Письмо

ПИСЬМО В НИКУДА

Здравствуй, Оля!

Вряд ли это письмо когда-нибудь попадет в руки адресату, поэтому я могу быть откровенным до конца. Зачем же оно написано? Небо подарило мне душу Поэта. Слишком много страдания выпало на мою долю, и поэтому я не сумел выполнить это свое предназначение. Любой талант следует развивать. У меня не было на это сил и, видимо, время уже упущено. Но душа-то бессмертна, и для того, чтобы уменьшить боль души, я должен время от времени брать в руки перо и передавать бумаге тяжесть того груза, который давит сердце. Чудовищный груз ненаписанных слов переполняет грудь и ломит виски, и эти ощущения так же тяжки, как любое переполнение. Поэтому и возникают мои Письма в Никуда.

Ты зажгла искру в моей душе, в которой много лет лежал лишь холодный пепел былых костров. Если бы ты знала, сколько раз я благодарил молитвой Небо за то, что послало мне тебя! Это очень страшно, когда в груди — вечный мрак и холодная пустота. Я не жил, а просто существовал. Не знаю, на какое время наша встреча вырвала меня из сонного безразличия ко всему. Может, на месяц, а может, на год. Время все лечит, конечно же, рано или поздно мое сердце вновь оцепенеет, но хотелось бы, чтобы это произошло как можно позже.

Мне хочется, как много лет назад, работать над собой, стремясь к совершенству духа и тела, чтобы мне не в чем было стыдиться перед твоим образом. Человек — триединое существо. Плоть, Душа и Разум (Дух). Из тысяч виденных мною женщин лишь десятки согрели помимо плоти и душу. Но идеал — это единство и гармония трех Начал. Ты единственная, которая помимо Плоти и Души, согрела еще мой Дух. Только поэтому я пришел на автостанцию.

Во мне живет какой-то дурацкий принцип: чем хуже — тем лучше. Я и был готов вычеркнуть тебя из сердца — любая рана рубцуется. Я так и решил в тот вечер. Но не так много в жизни людей, которые могут быть твоими друзьями, чтобы ими так разбрасываться, поэтому утром я спросил своего Учителя — прав ли я? Мне было сказано — нет. Очень тяжело ломать свою гордость, я подозревал, что тебя будет провожать мама, и я могу поставить тебя в неловкое положение.

Да и вечернее наше прощание было недвусмысленным. С надеждой на то, что Учитель переменит свой совет, я опять спросил у Него — должен ли я идти провожать тебя — и ответ был вновь: «должен». Признаюсь, мне было очень неловко перед твоей мамой — она так испуганно смотрела на меня, словно я крутой мафиози.

Почему я опоздал? — Из-за неточности твоей информации. Ты сказала, что автобус в три. Я ждал тебя на автобусной остановке до полтретьего, затем поехал на автовокзал. Когда выяснилось, что автобус на Димитровград в пятнадцать тридцать, то уже не было смысла возвращаться. Учитель сказал мне, чтобы я купил билет на твой автобус, но я не понял, для чего, и не сделал этого.

Только потом до меня дошло, что в автобусе я мог бы спокойно сказать тебе то, что хотел, не ставя тебя в неловкое положение перед мамой.

Что еще я хотел бы тебе написать? Я всего три года работаю с биоэнергией, поэтому информация извне еще не до конца мною осмысливается, все пока еще в виде туманных догадок. Когда вечером я стоял с тобой, мне вдруг в какой-то момент стало жалко тебя до боли в груди. Тебе будет очень плохо и только я один сумею тебе помочь (а еще твоему сыну). Я молю Небо о том, чтобы ты тогда вспомнила обо мне, ибо женщины не должны так страдать, как мужчины, я смогу принять на себя часть твоей боли. Это не красивые слова, я делал это в трудные для близких минуты, причем в буквальном смысле. И еще, что мне почудилось — мы еще увидимся, но мы не сможем быть вместе.

Для тебя очень много значит мнение мамы, это сыграет свою роль. Для меня очень много значит моя честь, и это тоже сыграет роль. Мы несколько раз будем с тобою вместе, но Небо воспротивится тому, чтобы ты принадлежала мне, а я тебе.

Я из тех, кто бичует себя больнее всех — и «прощай» скажу я, хотя сердце мое будет обливаться кровью. И потом мы встретимся еще раз — и я спрошу «как жизнь?», а ты скажешь «плохо», и вновь у нас будет шанс, но я испугаюсь второго краха моих мечт, и поэтому мы разойдемся, и на этот раз уже навсегда. Я очень хотел бы, чтобы мои догадки оказались чепухой, и тогда я с удовольствием посмеюсь над ними. Вот вроде и все.

Теперь немножко о любви. Древние говорили: Бог — это Любовь. В таблице «девяти врат» цифра «пять», символизирующая Любовь, стоит в самом центре — в точке пересечения диагоналей квадрата из девяти цифр. Небо послало мне две «пятерки» — и я приговорен стремиться к Любви, как цветок к Солнцу. В этом нет ни капли моей заслуги. Я не питаю иллюзий на свой счет, и поэтому хладнокровно воспринимаю знаки внимания девочек, девушек и женщин на улицах, в транспорте, в компаниях.

По сути своей я однолюб. Да, каждая вторая женщина вызывает у меня зуд пониже пояса, было десяток таких, глядя на которых, этот зуд я ощущал и в груди, но очень мало было таких, как ты — ты запала не только в душу — мой рассудок принял тебя, и я почувствовал то, что называется Любовью с большой буквы.

Конечно, это не книжная любовь, никакая книга не в силах охватить Жизнь. Я большой скептик в этом плане. Конечно, мое чувство не назвать всепоглощающим — ибо это всего лишь маленький росток, который никогда не вырастет. В браке один всегда любит, а второй позволяет любить себя. Мне подарено больше Любви Небом, а значит, и больше страданий. Вряд ли мы были бы счастливы вместе.

Древние говорили: любовь не причина для брака. Рыцари выбирали даму сердца всегда из замужних. Видимо, они знали, что к чему. Иногда мужчины предпочитают журавля в небе синице в руках. Ты мой журавль, но пока я не пускаю в свои руки синиц. Не знаю, сколько я еще буду грезить о несбыточном. Иногда кажется: будь у меня твой портрет — мне было бы легче, а иногда — наоборот.

Я с детства фантазер, и реальность всегда оказывалась гораздо прозаичней моих мечтаний. Поэтому я не оставляю в своей жизни места для фантазий. Я написал это письмо искренне — потому, что знаю: если ты его прочла, значит, я сказал «прощай», и дверь уже захлопнута и наши пути уже никогда не пересекутся.

Единственное мое утешение — в следующем круге Мироздания я снова познакомлюсь с тобой в автобусе, и тогда я уже не скажу «следующего раза не будет», я обниму тебя прямо на улице, крепко поцелую твои божественные пухлые губки, и прошепчу тебе в ушко: «я буду ждать тебя, Оля!».