Варенье

РАССКАЗ

После первого курса поехали мы на фольклорную практику на Алтай. Записывали у местных жителей песни, частушки, былички. А четверокурсники рыскали в поисках старинных книг и икон. Стояли знойные июльские дни. Благо, что неподалеку от интерната, в который нас поселили, была речка. А как-то мы отправились побродить по холмам, которые начинались неподалеку от села. Из-за валуна вспугнутый нашим появлением вспорхнул орел. Студенты, среди которых по большей части были горожане, видели таких птичек только в зоопарке. Мы долго поднимались вверх, пока не устали. На альпинистские рекорды мы не претендовали, а потому решили отдохнуть на поляне и топать назад. Но какой уж тут отдых! Никогда еще мы не видели такого ягодного изобилия. Некуда было присесть: везде была сочная клубника, млевшая под жарким солнцем. Став на четвереньки, мы набросились на ягоду. Не нужно было даже работать челюстями. Брошенная в рот ягода таяла, как мороженое. С полчаса были слышны только стоны да сопенье. Потом у кого-то прорезался голос:

— Всё! Не могу больше!

— Пойдемте, ребята! Иначе я лопну!

— А может, наберем на варенье! — предложил я.

Никто возражать не стал, потому что все были сыты, но подвигаться минут десять-пятнадцать по поляне еще могли. У нас были баклажки, банки из-под воды, которые мы вскоре и заполнили под завязку. В интернате у тех, кто валялся у речки, не пожелав отправиться на прогулку, сразу разгорелись глазки на наше сокровище, которое они возжелали поглотить в сыром виде. Но я с порога отверг эти гнусные попытки воспользоваться плодами чужих трудов. А то день деньской валялись у речки, а теперь в тенечке, полеживая на постельках, будут забрасывать ягодку за ягодкой в рот!

— Да испортится же! — захныкали они.

— Не испортится! Будем варить варенье!

— Ну-ну! Вольному воля!

Тут же лежебоки утратили всякий интерес к ягоде и занялись своими делами. Я ссыпал всю ягоду в таз и невольно залюбовался этой душистой красной горкой с зеленью плодоножек и листиков. Сбросил несколько жучков. С чего же начать? Всё-таки кое-какой опыт у меня был. В детстве я видел, как бабушка и мама варили варенье, и самоуверенно считал, что этого опыта будет для меня вполне достаточно. Подумаешь, какое великое дело сварить варенье! С чего же всё-таки начать? Первым делом нужно обобрать ягоду, то есть очистить ее от листиков. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сразу не понять, что это дело весьма долгое и кропотливое. Лучше всего было бы взяться всем вместе. Но на тех, кто был со мной на поляне рассчитывать не приходилось. Они решительно заявили, что больше никогда в жизни не взглянут на эту ягоду, что их тошнит только от одного вида ее. Да и вообще, никакого варенья им не нужно, они его даже в рот не возьмут. Тех же, кто сегодня целый день валялся у речки, а потом на кровати к ягоде ни в коем случае допускать было нельзя. Но совсем уже по другой причине.

Вздыхая и охая, я принялся в полном одиночестве обирать ягоду. Через часа полтора каторжного труда я с прискорбием оглядел тонкий слой чистеньких ягодок, едва прикрывавших дно тазика. При таких темпах я был обречен до самого конца практики на обирание ягоды, и это в то время, когда все будут вести нормальную человеческую жизнь: купаться на речке, травить анекдоты, ходить в сельский клуб на танцы и влюбляться в очередной раз.

Я высыпал назад очищенные ягодки в таз в общую кучу и решительно направился со всем этим добром на кухню.Тааак! Но как же всё-таки варят это чертово варенье? И зачем я только связался с ним? Лежал бы сейчас, как все, на кроватке, почитывал книжечку да болтал бы с остальными однопалатниками. Спрашивать же было неудобно, все бы сразу поняли, что я всего-навсего самозванец.

Так! Так! Так! Кажется, первым делом нужно сварить сироп. Ну, это дело нехитрое! Я налил в кастрюлю воды и бухнул в неё весь собранный у товарищей сахар. Теперь стой себе да помешивай, пока сироп не загустеет.

— Это что же… варенье? — спрашивали зеваки, то и дело заходившие на кухню и заглядывавшие через мое плечо.

— Это сироп! — торжественно отвечал я.

После чего спрашивавшие в задумчивости отходили прочь.

И вот наступил самый ответственный момент. Я высыпал в кипящий сироп всю имевшуюся в наличии ягоду вместе с листиками, веточками, плодоножками и разными жучками-паучками. Пан или пропал! Куча ягод вначале легла пирамидой Хеопса, но постепенно стала расползаться и растекаться по посуде. Я принялся с остервенением всю эту кучу перемешивать, то и дело меняя руку. А что мне еще оставалось делать?

Вскоре от кастрюли стал подниматься запах. Он становился всё сильнее и распространялся всё дальше. В кухне то и дело стали появляться любопытные. Вначале они расплывались в подобострастной улыбке:

— Какой запах! Знатное варенье!

Но после взгляда на варево их энтузиазм мгновенно улетучивался.

— Да ты чего же ягоду вместе с травой варишь?

— Много вы понимаете! — отмахивался я от наседавших. — В листиках, между прочим, дополнительные витамины. Плодоножки же придают варенью специфический вкус. Я вот думаю, не добавить ли сюда еще цветочков!

— Ну, ты вообще!

Любопытствующие отходили и по гримасам на их лицах мне было ясно, что даже под страхом смертной казни они не возьмут ЭТОГО в рот.

Конечно, самым разумным было пойти и вывалить всё ЭТО на улицу на съедение курицам и мухам.

Но из-за упрямства я решил бороться до конца. А вдруг? Мало ли что! Затем немалую роль, наверно, здесь сыграло и желание оттянуть момент расплаты за сахар, все запасы которого я пустил на это проклятое варево.

В кастрюле была уже желеобразная кипящая масса. Я набрался смелости и решился попробовать. В конце концов, скоропостижная смерть могла бы спасти меня от неминуемой расправы. М-м-м! вроде бы вкусно! По крайней мере, в горячем виде. Я снял кастрюлю с плиты. Пусть остынет! Потом разолью по банкам. А дальше уж будет видно.

Я возвратился в палату, чувствуя смертельную усталость.

На меня в упор глядело несколько пар глаз.

— Ну?

— Что ну? — дерзко спросил я.

— ЭТО готово?

— ЭТО остывает.

— Ну-ну!

Вероятно, сказалось пережитое. Стоило мне упасть на постель, как я мгновенно заснул. До сих пор помню эти сны, яркие, цветные, какие-то киношные. Очнулся я поздним вечером, когда за окном уже синело и в углах интернатовской палаты сгущалась тьма. «Куда же это все, интересно, подевались? — подумал я, оглядывая пустую палату. — Очередной культпоход в кино? Или посиделки на завалинке? Могли бы и меня разбудить! Не по-товарищески как-то получается».

Позевывая и почесываясь, я сполз с железной панцирной кровати и вышел в пустынный коридор, в конце которого тускло светилась лампочка. Не слышалось обычных визгов и хихиканья из комнаты, где поселились наши девушки. Я пробормотал себе под нос: «Позабыт, позаброшен». Но, чу! Я услышал голоса. И чем дальше я продвигался по коридору, тем они становились явственнее и громче. Так вот вы где, голубчики! На кухне! Никак уминаете какую-нибудь деревенскую снедь. Я дернул на себя дверь и… Немая сцена! На меня смотрело более десятка человек. У каждого в руках ложка. Щеки моих товарищей были перемазаны вареньем.

Да-да! Тем самым вареньем, которое еще совсем недавно они все дружно хаяли и клялись, что никогда в жизни не возьмут в рот этой гадости. Теперь же в середине кружка у их ног сиротливо стояла совершенно пустая кастрюля. Я застал их за последним актом, когда они жадно доскребывали последние остатки со стен и дна кастрюли.

— Ты уж извини! — наконец-то проговорил один из верных друзей. — О тебе мы как-то и не подумали.

С тех времен минуло уже не мало лет. Порой откроешь баночку варенья, которое сварила жена. Съешь ложечку, другую. Вкусно, конечно. Но что-то больше не тянет. И до сих пор жалко, что мне так и не удалось попробовать того варенья, с листиками, веточками, плодоножками. Уж у него-то, несомненно, вкус был совершенно особый!