Три ошибки Анны Иоанновны

На платформе Ладожского вокзала у скорого поезда Санкт-Петербург-Воркута курили двое мужчин. Они были в форменных черно-синих куртках с логотипом известной питерской фирмы, под ногами — видавшие виды сумки довольно внушительных размеров. Не трудно догадаться, что коллегам предстояла командировка и, скорее всего, длительная.

Погода тем утром стояла замечательная. Мартовское солнышко начинало прогревать воздух, а вокзальные постройки не давали разгуляться довольно свежему ветерку. Если вы, умываясь потом, протащили свой багаж от метро до перрона через нескончаемые переходы, то температура чуть выше нуля, луч солнца на щеке и полное отсутствие ветра могут создать очень комфортное ощущение. Как принято говорить — чувство глубокого удовлетворения.

Все пассажиры уже сидели на своих местах, а эти двое явно тянули до последнего. Судя по всему, им отчаянно не хотелось покидать весенний Питер и ехать к северным оленям. Мужчинам было лет по тридцать или немногим больше. Тот, который повыше, носил длинные волосы, имел вытянутое лицо с отвисшей нижней губой и сильно заикался. Второй – худой и тщедушный, был обладателем короткой стрижки. Иногда, в минуты волнения, он начинал забавно дергать головой: вверх-вниз, вперед-назад. Сразу на память приходят славные деревенские курочки, головы которых не знают покоя. Кудахтая и долбая землю, куры совершают точно такие же возвратно-поступательные движения.

Усталая проводница грызла семечки и посматривала на платформу. Стаж работы на железной дороге она имела немалый и отчетливо понимала, что командированные — это источник повышенной опасности. Их досуг, как правило, не баловал разнообразием и состоял исключительно из употребления горячительных напитков, совмещенного с картежными забавами. Вот и в этот раз что-то тревожило ее сердце.

— Мужчины, пройдите в вагон, поезд отправляется.

Высокий бросил окурок в урну, которая немедленно задымила, и поднял свою сумку.

— Б-бросай к-курить, вставай на лыжи,- бросил он тщедушному, предчувствуя скорый уже марш-бросок по снегам Заполярья.

Тот схватил две оставшиеся сумки и полез в вагон. В тесном тамбуре повеяло легким пивным амбре. И опять смутное беспокойство охватило женщину.

Через узкий проход командированные подтащили свои сумки к седьмому купе и остановились. На нижних местах, где согласно купленным билетам должны были ехать они, сидели две дамы и о чем-то оживленно говорили.

— З-здравствуйте,- нестройно поздоровались мужчины.- Мы ваши соседи.

Дамы, одной из которых было лет 25, а второй – лет на тридцать больше, прервали беседу и посмотрели на новых попутчиков.

— Доброе утро, молодые люди,- бодро отозвалась, которая постарше. Молодая просто кивнула.

— Теперь у нас полный комплект, можно располагаться. Убирайте свои сумки, а мы пока в коридор выйдем.

В это время поезд тронулся, постепенно набрал скорость и, оставив по правую руку Веселый Поселок, вырвался на оперативный простор. Далее события развивались под стук вагонных колес.

Через пару минут, когда сумки были спрятаны, а домашние тапки оказались на ногах, дамы вернулись.

— Ну, давайте знакомиться,- сказала пожилая. – Меня зовут Анна Ивановна,

я — в Воркуту, домой возвращаюсь. А это – Сашенька, на родину — в Ухту едет погостить. Как вас зовут, молодые люди?

Высокого звали Гошей, коротко стриженого – Толик. Направлялись они в командировку, в Печору, недельки на две – на три.

— Толя, Гоша, — решила закончить деловую часть Анна Ивановна. – Не возражаете, если мы с Сашенькой на нижних местах устроимся? Вы же, таки, мужчины.

Сколько бедных мужчин, боящихся высоты, подверженных морской болезни попадались на эту удочку, а потом появлялись в лоне семьи или на работе в полностью разобранном состоянии, так и не сомкнув глаз по ночам, вызывая подозрения у супруги или начальства.

— Конечно, Анна Ивановна, — за обоих ответил Анатолий, тряся головой от избытка чувств. – Я так вообще люблю на верхней полке спать.

Недовольное лицо длинноволосого Гоши говорило о прямо противоположном. Хотя, тут можно было и ошибиться, т.к. его отвисшая губа по любому поводу демонстрировала отсутствие оптимизма.

Передел собственности благополучно завершился, и мужчины двинули в тамбур, перекурить и осмотреться.

Знала бы Анна Ивановна, чем обернется ее предложение.

Теперь, пожалуй, настало время сказать несколько слов о наших женщинах.

Сашенька, незамужняя девушка 24 лет отроду, с натуральным румянцем во всю щеку, ехала в отпуск к родителям. После окончания Технологического института, она год отработала в крупной оптовой фирме, занимающейся сбытом элитного алкоголя.

Родители-нефтяники души не чаяли в единственной дочке и купили ей однокомнатную квартиру в Купчино. Ежемесячные переводы и собственная зарплата позволяли ей ни в чем себе не отказывать. А уж на одежду денег она никогда не жалела. Белоснежный свитер с высоким воротом и “правильные” джинсы подчеркивали стройную фигурку, но смотрелись немного странно среди потертого дерматина, пыльных матрасов и несвежих занавесок. В сумочке у Сашеньки лежал томик Пикуля, и она с нетерпением ждала, когда попутчики разойдутся по своим полкам и можно будет, наконец, почитать. Свою соседку, в связи с этим, она про себя называла Анной Иоанновной.

Мужчины — попутчики ей почему-то сразу не понравились. Гошу, за брезгливое выражение лица, она назвала — Кислый, а второго пока оставила без прозвища. Поживем-увидим.

Анне Ивановне Сашенька очень приглянулась. Невысокая, ладная она чем-то напоминала ее в молодости. А еще у Сашеньки были длинные светло-русые волосы, пушистые и очень красивые. Эх, отбросить бы лет тридцать да килограмм двадцать и с парнями молодыми погулять. Несмотря на возраст, Ивановна дала бы фору большинству своих ровесниц из того же Питера. Лицо у нее было круглое, свежее, практически без морщин, только в уголках рта, да вокруг глаз. Их еще гусиными лапками называют. Такая, знаете ли, добрая бабушка из сказки. Любила Анна Ивановна в баньке попариться, а после баньки пивком разговеться. Если это и можно назвать недостатком, то был он единственным.

В час дня разнесли обеды: пакеты с сухим пайком и горячее мясо с гарниром. Обедали по очереди. Сначала на маленьком столе провиант разложили женщины. Беззаботно чирикая, они отложили пакеты в сторону и занялись горячим. Жесткий антрекот и пластмассовые ножи – вещи несовместимые, а потому прием пищи проходил довольно медленно. Плюс ко всему, в жизни оказалось столько проблем, которые нужно обсудить.

Через двадцать минут, не выдержав мук голода, первым сдался Толик. Даже не сам Толик, а его пустой желудок. В крохотной паузе между репликами раздалось недоброе урчание.

— Сейчас, сейчас, мальчики, — спохватилась Анна Иоанновна.

Женщины собрали мусор в пакет и решили прогуляться по коридору.

Коллеги быстро соскочили с полок и заняли места за столом. Содержимое пакетов было высыпано на поцарапанную столешницу, и трапеза началась. Гоша решил побаловать себя супчиком. Содержимое пластиковой баночки он залил водой из казенного титана, добавил, согласно инструкции, ингредиенты, а потом водрузил на место крышку. В банке что-то забулькало. Мужчины опасливо отодвинулись и стали с интересом смотреть на банку. Шла серьезная химическая реакция, сопровождаемая обильным выделением тепла и газов. Банка вдруг раздулась, заплясала на столе, потом стенки ее втянулись: она совершила последний вдох и устало затихла. Выждав минутку для верности, Гоша открыл крышку. Запахло пластмассой и какой-то органикой. Поверх жидкость образовалась неподвижная пленка, в которой застыло что-то зеленое, символизирующее укроп с петрушкой.

— То, что надо, — удовлетворенно сказал кулинар, — и полез в пакет за ложкой.

Ложки естественно не оказалось, и он вынужден был достать из сумки старый, армейский еще черпачок. На потемневшем от времени металле имелась гравировка с вензелями: “Ищи мясо, сука”. Задача, к слову, так и осталась невыполненной.

Где-то под вечер за окнами потянулись нескончаемые заводские корпуса. Поезд прибывал в Череповец. Стоянка ожидалась длительная, и на верхних полках зашевелились.

— Мальчики, выходить будете? – спросила Анна Ивановна. – Может быть, пива купите, я бы так с удовольствием выпила. Купите нам с Сашенькой две бутылочки, да орешков каких-нибудь.

— Анна Ивановна, мне не надо. Не люблю я пива. В прошлом году каким-то чешским меня угостили. С тех пор и не пробовала.

— Давай, Сашенька, немножко за компанию. Мальчики нам хорошего купят. Посидим, поговорим, а то что-то тихо у нас.

Зачем, Анна Ивановна? Сашенька читала бы Пикуля, давший обет воздержания Гоша, отсыпался, а Толик отгадывал кроссворд в газете “Гудок”.

Предложение Ивановны вызвало одобрение на верхних полках. Кислый “освежил” носками воздух и спустился вниз. Получив немного денежных знаков на покупку пива, Гоша отправился на вокзальную площадь. Отсутствовал он долго и пришел перед самым отправлением. Запах пивного свежачка почувствовали даже в соседних купе.

— Раз такое дело, воздержание можно отложить на денек. Уж больно компания хороша.

Через минуту на столе стояли две стеклянные бутылки чешского пива, несколько пакетов с фисташками и вяленой рыбой, завершал натюрморт двухлитровый пластиковый жбан с надписью: “Крепкое”. Толик откуда-то извлек стопку одноразовых стаканов, открыл бутылки и пакеты со снедью. Умерщвленный и приготовленный во Вьетнаме “Желтый полосатик” забил все “ароматы” присутствующие в помещение. Сашенька поморщилась – одежда пропахнет.

— Д-давайте за знакомство,- взял дело в свои руки Кислый.

Все, кроме Сашеньки, с удовольствием опустошили свои стаканы. Она чуть отпила и принялась за фисташки.

— А вы, ребятки, чем занимаетесь?

— Системы безопасности монтируем, а потом обслуживаем. Полная сумка видеокамер и датчиков, — Толик кивнул на полку, где в компании матрасов находился толстобокий баул.

— Наш объект за Печорой находится. Приедем, созвонимся, а потом транспорт подошлют.

— Тяжело, наверное, в командировках, — поддерживала беседу Анна Ивановна. – В сухомятку, поди, питаетесь, чай да газировка.

— По-разному бывает. На этой “точке” столовой точно не будет. Давайте еще орешков, но не в сухомятку, — включился в разговор Гоша.

Выпили по второй. Мужчины — залпом, чтобы приблизить то кратковременное состояние, когда появляется необыкновенная легкость, и отступают проблемы. Потом они рвали в клочья бедного полосатика и причмокивали от удовольствия. Толик был похож на лысого стервятника, потрошащего добычу.

На это Сашенька смотреть не могла и закрыла на несколько секунд глаза.

Внезапно, как под микроскопом, возникла многократно увеличенная капелька крови. Мирные и такие беззащитные кровяные тельца были атакованы коричневой вонючей жижей. Бурые кляксы окружали маленькие красные пятнышки, тащили их в разные стороны, те лопались и распадались на молекулы. Жижа была ненасытна, красный цвет на глазах менялся на коричневый. Смертельная битва сопровождалась жадным чавканьем.

Сашенька открыла глаза. Желтый полосатик был практически уничтожен.

Выпитое пробудило в Кислом низкие инстинкты и гнусные планы. А может быть красивое чувство и серьезные намерения? В данный момент точный диагноз ставить было рано. По какому сценарию будут развиваться события? Время покажет.

Однако все заметили, что Гоша перестал заикаться и подвинулся ближе к Сашеньке. Та с трудом осталась на месте. Желание сохранить дистанцию было очень сильным, но демонстративно отодвинуться — выглядело бы слишком неучтивым.

— А, вы Сашенька, работаете или учитесь?

— Работаю, в Си-эй-си. Менеджером по продажам.

— Послушайте, я ведь слышал об этой компании. Водки, коньяки, вина импортные, — обрадовался Кислый.

— Ну да. Только я водками занимаюсь.

— Вот интересно. И что сейчас пить можно без опасений?

— Не покупайте ее в сомнительных местах. Времена, когда можно было отравиться, давно прошли. Так что в любом приличном магазине сможете выбрать водку по душе и по карману.

— Не знаю, не знаю. Иногда по утрам так тяжело бывает.

— Это у вас по другой причине, — усмехнулась Сашенька.

— По какой? – прикинулся непонимающим Кислый.

— Водку делают из разных сортов спирта, — решила сгладить ситуацию девушка. – Это “Люкс”, “Экстра” и высшей очистки. Понятно, что “Люкс” более качественный. Кстати, на бутылке всегда есть соответствующая отметка.

— Никогда не обращал внимания. Водка и водка. Наверное, из вашего “Люкса” стоит дорого?

— Бывают и доступные. “Гуси-лебеди”, например. Качество от многого зависит. Вода, ингредиенты, фильтры, современное оборудование. Ну, и конечно, меру надо знать.

Удовлетворенный Гоша предложил выпить за Менделеева, а потом проследил, чтобы девушка допила свой стаканчик.

Заметив, что Кислый становится все более навязчивым, Сашенька подключила к разговору Анну Ивановну. Обращаясь только к ней, девушка стала рассказывать о квартире, недавнем ремонте, о молодом человеке, который вот-вот сделает предложение. Новый персонаж незамедлительно возникал в рассказе, лишь только Кислый пытался оказать очередные знаки внимания.

После второй бутылки крепкого, как то незаметно появившейся на столе, пресловутый молодой человек казался Гоше хилым ботаником, в очках и домашних тапочках, безобидным и неопасным. Дефект речи вновь вернулся к нему, правда, в гипертрофированном виде. Беседа нескольких человек превратилась вдруг в монолог Кислого. Гоша произносил первую букву, потом он “подвисал”, а собеседники пытались отгадать слово. При этом «глазыньки», как говорила Анна Ивановна, у него закатывались, и визави мог полюбоваться мутными белками.

— Это и-и-и…

— Интересно, — отгадал в этот раз Толик.

Но даже Толику, коллеге и верному собутыльнику, все это стало надоедать. Было понятно, что Гошу уже не остановить.

Раздача постельного белья, сама собой прекратила застолье, и все, включая Толяныча, занялись подготовкой лежбища. Дамы быстро смахнули со стола остатки еды и пустые бутылки, и вынесли мусор в тамбур.

— Ложись Гоша и ты, — сказала Анна Ивановна, — надо остановиться. Отдохнуть надо.

— Я р-родился на три нед-дели р-раньше срока. Д-даже мать не м-могла меня остановить.

Кислый подмигнул Сашеньке, а потом взял курс на вагон-ресторан.

Там считали выручку и готовились к закрытию. Гороподобная посудомойка, по имени Тамара, уже заканчивала греметь тарелками и устало позевывала. Появившийся у стойки клиент был весьма пьян и потребовал водки.

— “Гуси-лебеди” есть?

Кислый взял в руки бутылку, сфокусировал взгляд и обнаружил два искомых слова – спирт “Люкс”.

— Д-дайте сто г-грамм, — подумал, что будет мало, а на еще один подход к стойке может не остаться сил, и поправился — двести.

Потом он сел за дальний столик и стал думать о Сашеньке.

— Сашенька плохого не посоветует, — взгляд его остановился на графинчике. Он улыбался, что-то шептал и поглаживал прохладное стекло. Иногда его лицо вдруг становилось злым, на память, видимо, приходил Сашенькин молодой человек, лишний на этом свете персонаж.

— Мужчина, мы закрываемся.

Фразу: “Почему так рано?” Кислый произносил минуту.

— Мужчина, заплатите и на выход.

Гоша с трудом повернулся и попытался разглядеть темное пятно, колышущееся за стойкой. Пятно никак не хотело попадать в фокус, и попытка оказалась тщетной.

Находящаяся при исполнении буфетчица Галя приняла этот взгляд за угрозу и немедленно отреагировала:

— Эй ты, олень, что смотришь? Плати за водку.

Поезд обслуживала бригада из Воркуты, поэтому парламентские выражения в лексиконе отсутствовали.

— Д-дайте б-бутылку с собой, “Г-гусей-лебл..-лебедей”.

— Сейчас я тебе дам, по губам. Томка, иди сюда.

В вагоне появилась Тамара с полотенцем через плечо. Красные обнаженные по локоть руки уже были знакомы не одному десятку железнодорожных хулиганов.

— Эта пьянь платить не хочет.

Тамара взяла клиента за воротник и опрокинула на пол вместе со стулом. Галя вытащила из его кармана “пятихатку”, отсчитала сдачу и положила на место.

— Мужчина все оплатил.

Тамарка поняла реплику, как сигнал к действию, и потащила слабо сопротивляющееся тело к выходу.

В седьмом купе спали. Спали Толик и Анна Ивановна. Сашенька лежала, закрыв глаза; запах вяленой рыбы был невыносим, да и к тому же скверное предчувствие не покидало ее. Она включила ночник и посмотрела на часы.

— Половина второго, а этого деятеля все нет. Может вообще не придет. Вот было бы здорово.

Сашенька встала и чуть приоткрыла дверь, может проветрить удастся. Дышать действительно стало легче. Минут через пять в коридоре послышались шаги, и проводница заглянула в купе. Она потрясла за плечо Толика.

— Это ваш товарищ в тамбуре сидит? Заберите его, а то наряд вызовем.

Хмурый Толик слез с полки, разбудив ненароком Анну Ивановну, и вместе с проводницей отправился на опознание.

В холодном тамбуре на железном полу, как и следовало ожидать, находился Кислый. Увидев силуэт женщины, он протянул руки и промычал:

— С-сашенька.

— Поднимайся, давай. Ходить можешь?

— П-приду, вот пок-курю еще и приду.

Толик поднял коллегу, прислонил к стене и зажег тому сигарету.

Когда Толик вернулся, женщины оторвали головы от подушек.

— Ну что?

— Он, конечно, кто же еще. Сейчас заявится. Спите, а я подожду.

Спустя полчаса в коридоре послышались неверные шаги. В седьмом купе не спали.

— Не л-люблю я в-верхние полки, — поведал слушателям Кислый.

Затем он попытался подпрыгнуть, отжаться на руках и занять, наконец, место на нелюбимой полке. Номер не прошел. Руки подогнулись, Кислый ударился головой о край лежака и упал Анну Ивановну.

— Гоша, ты цел? Толик, ну помоги же ему.

— Анна Иоанновна, конечно, еще тот кадр, — подумала возбужденная Сашенька. – Больно ведь, наверное. Я бы этого Кислого прибила на месте. А она – Иешуа в юбке. Да, добрый человек. Вы не ушиблись, добрый человек? А кто, по-вашему, эти два прямоходящих? — Они тоже добрые люди.

Наконец, Кислый оказался наверху и сразу засопел. Напряжение спало, и попутчики через некоторое время заснули.

Чем дальше поезд удалялся на север, тем длиннее становились перегоны. Состав набирал скорость, вагон раскачивало все сильнее. В какой-то момент Кислый, лежащий на боку, подкатился к стенке, как мячик отскочил от нее и завис над краем бездны. А потом, чисто выполнив тройной “лутц”, рухнул на бедную Сашеньку. Ее спасло, наверное, то, что во сне тело расслаблено. Кроме синяка на предплечье, никаких повреждений она не получила. Что касается Кислого, то тут и думать нечего. Уж он то расслабился, как следует.

Девушка спихнула смердящее тело на пол и встала.

Все проснулись, кроме исполнителя трюка.

— Анна Ивановна, я не могу тут больше находиться. Это животное опять упадет. Может его в милицию сдать, проводница же обещала наряд вызвать.

— Не надо Сашенька милицию, его с поезда снимут. Сейчас я к проводницам схожу, попрошу сетку. Есть у них такие. Повесим сетку, и он никуда не упадет. А ты ложись на мое место и не бойся.

Сетку искали долго и безуспешно. Проводницы сразу сказали, что легче милицию вызвать, чем ее найти. Наконец, в соседнем вагоне была обнаружена одна, но рваная и без половины креплений. Упорная Анна Ивановна с помощью Толика натянули с горем пополам сетку, закинув перед тем бездыханное тело на лежак.

Укладка парашюта производится самим спортсменом, чтобы при несчастном случае, никто не искал виноватых. Как показали дальнейшие события, установка сетки оказалась сродни описанной выше операции.

Анна Ивановна легла на место Сашеньки и задремала. Через какое то время, подчиняясь законам гравитации, с верхней полки опять упало тело. Дырявая сетка помешала чисто выполнить тройной “Аксель” и приземление было неудачным – ногами вперед. Анна Ивановна вскрикнула и попыталась столкнуть Кислого. Неудачно. Правая рука отказывалась повиноваться. При малейшем движении тело пронзала нестерпимая боль.

Взбешенная Сашенька схватила Кислого за длинные патлы и сбросила на пол, добавив от души ногой.

На следующей маленькой станции в вагон вошли сотрудники скорой помощи и наряд милиции. Стоянка была короткой, поэтому, помогая друг другу, милиционеры и врачи, по очереди вынесли к машинам сначала Анну Иоанновну, а потом и Гошу. Кислый при включенном свете был ужасен. Голова его была усыпана пеплом и почему-то мокрая, к свитеру прилипли рыбья чешуя и косточки. Ихтиандр!

Когда забирали Кислого, сержант осмотрел место происшествия и недоверчиво покачал головой.

— Он сам то цел?

И с надеждой: “Может его тоже в больницу?”

Надеждам не суждено было сбыться.

Гоша внезапно очнулся и почти трезвым голосом поинтересовался у сержанта:

— А ты, в сущности, кто?

Поезд тронулся. Сашенька приоткрыла занавеску. На маленькой заснеженной площади, где стоял одинокий таксомотор, спецмашины уже включили сигналы.