Однажды весной я сидел в беседке нашего двора и решал задачу. День был жаркий, все мальчишки нашего двора пошли на речку. И я бы сейчас плескался вместе со всеми в прохладной водичке. Но злая, безжалостная Марипаша, не жалея своего хрипящего голоса, заорала на весь класс:
— Тарасевич, не научишься решать, оставлю на второй год!
Двор пуст. Только Тишка сидит на камне, смотрит на солнце и скалит свои большие желтые зубы.
«Вот хорошо дурачкам, — думаю я, — Живут себе без всякой школы! Вот Тишка за свои тридцать лет разве что мычать научился».
Смотрю я на него — уже полысеть успел, на круглой лысине солнце отражается. И он заметил меня, подмигивает то левым глазом, то правым и смеется. Покрутил ему пальцем у виска, мол, что с тебя возьмешь, и опять — в книгу…
Слышу Тишка уже около меня стоит, что-то бормочет, в тетрадь тычет. «Вот, рассуждаю я, — иксы мои для него темный лес. То же самое, если китайские иероглифы читать буду.
Пишу я в тетрадке это проклятое решение, а Тишка еще сильнее мычит, себя по голове бьет и во все стороны ею крутит.
— Отойди, — отталкиваю я его. — И так ничего не получается!
А Тишка уже совсем невыносимый стал: хватает меня за руку и писать не дает. Разозлился я на него и крикнул:
— На, если такой умный, сам решай!
Кинул я книгу на скамейку и слезами готов залиться. Все дети купаются в речке, дуреют, а мне эти проклятые уравнения составляй! Сел я спиной к Тишке и стал камушками в столб бросать. Раз попаду, раз промахнусь — хоть какое развлечение.
Тут поворачиваюсь, а Тишка в моей тетрадке что-то калякает-малякает.
— Ах ты, дубина стоеросовая! — кричу я ему. — Терпение моё лопнуло. Хватаю камень и бросаю ему в ногу — прямо в коленку… Видно больно досталось ему. Вскрикнул бедняга и весь сжался. Отошел Тишка к своему камню, присел на него и притих.
«А ну его, — думаю, что дурачков то жалеть, мозгов у них все равно нет». Взял треклятый учебник, раскрыл тетрадь. Хотел дальше задачку дорешать, а все уравнения мои перечеркнуты, а вместо них, ровным почерком, как будто рукой нашей учителки, другие уравнения написаны… Глянул ответ: мамочка моя! Сходится! Неужто Тишка задачки решать умеет?!
Подошел я к нему подлизываться:
— Слушай, Тишечка! Тут у меня еще три задачки есть. Я думал ты того, по своей дурости мне мешаешь. Реши, Тишечка, будь другом, а?
Смотрю, берет книгу, тетрадку и тут же пишет. За минуту все задачки мои как орешки пощелкал.
Вот как бывает! И наступили для меня золотые деньки. Тишку всегда во дворе найти можно. Позову я его. Спрячемся мы с ним под лестничную клетку и он мне любую задачку решит. Так у нас с ним до зимы тянулось. Я уж и сам математикой заболел. Если уж дурачок может, то почему я не могу! Смотрю, как он это делает — и сам пробую так же. И трудного то оказывается ничего нет. Я тогда в седьмом классе был, пятерки у меня как из рога изобилия посыпались. Я уже и за восьмой и за девятый решать начал. Думал с Тишкой за год всю школьную программу освоить.
Только вот однажды под новый год случилось нечто совсем неожиданное.
Сидим мы с Тишкой под лестничной клеткой, решаем. И вдруг вижу глаза его стали такими задумчивыми, неподвижными.
И тут он выхватил у меня тетрадку и стал что-то быстро-быстро в ней писать. Это были какие-то непонятные мне математические формулы. Они разрастались, заполняли страницу за страницей. Лицо его раскраснелось, на нем выступили и стали стекать по вискам крупные капли пота. Казалось, в этот момент он решает какую-то гениальную задачу. Но вдруг он застыл, пробежался глазами по написанному, и крик отчаяния вырвался из груди. Он схватил тетрадку и стал ее рвать на мелкие кусочки, а затем рассмеявшись на весь подъезд с криком выбежал на улицу.
На следующий день, мы готовились к новому году. Мама вешала на елку игрушки, и вдруг один большой шар выпал у нее из рук, упал на землю и разлетелся на мелкие кусочки.
Отец, в это время чинивший гирлянды, поднял голову и сказал:
— Ах, да! — Я забыл тебе сказать… Тишка разбился. — Залез вчера на верхушку старой липы в парке и слетел оттуда… Прямо вниз головой. А ведь башковитым хлопцем был когда-то. Университет закончил, в аспирантуру поступал. Да, видно, свихнулся где-то на своей математике.
А я в это время сидел в своей комнатке и готовил подарок для Тишки. Ведь он, бедный, так любил сладости.