Удачи, Бэтти!

Шепотки, шепотки, шепотки. Толпа жадно трепещет и ловит каждое слово, собственное и чужое. Опять скандал. Да сколько же можно-то, неужели так трудно разобраться? Или хотя бы не кормить собственными словами, их словами, словами для них, не кормить посторонних — толпу?

Все на самом деле проще некуда.

Вот она, Марта Фокси, крутит хвостом-шлейфом у Джона Уайта под носом. Алые туфли, шпильки вгрызаются в пол, алый маникюр, алое платье, алые губы, щеки раскраснелись от гнева, а больше и не разглядишь ничего за этими яркими пятнами отпугивающей окраски. Разве что зеленые глаза — те хищные, прищуренные, ресницы-копья направлены оппоненту в сердце. Разве что скалятся в улыбке белые зубы (Марте палец в рот не клади, откусит по локоть руку).

Вот он, Джон Уайт — красавчик Джонни, недотепа Джонни, глупый мальчик Джонни. Попал в оборот (в передрягу, в переделку, в отношения). Его почти не разглядеть за дорогим костюмом в модную клетку (простым копьем такой щит не пробить, но и у Марты это не первый бой) и начищенными ботинками, за его напряженной позой (он замер перед Мартой как кролик перед удавом, он ссутулился, он пытается показаться меньше чем он есть, еще меньше, еще, будто его и нет вовсе).

Знакомьтесь — вот она, самая красивая, самая яркая, самая популярная пара нашей школы (если бы выпускали школьную светскую хронику, там не было бы других лиц, это была бы их собственная светская хроника) Вот Марта Фокси, дочь владельца сети кофеен, вот Джон Уайт, наследник завода по производству подушек, на котором занято полгорода.

Вообще-то, им все завидуют.

Вообще-то, они мои друзья. Потому что я, третий ребенок в семье бухгалтера и медсестры, им не завидую. (Потому или поэтому?)

Все просто.

Нет, все еще проще, чем просто. Э-ле-мен-тар-но. (Чтобы решить задачу, ее надо разбить на действия, чтобы собрать паззл, надо сложить кусочки, и то и то всегда мне удавалось, и я люблю, когда что-то элементарно.)

Вот она Марта, вот он Джонни. Я могу еще сказать, что Марта брюнетка, а Джонни шатен, и что у него есть родинка не шее, но это будут лишние элементы, они вас только запутают (моя младшая сестра, противная девчонка, любила подкидывать в мои паззлы лишние кусочки, она думала, что это забавно, но это было совсем не забавно, это сбивало с толку). В детстве они были друзьями (тогда Марта любила розовый, а Джонни еще не сутулился), но сегодня им по семнадцать, и у них совершенно другие отношения. Совершенно, совершенно другие, и, как все совершенное, настолько сложные и запутанные (нежизнеспособные), что их, считай, и нет, эти отношения изжили себя, укусили собственный хвост и теперь бьются в агонии.

Предсмертные судороги (скандалы и истерики Марты; подаренный Джонни Марте золотой браслет) кончатся, и все наконец-таки станет просто.

Я не хочу их расставания, вовсе не хочу, но я хочу, чтобы они скандалили чуть потише, и, если без расставания тут не обойтись, то что я могу поделать? Они уже тысячу сказали, прошептали и (самое болезненное) проорали, что не подходят друг другу, и что это очевидно (Марта слишком импульсивна; Джонни слишком нерешителен; я узнала об этом из их споров), но, по-моему, до сих пор этого не поняли. (А зачем вообще говорить о том, чего не понимаешь?)

Если кто-нибудь из них спросит меня, я так и скажу. Возьму и скажу, что они друг другу не подходят, хотя за это меня и осудят (толпе нравятся крики, толпа огорчится, если они прекратятся). Они действительно друг другу не подходят, а все потому, что Марта обожает красный, а Джонни сутулится. Дурацкая причина расставания для людей, влюбленных друг в друга с детства (уж я-то знаю, всегда была третьей лишней), но единственно правдивая. Я скажу: "Вы уже давно не те, что были раньше". Я скажу: "Знакомься, Марта, это Джонни, знакомься, Джонни, это Марта". Может, если они захотят у меня спросить и услышать ответ, то тогда они смогут начать все сначала.

В смысле, ну глупо же ждать от своей семнадцатилетней девушки, что она будет в восторге от комиксов. (В детстве Марта их просто обожала, но теперь стыдится своего детского увлечения, это же было ребячество.) А вот Джонни почему-то ждет.

Глупо ждать от своего парня, что он все так же увлекается корабликами (когда-то увлекался, но теперь предпочитает самолеты). Марта до сих пор дарит ему на дни рождения новые редкие модели, хотя он уже никогда не сядет за их сборку. (Мне было бы легче, если бы он сжигал коробки; в них пыльных есть что-то тоскливое)

Это очевидно. Я-то это вижу. Я наблюдаю за ними с детства, я росла с ними. Они меняются, каждый новый день они уже другие, не прошлые они (Однажды я сказала Джонни, что Марта умерла). Будь на то моя воля, я знакомила бы их заново каждый день. Должен же их кто-то знакомить, если они смотрят друг на друга в упор, и совершенно друг друга не замечают?

Я бы и сама каждый день представлялась заново. Вот она я, Бетти Вильямс, смотрите, запоминайте и не перепутайте со вчерашней Бетти, потому что вчерашняя я мертва (взаправду мертва, хотя обычно это называют "уснула" и я тоже это так называю, потому что я не странная, совсем нет).

Каждый день у меня множество новых знакомых, и я легко отпускаю знакомых старых. Формально говоря, это и не мои старые знакомые, это совершенно чужие знакомые Бетти-вчерашней, и я их никогда не увижу, но почему-то помню. Но я никак не могу убедить Джонни отпустить Марту (маленькую девочку в розовых рюшах, с головы до пят перемазанную в грязи; она хочет прорыть туннель на ту сторону земли и убежать жить к антиподам), а Марту — попрощаться с Джонни (маленьким мальчиком — твердый взгляд, обожаемая майка в синюю полоску, которую он упорно зовет матроской, готовность следовать за Мартой и защищать ее хоть от антиподов, хоть от Венома, хоть ценой майки и жизни).

Это же так просто. Почему они не хотят этого понять, и все запутываются, запутываются, запутываются в своих сложных отношениях ради людей, которых уже давным-давно нет?

Что же, завтра и нас уже не будет.

Марта не плачет, потому что она никогда не плачет. Джонни окончательно куда-то исчез. Толпа растеклась на маленькие островки журчащих о чем-то людей. Я пойду к Марте, ей сейчас нужно, чтобы кто-то постоял рядом.

Может, завтрашней Бетти удастся помочь друзьям? Я очень-очень на это надеюсь. Пускай у нее все получится. Перед сном я пожелаю ей удачи.