Балерина плачет

Балерина плачет

— Тяни ногу! Ногу тяни, сказала! Пальцы тяни! Чтобы пальцами доставала до пола! Ну!!! Что ты не тянешь?!

— Я тяну, мама!

— Где ты тянешь?! Вот, смотри!

Мать села на пол, вытянула босые ноги вперед и коснулась пальцами ног пола.

— Вот! Вот так делай!

— У меня не получается! — в отчаянии крикнула дочка.

Мать подошла к девочке и ногой надавила на ее пальцы. Нога согнулась в колене — пальцы достали до пола.

— Не сгибай колени!

— Они сами, мама!

Мать наклонилась и одной рукой стала держать колено дочери, другой нагибать ее пальцы. Девочка вскрикнула от боли.

— Терпи! Балет — это терпение!

Девочка тихонько всхлипывала. Она не хотела балет. Но мама хотела. Мама — бывшая балерина, из-за травмы ушедшая из театра. Никогда мама не танцевала главных ролей. Не в массовке, конечно, но маленькие эпизоды. Какие-нибудь пять минут ее роли из всего балета! Но с каким упоением мать рассказывала дочке о том, как она готовилась к роли. Как не щадила себя!

— И ты трудись! Не щади свое тело, заставляй его работать!

Мать никогда не била дочь, никогда не называла ее плохими и обидными словами. Но разговаривала с ней только в приказном тоне. Она не хотела видеть, что дочь не имеет такой пластичности, какую имела она, мать, в детстве. Во многом дочь пошла в отца: более широкая кость, менее длинные ноги, менее изящная и лёгкая походка. Мать хотела сделать из дочки балерину, которая станцует Одетту, Жизель ...

Девочке приходилось подчиняться, потому что она не умела противостоять сильной и волевой матери. Отца рядом не было. Отец не выдержал тирании жены и сбежал, оставив дочь одну. С мамой.

— Вставай к перекладине! Тяни ногу! — дочка послушно занесла ногу на перекладину.

— Встань лицом к ноге! Тяни носок! Подними руки над собой. Кисти сомкни! Руки должны образовать овал! Да не так!

Мать резко подошла к девочке и стала выравнивать руки.

— Вот, никакого угла в локте! Овал, округлость! И вторая рука! Соединим — получился овал. Это красиво. Отводи теперь руку....

Эта каторга длилась и длилась. Девочка должна была положить голову на ногу, не сгибая колена. Она должна была сесть на шпагат — это было самое немыслимое для девочки! А мать все давила ей на ноги, держала колени… Мать делала из дочери балерину. В следующем учебном году дочка должна была пойти в балетную школу....

Наконец прозвучало:

— Отдыхай до завтра.

Девочка ушла в свою комнату и опустилась в кресло. Ее била дрожь, болело всё тело. Но к этому она уже привыкла. Она привыкла не есть досыта, привыкла к боли, к отсутствию ласки...

Немного отдохнув, она вытащила из ящика иконку. Икона Казанской Божией Матери. Единственная икона в доме. Ее подарила девочке крестная, уже давно. Мать относилась к религии спокойно. Вернее, ее не интересовал этот вопрос.

Девочка прижала иконку к груди. Она ни о чем не просила, не умоляла. Она сидела в оцепенении и крепко держалась за икону.

Потом девочка вытащила карандаш и альбом.

Больше всего на свете девочка любила рисовать. Однажды в детском саду она нарисовала мамин портрет. Воспитательница ахнула и обняла девочку. Потом, когда пришла мама, девочка побежала к ней с подарком, крича:

— Мамочка! Это тебе!

— Не кричи, — устало сказала мать.

Вышла воспитательница:

— Вы знаете, у вашей дочки талант!

Мама посмотрела на рисунок. Детский обычный, на ее взгляд. Ну немножко похоже, но ничего выдающегося мама не увидела. Но воспитательница говорила, что так нарисовать в таком возрасте может совсем не каждый. Мама не спорила. Но девочка тогда уже поняла, что маме не понравился ее подарок. И перестала показывать маме свои рисунки.

А вскоре начался кошмар с балетом.

Альбомов с рисунками у девочки накопилось много. Она любила акварель, пробовала гуашь и карандашный рисунок. Акварель ей все же нравилась больше. Но краски давно закончились. Надо бы осторожно попросить маму. Мама купит. Хотя бы ради уроков рисования в школе. То, что ее дочь рисует, мама не знала. Мама знала, что у дочери не получается шпагат, что она плохо гнет пальцы, что коленка вечно торчит. А про рисование — нет, не знала.

Девочка стала рисовать балерину...

Карандаш сам выводил несчастное существо в пачке, в пуантах. Это существо сидело на полу. Голова обреченно опущена, руки плетьми свисают на пол. Одна нога согнута в колене, другая вытянута. И пальцы касаются пола. А лицо повернуто к зрителю. Балерина плачет...

И девочка заплакала тоже. Она опустила голову на стол, слезы закапали часто-часто. Дверь открылась:

— Ужинать!

Девочка послушно встала и, стараясь не показывать своих слез, пошла мыть руки.

Мать видела слезы дочери. Она резко хотела спросить, в чем дело — она все делала резко в последнее время. Но не спросила.

Пока дочь мыла руки, она подошла к столу. Икона, рисунок… Альбом. Мама села за стол и стала листать альбом дочери.

… Дочка быстренько съела цветную капусту и кусочек куриной грудки. Чай без сахара. Как обычно. Поев, помыла за собой посуду. Вошла мама.

— Спасибо, мама, я все съела, — тихо отчиталась дочь. И приготовилась уйти из кухни. Мама взяла ее за руку.

— Подожди.

Она залезла на табурет и открыла подвесной шкаф.

— Вот. Мне подарили. Мы попьем с тобой чай.

Мама вытащила коробку конфет. Девочка давно не ела таких. Она с удивлением смотрела на маму, не зная, что будет дальше.

А дальше было чаепитие. Мама сидела тихая и все подкладывала дочке конфеты. А потом сказала:

— Прости меня.

— За что? — удивилась дочь.

Мать вытерла слезу и сказала:

— Не бойся. Я не отдам тебя в балетную школу.

— Почему?

Мама молчала. Потом спросила:

— Тебе краски нужны?

— Да… — девочка во все глаза смотрела на мать.

— Я не отдам тебя в балетную школу. И я куплю тебе краски.

Икону Богородицы мама поставила на видное место.

Вот и всё.

Наталия Жукова ©