Настоящий отец

— Олежик! — она заглянула в детскую. — Ужинать иди!

— Хорошо, — муж бережно уложил сына в колыбельку. Тот недовольно загугукал, засучил ручками и ножками, обтянутыми голубым хлопком итальянских ползунков. Сразу вспомнилось, как Олежик сам часами ездил по магазинам, чтобы ей не таскаться — тяжело ведь, с животом…

— Иди, я с ним посижу, — она нежно погладила мужа по плечу. — Ты у меня самый лучший.

— Ты тоже, — Олежик чмокнул её в щеку и ушел; а она села на табуретку, покачивая колыбельку, и слушала, как он включает воду в ванной, чтобы вымыть руки, а потом торопливо лязгает вилкой, расправляясь с котлетами.

Нет, замечательный у нее муж. Никому из ее подруг не повезло так, как ей: вон Лёлька пятый год не может своего до загса довести, а у них… два месяца — и предложение. Хотя она вначале не придала их интрижке особого значения. Кому ни рассказывала про то, что встретились случайно на улице, а первый же вечер знакомства закончился кроватью — все качали головами и утверждали, что «этому парню нужно от тебя только одно»… На свадьбе она даже с некоторым злорадством выслушивала, как эти самые люди распевают дифирамбы ее новоиспеченному супругу.

Они с Олежиком идеально подходили друг другу. Даже секс оба любили пожестче; ей всегда было стыдно признаться в этом кому-то, но, как выяснилось, он прекрасно ее понимал. Любовь-страсть, любовь-борьба, не тихое кипение, а яростный вулкан — вот что всегда привлекало их обоих. Расцарапанные спины, следы от укусов, синяки… Впопыхах сорванный галстук, обматывающий её запястья… нет, подруги бы точно посмотрели на нее дикими глазами, когда узнали.

А после свадьбы — сразу ребенок. Она давно заметила, с какой нежностью Олежик смотрит на чужих детей. Он первым завел разговор о том, чтобы не предохраняться уже в медовый месяц; в конце концов, им обоим за тридцать, пора бы… Она была только рада: сама мечтала о том же. И никаких тебе «пожить после свадьбы в свое удовольствие», как у Ленки.

Она смотрела на сына, чмокающего кукольными губками во сне: качание колыбельки убаюкало его. Ласково коснулась светлого пушка на голове.

Сначала она хотела девочку, а Олежик настаивал на мальчике — типичный мужчина! — но провидение в итоге прислушалось к мнению главы семейства. Но она и не думала расстраиваться, когда узнала о результатах УЗИ. В конце концов, ей всего тридцать два, так что и на девочку сил хватит; зато дочь всегда будет под защитой старшего брата. А что сын будет защищать сестру, она точно знала. Как же иначе, когда перед глазами такой отец? Нежный, любящий, заботливый, и при этом — настоящий мужчина…

А сын всегда берет пример с отца.

— Иди ко мне. Мааленький мой… снимай штанишки. Ну как зачем? Тебе уже шесть, ты стал почти взрослый, и папочка хочет тебе показать, что такое любовь. Нет, глупыш, ничего ты не знаешь. В книжках пишут сплошную неправду. Настоящая любовь — это не эфемерное чувство. Не то, что нельзя пощупать. Ханжи называют её сексом… а, ханжи? Это глупые и стыдливые люди, мой маленький. Они просто боятся признаться себе в некоторых вещах. Например, в том, что секс и есть настоящая любовь. Они не поймут то, чем мы сейчас займемся. Они не поймут, что только это и есть любовь. Вот наша мама — ханжа. Да, малыш. Поэтому тебе нельзя ей говорить, что такое настоящая любовь, ладно? Она все равно не поймет. Да, я уже пытался. Просто слушайся папу… пусть это будет нашей маленькой тайной, хорошо? А я тебе за это куплю ту машинку в «Детском мире». Да, прямо завтра. Ну вот, а теперь дай я завяжу тебе ротик. Просто будет немножко больно, и ты можешь случайно закричать, а соседи… Нет, больно будет совсем чуть-чуть. Вот так. Умничка. А теперь ложись на кроватку и повернись на животик. Сейчас папа покажет, как сильно он тебя любит…

Олежик тихо запел на кухне какую-то классическую мелодию, закладывая тарелки в посудомоечную машину. Сын пролепетал что-то сквозь сон — кажется, даже «па»… А, может, ей и впрямь кажется.

Она вздохнула. Олежик мало рассказывал о своем отце — только то, что он погиб, когда Олег был совсем маленький — но, по словам мужа, он был замечательным человеком. Она верила: другой не воспитал бы такого хорошего сына. По крайней мере, отец Олежика вряд ли злоупотреблял спиртным и орал на жену… как её папа. Хотя то, что от родительских ссор она пряталась в шкаф, зажимая уши, не мешало ей любить отца — и искренне плакать на плече у рыдающей мамы, когда он умер от цирроза…

Она поморщилась, вспоминая.

А вот Олежик со своей матерью не общался. Совсем. Сухо сказал, что его мать жива, но у них всегда были сложные отношения, и они не виделись с тех пор, как он окончил школу. Тем же летом юный Олежик уехал из родного Петрозаводска в Москву, поступать в МФТИ — и поступил. С тех пор он ни разу не был в родном городе.

Она не спрашивала, чем так провинилась её свекровь, но предполагала, что та тиранила сына. И хорошо, что Олежик нашел в себе силы разорвать отношения! Не то сейчас бы проблем не обрались. Лёлькин муж вон до сих пор мамочку боится, слова ей поперек не скажет. Потому они и не женятся: мама, мол, против…

Она улыбнулась. Как там было… «Жениться надо на сироте»? Нет, у неё точно не муж, а сокровище.

— Малыш, прости меня. Это всё моя вина, моя, моя… То, что этот ублюдок сделал с тобой… как же я сразу не заметила, как… Нет, папа не вернётся домой. Я как раз хотела тебе сказать. Я знаю, что ты всё ещё любишь его, но он… он чудовище, малыш, ты должен это понять! То, что он с тобой делал — неправильно… Нет, это ненормально! Ненормально, слышишь?! Это — НЕ любовь, это называется словом «насилие»! Это… что ты сказал? Я ханжа?! Это он тебе говорил? Ну сволочь… Нет, он не вернётся! Потому что я отправила его в тюрьму, а в тюрьмах очень не любят тех, кто насилует маленьких детей. Нет, ты, глупый! Он тебя не любил, он тебя насиловал! И с ним в тюрьме поступили так же, но он рыпался, и его зарезали, так что теперь… Малыш? Малыш, что с тобой? Маленький, я… подожди, стой, куда ты? СТОЙ!..

— Вот я и вернулся, — Олежик обнял её сзади, поцеловал в шею, положил подбородок на плечо. — Спит?

— Спит, — она отпустила край колыбели, и та замерла. — Теперь и передохнуть можно.

— Иди поужинай, — шепнул муж в самое ухо, и от жара его дыхания по коже пробежались мурашки. — А потом займемся чем-нибудь интересным.

Она потянулась в сладком предвкушении:

— С галстуком?

— И с ним тоже.

Она выходила из комнаты, чувствуя, как губы растягивает широкая, глупая, счастливая улыбка.

Повезло ей с Олежиком, ничего не скажешь. И хорошо, что их детям достанется такой отец. Не маменькин сынок, не такой, как был у неё… а настоящий отец.

Олег проводил жену пристальным взглядом суженных глаз. Потом занял своё место рядом с колыбелью.

Да, это было его место — пусть даже приходилось периодически уступать его жене. В конце концов, это ведь и её сын тоже. Она имеет право.

На самом деле ему повезло с женой. Она почти понимала его взгляды на то, что такое любовь. Почти. Хотя, конечно, всё равно оставалась ханжой — как и все окружающие. Поэтому через пару лет придётся развестись.

Он не повторит отцовской ошибки: нельзя, чтобы какая-то глупая баба разлучила их с сыном из-за предрассудков своей авраамической морали. А о том, чтобы сына отдали ему, он позаботится — недаром сдружился с хорошим адвокатом по бракоразводным делам.

Олег долго смотрел, как его малыш посапывает во сне. Потом тихо коснулся указательным пальцем пухлой розовой щечки.

— Мааленький мой, — прошептал он. — Ничего, ты ещё узнаешь, как сильно папочка тебя любит…

3 февраля 2014 г.