Битая совесть

Пятый класс общеобразовательной школы.

Напряженное ожидание — учитель раздает проверенные контрольные работы по математике. Выдохнув, решительно открываю тетрадь, смотрю — "4". Вздох облегчения… Вижу как Ирка, сидящая со мной рядом, положила голову на свою тетрадь, её плечи слегка подрагивают, слышно тихое всхлипывание. Растерянно спрашиваю:

— Опять мама бить будет? Она поднимает сильно покрасневшее заплаканное лицо, отрешенно утвердительно кивает, шмыгая носом и глядя стеклянными от слез глазами куда-то в сторону.

Уже на следующий день, после звонка с урока.

Ирка с мрачным лицом медленно поднимается из-за парты:

— Маш, пойдем, прогуляешься со мной в туалет.

— Ну, если только за компанию, просто постою, — лениво встаю и следую за ней.

— Хочешь посмотреть на мою спину? — не дожидаясь моего ответа, Ирка подходит поближе к окну, поворачивается и высоко задирает своё платье.

— Ужас, что это за красные полосы?!.

— Мама вчера отхлестала. Бывало и посильнее, но тогда тёмно-синие получались. В этот раз ремень мягкий попался. Получается, повезло...

— Ирка, зачем она так? Меня вот родители никогда не бьют… А бывает, есть за что… Сама же знаешь.

— Мама считает, что у меня совсем нет совести, раз плохие оценки приношу. Хочет, чтобы я получила хорошее образование и стала ей опорой в жизни. Ну, то есть — успешным человеком у неё получилась: деньги зарабатывала, мужа — большого начальника нашла. Счастливой стала. А для этого надо хорошо учиться.

Седьмой класс, зима.

— Давай, давай, заходи скорее. Вешалка в углу, тапки — вот. Мама до восьми точно домой не придет. Значит, у нас еще целых три часа. Только погоди, я должна съесть бутерброды с сыром. Мама говорит, что хоть я и не худышка, но очень бледная и синяки большие под глазами. Надо есть бутерброды, чтобы перерыва в питании большого не было.

— А нормальные обеды она готовить тебе не пробовала?

— Не твое дело, Машка. Иди пока на лестницу, кури там свои сигареты. Только смотри аккуратно, отойди подальше, чтобы под дверь не задуло. А то решит, что это я, и всё — тогда точно убьет.

По возвращению с лестницы Ирка сразу проводила меня в комнаты. Это был первый раз, когда не она, а я была у неё в гостях.

— Ирк, какие классные сапоги! Мамины?!.. Красные! Ого! Белые! Высокие, и прямо по ноге! А коблучищи — сантиметров пятнадцать!.. Не меньше!

— Двенадцать и тринадцать, я линейкой измеряла. Давай быстрее переодеваться. А потом все быстро уберём.

— Твоя мама, оказывается, такая модница. Такие вещи я даже и близко не разглядывала...

— А ты посмотри на это, — Ирка с гордостью открыла большой шкаф, в котором висел целый ряд разноцветных полупрозрачных блузок и платьев с красивыми глубокими вырезами. После чего распахнула комод, и я увидела в нём ящики с аксессуарами, украшениями и косметикой.

— С ума можно сойти! Какие бусы, они же мне почти до пояса! Вот еще раз перекину через шею — и по грудь. — А? Как тебе? А весь прикид, как? Ирк??...

— Голливуд, Маха!.. Я бы точно не стала тебя знакомить со своим парнем.

— Вот это комплимент! А вообще — ты дура, Ирка, раз так подумала.

Мы ярко накрасились, обвешались бижутерией, и неуклюже покачиваясь на высоких каблуках, начали дефилировать перед зеркалом, отталкивая от него друг друга...

Девятый класс, весна.

— Маш, ну неужели еще ни с кем не было? Смотри, какая у меня грудь стала? А попа? Ноги? Помнишь, как мы с тобой друг друга трогали, когда у тебя ночевали? Помню, у тебя уже тогда было…хмм… ничего!

— Иди ты нафиг, Ирк, со своими воспоминаниями.

— Маш, Слон сказал, что я крутая тёлка, он со мной почти всю ночь уснуть не может.

— Ты же в десятый класс собиралась… Ир? Хорошее образование, помнишь? А?.. Как ты это уладила со своей мамой?

— Мне до неё теперь нет дела. Она меня больше не бьет. Я стала сильная. Было дело, схватилась она опять за ремень, а я её руку-то поймала, и так всю её к стене прижала, а ногтями глубоко в кожу руки впилась, что она его на пол и уронила. Мы тогда обе поняли — побоям пришел конец. Дома не ночую, а она только тихо на меня исподлобья смотрит. Даже сказать что-то боится. А раньше помнишь: "Мне нет дела до того, что каток освещается до десяти, никаких "ещё пол часика", чтобы была дома не позже восьми или опять получишь у меня!" или "Только попробуй отстричь косу, убью сразу!", — после этих фраз, сопровождаемых очень злыми гримасами, Ирка раскатисто рассмеялась.

В том году нам исполнилось шестнадцать, и наши пути стали всё больше расходиться. Про Ирку тогда ходили разные слухи, и такие подробности рассказывали, которые я только в одном порно фильме видела. И то, потому что мой старший брат не доглядел, и забыл свой диск в видеопроигрывателе. Заворожено представляла себе: «Неужели и Ирка так может?». Но Геха, Слон и Диса рассказывали всем, и разумеется по большому секрету, что вытворяет она многое. Не знаю, можно ли им было верить. Но представлять Иркино лицо, по которому размазывали сперму эти трое примитивных лицеистов, было не очень приятно. Парни врали, это точно!

Когда Ирке, первой стукнуло семнадцать, долго не раздумывая, она вышла замуж за водителя такси. С большим воодушевлением она переехала от мамы на квартиру к своему новоиспеченному супругу. Спокойной гаванью этот союз был не долго. То ли свою роль сыграли русские классики, которых Ирка всё-таки успела начитаться в школе — захотелось ей чего-то лучшего. То ли её очень вздорный нрав. В этом уже было не разобраться. В общем, закончилось это тем, что этот гад начал распускать руки, а в последствии уже поучая за блуд. И пришлось Ирке в срочном порядке опять менять свою жизнь. Лучшее, что на тот момент ей подвернулось — курсы крупье в казино. Перспектива может быть и не лучшая, но ничуть не хуже, чем кулак под глаз. Дальше всё устроилось довольно быстро: в казино её сразу приметил сам испанский директор, и у них начался роман.

"— Машка, ты не представляешь, у него в шкафу — ну сто носок и все полупрозрачные! Он, что их выкидывает или мне их стирать потом придется?»

Спустя всего полгода мы с Иркой, сбиваясь с ног от хлопот и суеты, собирали её пожитки и документы в Испанию на постоянку ко второму мужу. Потребовалось срочно купить ей хорошие туфли. Многочисленная испанская родня, прямо при встрече, не должна была подумать, что в их семью приехала «русская бедняжка». Усердно изучив не один прилавок, мы справились с этим заданием на отлично: черные, с очень тоненьким ремешком на щиколотке, на изящном высоком каблуке. Ну и пусть турецкие. Смотрелись же, как настоящие — итальянские. Не отличишь.

Пятнадцать лет спустя, лето.

Наконец-то, на мой электронный ящик «упало» письмо от Ирки. Ведь, когда очень захочешь — найдешь. Общая подруга дала ей адрес моей почты. Всё решалось просто. А мы тогда поссорились… Прямо перед днем её отъезда. Так поссорились, как ссорятся люди — навсегда. Ну а как прикажете быть, когда твой парень показывает тебе листик бумаги с именем и с телефоном, написанным таким знакомым с пятого класса почерком?!.. И говорит:

"— Машуль, ну ты же сама всегда злилась, когда я тебя с ней никуда отпускать не хотел. Вот, не зря она мне не нравилась. Теперь-то ты сама видишь?

— Вижу, Ром. Ирка у нас вчера была, а не сегодня. Долго ты думал. Знаешь, не надо было тебе эту записку у неё брать. Мне бы это больше понравилось… А так… Она теперь свой вывод сделала… Понимаешь, Ром? Это уже и не ты был бы, если не взял бы у неё эту записку. Правда? Показал мне, что это она "такая"?!.. Ты молодец".

В нетерпении кликнула на Иркино письмо. В нём она бегло со мной поздоровалась, никак не объясняя наш с нею разрыв, и сразу приступила к рассказу про свою жизнь, которая всё это время была для меня под покровом неизвестности. Здорово устроилась в самом начале: шикарное казино её мужа на большом круизном лайнере, крутые дизайнерские шмотки — красивые, яркие, дорогие напитки и респектабельные клиенты. Затем, пишет про то, как родила испанцу сына. Но он всё равно с ней потом развелся. Ирка забрала ребёнка и стала жить с каким-то русским парнем в съёмной квартире, за которую они платили пополам. Очень переживает за сына — совсем перестал слушаться, большие проблемы с ним начались. Еще написала про свою работу в агентстве недвижимости. И про то, что в России она с тех пор не была, и не собирается. Приглашала меня в гости. "А здорово было бы поехать к ней, увидеть её наконец-то, обняться, наговориться обо всем… Сколько всего за это время произошло… Да и похвастаться есть чем… Нет, Ирка, ты — сука, нечего тебе было тогда эту записку писать. Хоть, ты и права оказалась, но всё равно, так лучшие подруги не должны поступать — в корзине твоему письму место. Знала бы ты, Ир, как сейчас некоторым хорошо на своей родине живется, сразу бы щеки свои важные сдула. Подумаешь, Испания… Сука, ты Ирка… Пусть у тебя будет все хорошо».

Год спустя, осень.

Паркую машину в кармане, подальше от запрещающего знака. Получилось — прямо около Иркиного дома. В моей памяти этот дом всегда останется — Иркиным: с прозрачными блузками, модными сапогами, бутербродами и прокуренной лестницей. Повезло, кажется, эта аптека всё еще работает. У крохи с утра поднялась высокая температура, и никак не снижается. Игорь уже три раза звонил с работы, весь мозг вынес своими советами. Понимает он это или нет, но я тоже должна была быть сегодня на работе… и "важные" советы раздавать. А пришлось звонить и объясняться… Надо купить жаропонижающее и ещё кое-какие лекарства и средства. Всё необходимое расписала себе заранее на листочке, чтобы, как дело дойдет, что-то нужное не забыть. Кроха вчера до двенадцати ночи на дне рождении у подружки пробыла. А это значит — опять бессонная ночь у родителей. Видимо, с духоты на холод покурить распахнутая выбежала, вот и застудилась. Считает себя взрослой, а на деле — детский сад: красивое платье должно быть видно, понимаете ли… А Игорь… так разволновался, что хотел прислать за мной свою служебную машину с водителем. Знал бы он, как тот сопит, когда на мои голые коленки пялится — десять раз подумал бы. Будто я сама съездить не могу. А коленки голые потому что и без того глупую белокурую голову Степанов очаровал — директор соседнего с нашим офиса: "Машенька, прятать такие ноги в брюки — это преступление против всей мужской половины человечества", — так и сказал. Еще тот, искуситель… А я, вместо того, чтобы высокомерно, с пренебрежением забить на эту пошлятину, короткую юбку стала носить, чуть ли не каждый день — дура. Что тут еще скажешь? И сейчас, плетусь же еле-еле, окунулась в свои мечтания с разными глупыми мыслями, а дома — больной ребёнок ждет! Скорее, скорее, бежать, бежать в аптеку!...

Уже разогнавшись, резко притормаживаю. Вижу знакомое лицо… Пожилая женщина у автобусной остановки торгует чем-то собранным с грядки, прямо с деревянного ящика. «Ольга Владимировна?!.. Иркина мама?!.. Да, сомнений нет, эта ссутулившаяся женщина с выцветшими глазами, в старом пальто, с седыми волосами, забранными в очень неаккуратный хвостик — она. Узнала меня? Конечно, узнала». Делаю вид, что оступилась, и снова очень спешно бегу в аптеку. А выйдя из неё, иду, отворачивая лицо в сторону от остановки, подхожу к машине, запрыгиваю, и быстро уезжаю. Ирка так и не приехала.