Пастушок

«Приезжай, развеешься. Чего в Москве чахнуть?»

Вот так с легкой подачи мамы я оказалась в этой глуши. Нет, дачка вполне себе современная, даже душ в доме. Сотня телеканалов. Интернет. Это и подкупило, ибо ради онлайна я даже согласна была «чахнуть» в Москве. Зато теперь можно развалиться в шезлонге с планшетником и усиленно «развеиваться».

Я бы, конечно, охотнее наслаждалась летними каникулами где-нибудь на берегу моря, но пески курортов помахали мне на прощание вместе с дверью, хлопнувшей за жадным и грубым Максом.

Мама с утра до вечера ковырялась в земле. Дача новая, мебель-то еще не всю купили, а уж участком и подавно некогда было заниматься. Не бурьян по пояс, и на том спасибо. Не мне, маме. Это она мечтала о куске земли, а потом бегала с ручной газонокосилкой по колено в дикой траве. И даже огородик уже разбила, с клубникой и укропом. Эта нелепость метр на три мне с самого первого дня покоя не давала, настолько заросла сорняками. Мама, видимо, решила, что раз сезон клубники прошел, то дальше та может расти как знает и умеет, а укроп и так видно, он высокий. Ей-то, может, все равно, но этот кусок земли торчал под моим окном и портил по утрам настроение.

Поначалу мы даже пару раз гуляли в лес, но быстро надоело смотреть на одни и те же деревья, а свежего воздуха мне и на участке хватало. Мама у меня нормальная, но болтливая и помешанная на своих цветочках. Что ж, может, и я на пенсии разобью садик, а пока мне не особо хотелось портить ногти копанием в земле.

Единственным развлечением за оградой участка были вечерние прогулки до мусорных баков. «Себя показать, на других посмотреть», ага. Но наш дом стоял в новой части деревни, большинство соседей — дачники, приезжали на выходные, так что в будни особо смотреть было не на кого.

Коровьи лепешки на дороге я заметила еще в первый день. Засохшие «блины», раскатанные машинами грибников, рассыпались и смешивались с дорожной пылью, но их место скоро занимали новые. Помню, в детстве, на другой даче, мы с бабушкой подбирали такие же лепешки по дороге со станции, а потом замачивали их в вонючей бочке. Хорошо, что сейчас можно купить в магазине пакеты с гранулами и не заморачиваться по поводу подкормки.

Корова принадлежала, скорее всего, кому-то из старой части деревни, и было бы неплохо, если бы хозяин убирал за своей скотиной. Твердо решив поговорить с безответственным животноводом, я стала его поджидать, но быстро сообразила, что мои и коровьи биоритмы не совпадают: ее уводили на выпас до того, как я утром просыпалась, а вечером вели назад в то время, когда по телевизору шла моя любимая передача.

Пару недель я наслаждалась режимом «сон-еда-интернет» (мечта любого студента). Потом из соцсетей поисчезали знакомые — их растащили заграницы, — а я отправилась прошерстить окрестности. И почти сразу пожалела. В детстве мы с друзьями собирали охапки полевых цветов, сейчас же я смогла найти только три пригодных для букета растения: голубые колокольчики, желтую вроде-бы-куриную-слепоту и крупные грубые колоски не-знаю-чего. А еще в траве что-то шуршало, стрекотало и разлеталось из-под ног. В детстве мелкая живность была мне милее дорогих игрушек, я собирала ее в банки, и некоторые, самые отчаянные, жучки у меня даже размножались. Сейчас же я пыталась вспомнить, какие в наших краях водятся змеи, и первые действия при их укусе.

Пяти минут по пояс в траве мне хватило. Выскочив на грунтовую дорогу и почесывая-отряхивая ноги, я увидела в сотне метров впереди ту скотину, что загадила всю дорогу. Никогда не любила коров: глупые создания с выпученными глазами и болтающимися между ног сиськами. Но позади рогатой виднелся человек, значит, мне все-таки удастся поговорить с владельцем.

То, что это мужчина, я увидела еще издалека. Поправила волосы, одернула маечку — разговор будет легким. Если уж городскими парнями удается вертеть, то деревенский мужичок и подавно клюнет. Процессия, между тем, подходила все ближе. Пастух оказался без майки (придется потерпеть общение с полуголым мужиком), лицо наполовину скрыто козырьком кепки. Шел себе за буренкой, уставившись куда-то под ноги.

— Привет! — когда до парочки осталась пара метров, я решила привлечь внимание. Мужичок поднял голову, мельком улыбнулся и даже не притормозил. — Хорошая коровка. Это мальчик или девочка?

Да-да, задним умом мы все сильны, и я была в курсе, что передо мной самка, а тогда я задала тот же вопрос, что обычно задаю знакомым, которые держат домашних животных.

— Это тёлка, — пастух сдвинул кепку с лица и оказалось, что он не мужичок, а вполне себе молодой паренек, вероятно, чуть младше меня. Обнаженный торс моментально из недостатка превратился в достоинство, тем более что он был загорелый и рельефный. Под прикрытием темных стекол очков я бесстыже разглядывала бугристые плечи, представляя, как бы вцепилась в них, если бы оказалась под этим пастушком. Мне захотелось увидеть паренька поближе, но между нами стояла корова и усиленно обмахивалась хвостом, испачканным в навозе, поэтому даже пришлось отступить назад. И вовремя: корова задрала хвост и стала поливать пыльную дорогу.

Хуже и быть не могло! Стою я, стоит симпатичный парень, а между нами ссыт корова. Говорить невозможно, потому что жидкость шлепается в пыль с таким громким звуком, будто ее выливают из ведра. И я пытаюсь сделать вид, что все нормально, что рядом со мной постоянно испражняются крупные животные, так что я и не шокирована совсем.

Наконец корова выдавила последние капли, издала протяжное мычание и двинулась вперед.

— У моей бабушки жил кролик, так он ходил в туалет в специальное место, как кошка. Наверное, корову тоже можно приучить, — я решила начать издалека, да и повод оказался подходящий, но надо было торопиться. Паренек по-прежнему молчал и как-то выжидающе смотрел на меня. — Тогда и дороги будут чистые.

— Это же удобрение, — он двинулся за настойчивой скотиной.

— Тут люди ходят, дети играют! — пришлось кричать, чтобы заглушить рогатую. «Дети» — это универсальная отмазка, подходит ко многим ситуациям и обычно действует хорошо. А этот пошел себе дальше как ни в чем не бывало.

Его безразличие меня взбесил, но не стану же я бросаться на незнакомого человека, который, по сути, ничего мне не сделал? Гулять перехотелось, и я оказалась в глупейшей ситуации, потому что дорога к дому была отрезана неспешной процессией из грязной мычащей коровы, нахального пацана и сопровождающих их мух. Можно было бы их просто обогнать, но тогда этот хам смог бы пялиться на мой зад, а такого удовольствия я ему не собиралась доставлять. Пришлось дойти до леса и вернуться обратно, прокручивая в голове всевозможные планы мести. Естественно, прогулка немного успокоила, хотя идею достучаться и вразумить хозяина коровы я так и не отбросила.

Но на следующий день лепешки исчезли. Нет, их не собрали, а просто смели с дороги в траву, но все равно было приятно.

Пастушка я вновь увидела через неделю. К счастью, без коровы. Он шел мимо нашего дома в сторону леса, опять без майки, опять в кепке. Джинсовые шорты с лохматым краем, пыльные шлепанцы. Я схватила ведро с сорняками, которые мама приготовила на выброс, и выбежала за ограду. Якобы чтобы вытряхнуть ведро на соседний, еще пустующий, участок. Как удачно я сегодня надела короткие шорты!

— Привет! — улыбнулась. Такая вся из себя милая дачница.

А пастушок лишь махнул рукой. Как-то без энтузиазма махнул.

— Решил прогуляться? — в городе флиртовать было проще, там магазины, кафешки, предлагаешь где-нибудь посидеть, а потом забалтываешь. Тут же не позовешь под березу, верно?

— Иду за Маркизой, — он кивнул в сторону луга, скрытого от нас небольшой рощей.

— Это за коровой что ли? — сдержать смех оказалось очень трудно, но хохотать сейчас было нельзя — вдруг корова ему как член семьи.

— Да.

Черт! Он даже не остановился! Как шел себе, так и шел. А мне надо было срочно придумать, как его задержать.

— Ой! — я шагнула и упала, схватившись за лодыжку. Тихонько заскулила. Травма — беспроигрышный вариант, если надо привлечь внимание мужчины. Их хлебом не корми, дай тряхнуть своей силой да позащищать кого-нибудь. Вот и этот клюнул.

— Где болит? — он присел рядом и начал ощупывать мою ногу.

Какая широкая теплая ладонь. Обожаю мужчин с крупными руками, а эти еще и двигались так уверенно. Черт, надо было разыграть травму повыше. Спазм в животе, например. Зато так мы оказались на одном уровне, и можно было почувствовать сладковатый запах пота пастушка. Пока он проверял лодыжку, я разглядывала его шею и плечи. Так хотелось к ним прикоснуться. У меня месяц не было парня, а этот к тому же такой привлекательный. А еще у него светлые вьющиеся волосы, очень мягкие на вид. Вот бы потрогать. Наивняк, конечно. Пастушок. Но как раз таких у меня еще не было. Почему бы не стать ему «городской богиней»? Местные девчонки зауважают, перед дружками похвастается.

— Вроде бы прошло, — я начала подниматься, намеренно неуклюже, и получила, чего добивалась: он подставил руку для опоры. Да, мышцы хорошие, кожа нежная, гладила бы и гладила. Я встала на ноги и тут же покачнулась, так что пришлось навалиться на своего «рыцаря» и прижаться к его торсу — меня природа тоже не обделила, пусть попробует и моего тела. А вот в глаза я ему зря заглянула, потому что вблизи его взгляд просто сшибал с ног. Я впервые видела глаза настолько чистого зеленого цвета, без капли болотного оттенка. Широкие брови, длинные ресницы, прямой нос. Чувственные губы. Пожалуй, все-таки старше меня. От него веяло пылью, сеном и немного коровником. Он так сильно отличался от парней, с которыми я обычно общалась.

— Спасибо, — я отстранилась. Главное, разорвать контакт первой, чтобы именно он почувствовал себя оставленным.

— Лучше приложить лед, на всякий случай.

— Обязательно! Прямо сейчас. Тебя, наверное, уже Маркиза заждалась, — а теперь получалось так, будто я его прогнала — двойной удар по мужскому самолюбию. Мне показалось, или он посмотрел с какой-то грустью? Попался пастушок!

Следует ли говорить, что следующие несколько дней я порхала? А еще продумывала нашу очередную «случайную» встречу. Расписание коровы я уже выяснила, теперь надо было столкнуться где-нибудь в удобной для беседы обстановке. Желательно без буренки поблизости. Для этого пришлось тащиться по пояс в колючей траве, делая вид, что любуюсь пейзажем. Зато постаралась не зря: мой пастушок лежал под деревом, заложив руки под голову и закрыв глаза. Такой милашка! Такой беззащитный.

Мне нравится, когда привлекательные мужчины свободно разгуливают с неприкрытым верхом. Забавно, на женщин обнаженный мужской торс производит такое же впечатление, как женский на мужчин, но их общество за ню не порицает. Ну и славненько! Пока подходила, я вовсю разглядывала вытянутое на земле тело, размышляя, каким бы оно было на ощупь.

Маркиза мирно паслась в стороне, так что нам никто не мешал спокойно пообщаться. Я не стала подкрадываться, а приблизилась с непринужденным видом, словно просто гуляла неподалеку. Пастушок не шелохнулся. Остановившись в метре от него, растерялась, гадая, что же делать дальше. Лучше всего присесть рядом, но мне даже постелить нечего, а опускаться на голую землю, кишащую насекомыми, не особо хотелось. Но пришлось. Потому что в противном случае надо было бы или развернуться и уйти, или разбудить спящего банальным «Привет!»

Признаться, досада от того, что попой в коротких шортах пришлось сесть на колючую траву, прошла сразу же, как я поняла, что теперь можно безнаказанно, да еще и с близкого расстояния, любоваться телом пастушка. Особенно манила дорожка коротких русых волос от пупка вниз, под молнию шорт.

Осторожно сорвав длинную травинку и сделав вид, якобы смотрю в другую сторону, я легонько провела по едва выступающим ребрам спящего. Никакой реакции. Осмелев, скользнула травинкой по животу. Потом вверх, к аккуратному соску.

Рука пастушка накрыла травинку и почесала то место, по которому я сейчас водила. Он открыл глаза, а меня бросило в жар. Понял ли, что это я хулиганю? Хотя, скорее всего, он подумал, что к нему пристает скучающая муха.

— Привет! — я постаралась улыбнуться как можно приятнее, зная, что многие люди после пробуждения какое-то время бывают ворчливыми и недовольными всем подряд. — Хорошее у тебя тут местечко.

Место, на самом деле, было так себе, но я обязана была похвалить выбор мужчины. Они же это любят.

— Привет. Как нога? — он сел, растирая ладонями лицо.

— Уже хорошо. Лед и правда помог. — Пусть думает, что его совет оказался полезен. Зато у меня появилась возможность привлечь внимание к своей якобы пострадавшей ноге. Погладив щиколотку, я плавно переместила руку вверх, очертила круг по колену, задержалась на бедре. Взгляд пастушка скользнул вслед.

Надо срочно затеять какую-нибудь игру, чтобы дать ему возможность прикоснуться ко мне!

Рядом рос одуванчик. Сорвав его, зажала стебель в ладони так, что желтая головка оказалась между большим и указательным пальцами, а потом «стрельнула» большим пальцем, как обычно подбрасывают монетку. Одуванчик прилетел прямо по носу пастушку. Я весело рассмеялась, приглашая парнишку к игре. Но он только почесал нос.

— Ты чего такой серьезный?

— А ты чего ерундой маешься?

Пастушок протянул руку и забрал у меня оставшийся от одуванчика стебель. А потом поцеловал. И повалил на землю, опустившись сверху.

Трава под спиной не только не казалась больше колючей — она как будто массировала мне спину, подыгрывая пареньку. А он все целовал, и я гладила его плечи, округлую спину, поясницу с глубоким каналом позвоночника. Его тело было горячим, но легкий ветер остужал нас, не позволяя телам прилипнуть друг к другу. Кожа скользила по коже, губы по губам. Смутно я поняла, что моя майка уже задрана, и широкая ладонь, которой я так восхищалась, массирует налившуюся желанием грудь. Некстати подумалось, что эти же руки, вероятно, каждый день доят корову, но их прикосновения были такими напористыми, и в то же время нежными, что мне стало все равно, что они делали раньше.

А плечи у пастушка действительно были шикарными, и когда он стянул с меня шортики и навалился сверху, я могла наслаждаться каждым миллиметром необычно гладкой для мужчины кожи, под которой напрягались и перекатывались мышцы…

— Так чем ты занимаешься по жизни? Зимой-то коров в поля не выводят, — лежа вот так вот рядом и разглядывая синеву над головой можно и поговорить.

— Учусь. На ветеринара. — Пастушок опять заложил руки под голову и гонял во рту травинку.

Дурацкая женская привычка сразу нарисовала нашу возможную совместную жизнь: скромный домик, а в нем полно живности, которую муж притащил с работы или подобрал на улице, и за которой мне приходилось ухаживать.

— Интересно? — Я бы с радостью встала и ушла, но лето долгое, а парнишка умелый.

— Нормально.

Разговор затих. Я не знала, что бы еще спросить, да и не хотелось больше изображать внимательные уши. Придумала неотложное дело, о котором вдруг вспомнила, и шустро слиняла. Тем более что скоро пастушок поведет корову, а я не горела желанием находиться в подобной компании по дороге домой.

На следующий день травинки и намеки уже были не нужны: я просто опустилась сверху на дремлющего на том же месте пастушка...

А потом я теребила его нежные, похожие на облака над нами, волосы, а он водил по моему лицу каким-то хрупким цветком. Иногда было щикотно, но не хотелось останавливать эту большую и теплую руку.

Интересно, он уже похвастался кому-нибудь?

Тот злополучный поход до мусорного бака я не забуду никогда. Место находилось прямо между старой и новой частями деревни. Еще на подходе к «мусорке» я заметила оживление возле одного из домов старой части, метрах в пятидесяти от меня. У калитки стоял мой пастушок, а с ним дородная баба в длинной юбке. Баба махала руками и указывала куда-то в сторону, на что пастушок мотал головой. Завидев меня, он помахал, подзывая ближе, потом схватил за руку и потащил по дорожке, едва заметной от нависших пионов, вглубь участка.

Коровник можно было узнать по стойкому запаху навоза. Из него доносилось протяжное мычание, от которого мне стало не по себе.

Пастушок скользнул внутрь. Я посмотрела на разбросанную по полу солому, потом на свои босоножки, и переступила порог, осторожно выбирая места, куда поставить ногу. Короткий предбанник привел к стойлу, в котором на полу лежала корова. Ее бока тяжело вздымались, к желтоватой от навоза шерсти прилипла солома, уши тревожно вздрагивали.

— Что с ней? — Пастушок подошел к животному, а я осталась в дверном проеме, прикрываясь косяком.

— Телится. — Он присел возле коровьего зада и ощупал место возле корня хвоста. — Поможешь?

— В смысле кричать ей «Тужься! Тужься!»?

— Тетка уехала к сестре, будет только завтра. Трофим разбирается в коровах, но он в запое. Лишние руки мне бы не помешали, — пастушок приблизился ко мне и посмотрел в глаза. Он действительно не шутил.

— А разве животным инстинкт не помогает рожать? — я чуть попятилась, испугавшись, что сейчас меня схватят и силой подведут к корове.

— Маркиза телится впервые. Впрочем, дело твое, — он резко развернулся и опять присел возле коровы, поглаживая ее по шее и что-то нашептывая.

С облегчением выскочив на свежий воздух, я пробралась сквозь заросли пионов и зашагала домой. Еще мне не хватало возни с грязной коровой. Справится он и без меня, зря, что ли, на ветеринара учится. Вот и будет ему практика!

Метров через пятьдесят я резко развернулась на каблуках и пошла обратно. Тот взгляд, которым на меня посмотрел пастушок… Да кто он такой, чтобы так смотреть?! Не обязана я ему ничем, так какого лешего он от меня ждет? Надо заставить его понять, что городские девчонки не только на шпильках вышагивать могут.

Пастушок возился под хвостом у коровы, быстро взглянул на меня и отвернулся.

— И что дальше? Нужно вскипятить воду и принести чистые полотенца? — я уперла руки в бока, такая вся решительная.

— Это же теленок, а не ребенок, не пытайся повторить то, что видела в фильмах. Да и рано еще что-то делать, отелится она, скорее всего, ночью, — пастушок прошел мимо меня к выходу. — Пока надо просто периодически проверять Маркизу, успокаивать. Ты права насчет инстинкта, но и у животных бывают трудные роды. И им бывает страшно. Пошли в дом, надо все приготовить.

Обстановка домика была обычной для подобных жилищ: маленькие комнатушки, старая мебель, всевозможные вазочки-статуэтки, цветастые занавески, по углам рассованы ведра и хозяйственные инструменты. Пастушок развел в тазу марганцовку, какой-то жидкостью обработал ножницы, притащил с веранды сверток брезента. Кивнув на таз с водой, вышел из дома. Подхватив таз, я поплелась следом, на улице запуталась в пионах, облила себе ноги. Босоножки хлюпали, настроение вконец испортилось.

— Может, сходишь переоденешься? — предложила эта коровья повитуха, окинув меня тревожным взглядом, когда мы возвращались из коровника.

— И так нормально. Только позвоню маме, а то она думает, что я все еще мусор выношу.

Я не могла сказать родительнице, чем занимаюсь. Пришлось выдумать какую-то новую знакомую, с которой хочу поболтать и выпить. И было бы странно, если бы я пришла переодеваться.

А потом мы с пастушком долго пили чай, беседуя о какой-то ерунде. Периодически он уходил в коровник, возвращался, и мы снова пили чай. Выяснилось, что зовут юного ветеринара Сергей, учится в какой-то академии, профессию выбрал, потому что его семья занимается животными. К тетке в деревню приехал как раз из-за коровы, на отел, хотя сам специализируется на собачках-кошечках-хомячках.

Около двенадцати часов, вернувшись из коровника, Сергей позвал меня за собой. Корова по-прежнему лежала на полу, под задом у нее был расстелен брезент, присыпанный соломой, в углу стоял таз с водой и лежал какой-то сверток, из которого пастушок достал длинные, выше локтей, перчатки. Пару он передал мне, вторую натянул сам. Маркиза протяжно замычала и посмотрела на свой зад. В полумраке мне показалось, что там что-то появилось. А, нет, не показалось: из щели медленно вылезал мутно-серый шар, продвигаясь все дальше при каждом спазме, проходящем через тело коровы.

— Принеси ведра! — тревожно крикнул Сергей, указав на угол комнаты. Едва я приблизилась с гремящей тарой, шар лопнул, и нам под ноги вылилась теплая жидкость. Очень много, бесконечно много жидкости. Меня замутило. — Не успели — пузырь лопнул.

Солома вокруг намокла и слиплась, под ногами хлюпало. Спазмы продолжались. Корова содрогалась, истекала слизью и мычала. Наконец появилось что-то еще. Копытца! Сергей помог им вылезти, сунул руку в корову начал ощупывать.

— Голова повернута неправильно, придется выпрямить.

Меньше всего на свете я сейчас хотела услышать что-то подобное. Корова замычала, копыта вылезли еще дальше. Сергей выждал момент и засунул их назад, а потом и свою руку вслед за ними. На этот раз он возился дольше, но закончил как раз перед тем, как корова снова замычала. Теперь он схватил копытца и плавно потянул на себя, подстраиваясь под накатывающие судороги, которые шли практически без пауз.

Даже с помощью Сергея ноги продвигались с трудом.

— Помоги! Хватайся и тяни вместе со мной!

Я застыла, с ужасом думая о том, что мне надо прикоснуться к этому.

— Ну же!

Я быстро натянула перчатки и присела рядом с Сергеем. Он показал мне, как держать ноги, положил руки сверху на мои и выдыхал на ухо: «Тяни! Тяни!»

Секунды и минуты исчезли, вместо них время отсчитывали судороги. Тело коровы выталкивало ношу, мы с Сергеем слушали его команды, тянули, но, казалось, навсегда останемся в этом пыльном коровнике. Сантиметры стали казаться бесконечными, когда появилось что-то еще. Что-то, что приободрило и вселило надежду, что конец все-таки будет. Сергей раздвинул складки коровы, и нос теленка показался из тела матери. Теперь я тянула, а пастушок помогал головке, направляя ее наружу. Наконец она вылезла полностью.

— Принеси мешок, расстели!

В свертке в углу я нашла чистый мешок и подсунула под теленка. Еще несколько натужных судорог, и мокрое тельце вывалилось, обозначив конец наших мучений. Сергей сам принес тряпку и начал обтирать глаза, уши и рот новорожденного. Потом перенес его вместе с мешком к морде коровы. Новоиспеченная мать начала самозабвенно вылизывать детеныша, а я выскочила из сарайчика, не разбирая, куда бегу, лишь бы подальше отсюда. Ноги скользили в босоножках. Обувь была безвозвратно испорчена, я скинула ее и оставила прямо на дорожке. Зашвырнула перчатки в пионы. Села на ступеньку крыльца, стараясь ни к чему не прикасаться. Казалось, руки по локти измазаны в той слизи.

— Извини за босоножки, — Сергей опустился рядом. — Ты молодец, спасибо. Хочешь, отвезу тебя домой на велосипеде? Или, может, останешься до утра?

— Лучше больше не разговаривай со мной.

Мне было все равно на свои босые ноги, мелкие камушки на дороге казались такой ерундой по сравнению с тем, что я недавно пережила. Прошмыгнув мимо мамы, заперлась в душе и долго скребла руки и ступни. В носу стоял запах коровника, его не мог перебить даже аромат дорогого геля для душа.

На следующий день Сергей появился возле нашей калитки с букетом пионов. И даже в футболке. Мама, посмеиваясь, позвала меня и тактично удалилась, хотя до этого полола клумбу возле входа.

— Маркиза просит передать, что они с малышом чувствуют себя хорошо. Она бы предпочла съесть этот букет, но все-таки решила подарить его тебе. А это благодарность от меня, — он улыбнулся и достал из-за спины бутылку шампанского. — Может, обмоем новорожденного? Тетка сказала, что раз все прошло нормально, она останется у сестры еще на день.

Но все, что я видела — его руки, по локти засунутые в коровий зад.

— Слушай, уверена, ты будешь отличным ветеринаром, но для меня это слишком. Ты симпатичный парень, с тобой было хорошо, и на этом предлагаю закончить. Лучше найди себе деревенскую девушку, которой подобные сцены не в новинку, и нарожайте десяток карапузов. А я привыкла проводить время в иномарках, нежели в коровниках.

Жаль было говорить это, впереди еще месяц лета, можно было бы и поразвлечься с пастушком, но я просто не представляла, как смогу теперь вынести его руки на своем теле.

Через несколько дней он опять начал выводить корову в поле, теперь за ней ковылял светло-коричневый малыш, а я старалась не обращать внимания на эту забавную процессию. Постепенно в онлайн вернулись однокурсники, я опять завалилась с планшетником в шезлонг — пусть не южным, но хоть каким-то загаром в сентябре надо было похвастаться. Подружки наперебой звали в Москву, на тусовки, но я как-то втянулась в размеренный ритм дачной жизни. Здесь не надо было каждый день краситься или укладывать волосы, никому не было дела, что сегодня на мне та же одежда, что была вчера, и не надо ломать голову, в каком клубе «зависнуть» ночью. Или кто этот клуб проспонсирует.

Единственным поводом покинуть участок остался вынос мусора. Помимо воли я всегда бросала короткий взгляд в сторону дома Сергея. И каждый раз злилась на себя. Такие простаки не имеют права западать в душу. Он не моего уровня, он ничего не добьется в жизни, и у нас все равно ничего не получилось бы.

В тот раз возле дома Сергея стояла белая «бэха» икс-пять, начищенная до блеска. Из калитки вышел парень, обнял худую женщину и пошел к машине. Строгие джинсы, темно-розовая рубашка. Светлые волнистые волосы. Теряясь в догадках, я повернула к своему дому. Машина тронулась, но не свернула к шоссе, а поравнялась со мной. Опустилось стекло пассажирской двери.

— Привет! Подвезти? Это, вроде, не коровник.

Сергей был умопомрачителен. Модные очки на голове, стильная одежда, на пальце скромный, но явно золотой перстень. Отросшие волосы прибавляли шарма, а глаза стали как будто еще зеленее.

— Кого ограбил? — я решила отшутиться.

— Никого, домой возвращаюсь. У родителей в клинике завтра сложная операция, они хотят, чтобы я посмотрел. Да и лето уже заканчивается, пора к учебе готовиться.

— Что за операция? — спросила, не подумав, и теперь готовилась услышать очередные неприятные подробности из жизни больных животных.

— У Пургачевой собирается рожать собака. Придется делать кесарево, а это не очень частая операция у животных. Хорошая возможность для меня научиться чему-то новому.

— Пургачева это та, которая певица? — не поняла я.

— Ага. Так тебя точно не надо подвезти?

— Да тут немного осталось. — Сложно было улыбнуться, еще сложнее — не побежать. Мне хотелось провалиться под колеса это огромной отполированной машины, смешаться с дорожной пылью, только чтобы не видеть этих сверкающих глаз. В голове всплыла реклама. Клиника «Пес и кот» была одной из лучших. Их не просто рекламировали звезды — звезды действительно приводили к ним своих зверушек. Владельцы, семья Давыдовых, постоянно мелькали на светских тусовках, при этом слыли порядочными и добрыми людьми. Они даже открыли несколько клиник эконом-класса, где бесплатно проводили срочные операции, если владелец не мог заплатить. А еще они помогали питомникам, активно выступали на телевидении в окружении собак и кошек, ищущих новых хозяев, собирали брошенных зверят в районе Птичьего рынка… Значит, у них есть сын, который может гладить, успокаивая, рожающую корову, не боится засунуть руки ей в зад, а потом прижать к себе обмазанного слизью теленка. Мне было чертовски стыдно. И противно. И это отвращение гелем для душа не смоешь, потому что тошнило меня от себя самой.

«Бэха» уехала. Я едва добежала до дома, схватила ведро и перчатки и бросилась к маминому огородику с клубникой и укропом. Пока я торчу в соцсетях, кто-то действительно что-то делает. И при этом он отнюдь не неудачник. У нас с Сергеем и правда разный уровень, только это я недостойна его. Это у меня в голове выскакивают цифры ценников, когда я знакомлюсь с парнем. Но эти цифры не отображают ни доброты, ни заботы, ни понимания. Я провожу время с моральными уродами, которые платят за меня, пока я танцую с ними и улыбаюсь.

Я выдергивала разросшиеся клубничные «усы», разбрасывала их в стороны и морщила нос, пытаясь сдержать слезы, потому что знала, что они будут горькими. Что они вывернут меня наизнанку, и придется менять жизнь, круг общения, поведение. Потому что после этих слез я не смогу вернуться и весело общаться с подружками, высмеивать людей, одевающихся на рынке у метро, ненакрашенных девушек, ребят на отечественных машинах, которые, вообще-то, заработали на свой транспорт сами. Когда же исчезла та девочка, что помогала бабушке собирать коровьи лепешки на дороге, и появилась эта циничная кукла, которая смотрела на меня из зеркал? Исчезнет ли она, если их разбить? Как мне, черт возьми, вернуться обратно?!