Внучка

Однажды вечером, когда я как обычно работал над своими рассказами, ко мне кто-то постучал.

— Извините, я ваш сосед с верхнего этажа. Меня зовут Валерий. Простите меня, ради бога, мне так не по себе. Моя жена рожает. Можно я у вас посижу?

Он был лет двадцати пяти. Глаза, неподвижно устремленные вниз. Точно это был сапожник изучающий обувь. Таким я встречал его и в подъезде. Мы лишь кивали головами и расходились.

— Проходите! Не волнуйтесь! Я вам дам успокоительное.

— Нет, не надо. Мне только необходимо с кем-то побыть в эти минуты. Я знаю, вы писатель, и сможете выслушать меня. Мне в газете понравился ваш рассказ про любовь. Мне жена его показала, и мы его с ней вместе читали. Думаю, что вы напишете когда-нибудь и обо мне с Любушкой, — продолжал гость, — Ведь мы так любим друг друга.

Он пошел за мной на кухню. Я заваривал крепкий кофе. А он без стеснения попросил добавить в чашку побольше молока.

— Я полюбил кофе с молоком и сыром, когда встретил Любушку, потому что она кофе очень любит.

— Понимаю вас.

— Вы не знаете каким я был еще два года назад, — продолжал Валера, — Нет, я с вами бы тогда не стал говорить. Мы просто бы не поняли друг друга. Я даже своего отца не понимал.

Я предложил Валере перейти в гостиную, предложил сесть в кресло возле аквариума с рыбками, поставил кофе на журнальный столик, рядом на тарелке масло, нарезанный сыр.

Он, чтобы отвлечься, стал рассказывать свою историю любви, делал паузу, чтобы глотнуть кофе, откусить бутерброд, и дальше продолжал:

— Я никогда не был близок с отцом. Он не любил мое увлечение философией и часто повторял, что с моим философским образованием я не найду хорошую работу. И кончилось тем, что он подсунул мне бумаги, где я должен был отречься от наследства мамы.

— Подпиши, — приказал отец.

Я подписал.

— А теперь ты свободен.

Вначале нотариус положил документ в папку и удалился, а за ним и я.

Но вот и всё, теперь я подарил дом сестре.

Владельцем дома была моя покойная мать. Она завещала мне комнату в доме и кое-какие деньги.

Но теперь у меня ровным счетом ничего не было.

— Ты со своей философией пропадёшь, — вздыхала мама. Я больна, скоро умру. И что ты будешь делать?

В тот год, когда я заканчивал философский факультет, маму похоронили. Я не успел приехать на похороны. А может и не стремился. Я опоздал на два часа. И пришел к свежей могиле матери, уже покрытой венками. Я последний, кто положил матери венок.

— Ах, мама, мама. Ты всегда слушалась папу. А я был для тебя отверженный.

Отец хотел, чтобы я был строителем. Он своими руками заработал большие деньги. И гордился этим. Капиталы мамы и отца объединились, и нашу семью считали довольно богатой. А теперь отца и сестру. Но не меня.

Сейчас я лишился даже своей комнаты. Куда теперь мне идти?

Учился я на платном. За деньги мамы. Имел свободный диплом. Мама была последним человеком, которая меня любила.

Отец напоследок сказал:

— Ты выбрал свой путь. Иди теперь философствуй.

Я понимал, что все в конце концов достанется сестре. Она, чтобы угодить отцу, поступила на строительный факультет.

Мы с сестрой с детства ссорились. Она была на два года старше меня. Постоянно подлизывалась к отцу. Была пай-девочкой для него. И теперь своего добилась.

Я остался без крова над головой, без друзей — с никому ненужным дипломом в руках.

Я не философ. Нет, я знал от Сократа до Бердяева всё. Но только не совсем то, чему меня учили. А тому, что мне было интересно. Изменить себя я бы не смог.

Философия была моей жизнью, а еще мне хотелось любить и иметь денег столько, сколько надо для жизни скромного существования, но даже их не было где взять.

Я вспомнил профессора Н. Он ушёл от нас на пенсию, когда мы были на четвертом курсе.

Куда?

В одиночество.

Уехал в свой родной город и затворился.

И он единственный, кто меня любил. Он знал мои отношения с отцом и как бы жалел меня.

— Ты, Валера, не хотел богатства. А хотел свободы. Это извечный вопрос.

Профессор вышел на пенсию, не скопив никаких денег.

И не знаю, как бы он прожил. Ведь полярник сын его тоже не понимал.

— Миллионы работают и бедны. И зачем работают? Никто не свободен от суеты мира, — часто говорил профессор, когда мы оставались одни.

Я позвонил ему. И он обрадовался мне.

— Я тебя вспоминал. Я помню твои рассуждения о том, как прожить без денег. — Заговорил он как никогда бодро. И добавил:

— Теперь нас трое.

— Как трое? — не понял я о ком еще он говорит.

— Я и ты, и моя внучка. Я предлагаю тебе работу. Внучка — студентка. Она математик. Забегает ко мне иногда. Не забывает меня. Но мне нужен секретарь, чтобы разбирать мои бумаги. Много не заплачу. Но проживем.

Он писал работу о Канте.

Как о последнем философе…

Я его понимал. Понимал, о какой этике, чистоте души он пишет. Профессор писал — я переписывал.

Я поселился в квартирке профессора и занимался предложенной мне работой.

И вот в одно прекрасное утро пришла она.

— Дедушка! Ты где?

— Дедушки нет.

— А где он? И кто вы?

— Я его секретарь.

Она заглянула в комнату, где я разбирался с бумагами профессора, увидела меня и весело засмеялась.

И я успел ее рассмотреть.

Милое личико. Кареглазая девушка с длинными черными волосами.

Как будто я ее где-то видел. Во сне что ли? В философских грезах?

— Чего вы смеетесь? — спросил у нее я.

— Просто … очень неожиданно что, дедушка взял секретаря. На свою небольшую пенсию.

Она понесла продукты на кухню и оттуда спросила.

— Кофе будете?

— Я не пью кофе.

— Все равно идите на кухню.

Разливая кофе, она рассказывала про дедушку.

— Если вы здесь, то вы знаете, какой он.

— Да. Конечно.

— Все люди живут карьерой. Хотят получать приличные деньги. А он на старости лет от всего стал отказываться. Говорит, что он Канта по-особому понял. Откажись он от своей идеи, давно бы академиком стал. Вот как его друг Карякин. Тот вначале в МГУ лекции о Ленине читал, потом защитил докторскую, а теперь в академиках. А когда надо было менял свою философию. А мой дедушка всегда Канта исследовал.

— Да, я все это знаю.

— Ну вот хорошо.

Она смотрела на меня с таким интересом, словно я упал с неба.

— Что вас так удивляет?

— То, что вы здесь.

— Я был его студентом.

— Я это знаю.

— Профессор позвал меня помочь разобрать и перепечатать его мысли о Канте. Только вы откуда знаете, что я был его студентом?

Но она, уклонившись от ответа, спросила:

— И чем вы еще занимаетесь?

— Больше ничем.

— Так значит ты философ без работы.

Она перешла на «ты», точно меня перестала уважать.

— Нет. Я сынок богатого папочки.

— Тогда извини. Просто в жизни все надо сразу разложить на свои места.

— Зауважала сразу! — иронично воскликнул я. — Опять перейдем на «вы»?

— Зачем? Пей кофе. Я много молока добавила. Я так люблю пить кофе и тебя приучу, — ответила девушка.

Я чего-то не понимал, почему она себя так себя ведет. Что-то мне знакомое было в чертах этой внучки профессора. Но я так мало смотрел на девушек. Не поверите. Я половину жизни проходил с опущенной головой. Я поднимал голову и оживал только тогда, когда появлялся мой любимый профессор.

— Что ты такой угрюмый? — спросила она. — Я же здесь у себя дома. И ты не чужой моему дедушке. Я все сразу поняла. В этой квартире жил ещё мой прадедушка. Я маленькая сюда приезжала и копалась в старых фотографиях. Прадедушка был строитель. А дедушка решил стать философом. Но вот они поссорились.

— Как это мне это понятно!

— Не говори, что твой отец тоже был строителем, и вы тоже поссорились..

— Ты умная девушка. А почему пошла на математику, а не на экономику?

— Меньше конкурс был, — ответила она прямо.

— Отец твой, я знаю, тоже не угодил дедушке и стал полярником.

— А что ты имеешь против полярников? — вдруг резко спросила она.

— Ради бога. Землю надо кому-то исследовать. Не думай. Я не совсем отстраненный от жизни философ— мечтатель.

— А какая у тебя философия?

— Философия любви. Уважения к людям. Все должны понимать друг друга. И все должны учиться думать как Декарт.

— Ах вот, так ты еще из декартов и паскалей, — сыронизировала она.

Но тут вошел профессор.

— Ты здесь? — поцеловал он внучку в щеку. — Так вы уже познакомились! Валера мой лучший студент.

Она опять засмеялась как в первый раз.

— Я уже это давно поняла! Забежала в магазин. Купила тебе продуктов. Не болей, дедуля. Нужно бежать. Есть еще дела.

Она тоже чмокнула его в щеку и убежала.

Но на следующий день опять пришла и увидела меня. Я сидел в пижаме на диване в маленькой комнате.

— Так ты у дедушки, вижу, ночуешь?

— Да, ночую.

— Ты думаешь, дедушка докажет что-то про своего Канта?

— Думаю, да. Канта плохо поняли.

— Тогда объясни мне.

— Это будет трудно. Но ты понимаешь, что многое в мире не так, как этого хотел бы Кант. Люди что-то не так все делают.

— Но они делают. А вы с дедушкой сидите да философствуете.

— Знаю, знаю, как скучно тебе все это.

— Расскажи о себе, — попросила она.

— Да что рассказывать. Отец всего меня лишил.

Я ей всю свою историю пересказал подробно.

— Ну и дурак! — откровенно сказала она. — Ты не можешь с ним найти контакт.

— Бесполезно.

— Послушай, в жизни должен быть разумный компромисс.

— Согласен. Но как его найти, когда мы с ним как земля и небо.

— Понятно. Ты на небесах витаешь, а он на земле за тебя вкалывает. Ты философ. Ты должен быть умнее. И чему ты учился!? Какую ты тогда жизнь знаешь?

— Не приставай к человеку. Он у меня на работе! — из своего кабинета крикнул профессор, слышавший наш разговор. — Он должен разбирать мои бумаги. И что ты делаешь в его комнате? Ты пришла ко мне или к нему?

— Дедушка. Мы подружились. — сказала внучка, примирительным тоном. — Можно мы пойдем погуляем? — спросили она, превратившись на секунду в маленькую девочку.

— Как?! Ты у меня его забираешь? Ты мне его испортишь.

— Да ну тебя, дед!

Она прошептала очень тихо деду, чтоб он не слышал: «Это ты его портишь».

И крикнула в ответ, закрывая входную дверь: «Ведь он не глупый парень». А потом, словно что-то забыв, опять открыла дверь и негромко сказала мне:

— Неглупый парень, переодевайся и выходи на улицу.

— ————

Здесь зазвонил телефон. Гость вынул мобильник и ответил на звонок.

И вдруг радостно воскликнул:

— У меня родилась дочь. Простите. Я ожидал звонка каждую минуту. Я уже ничего не смогу вам больше рассказать. На случай звонка из роддома я взял с собой дневник. Вы почитайте … я его оставляю и ухожу.

Сосед исчез точно был ночной призрак. Закрыл за собой тихо дверь и бесшумно спустился.

Посмотрев на дневник в своих руках, я окончательно пришел в себя. Я его машинально раскрыл. Дневник писали двое: то женская рука — разборчивая, то мужская: мелким и трудно читаемым почерком.

Я пробежал глазами:

«У него светлые глаза. Густые волосы слегка вьются. Так и хочется потрогать. Высокого роста. Немного сутулый. Но займется спортом и … ».

Дневник читать скучно. Я обработал его. И понял, что было дальше.

Они гуляли по городу. И о чем было говорить… Люба чувствовала, что отдыхает с ним от хлопот жизни. Валера такой спокойный и безмятежный. И, конечно, очень умный. Но непрактичный. Но ей это казалось таким непоправимым пустяком. С отцом Валера общий язык не нашел. Это у них, философов, бывает. Просто далеки от жизни. Но она… Зачем же тогда рядом она? И если она уже поняла, что он ей нравится…

— Дай свой мобильник, — попросила Люба.

— Зачем?

— Я позвоню себе.

Валера опять не понял. Но вынул кнопочный маленький телефон и дал ей.

Она удивилась.

— Ты отстал на десть лет.

— Почему это?

Она позвонила себе и из кармана вынула айфон. Большой красивый. Валера, конечно, видел такие.

Но он не понимал другое. Зачем она себе звонит?

Но не успел он утром досмотреть свой сон, как его разбудил звонок.

— Мы едем к твоему папе.

— Зачем?

— Я хочу сделать ему предложение.

— Ты хочешь стать моей мачехой?

— Дурачок…

Она помолчала и добавила:

— Выходи на улицу. Такси уже едет.

Они проехали полдороги молча.

— И все-таки я не пойму, что происходит, — сказал Валера.

— Все поймешь.

Когда они подъехали к дому отца, отец сам вышел и сказал:

— Ах, вот и вы! Иди с девушкой в мой кабинет.

Отец расплатился с таксистом и в каком-то особом настроении, насвистывая, вернулся в дом.

— Я так и полагал, что только девушка тебя исправит.

— Ты о чем отец?

— Принимайся за работу.

— За какую работу?

— Завтра я принимаю англичан. Мне нужен переводчик. Подготовь бумаги.

— Какие бумаги?

— Ты любишь эту девушку?

— Какую девушку?

— А ты все еще на небесах витаешь. Она тебя проведет в гостиную. Там бумаги. Она тебе все покажет.

— А откуда она знает, что где находится гостиная в твоем доме?

Когда через два часа они гуляли по парку, Люба спросила:

— Ты веришь в моего дедушку?

— Да верю. Он очень чистый искренний человек.

— А мне ты веришь?

— Не знаю.

Она вынула айфон и позвонила.

— Дедушка, ты объясни своему бывшему студенту философию жизни.

— А причем здесь философия жизни? — не понял Валера и взял ее айфон.

Дедушка что-то долго говорил. Она следила за лицом парня. Оно от глубокомысленного превращалось в детское. Потом просветлело, и в глазах появились два живых огонька.

— Так значит, твой дедушка очень любил свою жену. И он только после ее смерти ушел в себя. И увлекся Кантом.

— Да, я помню его другим, хоть девочкой была. Ведь они были счастливы.

Он смотрел внимательно ей глубоко в глаза.

Это сделать попросил его профессор. Вначале Валера не понимал, зачем это надо.

Но в эти минуту с ним что-то происходило.

— Ты такая красивая, — вдруг сказал Валера.

— Почему ты этого не замечал пять минут назад? — спросила Люба.

— Мне казалось, что твой дедушка с пелёнок был философом. Но то, что он мне вдруг сказал, меня поразило.

— А что он тебе сказал?

— Что он хотел познакомить меня со своей внучкой.

— Сосватать?! — Тут пришло время удивляться ей.

Она тут же позвонила:

— Дед. Ты глупый! — она крикнула в телефон. — Я влюбилась в твоего студента, когда еще к тебе бегала в универ. Я была не слепой. Я влюбилась в него с первого взгляда.

Валера никогда не обнимал девушку. В школе его все девушки считали заумным. А в универе слишком отстраненным от жизни.

Но теперь Валера взял теплые мягкие ладони девушки. Вдруг посмотрел на ее высокую грудь. И точно мраморная статуя превратилась в живое жарко дышащее существо.

— Дурачок. Я тебя любила уже пять лет. С тех пор как первый раз прибежала к дедушке. Я расспрашивал его о тебе. А он тогда говорил: «Рано на мальчиков глядеть. Тебе еще учиться надо». Но дедушка все понимал. Он просто знал, что любовь должна созреть. Ведь я у него сама перечитала все книги по философии любви.

— Ты правда перечитала?!

— А ты разве нет?

— Я еще в школе такие книги читал.

— Обними меня крепче, — проговорила она громко. — Я так долго ждала этой минуты.

— Люди смотрят, — засмущался Валера.

— Ну и пусть смотрят!

— Папа в окно за нами наблюдает.

— Он радуется за нас.

— Но как ты нашла с ним общий язык?

— Я сказала, что я — твоя девушка и очень тебя люблю.

— И отец сразу смягчился?

— Нет. Я сказала ещё, что ты хочешь заработать на нашу свадьбу и согласен работать у него переводчиком. Ведь ты всех английский философов перечитал в оригинале. Мне дедушка говорил.

— И что ответил отец?

— Обрадовался и сказал, чтобы несли заявление в ЗАГС. Свадьбу он берет на себя.

Валера никогда бы не подумал, что так в одночасье растает его философия, как холодное мороженое в теплых руках.

Он поцеловал ее. А она прижалась губами и обняла так сильно, словно холодную рыбу, которую она мечтала поймать пять лет.

Теперь у этой «холодной рыбы» ожили и руки и губы…

Уже стемнело. И пылкий парень сидел с ней рядом и горячо обнимал.

— Так хорошо с тобой, шептала Люба. — Я эти минуты так часто представляла. Просто ложилась в одинокую постель и думала о тебе.

— И я часто изменял своей философии. Лежал и думал … и мне казалось, что какая-то девушка поймет меня, и мы уединимся где-то на хуторе и проживем счастливую жизнь.

— Глупенький! — отвечала она, горячо его целуя. — Мы будем жить в квартире дедушки. Ты будешь ему помогать. А там жизнь всё подскажет. Она умнее нас.

Когда они вернулись домой, вышел из своей спальни отец в пижаме и сказал:

— Нагулялись!? Я приказал горничной приготовить вам постель в твоей комнате.

«Все как в сказке, — думал Валера. — Как будто в жизни его ничего не изменилось, но вдруг стало все совсем иначе».

Профессор через два месяца сказал.

— Отцу нужен сын. Мой сын стал географом. И удрал от меня на Северный полюс. Но все меняет любовь. Женился. Родилась внучка. И мы стали близкими опять. Не в философии, а в жизни. Ты, Валера, близок мне и в философии, и в жизни.

Он обнял своего бывшего студента.

— Дедушка, не порть мне мужа! Ты не сможешь ему заплатить как его отец. Поэтому философия пусть будет его хобби, а работа — переводчиком у отца.

Эта пара еще целый год жила в одном со мной подъезде.

Он немного сутулый. Такой замкнутый с виду, только при виде приближающейся жены сразу преображался. Глаза начинали блестеть.

— Любушка моя. Где ж ты задержалась?

— Репетиторством занималась.

— Ах, эти глупые дети. Ничего сами не могут. Могли бы и без моей Любушки разобраться в математике.

— Подожди, скоро и у нас родится свой малыш-глупыш.

— Он станет философом, — сказал Валера.

— Нет. Это будет девочка, и она будет любить папу.

— Будь по-твоему, Любушка, будь по-твоему, — повторил задумчиво он.

А через несколько дней он позвонил ко мне в дверь…

Его дневник, который он мне оставил, я так и назвал «Философия любви».

После рождения девочки, думаю, что богатый дед забрал внучку к себе. И они все вместе живут в коттедже возле парка…