где Ангелина? — Я не понимала, как мне относиться к этой интонации. Мне было непривычно, ведь она говорила со мной всегда с такой злостью, неприязнью.

— Где же ты раньше была? Она почти каждый день спрашивала, не приходила ли ты. Она скучала. Я говорила, что ты приходила, но я тебя прогоняла. Подожди здесь. — Женщина удалилась. Я не видела, что она делала в комнате, но буквально через несколько секунд она вернулась, и, скинула мне прозрачную папку с несколькими альбомными листами. — Она просила это тебе передать.

— А где она сейчас? Вы можете ее позвать? — Я открыла папку, заглянув в нее. Там лежал обрывок серого листка, с надписью шрифтом Брайля. И еще один рисунок. Правда рисунком это было сложно назвать, я достала его и начала внимательно всматриваться в каждый разноцветный штрих, пытаясь придать смысл изображению.

— Это рассвет. — Женщина не стала долго мучить мое воображение. — Ты бы видела, как она его рисовала. Она попросила меня купить ей карандаши всех возможных цветов, лукового цвета, шоколадного, лимонного, так переживала, что какой-то из них пропустит. — Она усмехнулась и посмотрела мне в лицо. — Ты представляешь, кто-то ей сказал, что в момент рассвета небо становится всех цветов разом…

— Не правильно. На рассвете черное небо превращается в миллионы оттенков, и все цвета отражают в себе потухающие звезды…

— Тебе виднее. Она очень хотела показать тебе этот рассвет, ее глазами. Ей было интересно, что ты об этом скажешь. — Женщина ушла, оставив окно открытым. Я где-то полчаса стояла и ждала, что сейчас из-за тяжелых занавесок выглянет Ангелина, улыбаясь каждому порыву ветра шевелившему занавески. Но она так и не подошла к окну.

— Очень не вкусный рассвет…

Когда я шла обратно домой, я оглянулась на окна, через которые за нами обычно следили. Она и сейчас украдкой следила за мной, тогда я не выдержала, подошла и спросила, громко так, где Лина? А женщина заплакала от моей глупости, и я прочитала по ее губам сквозь стекло два слова. Она ушла, а мне стало совсем не по себе. У меня первый раз в жизни не получалось осознать того о чем мне сказали. Я согласилась с мыслью, что я перепутала, не так поняла. Ведь не может быть так просто, два слова, и ты понимаешь, что никогда в жизни не увидишь человека. Что она покинула тебя навсегда. Всего два не произнесенных вслух слова, и так много боли разом.

Я вернулась, и вернулась моя прежняя жизнь, в один день, даже не осталось никакой эйфории от всего произошедшего.

Вечером я пошла, как обычно на крышу. Как обычно сидела там, и смотрела в небо. Мне стало, как-то одиноко, или грустно, сложно объяснить это состояние. Я, ничего ни сказав, своим подругам, решила пойти домой. Молча, встала и ушла. Фонари еще горели, освещая главную аллею. А я шла медленно. Мне на самом деле сложно было принять то, что теперь утром возвращаясь, домой, и, проходя через соседний двор, я не буду встречать ту девочку в розовом платье. Сложно, потому что именно так должно быть. Я привыкла, и это уже стало маленьким кусочком моей жизни. Она все время улыбалась, даже мне. Она любила розовый цвет, и мечтала увидеть снег. И вроде ничего не случилось, но я уже не стану такой, какая была раньше.

Нарвав с клумбы завядших цветов, я пошла на кладбище. Просто, меня, как обычно прикусила совесть, и мне нужно было в последний раз попросить прощения за то, что подумала о том, что ее болезнь это злая шутка, о том, что она старалась до последнего сделать лучше для меня, а я снова вспылила и разозлилась. Самое главное, что бы она простила меня, за то, что была так далеко, в такой трудный момент.

Я бродила по кладбищу, между огромными камнями, и никак не могла встретить знакомого лица на безмолвных портретах. Чужие имена даже не сливались в единые слова, просто наборы букв. Я вышла на край кладбища, уже отчаявшись, что найду нужную мне могилу. Уже рассвело, и солнце даже начинало греть, а мне нужно было встретить девочку в розовом платье, так было каждое утро. Мои цветы совсем обмякли в крепко сжатом кулаке. Я бросила их под ближайший могильный камень, и когда обернулась, то увидела в стороне, еще одну аккуратную могилку.

Я подошла, и не могла понять, что я сейчас чувствую. Это же, как сон, или как самая настоящая сказка. Могилка с розовой оградкой…усыпанная снегом. Самое время верить в чудо. И как можно не поверить в то, что звезды исполнили наши желания, раз в июле выпал снег. Я засмеялась, такого детского чувства радости у меня не было очень давно, даже долгожданная поездка не вызвала таких эмоций.

— Знаешь, какого цвета снег? Он пахнет ванилью. На ощупь, как сладкая вата. На вкус, как мороженное. — Я переступила через низкую оградку, и оказалась, чуть ли не по колено в снегу. — Твоя мечта сбылась. — Я легла рядом с крестом, провалившись в ватный сугроб. Надо же, а она была права. Никогда не думала, что буду смеяться из-за подобной глупости. Перевернулась на бок, и закрыла глаза, что бы видеть только чудо, а не старый тополь около могилы, с которого, летели клочья ватного пуха, белого запаха, и ванильного цвета.