Урод

Уже давно стемнело. Ехать оставалось всего ничего, километра полтора, не больше. Его дом стоял на отшибе, почти в лесу, через который он сейчас и пытался проехать. Дорога была местами занесена свежевыпавшим снегом. Чтобы не въехать колесом в какую-нибудь присыпанную снегом яму, в таких местах ему приходилось ехать медленнее и время от времени останавливаться, чтобы выйти из машины и проверить, не съехал ли он с самой дороги и нет ли под снегом колдобин в колее. Лес был большой и совсем дикий, как и сами эти места, за что он и любил сюда ездить. Сначала километров десять после съезда с трассы нужно было ехать через лес по асфальтированной дороге, которую оставили в наследство местным жителям покинувшие эти места военные, а потом приходилось сворачивать с неё и уже пробираться по гравийной дороге и накатанной грунтовке ещё километров семь. Всё время по глухому хвойному лесу в сторону от этой асфальтовой дороги, ведущей в заброшенный военный городок времен СССР. Зимой печку в его доме топил несколько раз в неделю один из местных жителей, поэтому всегда, когда он приезжал, там было сухо и тепло. Оставалось лишь посильнее протопить печь для полного комфорта. Несмотря на удалённое расположение посёлка и немногочисленность жителей, дорогу последние годы зимой регулярно чистили от снега трактором, хоть и не на всю ширину, так что проблем с проездом обычно не было. Разве что, как в этот раз, наметало совсем свежие сугробы.

На заднем сиденье внедорожника, застеленным старым покрывалом, лежала его собака. Когда мысли его по какой-либо причине обращались к этому кобелю, он всякий раз испытывал чувство застарелой досады. Собаку он купил по случаю, как породистого щенка с родословной и клеймом, но позже выяснилось, что его просто обманули. Из щенка вырос огромный и совершенно беспородный непонятного происхождения урод с нелепой расцветкой и таким же нелепым экстерьером. В общем, из симпатичного щенка выросла хоть и необыкновенно большая, но совершенно беспородная неказистая дворняга с клочковатой шерстью и непропорциональным телосложением. Всё это постоянно вызывало насмешки его друзей, посвящённых в историю приобретения этого урода, что злило его ещё больше. Он так и звал его «урод», уже забыв его настоящее имя. Несмотря на это, на собаке он никогда не срывался, поскольку понимал, что вины её в этом всём никакой нет, но и особой любви к ней у него не было, просто терпел её у себя пока, вот и всё. Несколько раз он собирался либо сдать собаку в приют, либо избавится от неё каким-то другим способом, но в последний момент его всегда что-то останавливало, то ли занятость, то ли ещё что-то. Кроме того, дворняга была сообразительной и не докучала ему бестолковыми проделками, не гадила дома и всегда терпеливо дожидалась на своём половичке в прихожей, пока её выведут два раза в день на улицу. В этот раз он рассчитывал отдать Урода деду в посёлке, который присматривал за его домом, поскольку у того собаку порвали волки, которые в последние годы развелись в этих лесах, как и всякая другая живность. Об этом у них был разговор в прошлый раз и обратно он думал уехать уже один.

Каждый раз, когда он останавливал машину, чтобы выйти и проверить дорогу, он выпускал и собаку, чтобы она сделала свои дела и пробежалась. Вот и в этот раз, проезжая через сугробы мимо подступивших вплотную к дороге деревьев, подсвеченных фарами, он с собакой вышел из машины и прошёл вдоль края леса, проверяя отсутствие ям под снегом. Из-за яркого света фар темнота за пределами их лучей казалась ещё гуще и непрогляднее. Но в этот раз что-то было не так. Когда они вышли из машины, пёс повёл себя немного странно, нелепая клочковатая шерсть на холке встала дыбом и его рычание заполнило тишину зимнего леса вокруг. Тем не менее, собака, прижимаясь вплотную к его ногам сзади, прошла с ним вдоль дороги по ходу движения. Не успел он пройти вперёд и двадцати метров, как несколько серых теней метнулись в их сторону из-под придорожных деревьев, отрезая им обратный путь к машине. Это произошло настолько неожиданно и быстро, что он в первые мгновения даже не понял толком, что это было. Волки! И только его дворняга, почувствовав угрозу для хозяина и защищая его, мгновенно развернулась навстречу опасности, оскалив свои огромные клыки и прикрывая его спину от внезапного нападения. Несколько угрожающе рычащих зверей полностью отрезали путь к машине. Единственное, что отделяло его от волков, была его собака, которая не убежала, не спряталась за него, но наоборот, самоотверженно встала на пути нападающих, не давая им наброситься на него. На какие-то секунды все замерли, как бы изучая друг друга. В тишине леса раздавалось только угрожающее рычание зверей и не менее грозный ответ его собаки. Несмотря на численный перевес нападавших, его кобель, с оскаленными клыками и грозным рычанием, начал постепенно двигаться в сторону волков по небольшой дуге, оттесняя их с пути к машине.

Затем он увидел, как дворняга, защищая его и освобождая ему спасительный путь к машине, стремительно бросилась на зверей, бесстрашно приняв на себя всю звериную злобу и сталкивая всю стаю за собой прочь с дороги. Все животные сцепились в один клубок, из которого раздавались только ожесточённое рычание и визг. Поняв, что собака дала ему возможность бежать к автомобилю, он, не раздумывая, бросился в лучах света фар к спасению. Быстро преодолев эти несколько десятков метров, он буквально впрыгнул на водительское сиденье и захлопнул дверь. Слева, на обочине дороги, на самой границе освещённого фарами леса, в свежем сугробе продолжалась битва насмерть собаки с волками. Его беспородный Урод, не жалея себя и не имея возможности убедиться, что хозяин уже в безопасности, продолжал сражаться за жизнь хозяина, принимая всё на себя. Сидя внутри машины и немного придя в себя, он вспомнил, что в багажнике машины лежит ружьё шестнадцатого калибра с шестью патронами в магазине. Надо было только выйти из машины, взять оттуда ружьё и спасти собаку. Но для этого надо было выйти из спасительной кабины и пройти три метра до багажника. До места схватки собаки с волками было метров двадцать, и он вполне успел бы всё это проделать. Но надо ли? Всё равно собаку эту он не любил и давно хотел от неё избавиться. А впереди продолжалась смертельная грызня. Прошло уже больше минуты, как он, благодаря самоотверженным действиям собаки, сумел спрятаться в машине, но, судя по продолжающейся отчаянной драке впереди и отступающим к лесу волкам, собака была ещё жива.

Больше не раздумывая, он включил скорость и нажал педаль газа, оставляя в темноте позади себя продолжающуюся схватку собаки с волками. Доехав до своего дома, он вышел из машины и первым делом достал из багажника ружьё. Что ни говори, но страху он натерпелся. Спасибо Уроду, иначе ему сегодня было бы несдобровать. До него из леса не доносились никакие звуки, скорее всего, всё было кончено. Прощай, беспородный никому не нужный Урод. Забрав из машины сумки и вещи, он спокойно прошёл в дом. Тепло от печки из дома ещё не совсем выветрилось, он быстро растопил её заново аккуратно сложенными около неё сухими берёзовыми поленьями. Уже совсем успокоившись после всех событий сегодняшнего вечера и разбирая сумки с продуктами, он наткнулся на несколько упаковок дешёвого собачьего корма, который привёз для своей дворняги. Когда он посмотрел на эти теперь никому не нужные упаковки, что-то немного защемило в груди, всё-таки эта собака спасла ему сегодня жизнь, но затем он быстро выкинул ненужные сантименты из головы. Одной проблемой стало меньше, теперь не надо ломать голову, куда этого Урода девать. Он выпил горячего чаю, умылся и завалился спать, застелив постель свежим бельём в уже совсем тёплой избе и положив ружьё на стул возле изголовья.

Несмотря на усталость, спалось ему плохо, на душе было отчего-то тяжело, что-то его всё время беспокоило. Он несколько раз вставал, пил воду и подходил к окну, зачем-то всматриваясь в непроглядную темноту ночи. Затем он забылся ненадолго тревожным сном и проснулся, когда утро ещё не наступило. Хоть толком он и не выспался, но был очень рад тому, что эта неприятная ночь подходила к концу. Поняв, что больше не заснуть, он встал, подкинул поленьев в печку, вскипятил воды, привёл себя в порядок и заварил крепкого чаю. Ещё не успел он допить свою первую чашку, как услышал какой-то беспокоящий невнятный звук на улице. Как будто кто-то тихо звал его, или скулил за дверью. Накинув куртку, он открыл дверь и вышел на крыльцо. На улице, рядом с крыльцом, вся в крови, с огромными рваными ранами по всему телу и с держащейся на остатках кожи и мышц перекушенной ногой лежала его собака. Как такое может быть, что с такими увечьями собака добралась до дома? Это поразило его. Наверное, пёс несколько часов шёл по следу машины весь этот оставшийся километр пути до дома. Услышав движение, пёс немного приподнялся на трёх лапах, и преданно посмотрел на него сквозь запёкшуюся на изорванной морде кровь, как бы извиняясь перед ним, что потерял его во время схватки и не смог найти раньше. А затем сделал несколько шагов к нему, но это уже были даже не шаги, а подобие их, небольшое движение, собака ползла из последних сил.

Непонятно откуда взявшееся в душе чувство жгучего стыда перед собакой внезапно охватило всё его сознание. Ведь он даже не попытался помочь вступившей в неравный бой за его жизнь собаке. Взяв на руки огромное тело дворняги, не обращая внимания на следы крови, которые оставались на его новой куртке, он занёс собаку в дом и положил прямо на простыни ещё не убранной постели. Уже теряя последние силы и находясь почти без сознания, собака забеспокоилась, ведь ей строго-настрого запрещалось заходить в комнаты и, тем более, забираться на диван, она же знала, где её место – на половичке у двери. Кое-как наскоро перевязав и закрепив собаке почти оторванную ногу чистым полотенцем, обернув дворнягу в простыню, моментально покрывшуюся проступившими пятнами крови, и в свою новую меховую куртку, он, в чём был, схватив документы и даже не заперев дом, отнёс собаку на заднее сиденье машины. Не прогревая двигатель, он помчался в город, одновременно набирая номер знакомого врача.

Договорившись с врачом, чтобы его ждали, он целиком сосредоточился на дороге, набирая скорость и выжимая из машины всё возможное, постоянно рискуя слететь в кювет. Надо было успеть во чтобы то ни стало. Губы его шептали всю дорогу, как заклинание: «Только не умирай, пожалуйста, только не умирай…» Собака ничего этого уже не слышала, завёрнутая в новую меховую куртку, истекая кровью на заднем сиденье, вдыхая сохранившийся еле уловимый запах хозяина, сквозь боль испытывая радость от того, что не подвела хозяина и нашла его и теперь он опять рядом, под его, Урода, защитой. А он мчался, нарушая всё, что только можно было нарушить, всё повторяя и повторяя про себя, как молитву: «Мы успеем, ты только не умирай…только не умирай…» Подъехав к зданию клиники, он аккуратно взял укутанную собаку на руки и побежал к лестнице клиники с ещё тёплым телом уже перестающей дышать собаки, начинающей свой последний путь за радугу…

Вот такую историю рассказал мне один мой старый знакомый, у которого я был в гостях, когда я спросил его, почему он разрешает своей ободранной одноглазой дворняге с оторванным ухом и кривой ногой, лежать на своём новом диване. В конце своего повествования он добавил: «Ты не смотри, что он такой ободранный, зато у него зубы уникальные». Как бы поняв эти его слова, пёс пристально посмотрел на меня своим единственным глазом на искалеченной шрамами морде и оскалил свои белоснежные и острые клыки просто неимоверных размеров. И от этой его «улыбки» Урода у меня даже мурашки по спине побежали. «Мы ему ещё ногу исправим, я уже договорился с врачом. Сделаем ему операцию, пластину наложим на кость. Вот только денег наберу на это, и тогда собака опять будет бегать, как новая,» — улыбнувшись, добавил мой знакомый. Затем взял с тарелки самый большой кусок мяса, разделил его на небольшие части и понемногу скормил своей уродливой собаке, развалившейся на диване. Собака всё не спеша съела, благодарно лизнула руку хозяина и даже слегка шевельнула остатками того, что когда-то было её хвостом, половины которого тоже недоставало.

Сергей Егоров

02.05.2020г.