Кто в городе жвет

1. ГЕНЕЗИС ИГРУШКИ

Мир древнему человеку представлялся полным тайн, загадок, символов, познать сокровенную сущность которых могут лишь посвященные. Он каждый объект, природный ли, рукотворный ли, наделял душой. Его кружили могущественные духи, добрые и злые, а выше всего были всесильные боги, которые определяют все в подлунном мире. Он верил в приметы, сновидения, предсказания… Конечно, никаких игрушек в современном понимании первоначально существовать не могло. Но дети играли, как играют звереныши друг с другом или с матерью, или с каким-то предметом. Манипулировали с различными предметами: камешками, веточками, костями, осколками посуды. Могли наделять эти предметы различными значениями. Так камешки могли представлять животных, палочки людей или копья, веточки превращались в леса…Как мог относиться взрослый человек к детской игре? Просто как к игре либо он видел в ней еще что-то? Но чтобы разобраться в этом, нужно понять его отношение к детям и к детскому возрасту вообще, который взрослые воспринимают все же не так, как сами дети. Само появление на свет уже представлялось древнему человеку чудом. Конечно, он принимал участие в том, чтобы это чудо свершилось. Но вряд ли отводил себе сколько-нибудь существенную роль. Праженщина, праматерь — объект почитание древних племен, о чем свидетельствуют многочисленные изображения ее. На архаическом уровне нашего подсознания заложено это почитание матери, которое облагорожено традициями. Появившийся на свет ребенок слаб и беззащитен, он совершенно не приспособлен к самозащите. И поэтому требует постоянной защиты и заботы. Не защитить ребенка, значит, разгневать богов, которые даровали ему жизнь. Младенец представлялся взрослому человеку во многом таинственным существом, которое совсем недавно пришло на этот свет из того потустороннему мира, откуда все уходят и куда в конечном счете все уходят. Он еще слишком тесно был связан с этим неведомым миром. Поэтому вполне допустимо, что каким-то действиям ребенка древний человек придавал сакральный смысл, тем более, что рационально объяснить эти действия он не мог.

Как могли тотемные фигурки попадать в детские руки? Очень просто, если они стояли в доступной местах. А может быть, взрослые и помещали их так, чтобы они были доступны для детей. Это сейчас родители то и дело прикрикивают: «Не трогай! Поставь на место! Это нельзя брать!» И отбирают то, что ребенок может разбить. Это недетские объекты. Древний человек вряд ли стал это делать. Сам факт, что ребенок брал в руки тотемный предмет, означал, что он вступал в контакт с душами предков. Как же можно запретить такое? И мысли такой не могло возникнуть, что возможно прервать такой контакт. Это значило бы вызвать гнев предков.

Взаимодействие ребенка с тотемом принимало в глазах взрослого сакральный смысл. Неслучайно же у многих племен в жертву духам и богам приносили именно детей. Может быть, наблюдая действия ребенка, взрослый пытался каким-то образом раскрыть их тайный смысл. Ребенок же общался с тотемом, как с живым существом, разговаривал с ним и отвечал от его имени. Не сам ли это дух говорил?

Таким образом, где-то вполне детская игра могла восприниматься как магическое или мистическое действо. Рудименты такого тотемного отношения вполне благополучно дожили до нашего времени. Мы с ними встречаемся, когда видим, как маленькая девочка нянчится с куклой, пеленает ее, моет, кормит, укладывает спать, разговаривает с ней и отвечает от ее лица. Она в контакте не с неодушевленным предметом, а с живым существом, обладающим именем, биографией, характером, привычками, душой. Ребенок, как демиург, вдохнул жизнь в неживой предмет. И он ожил. Разве это не могло не поразить воображение древнего человека, уверенного в том, что все, что его окружает, обладает душой? Он и сам разговаривал с деревом, рекой, горой, солнцем, просил их и жаловался им.

По мере разрушения тотемного сознания, усложнения религиозных представлений игрушка уже начинала восприниматься так, как мы воспринимаем ее сейчас, т.е. как предмет для развлечения детей. Вряд ли глиняные свистки и крохотные тележки, которые находят при раскопках древнегреческих городов, могли иметь какое-то сакральное значение. У них скорее всего только игровая функция. Чисто утилитарное назначение. Как говорится: чем бы дитя не тешилось.

Но архетипы, связанные с игрушками, сохранились в некоторых мистических культах или магических обрядах. Например, при обряде, когда хотят причинить ущерб здоровью или вызвать смерть врага: куклу, являющуюся знаком данного человека, ей присваивают его имя и даже порой пишут на ней это имя, колют иглой в сердце, в другие места, сопровождая все это магическим заговором и прочими магическими действиями. Вспомним известные страницы из романа Дюма «Королева Марго». В приговорах же инквизиции сплошь и рядом встречаются подобного рода описания. Такое же рудиментное отношение к кукле описано в рассказе Евгения Носова. Герой рассказа, бывший фронтовик, находит выброшенную кем-то изуродованную куклу и хоронит ее, как живое существо. Игрушка может ожить не только в фантазии ребенка, но и в реальных действах. Уже в эпоху раннего средневековья сообщается о бродячих артистах-кукольниках. На Руси же это был знаменитый Петрушка, которого так преследовали светские и духовные власти. Но скорей всего кукольные действа тоже уходят в седую древность и имеют магические корни. А сжигание Масленицы, чучела на огородах, резные фигурки на коньках крыш!