Заяц

Дом этот остался нам от деда, которого мы похоронили пару лет назад, и стоял пустой между нашими, не такими уж и редкими, приездами сюда. Мы с братом прикатили на кануне вечером на майские, подтопили на ночь печь, буквально пяток-другой поленьев, немного приняли после долгой дороги и завалились спать. Место само по себе замечательное, дом стоит на высоком взгорке на берегу реки, а наша деревня располагается в излучине, внутри самой дуги, которую река описывает вокруг неё. Вода в реке чистейшая родниковая, на другом берегу густые рощи, а дальше уже большие леса. В общем, присутствуют все прелести родной природы. Кроме того, до райцентра ехать всего километра три по неплохой дороге, а транзитного пути через деревню нет, что избавляет её жителей от потока проезжего транспорта. Все только свои.

В разгар утра, когда от ночной прохлады уже не осталось и следа, мы вдвоем сидели во дворе в лучах ласкового весеннего солнца с кружками горячего крепкого чая и наслаждались спокойствием. Ничего не предвещало никаких приключений, когда вдруг открылась калитка и вошла соседка, баба Нюра, старушка из соседнего дома. Жила она одна, дети её давно переженились, разъехались по разным городам и навещали её редко. Несмотря на возраст, у неё сохранился ясный и рассудительный ум, была она очень энергичная и подвижная, вела своё хозяйство, держала всякую полезную живность и присматривала за нашим домом, топила в нём печь зимой пару-тройку раз в неделю, за что мы ей, само собой, приплачивали и помогали. Вот и в этот раз, поговорив немного о том о сём, она перешла к делу. За последние несколько лет у её дома просела и перекосилась пристройка, что старушку очень даже расстраивало, и ей хотелось приподнять углы этой пристройки и выровнять её. Мы сходили к ней на двор, посмотрели, что к чему, и пообещали прямо сейчас всё исправить. С домкратом заморачиваться не стали, нашли у себя в хозяйстве хорошую вагу, несколько кирпичей, пару подходящих чурбаков, взяли уровень, перетаскали всё это к ней и деловито приступили к этому нехитрому мужицкому делу. Аккуратно поочерёдно приподняли углы, используя вагу, как рычаг, ладно выровняли пол по уровню и подложили, где надо, кирпичей на стойки под строением. За три часа управились, любо-дорого посмотреть. Весь облик дома бабы Нюры от этих наших манипуляций сразу изменился, ушла из него какая-то ветхость, которую ему придавала перекосившаяся пристройка. Заодно и небольшую веранду с крыльцом ей чутка подважили по уровню. Аккуратно так всё сделали, ни одно стекло не треснуло и даже маленьких щелей в рамах не появилось. Старушка вся светилась радостью, стала хлопотать, что-то там придумывать, чтобы нас отблагодарить, от чего мы, конечно, в один голос отказались и отправились к себе. Казалось бы, вот и вся недолга.

Но, как говорится, не тут-то было. После всей нашей проделанной работы, вполне довольные за своё доброе дело и переполненные особенным ощущением гордости за хорошо выполненную мужскую работу, мы расположились во дворе. Накрыли себе обеденный стол из обильного набора привезённых с собой продуктов, приняли удвоенные наркомовские, и уже собирались беззаботно посидеть на солнышке и спокойно поговорить обо всём и ни о чём. Только-только мы убрали со стола и удобно расположились на нагретых солнцем ступеньках крыльца, как открылась калитка и к нам во двор опять вошла баба Нюра. Но в этот раз она пришла уже не одна. В руках она крепко держала огромного зайца. То есть, это был, конечно же, не заяц, а кролик, но у нас в деревне все называли их, почему-то, именно зайцами. Ну то такое. Так вот принесла нам баба Нюра этого зайца и говорит, мол, если надо, она его сама разделает, шкурку снимет и, уже разделанного, принесёт, а нам останется уже только приготовить себе поесть свеженького, как мы захотим. Поначалу-то мы, конечно, отказались самым решительным образом. Продуктов мы привезли, по обыкновению, больше, чем надо, и знали, что часть их останется и всё равно мы оставшееся потом отнесём соседке, как это каждый раз и происходило. Знамо дело, не везти же их обратно домой.

Неожиданно для нас, старушка проявила настойчивость, никак не хотела поскорее уходить восвояси вместе со своим зайцем и никуда не девалась. К тому же, и совсем ещё свежие удвоенные наркомовские, обильно гуляющие у нас в крови, сделали своё дело. Кролик оказался у меня в руках, а я и сам не заметил, как мы бабу Нюру, почему-то, категорически убедили, что нам ничего не стоит и самим «завалить» какого-то там деревенского зайца и ободрать его. Типа не женское это дело, да и вообще, это плёвое для нас, мужиков, обычное занятие: забивать, спускать кровь и обдирать. Запросто. Причём решающую роль в этом сыграл мой не совсем трезвый братишка, встрявший не к месту, хоть он всегда, с самого детства, меня беспрекословно слушался во всём, как старшего брата, а я, как-никак, старше его на целых четыре года. К тому времени он уже служил в Балтийске командиром и инструктором по рукопашному бою. Должен сказать, с годами он стал даже выше меня по росту, существенно мощнее физически и жестче в характере, но я всё равно оставался для него непререкаемым авторитетом, к тому же я выше его по званию, если уж на то пошло. Тем не менее, в этот раз каким-то образом он сумел это сделать, в какой-то момент я отпустил ситуацию и, в результате всех этих сложных переговоров со старушкой по поводу зайца, так получилось, что мы «включили мужиков». Вернее, «мужики включились» раньше и сейчас уже доделали своё дело.

Тут надо отметить, что, после определённых событий, произошедших с нами здесь же во время нашего приезда в дедов дом примерно полтора года назад, память о которых в народе, рубль за сто, ещё сохранилась, у местных жителей о нас с братом сложились вполне определённые представления. Нас уважали, считали по-прежнему своими, поскольку помнили нас с детства, но побаивались с поправкой на сложившееся мнение местного социума о том, что жизнь в городе нас изменила и наложила свой бандитский отпечаток. Пересудов и версий после тех событий наверняка ходило предостаточно, надо же людям, насмотревшимся сериалов, о чём-то говорить в тихой глубинке с её размеренной жизнью. Бабские сплетни вечны, как этот мир. В общем, когда мы, в определённый момент, стали немного непонятными для местных жителей, они про нас сами для себя всё разъяснили, исходя из своих понятий и произошедших событий. Ведь мы до этого приезжали время от времени на несколько дней, о себе особенно не распространялись и никуда не встревали. Вот люди и достроили сами своё представление о нас после того случая. Общественное мнение не терпит вакуума. Но про тот случай отдельно расскажу потом. Здесь про зайца.

Когда баба Нюра ушла, довольная сделанным подарком и нашими словами благодарности за такого «знатного зайца», мы остались на нашем дворе уже втроём. Я, мой братишка и заяц, который как-то затаился у меня на руках, наверное, почуяв недоброе в компании двух, вдруг ставших задумчивыми, нетрезвых небритых мужиков с короткой стрижкой, одетых в просторные спортивные костюмы «адидас» на голое тело. Он же не знал, что мы вполне себе приличные пацаны. Тут его можно понять, он вообще впервые в жизни нас видел. Постояв немного в раздумье, взирая на этого мирного зайца, я понял, что теперь с ним надо будет что-то делать. И скоро. По выражению лица своего братишки я увидел, что схожие мысли посещают уже и его самого. Заяц, тем временем, по ходу, уже начал понимать, чем эта встреча может для него обернуться. Сидя у меня на руках, он, вдруг, начал ко мне прижиматься всем своим таким тёплым и мягким тельцем и мелко подрагивать. Я крепко держал его за шкурку, чувствовал его тепло, как билось его сердечко и с какой силой он изо всех сил прижимается к моей груди, с опаской поглядывая на моего брата. В какое-то мгновение мне показалось, что он ищет у меня защиты, как маленький ребёнок. И теперь, после этой странной мысли, посетившей мою не протрезвевшую ещё голову, я уже точно знал, что убивать этого зайца я однозначно не буду. Рука не поднимется. Уверенно подойдя к брату, я отдал ему дрожащего зайца и сказал: «Давай, боец, вали его. На заднем дворе». Братишка беспрекословно взял у меня «подарок» бабы Нюры и демонстративно рассмотрел его, подержав на вытянутых тренированных руках, от чего огромные мышцы его плавно и мощно перекатились буграми под обтянувшим их от этого движения спортивным костюмом. Он цепко держал зайца своими стальными пальцами, не оставляя ни малейшего шанса на спасение, жестко встряхнул и с безразличным выражением лица ответил, что вообще без проблем забьёт его сейчас и всё сделает, как положено. Не в первой. Будет знатное рагу. На том и порешили. Всё-таки, что-то я не рассмотрел в своём брате в детстве, правильно в деревне говорят, что с ним лучше не связываться. Вообще-то, это про нас обоих говорили, но теперь я точно понял, что это всё из-за него, отморозка. Ну и из-за того случая, конечно же, там тоже он отличился.

Постояли мы так, подумали ещё и решили посидеть немного, отдохнуть, пока греет солнышко, направляя свои живительные лучи прямо на крыльцо и пока высокий забор не напустил сюда тени. Расположились мы на ступеньках крылечка, я замутил нам чаю, сидим себе втроём, заяц на руках у брата. И вижу я, как заяц начинает так сильно прижиматься к брату и заглядывать ему в глаза, а братишка мой уже не так жёстко его держит, а поглаживает его по мягкой и теплой, недавно сменившейся и от этого совсем новой, шкурке на спинке, вроде бы успокаивая его. А заяц от этого ещё больше к нему жмётся, прямо-таки чуть ли не забился к нему под плечо. Теперь уже от меня, наверное, у него защиты ищет. И вижу я, что и сам брат уже чувствует по поведению зайца, как тот защиту у него ищет, с опаской теперь на меня поглядывая. Я это сразу понял, поскольку у меня такое же чувство возникло, когда я этого несчастного зайца держал, и он ко мне жался, как ребёнок испуганный. Такое почти инстинктивное ощущение в душе, что ты, такой сильный и правильный, защищаешь маленького, который у тебя ищет помощи и спасения в трудную минуту. В итоге, не успели мы и пяти минут так посидеть, как брат вдруг заявил, что, пожалуй, не будет он убивать этого зайца, типа настроения у него что-то сегодня нет для этого, и что так-то он запросто кого хочешь штыком проткнёт, или врага задушит, если приказ будет, но вот именно сегодня что-то совсем не в масть ему чью-то жизнь отнимать. Даже у зайца. И я его понял. Не стал его подкалывать, или уговаривать. Да и вообще, это не в наших привычках так поступать. И мы оба это знаем. Но что с зайцем-то делать? Он же живой. Не успел я об этом подумать, смотрю, а брат ему уже сухарики даёт, полакомиться, из тех, которые я к чаю нам принёс. Ну всё, думаю, точно убивать не будет его теперь. Я своего брата знаю.

Так посидели, погрелись на солнышке, подумали, как нам теперь быть. Через несколько минут мы одновременно переглянулись. Дядя Толя! Это я сказал вслух, наверное, потому что брательник мой сразу кивнул в ответ. Заяц, до этого немного успокоившийся у брата на руках, насторожился, опять почуяв недоброе. Конечно! Мы оба одновременно подумали о дяде Толе! Жил он через дом от нашего двора. И то правда, не идти же обратно к старушке за помощью, типа мы, два суровых бывалых мужика с однозначной репутацией, с каким-то зайцем не смогли управиться, это вообще для нас не вариант, так упасть в её глазах. Вот дядя Толя – совсем другое дело. Общепризнанный авторитет всех мальчишек и гроза хулиганов в деревне. Про него стоит сказать отдельно. Дядя Толя в нашей деревне – выдающийся персонаж. Во-первых, сколько себя помню, он не сильно менялся со временем. И сейчас он был такой же, каким мы его помнили с детства, всегда спокойный, немного пьяный и всегда уверенный в себе, невысокий и кряжистый, широколицый, необыкновенно сильный и крепкий мужик с немного цыганской внешностью, широченными крутыми плечами, чёрными вьющимися волосами с проседью, чёрными глазами и крутым характером, хриплым голосом и легендарным прошлым. Очень уважаемый всеми в округе человек. Мы мальчишками по вечерам часами просиживали у его палисадника на скамейке, заслушиваясь его рассказами о службе на флоте, дальних походах и многочисленных смертельных переделках, в которых ему приходилось участвовать в жизни. Бывалый мужик. Во-вторых, мы всегда были уверены, с самого детства, что для него вообще нет ничего невозможного. Хоть коня подковать, хоть баню срубить, или вообще что-нибудь полезное свершить и голову кому-нибудь оторвать, это вообще, как стопку опрокинуть. В общем, авторитет. Если надо угомонить кого-нибудь, или разнять кого, все в деревне знали, к кому надо сразу за помощью бежать – к дяде Толе, у него не заржавеет. Он всегда сильный, всегда отчаянно храбрый, всегда справедливый и всегда пьяный. Да и простая даже угроза обратиться к нему за помощью зачастую действовала на кого угодно отрезвляюще — что угодно, только не дядя Толя. Он, говорили, если что, и избу по брёвнам раскатает в сердцах-то. Вот мы оба о нём и вспомнили.

Подумали мы ещё немного и решили, что, пока светлый день на дворе, надо к нему идти. Наверняка он ещё не успел сегодня как следует приложиться по случаю праздников. Взяли злосчастного зайца, бутылку из своих запасов и уверенно пошли. Хороший вариант, потому что безотказный. Конец зайцу, отпрыгался, нашли на тебя управу, у дяди Толи не забалуешь, он, если чего решил, обязательно прибьёт кого-нибудь. Путь недолгий, вошли в калитку, дядю Толю нашли на заднем дворе его усадьбы, что-то он там по хозяйству «колдовал». Супруга его к свояченице ушла, что пришлось очень кстати, не хватало нам еще разговоров долгих про всякое бабское. Мы сразу поняли по его виду, что он на «вчерашних дрожжах», ещё не всё выветрилось из него. Такой вполне себе обычный его вид. Рабочий. Перекинулись немого обо всём, кратенько, и перешли к сути вопроса. Выслушал он нас внимательно и печально покачал головой. Вот, мол, современная молодёжь, паршивого зайца разделать не могут, и куда только мир катится, кому Россию оставляем, то ли дело старшее поколение, прошедшее огонь, воду, моря, океаны и медные трубы. «Никуда без нас», то есть без них, бывалых старших людей. Сделаю, говорит, салаги, вашего зайца, вы и глазом не моргнёте, только в печку ставьте. Не зря мы в нём не сомневались, вот ведь человечище. Глыба. Силён российский мужик, всё может. При этом нас с братом даже гордость немного распёрла, от осознания того, что с такими людьми знаемся и они нас своими считают. Значит, и мы такие же, с ним одной крови, просто мы сегодня немножко не в настроении зайчиков убивать. Другое дело дядя Толя — безотказный, как автомат Калашникова. Только патроны не забывай заряжать в него.

Ну, и говорю я брату, отдавай уже зайца Толянычу, чего тянуть-то кота за хвост, вечереть скоро начнёт. Отдал он ему зайца, тот крепко взял его за шкирку своими толстенными пальцами и посадил к себе на руки, опытным движением ладонью взъерошил кролику загривок и сказал, что шкура никуда не годится, недавно заяц поменял шерсть, примерно месяца полтора назад, а шкура-то к зиме хорошая у кролей, линяют они весной. Ну ладно, говорит, сейчас уже буду убивать на хер вашего зайца, а если есть здесь девочки, или слабонервные кто, то могут отвернуться, чтобы в обморок не упасть. Это он так пошутил в наш адрес. Ему можно, он авторитет. И начал он по сторонам смотреть подходящую посудину, куда кровь слить из нашего зайчика. Стоим мы так в лучах ласкового солнышка, кругом красотень, весна благоухает, всё распускается вокруг, и жизнь в природе новая нарождается. Кому нарождается, а кому и «трындец» сейчас будет и чью-то тёплую нежную кровь в грязный ржавый тазик сольют на заднем дворе, — подумалось отчего-то, такой диссонанс в душе почувствовался. Даже немножко жалко стало нашего зайчика, успел уже немного привыкнуть к нему, к такому живому и тёплому.

Заяц, тем временем, прижав уши, изо всех сил прильнул к груди дяди Толи, как бы просил защиты теперь у него. От нас уже, наверное, типа мы, злодеи, убить его замышляли, маленького такого, а он от нас у дяди Толи на руках теперь, наконец-то, нашёл своё спасение. Дядя Толя даже крякнул от неожиданности своим хриплым голосом и удивлённо как-то посмотрел на кролика этого, как будто в первый раз в жизни зайца увидел. Тоже почувствовал, наверное, ЭТО. А тот, ну прямо как испуганный малыш, к нему жмётся изо всех сил, прячется у него на руках от нас, двух извергов, голову подмышку ему засунул и всем своим поведением просит спасти его, значит, от нас, отморозков. Дядя Толя при этом вдруг стал каким-то задумчивым, ещё поразмышлял о чём-то молча, посмотрел на нас, потом на солнце, перевалившее за середину неба, потом опять на зайца, и сказал, что ему бы надо сначала освежиться после вчерашнего, а то в руке верности не будет. Мы ему принесённую с собой бутылку открыли, зайца забрали пока, чтобы тот не мешал ему «освежаться» и дядя Толя ушёл в избу за стаканами и заесть что-нибудь взять. На дворе остались мы втроём: я, брат и совсем упавший духом заяц, который поглядывал на нас с опаской. Сейчас, погоди, смерть твоя освежится и придёт, думаю, узнаешь тогда, кто здесь «плохой мальчик».

Так вот. Подождали мы дядю Толю, подождали, и прикидываю я, что времени уже достаточно много прошло с тех пор, как он в избу удалился за реанимацией. За это время можно раз десять туда-обратно сходить и освежиться, за всё-про-всё. Взял я у брата из рук зайца и отправил его посмотреть в доме, что там происходит так долго. Чего ждём-то? Коля вернулся весь такой расстроенный. Дядя Толя, говорит, освежился там почти всей «поллитрой» и на давешних дрожжах стал совсем никакой, и не мёртвый, и не живой. Спит на диване в полном анабиозе и разбудить его совсем нет возможности. Расстроились мы с братом немножко, да что поделать, раз такая ситуация? Пошли спокойненько обратно к себе. Жаль, конечно, стало, ведь такой придумали хороший вариант, верный, но со стихией не поспоришь. Принимаем ситуацию, как есть, деваться некуда. Понесли зайца опять домой.

Вернулись мы втроём к нам на двор, заяц у меня на руках затаился, глаза прячет. Думает что-то себе на уме. И говорю я тогда этому зайцу: «Ладно, твоя взяла пока, но посмотрим, что ты скажешь на это, сейчас узнаешь, что не с теми ребятами ты сегодня встретился». Беру с собой брата и, как есть, с зайцем на руках, идём мы все к бабе Нюре. Сейчас со старушкой договоримся и всё. Конкретно. Она нас знает с рождения, всё поймёт, как надо. Сколько можно ерундой заниматься, полдня уже прошло с зайцем этим. Она нам его «подарила», вот ей и решать эту проблему теперь. По всем понятиям так, думаю. Зашли мы к ней, она как раз на дворе хозяйничала. Я так сходу прямо и говорю ей, что, мол, дорогая наша баба Нюра, мы продуктов понавезли, есть-не-переесть и останется, да ещё с дядей Толей пообщались, он нам сказал, что не дело это зайца сейчас забивать, только шкуру портить. К зиме надо, когда пушистым станет. Поэтому давай-ка мы тебе зайца определим пока на постой, не везти же его до зимы в городскую квартиру, засранца. То есть заяц этот – наш с братом и его не надо убивать, или отдавать кому-нибудь. А мы за его содержание оставим тебе достаточно, чтобы он ни в чём не нуждался без нас. Ты уж его корми, чтобы не исхудал и ухаживай за ним получше. Ну, и, как примем, значит, решение, что пора, тогда его и зарежем сразу, ты нас знаешь. Тут баба Нюра, памятуя события полуторагодовой давности, поспешно закивала головой, знаю, мол, я вас, знаю, как не знать-то, да и Анатолий Тимофеевич зря не скажут, не время для меха зайцев сейчас забивать, а шкура у зайца – это половина кроля, считай, по выгоде если смотреть. Да и то, как ей не памятовать, коли мы тогда знатно отличились, надолго память о том событии оставили здесь. Но это, как я уже и говорил, другая история, на потом.

Так и остался заяц живым и невредимым, а у нас с братом как камень с сердца упал. Не взяли грех на душу, такого милого зайчика убивать в такой прекрасный день, уж очень он трогательно защиту искал у нас друг от друга. Зайца мы навестили пару раз ещё, как приезжали в деревню, летом и осенью. А потом уже забыли про него совсем. Так, наверное, и дожил он до пенсии у бабы Нюры. Только вот, сколько лет прошло, а я иногда вспоминаю этот случай и кажется мне, что тот заяц нас всех тогда развёл, даже матёрого дядю Толю. Так-то, если по-простому рассудить, объективно, ведь заяц-то себя очень точно повёл, чтобы вызвать у каждого из нас в нужный момент это инстинктивное желание защитить маленького и слабого, присущее любому российскому человеку. В итоге, вместо того, чтобы в рагу превратиться нашими усилиями, он получил себе полный пансион за наш счёт. Да и, подозреваю я, что и баба Нюра неспроста именно этого зайчика нам подогнала тогда. Тоже, наверное, никак с ним не смогла совладать из-за его этих тонких эмоциональных прихватов. Чувствую я, что знал он, заяц этот, как себя повести надо, чтобы у российского человека, даже в подпитии, рука не поднялась вред ему причинить, ведь говорят же в России «солдат ребёнка не обидит». И это потому всё, что он особенный оказался, заяц этот, наш, родной, и понимал строение души нашей. Правильно мы сделали, что не убили его тогда. Да и как могло быть иначе? Ведь каждый знает, что по-настоящему щедрым может быть только по-настоящему богатый человек, а по-настоящему великодушным может быть только по-настоящему сильный.

Такая вот незамысловатая история. Про зайца, наверное.

Сергей Егоров

17 марта 2021 года