Свободное сердце

Я не люблю пустых темных квартир — они, омертвевшие изнутри, засасывают в себя без остатка все и всех, словно черная дыра коммунального масштаба, не позволяя душе согреться. И давят, давят на съеденные бессодержательными мыслями могзи, не позволяя забыть, не разрешая помнить...

Я не терплю спокойствия — жмущего на виски безмолвия, в котором так мирно и накрепко поселилось одиночество. Оно, словно собака, привязанное на толстую длинную цепь около своей конуры, никогда не покинет тихого, безумного уголка ускользающих образов и картинок, что никак не разбавятся красками...

Я просто ненавижу дни, полные осточертевших лицемерных вывесок на людских лицах, именуемых масками, которые они так смело и непринужденно меняют, пряча за вымученной улыбкой свои раненные души и переживания, за крокодильими слезами — жадность и злорадство, за чистым взглядом — ложь и лицемерие...

Я не люблю… Я не терплю… Я… да, я ненавижу...

Шальной ветер, проникая сквозь открытое окно в бездыханную комнату, остается, оседая стужей и холодом, и вместе с ним врываются сотни звуков и запахов, тысячи различный движений живого города. А вокруг меня лишь мертвое спокойствие моей квартиры, тягучее, безмерное, безвременное… И сон не сладок, и грезы — не на грани фантастики, а бесцветными картинками, и боль — упрек и напоминание, маленькое утверждение того, что я шагнул в ещё один бесконечно повторяющийся день. И в этом дне, так же, как и во многих предыдущих, чувства остаются константой, неизменной величиной, не возрастающей и не убывающей, постоянной. Словно красной непрерывной линией — по нервам, по рукам, по глазам, и опять: виски бьет в виски, комок на остановке в горло, соль россыпью на раны...

Больно.

Мерное пиликанье будильника. Лежу на слишком широкой для меня кровати. Надо мной — неровный потрескавшийся потолок, когда-то белый, а сейчас — серый с красно-зелеными разводами. Протягиваю руку — вырубаю раздражитель. Зевок. Встал, заправил скомканные простыни-одеяла-подушки, умылся, причесался, кофе-сигарета, оделся, схватил сумку, закрыл двери. Все по плану, все как всегда: монотонно, механически, без отклонений. Словно кукла на ниточках. Словно зомби-дядел. Да, чувство юмора, как и эмоции — полностью атрофированы, но так ведь даже легче. Ненамного.

Выхожу на улицу. Дождь. Хм, план провалился, дал сбой. Забыл зонтик, а возвращаться — плохая примета. Правда, милый?.. Переживу, все перетерплю… Пусть себе капает: не сахарный — не растаю. Опускаю взгляд. Дохожу до светящейся вывески с буквой «М». Вливаюсь в поток усталых людей. Экскаватор. Поезд прибыл. Вагон. Толкотня. Еду. Душно. Тесно. Остановка. Толкотня. «Двери закрываются». Еду. Остановка. Выхожу. Поднимаюсь на поверхность. Дождь закончился, но свежести нет — машины, что с них взять… Решаюсь поднять глаза от асфальта — повсюду одинаковые лица, черно-серо-белые костюмы, безликие высотки, офисы, магазины… Ныряю в одну из коробок-близнецов. Приветствую знакомых. Лифт. Мой этаж. Коридор, стол, кресло, синий экран ноутбука. Звонки, договора, подписи, планерки. Обед. Мало времени. Спускаюсь обратно на оживленную улицу. Ищу глазами красную вывеску с желтыми буквами. Фастфуд. Ещё одна ненавидимая мною вещь, но помню, что мало времени! Стаю в очередь. Оглядываюсь — рассадник ожирения, альма-матер болезней и кошелек диетологов. Ничего. Я здесь не постоянный клиент — раз в год и палка стреляет. Мой черед. Улыбающаяся девушка в цветастой униформе. «Свободная касса. Здравствуйте, что Вы будете?» И сколько… сколько счастья в этих глазах, будто она предлагает мне не поганый безвкусный фастфуд, а частичку своего веселья и радости. А меня пробивает. Простой вопрос, чтоб его, а меня зацепило. Впервые и так сильно. Недоумение в чужих глазах. Убегаю, поджав хвост, как последний трус. Несусь по переполненным улицам, минуя ненавистную коробку. Прочь… прочь оттуда! Там свободно, хоть что-то свободно, вольно, незанято, а у меня… Где-то там пусто! Где-то в груди — дыра, несвободная бесконечная пустота. Как же больно! Уже пять лет, а мне, черт возьми, больно… Пожалуйста, придумайте же, наконец, план эвакуации с моей жизни! Выдумайте — нарисуйте, напишите, изваяйте, выложите мозаикой, выстругайте с дерева… Исторгните с себя схему, где четко будет видно выход с этого дерьма, с атрофированной жизни. Пожалуйста...

Отпусти меня, слышишь? Тебя больше нет, ты ушел, бросил меня одного на растерзание всем болям и бедам. Я ненавижу! Ненавижу нашу квартиру, некогда светлую, исполненную звуками наших чувств. Нашу кровать и комнату, с которой исчезли все твои вещи, но призрак, бестелесный фантом твоего присутствия остался! Не могу вынести спокойствия, что обнялось с одиночеством в неистовом танце безумия среди наших комнат, стены которых все ещё хранят отголоски твоего и моего голосов, надрывных, полных нежности и страсти. Я ненавижу дни — все дни без тебя!!! Слышишь? Отзовись! Отпусти меня, освободи же, наконец! Я устал, неимоверно. Я умаялся, до смерти. Я больше не хочу любить тебя, прости. Я больше просто не могу тебя любить. И помнить не могу. Я ненавижу. Все ещё люблю и с каждым днем все больше ненавижу. Но благодаря только этим чувствам, единственными, что все ещё остались, я живу. Я мирюсь с тем, что меня раздражает. Я совершаю то, что никогда бы без тебя не делал… Ради прошлого с тобой я поднимаюсь с кровати, еду в метро на работу, ем, пью, хожу по улицам. И раз в год, в день нашей последней встречи, я навещаю тебя, сокрытого саваном земли, но все ещё любимого… Прости, я больше не могу. Розы, что я принес тебе в том году, уже давно иссохли, и их, мертвых, выбросили, как отжившую, ненужную вещь. Так и есть. Они отжили — их выбросили. Ты отжил — и тебя упрятали от меня, положили в деревянную коробку и закопали. Похоронили. Почему же вместе с тобой не ушли чувства? Не ушла любовь? Но в груди появилась воронка, дыра, цельная, ядовита, заразная… Я хочу, хочу, как та девушка за стойкой — улыбнуться и, делясь со всеми своей сокрытой, нечаянной и невольной радостью, сказать: «Свободное сердце. Чего Вы желаете?» И не важно, что мне ответят, я лишь хочу быть готовым услышать и принять это, возрадовавшись, что моя ночь, длинная и беспросветная, закончилась...

… Я люблю… Я терплю… Я… Да, я жду, живя и не живя, тот единственный день, когда ты, мой милый, своею невидимой рукою подпишешь вольную на мое сердце...