Вишенка

Она никогда не знала любви — но ведь и солнце не знает солнца. Костный туберкулёз лишил её шанса встретить заинтересованный взгляд парня. Редко кому нужна конфета без обёртки.

Но некогда ей было горевать по этому поводу — да и горбик не мешал. Ноги шустрые, руки ловкие, голова ясная, и в девять лет Вишенка уже нянчилась со старшей племянницей — а всего боженька одарил её пятью братьями и двумя сестрами. Всем своим шестнадцати племянникам Вишенка стала крёстной.

— Поскрёбушек ты наш, — вздыхала над ней мать: младшая дочка появилась, когда родителям уже перевалило за сорок, и единственная из всех пятнадцати рождённых ими детей унаследовала карие материнские глаза. Блестящие, как спелые вишни, весёлые и добрые. Посмотришь в такие — и проходит головная боль, отступает печаль и сами собой решаются трудные задачки.

Если не знаешь любви — учись. И она училась, да не где-нибудь, а в столице; единственная из всей семьи получила образование.

Вену у новорождённого можно найти только на виске — а берущая кровь рука не имеет права дрогнуть. Не дрожала рука у молоденькой медсестры. В общежитии жилось интересно, но шумно, поэтому, когда сестра и зять позвали Вишенку к себе, она с благодарной радостью перебралась в их комнату, большую, светлую, в новом доме в Хамовниках.

Спала Вишенка за ширмой на огромном сундуке. В свободное время помогала сестре с племянниками.

А дальше — случилась война. На фронт Вишенку не взяли, но дел хватило и в Москве. Она ночевала в госпитале; как и многие её коллеги, осенью сорок первого Вишенка не видела смысла уходить домой. А после того, как пришла похоронка на зятя, устроила к себе в госпиталь и сестру — санитаркой.

В сорок третьем к ним поступил лейтенант, со сложным ранением лица. Лейтенанта доверили Вишенке, и очень скоро всё своё свободное время она стала проводить у его койки, читала ему газеты и книги, а когда он смог говорить — то и письма писала его родным.

— Вы чудесная, Вишенка, — шептал лейтенант, — вы дивный человек. Вы красавица, Вишенка. Так хочется поскорее увидеть вас.

Она улыбалась, молчала и позволяла его губам нежиться в тепле её ладоней, пропахших антисептиками и чужой болью. А в день, когда лейтенанту пришла пора снимать повязку с глаз, Вишенка попросила подругу-медсестру подменить её.

Потом подруга рассказывала, что он спрашивал о Вишенке всех, кого мог, просил найти, позвать… Искали её, конечно, но почему-то так и не нашли. А потом она узнала, что он погиб при освобождении Праги.

В день Победы Вишенке исполнилось двадцать пять лет. После войны она ходила на Усачёвский рынок продавать чулки, которые с сестрой вязала по вечерам из шерсти, что присылала деревенская родня. Раскладывала Вишенка чулки в рукава пальто — и шла на рынок. Иногда меняла на продукты. Худо-бедно, но детей вырастили. В середине благодатных пятидесятых профком клиники акушерства и гинекологии, куда Вишенку позвала с собой одна из её прежних коллег, так вот, дал профком Вишенке путевку в крымский санаторий.

Надолго — на двадцать один день — оказалась она вдали от своей жизни. Волновалась перед отъездом. У знакомой с особенностями её тела портнихи пошила два новых платьица — эти платьица Вишенка будет носить в жаркие дни и двадцать лет спустя. Мастерство портнихи было столь высоко, что спереди физический недостаток Вишенки совершенно не бросался в глаза. Только, если сбоку смотреть...

Искупаться в море Вишенка так и не решилась. Гуляла по берегу, собирала осколки ракушек. Купила у местного художника два плоских камушка с красиво нарисованными на них кипарисами, горами и морем — племянникам и сестре. Сфотографировалась на фоне морского пейзажа. Такое беззаботное у неё на этой фотографии получилось лицо, что Вишенка даже не признала себя поначалу. А она, и правда, чуток поправилась и похорошела. Потом гордо сообщала подругам: "Аж три кило набрала в санатории!" "Маловато", — поджимали губы и покачивали головами те.

Она не запомнила, в который по счёту день с нею на прогулках стал здороваться симпатичный человек средних лет. Вишенка вежливо отвечала на его церемонные приветствия, и вскоре он заговорил с ней. Николай Александрович представился работником культуры, и действительно, оказался интересным собеседником. Много и красиво восторгался благородной профессией медиков, которые не жалея собственных сил и здоровья помогают трудовому народу побеждать тяжкое наследие прошлого в виде болезней. Красиво и много говорил о своём городе, в котором продвигает культуру в массы трудящегося народа и тем самым помогает медикам. "В здоровом теле — здоровый дух!" — торжественно восклицал Николай Александрович, и Вишенка смотрела на него восхищенно, думая, как это хорошо — быть таким разносторонне образованным и культурным человеком.

Они уже несколько дней вместе гуляли по прибрежному парку, когда он доверительно сообщил ей, что его сердце разбито недостойным поведением жены и что он собирается с ней разводиться.

Вишенка преисполнилась сочувствия, и на этой волне они стали ещё больше времени проводить вместе. А за три дня до отъезда, когда они уже обменялись адресами, обещали писать друг другу каждый день и договорились непременно встретиться в столице — она сказала Николаю Александровичу, что живёт в одной комнате с сестрой и двумя племянниками. Он понимающе улыбнулся, под предлогом безотлагательной встречи любезно откланялся, и исчез из её жизни.

А жизнь пошла дальше — с горки на горку, по кочкам да ямкам, а дети растут и вырастают, а детям надо выходить в люди и учиться… В разные годы все племянники, которые приезжали в Москву поступать в техникумы и вузы, останавливались в комнате у тёток. Вишенка потом бегала хлопотать, узнавала о приёме документов, снимала комнаты, пристраивала получивших "корочку" крестников на хорошие места… Сколько раз выручали больные, всегда готовые отблагодарить за внимательное отношение, тщательный уход и эффективное лечение не только врачей, но и медперсонал.

Вишенку ценил сам профессор, и часто вызывал к себе — ей не надо было искать ответы на его вопросы в историях болезней, поскольку досконально помнила, кому и какие процедуры назначены, у кого какая динамика и на каком этапе лечения какой пациент находится.

На заслуженный отдых ушла в девяностом, имея за плечами пятьдесят два года стажа и неплохую пенсию. Радовались с сестрой — вот, заживём! Два года радовались, а на третий сестра поскользнулась на полу и сломала шейку бедра. Обычно старухи с такими переломами живут совсем недолго, но Вишенка держала сестру три года. Переворачивала, мыла, подкладывала судно, готовила всё протёртое — по зубам! Первой отказалась от борьбы сестра. А Вишенка ещё шесть лет винила себя, что недоглядела.

Боженька одарил Вишенку восемьюдесятью двумя годами жизни — она пережила и братьев, и сестёр, и троих племянников. Сама умерла быстро — как и просила всегда: только бы никому не помешать, когда придёт её срок. Когда срок пришёл, остановилось сердце. Рядом не было никого, чтобы вызвать "скорую".

Она никогда не знала любви — так и солнце не знает солнца.