Сталкер

«Я — твоя безжизненная тень...»

Темные волосы до плеч, спрятанные под капюшоном толстовки, джинсы и кеды. Я спускаюсь вниз по узкой улочке, слившись с толпой. В моих наушниках играет “Roox — Branded” и я чувствую себя героиней какого-то драматичного фильма. Меня обгоняют несколько подростков на скейтах. Один из них случайно задевает меня плечом, но он так увлечен, что даже не замечает этого и уносится прочь не извинившись. Я завидую им, ведь для большинства людей жизнь продолжается и наполнена яркими красками. Я бы тоже, наверное, хотела вот так мчаться куда-то ни о чем не думая.

Кафе «Брандо», в которое я направляюсь — обычный фаст-фуд: интерьер в красно-белых тонах, несколько касс, большое меню на стене, негромко играющий лаунж. В таком месте хорошо сидеть возле окна, наблюдая за прохожими и проезжающими велосипедистами.

Я вхожу внутрь. Девушка-азиатка на кассе приветливо мне улыбается.

— Вам как обычно? — спрашивает она.

— Да.

Приходя сюда каждый день, я уже давно примелькалась. Большинство кассиров знают меня в лицо.

Расплатившись, забираю заказ и сажусь за столик. На часах без пяти двенадцать. Он появится через пятнадцать минут. Я отхлебываю из стаканчика кофе, пока он горячий. Горький американо без сахара слегка обжигает горло и разливается теплом по всему телу. Я всегда заказываю именно этот кофе и пью его горячим, потому что Иен тоже так делает. В силу обстоятельств, я не могу быть с ним, взять его за руку или положить голову ему на плечо, поэтому мне хочется хотя бы в мелочах ощущать мир так, как ощущает его он — чувствовать губами гладкий картон стаканчика, аромат кофе, его горечь и тепло.

Пока тянутся пятнадцать минут ожидания, разные мысли и воспоминания посещают мою голову.

Вы когда-нибудь слышали слово «сталкер»? Я говорю не о нашумевшей игре. Сталкерами называют еще и людей, которые преследуют своих бывших. Вот только человек, за которым я наблюдаю, никогда не был и не будет моим.

Доктору Иену Розвуду тридцать шесть лет. Он врач-кардиолог, работает здесь неподалеку и каждый день в перерыв заходит в «Брандо» выпить кофе. Я знаю о нем очень многое: от марки автомобиля до названия одеколона и пены для бритья. Мне, например, известно, что у многих музыкальных групп ему нравится только по одной песне: “Travis — Sing”, “The connels — 74-75”, а вообще он поклонник Duran Duran; знаю, что он терпеть не может устриц, груши и сыр с плесенью, но обожает молочный шоколад. Вообще о предпочтениях Иена я могу говорить очень долго, но, пожалуй, в моей осведомленности нет ничего удивительного. Иен — лучший друг и бывший одноклассник моего старшего брата. Так уж вышло — я поздний ребенок и разница в возрасте у нас с братом, а, следовательно, и с доктором Розвудом — четырнадцать лет. Но это не помешало мне влюбиться в Иена. Я люблю его всю свою сознательную жизнь. Мне кажется, его образ поселился в моей голове еще до того, как я вообще поняла, что значит влюбиться в кого-то.

Снова посмотрев на часы, я поправляю капюшон, чтобы лица почти не было видно и украдкой смотрю в окно. Начинается дождь. Эта осень необычайно дождливая — за полтора месяца почти ни одного ясного дня. Тем временем на противоположной стороне улицы появляется высокий брюнет в темно-синем пальто. Он оглядывается по сторонам, торопливо переходит улицу и входит в кафе.

Доктор Розвуд идет к одной из касс, мельком окинув взглядом зал. Его любимый столик у окна пока не занят. Он делает заказ, расплачивается и еще раз бросает взгляд на столик. К моему счастью там по-прежнему свободно. Иен садится, отпивает кофе и, откусив бутерброд, неторопливо жует. Сейчас у него зазвонит телефон. Точно, звонит. Это худощавая блондинка невысокого роста — его жена. Я уверена, только что, она своим приторным до тошноты голоском назвала его сладеньким щеночком, хотя я и не слышу, о чем они говорят. Как-то она назвала его так, когда они были у нас дома. Не понимаю, почему, если люди встречаются или живут вместе — они придумывают друг другу всякие идиотские прозвища. Разве не приятнее, когда тебя называют по имени? У меня от имени «Иен» просто мурашки по коже.

Закончив есть, доктор Розвуд уходит, а я продолжаю смотреть ему вслед, пока он совсем не скроется из виду. Ненавижу эти моменты, но сегодня среда — хороший день, так же как понедельник и пятница. Это значит, что сегодня я увижу его еще раз.

Перед тем как вернуться домой, я частенько гуляю — бесцельно слоняюсь по улицам или сижу в парке. Мне это нравится, но у прогулок есть один недостаток: я остаюсь наедине со своими мрачными мыслями, хотя от них мне в последнее время нигде не удается укрыться. Однако сегодня неподходящая для прогулок погода, и я дольше обычного стою на остановке, провожая взглядами пешеходов, которые куда-то спешат под зонтами. Я пропустила уже несколько автобусов своего маршрута. В толстовке тепло, но ноги начинают замерзать в отчасти промокших джинсах. И вот, когда передо мной распахиваются двери очередного автобуса, я вхожу внутрь. Место у окна свободно, и я занимаю его. Дождь стал сильнее — вода струями стекает по стеклу, будто это ребенок-гигант безутешно о чем-то рыдает. Может быть обо мне? В последнее время я разучилась плакать, так что пусть он поплачет вместо меня.

Около семи вечера белый Hyundai Иена заезжает на парковку спортивного клуба «Феникс» в паре кварталов от места его работы. Я уже там, наблюдаю за выходом из мужской раздевалки из дальнего угла зала. Наконец, он появляется с наброшенным на плечи полотенцем и бутылкой воды. Час он занимается на силовых тренажерах. Все это время я непрерывно смотрю на него, занимаясь вначале на орбитрэке, а затем на велотренажере. Все упражнения я делаю с минимальной нагрузкой, просто создавая видимость занятий спортом. К счастью моя фигура все еще ничего, да и старости вероятней всего не удастся ее испортить.

Закончив с основной тренировкой, Иен идет на беговую дорожку. К этому времени я перемещаюсь в другое место — зону отдыха с диваном и журнальным столиком и оттуда продолжаю следить. Он ставит воду на подставку, туда же кладет полотенце и, задав режим, начинает бежать. В своих синих шортах и белой футболке он просто божественен. В его наушниках сейчас наверняка играет “Higher Ground” группы Red Hot Chili Peppers или же знаменитая “California Dreamin”. С наслаждением наркомана, я поглощаю каждое его движение. В такие моменты окружающий мир практически перестает существовать.

День закончился. Добравшись домой на такси, я принимаю душ и заваливаюсь в кровать. Несмотря на непродуктивную тренировку, я чувствую себя довольно уставшей, но счастливой.

Вот так выглядит мой обычный сталкерский день, но не всегда все проходит так гладко.

Помню, как однажды попала впросак. Тот день не задался с самого начала. По пути в «Брандо» мне позвонила мама. Она интересовалась моими планами на вечер и сказала, что Майк и его жена собираются приехать на ужин. Это сразу испортило мне настроение. Я люблю всех своих родственников без исключения, но так уж вышло, что семейные ужины я ненавижу. Для моих родителей они как отдушина — такая себе видимость счастливой семьи. Весельчак Майки как всегда много шутит. Он и в детстве часто вытирал мне слезы, обещая «навалять» очередному обидчику и придумывал всякие шутки, чтобы меня развеселить. Но сейчас делать это стало сложнее, к тому же поднимать настроение приходится сразу всей семье. Мы сидим за столом, беседуя на отвлеченные темы, шутим и я смеюсь, притворяясь, что мне действительно весело, а потом ухожу в свою комнату и почему-то рыдаю в подушку. Мне уже надоело быть генератором негатива в этом доме, ведь это из-за меня отец мучается с сердцем, а у мамы постоянные головные боли, это из-за меня им приходится каждый день притворяться счастливыми и делать вид, будто все хорошо…

Поговорив с мамой, я расположилась в «Брандо», но, когда на часах было уже почти десять минут первого, какая-то парочка заняла столик Иена. В тот день был наплыв посетителей, и я обнаружила, что свободными остались только столики, находящиеся радом с моим. Что если он решит сесть за один из них? Мне нужно было срочно уходить, но взяв сумку и приподнявшись со стула, я вдруг обнаружила стоящего возле кассы Иена. Чтобы добраться до выхода, мне пришлось бы пройти мимо него, совсем рядом, и тогда мы бы наверняка столкнулись. К счастью, рядом был женский туалет, и я поспешила туда. Через пару минут, осторожно выглянув из-за двери, я обнаружила, что Иен не ушел, а сел за другой свободный столик рядом с кассами. Я оказалась в ловушке. В итоге, мне пришлось минут двадцать просидеть в кабинке, выслушивая возмущение разных дамочек, а когда я наконец-то выбралась оттуда — его уже не было.

Во время одной из своих псевдо-тренировок, я тоже чуть не попалась. Помню как крутила педали, наблюдая за доктором Розвудом, и вдруг у меня перед глазами все потемнело. Видимо я пошатнулась и чуть не упала, потому что одна из девушек подбежала ко мне и, придерживая за плечо, стала обмахивать полотенцем.

— Вам плохо? — твердила незнакомка.

Я поспешила скорее отделаться от нее, боясь, что эта особа поднимет слишком много шума и тем самым выдаст меня. Но к счастью Иен был сосредоточен на тренировке, в наушниках у него что-то играло, поэтому он даже не заметил, что в другом конце зала что-то случилось. Я кое-как добралась до раздевалки, но мне действительно было так плохо, что я даже не смогла переодеться. Я позвонила единственной подруге и попросила приехать и незаметно забрать меня.

Вторник и четверг нравятся мне куда меньше других будних дней, но все же они лучше суббот, ведь по субботам я не вижу Иена вообще. Он должно быть, весь день проводит в компании жены. Меня это совершенно не радует, так же как и перспектива просидеть целый день дома. Терпеть не могу свою комнату — на меня давят стены, накатывает какая-то депрессия и возникает навязчивое чувство, будто схожу с ума. Наверное, я понимаю: однажды эта тесное помещение может превратиться в мою тюрьму, а занавески, старомодная люстра под потолком, отклеившийся постер с Киану Ривзом, чем-то напоминающим мне Иена, стать последним, что я увижу в этой жизни.

В четверг около двенадцати я как обычно пила кофе в «Брандо». На этот раз мне вспомнилось, как я впервые оказалась у Иена дома. Это было примерно через месяц после того, как они с Бриджит переехали в свою квартиру. Вообще они пригласили Тома — еще одного лучшего друга, и моего брата, но Майк зачем-то потащил с собой и меня. Квартира была не очень большой, да и обставлена простовато. Некоторые полки в гостиной все еще оставались пустыми. Пока они вчетвером болтали о чем-то на кухне, я решила сама себе устроить экскурсию. Первым делом зачем-то заглянула в ванную, взяла с полки одеколон Иена и, открыв крышку, какое-то время с упоением вдыхала знакомый аромат. Затем отправилась в его кабинет. Он был совсем маленький — кроме узкого книжного шкафа и стола с креслом в нем больше ничего не поместилось. На полках стояли книги, разные сувениры и фотографии. Среди всего этого мне приглянулась небольшая потертая фигурка медвежонка. Кажется, еще в детстве Иен выиграл его. Этот медвежонок был так ему дорог, что, будучи ребенком, он никогда с ним не расставался и постоянно носил в кармане своего рюкзака. Теперь фигурка одиноко стояла в самом углу, заставленная всякой всячиной, и я подумала, что отсутствие такой мелочи никто не заметит, а у меня будет небольшая частичка Иена. Я сунула мишку к себе в карман и вышла из кабинета. В доме оставалась еще одна комната, больше всего интересовавшая и одновременно отпугивавшая меня. Это была спальня. Убедившись, что остальные по-прежнему заняты своими делами, я незаметно проскользнула туда. Как и все предыдущие, эта комната тоже была без изысков — туалетный столик, комод, две тумбочки и двуспальная кровать, застеленная светло-голубым покрывалом. Несмотря на совершенно обычный внешний вид, комната будоражила мое воображение. «Так значит, все происходит здесь», — с горечью подумала я и у меня перед глазами замаячили разные сцены. Чтобы не думать об этом я поспешила уйти оттуда как можно скорее, но неприятное чувство по-прежнему не оставляло меня. Настроение было испорчено. Если так подумать, в жизни мои встречи с доктором Розвудом почти всегда сопровождаются огорчениями.

Новое огорчение ожидало меня в пятницу вечером. Я как обычно начала заниматься в спортзале, то и дело, поглядывая на часы в ожидании Иена. Его долго не было. Я прождала до половины восьмого, но он так и не появился. Стало ясно, что по какой-то причине доктор решил пропустить тренировку. Оставаться в зале для меня уже не было смысла. Я отправилась в раздевалку и, натягивая джинсы, позвонила подруге.

— Ты разве не на тренировке? — удивилась Наташа.

— Он не пришел, так что я уже ухожу.

— Наверное, что-то случилось.

— Пока не знаю. Ты завтра свободна?

— Да. Хочешь куда-то сходить?

— Конечно. Ты же знаешь — дома я схожу с ума.

— Тогда встретимся как всегда.

После тренировки я обычно возвращаюсь домой на такси, но на этот раз поехала на автобусе. Сидела и смотрела на светящиеся витрины, фонари и проезжавшие мимо машины. Мне вдруг представилась странная картина: что если бы во всем городе, пусть даже ненадолго, выключили свет, и все погрузилось во мрак. Как, наверное, было бы жутко. Интересно, когда человек умирает, ему тоже становится жутко и темно? Или же ему так больно, что он ни о чем другом не может и думать? Вот бы кто-то зажег для меня свет или пусть все сразу исчезнет, только не темнота…

В субботу я полдня пыталась убить время. Включила какую-то комедию, но она показалась мне совсем не смешной. Тогда я зашла на свою страницу в социальной сети. Мне с трудом удалось вспомнить пароль — я не была там уже несколько месяцев. В новостной ленте было полно всякого бреда — от гороскопов до наглядной инструкции как открывать пиво глазом. Я безразлично пролистывала записи, и вдруг мой взгляд задержался на одной фразе. Суть ее была в том, что жизнь коротка и нужно проживать ее по максимуму — делать сумасшедшие поступки, если хочется, ведь однажды от нас останется лишь тире между двумя датами. Я подумала, что для меня это очень актуально и, наверное, в тот самый момент мне впервые пришла в голову мысль, что я хочу рассказать о своих чувствах Иену.

Позже, мы с Наташей как обычно отправились в знакомый караоке клуб. Отличное заведение — платишь деньги и тебе выделяют небольшую комнатушку с необходимым оборудованием и звуконепроницаемыми стенами. Можешь орать там во все горло, да хоть биться головой о стену — никто не скажет ни слова. Отличная возможность выпустить пар. Мы заливали печаль алкоголем, спели “Toxic” Бритни Спирз, “Spending my time” группы Roxette, “Simply the best” Тины Тернер и что-то еще, танцевали, держась за руки. Потом мы выкурили по несколько тонких сигарет с шоколадным ароматом и сидели, изливая друг другу душу. Наташа жаловалась, что ей не везет с мужчинами, а я — что мне смертельно не везет всего лишь с одним из них. После чего, все веселье было испорчено неожиданно охватившей меня головной болью. Но к счастью удалось обойтись без скорой. Мы вернулись к Наташе, и в тот вечер я осталась у нее ночевать.

По воскресеньям у нас частенько бывают друзья Майка. Несмотря на то, что он уже давно живет отдельно, вся их компания продолжает собираться у нас. Мой брат все никак не закончит ремонт в доме, а у Тома маленькая холостяцкая квартира, где и для одного не так уж много места. Иногда они ездят к Иену, но наш дом все же остается на первом месте. Не могу сказать, что моих родителей это напрягает — напротив, они всячески поощряют такие встречи. Похоже, они считают, что это помогает мне отвлечься. Но, наверное, и сами они на время забывают о тягостной атмосфере, царящей в нашем доме.

Так уж получилось — из всех троих холостяком остался только Том. Первым женился именно Иен. Впервые он пришел к нам с Бриджит восемь лет назад, представив ее своей девушкой. Мне было четырнадцать, ей — двадцать шесть. Она не понравилась мне сразу. Крупное лицо непонятной формы — то ли круглое, то ли прямоугольное, странный, будто пустой взгляд серых глаз, а еще она как-то по-старушечьи поджимала губы. Но приведи он даже королеву красоты, я все равно была бы недовольна, ведь дело было не в самой Бриджит, а в том, что Иен выбрал ее. Я не знала, что именно его привлекло, поэтому возненавидела в ней абсолютно все. Трудно описать мое тогдашнее отчаяние — весь мир будто рухнул в одно мгновение. Я сослалась на плохое самочувствие и ушла в свою комнату, где прорыдала почти весь вечер. В следующий раз, когда все снова собрались у нас в доме, я притащила с собой мальчишку из школы, объявив всем, что это мой парень. Не знаю, на какую реакцию рассчитывала: сцену ревности или испорченное настроение, но ничего этого не было. Новость восприняли спокойно, даже радостно и вскоре мой друг уже весело попивал пиво с братом и его друзьями. Я разозлилась, дернула его за рукав и шепнула, что нам пора уходить, наплела всем о свидании и что мы хотим побыть наедине. Но как только мы вышли из дома, наши пути разошлись — он поехал домой, а я отправилась к Наташе.

— Ты ведь не против, что друзья Майка приходят к нам? — поинтересовалась мама, когда мы вдвоем готовили закуски на кухне. — Ты почти ни с кем не общаешься, мало где бываешь, а так хоть какое-то разнообразие. Жаль только, что для тебя они слишком взрослые, тебе, наверное, с ними скучно. А вообще я хочу, чтоб у тебя появился парень.

— Да, вот только до свадьбы дело вряд ли дойдет, да и повстречаемся мы недолго, — саркастично заметила я.

— Ну, зачем ты так?

— А ты? Думаешь, мне нравятся такие разговоры?

Обстановку разрядила вошедшая Элен — жена Майка.

— Ты как? — спросила она, обнимая меня.

— Нормально, а ты?

— Все время нервничаю из-за ремонта. Мне кажется, мы никогда его не закончим.

— Делайте его подольше — ответила мама, — а то вообще к нам дорогу забудете.

Элен вдруг замерла, держась за живот и будто прислушиваясь.

— С тобой все хорошо? — спросила я.

— Да, просто малыш толкается.

— А можно потрогать?

— Конечно.

Элен взяла мою руку и приложила к своему животу. И я почувствовала, как мою ладонь толкнула маленькая ножка. Это было невероятно. Я вдруг подумала, что жизнь похожа на бесконечную спираль — в то время как угасает одна, где-то непременно зарождается новая.

В гостиной послышались голоса, и мы вышли поздороваться. Приехали Иен и Бриджит. Я как обычно старалась не смотреть на нее и держаться подальше. Когда она подошла и обняла меня, я попыталась освободиться из этих объятий как можно скорее. Волосы Бриджит пахли хорошими духами, но этот запах был мне ненавистен, только потому, что нравился ей.

Все разместились за столом, и начался оживленный разговор. Делились новостями, шутили. Я наблюдала за Иеном и его женой. Мне кажется, в последнее время в их отношениях появился какой-то холодок. Он так же обходителен — помогает ей снять пальто, придерживает дверь, она тоже приятно улыбается, накладывая ему в тарелку еду, но между ними будто есть какая-то дистанция. Она уже не берет его под руку, не кладет голову на плечо, не шепчет что-то на ухо, как бывало раньше. Неужели так случается со всеми семейными парами?

«Интересно, почему он пропустил тренировку в пятницу, — думала я, накалывая вилкой спаржу. — Неотложные дела или решил провести время с ней?»

Разгадку я узнала в тот же вечер. Пока Элен и Бриджит мыли посуду, о чем-то болтая, я убирала со стола и относила им тарелки. Иен с Майком негромко беседовали у камина. Я прислушалась, и мне удалось разобрать отрывок из их разговора.

— Я так устал от постоянных обвинений, — сказал Иен, — все обостряется после встреч с вами. Стоит ей увидеть живот Элен, и она начинает сходить с ума. В прошлое воскресенье, после вашего ухода мы в очередной раз поссорились. Потом она почти неделю не разговаривала со мной. Ну что я могу поделать, если у нас не может быть детей? В пятницу мы снова ездили в больницу. Доктор в сотый раз сказал ей то же самое…

В понедельник Иен как обычно появился в «Брандо». В этот раз он почему-то долго разглядывал висящее на стене меню, потом заказал два кофе и ушел. Я с недоумением смотрела на пустующий столик и на его удаляющуюся спину. «Должно быть, у него много работы, — подумала я, — но почему два кофе?» К тому же мне показалось, что одно из них было латте, а ведь он всегда пьет американо. Какая-то странная тревога охватила меня, будто происходило что-то плохое. Но вечером доктор Розвуд как обычно появился в спортзале, и я решила, что всякие там предчувствия — всего лишь плод моего воображения.

Во вторник все повторилось снова: как и в прошлый раз, Иен заказал кофе и ушел. В моей голове появлялись разные предположения, но после недолгих раздумий все они начинали казаться нелепыми, и отбрасывались. Я придумывала, что у него много работы, что второй кофе для какого-то пациента или чьего-то родственника. Но в больнице есть куча автоматов с кофе и пусть он не очень вкусный, но если у тебя нет времени, можно выпить и его. И уж точно никто не будет идти в кафе, чтобы купить кофе для пациента. От этих мыслей у меня разболелась голова. Похоже, что-то все-таки происходило, но узнать об этом было не так-то просто. Я решила продолжать наблюдение в надежде, что все прояснится.

В среду дело приняло неожиданный оборот. Иен появился в кафе как обычно, но на этот раз он был не один. Его сопровождала молодая женщина лет тридцати в белом пальто. Они заказали еду и вместе сели за столик. Перед этим доктор Розвуд помог ей раздеться. Женщина сидела боком ко мне, поэтому я не смогла как следует разглядеть ее лицо. На ней была черная юбка и синяя шифоновая блуза, через которую соблазнительно просвечивала кожа. Изящно подобранные каштановые волосы открывали аккуратные уши с жемчужными серьгами. Кроме того, у женщины был красивый профиль: лоб, нос, губы и даже шея без единой складочки под подбородком. Я с горечью признала, что она очень красивая. Но кто она, что делает здесь с Иеном?

Придя домой, я улеглась на кровати, и, разглядывая люстру, продолжала думать об этом. Из динамиков стереосистемы доносились размеренные звуки музыки. Я слушала на повторе несколько песен “Open ocean”: вначале “Pale”, затем “Chains” и “Abysmal”. Примерно на средине третьей песни я вдруг заметила, что потолок поплыл у меня перед глазами и закружился в такт музыке. Потом мою голову будто сжали тесками. Это были тревожные симптомы. Я приняла таблетку и через какое-то время почувствовала себя лучше, но на тренировку так и не попала. Я злилась на себя, потому что так и не узнала, приезжал ли Иен в спортзал. Это было важно, ведь если он пропустил тренировку, то возможно у него было свидание с той женщиной из кафе.

Во время размышлений я пришла к выводу: раз у Иена испортились отношения с Бриджит, может он уже начал подыскивать ей замену? Но тогда это слишком несправедливо — я живу со своей любовью уже столько лет, а теперь в его жизни снова появляется другая? Нет, пока он не помирился с женой, а отношения с той незнакомкой не стали серьезными, я должна обо всем ему рассказать.

Я решила поговорить с Иеном в четверг. Договариваться о встрече не стала — боялась, что об этом могут узнать. Вообще действовала наобум. Никакого плана у меня не было, я просто решила, что, если он снова придет не один — буду действовать по обстоятельствам, совру что-нибудь, чтобы остаться с ним наедине.

Я как обычно пришла в «Брандо» и, заказав кофе, села прямо за столик Иена. На этот раз я не скрывала лицо под капюшоном — напротив, красиво оделась и сидела в пол оборота, так, чтобы бросив взгляд в эту сторону, он сразу меня узнал. Я пила кофе, незаметно поглядывала на дверь.

Доктор Розвуд пришел как обычно и стоя возле кассы почти сразу заметил меня. К счастью Иен был один. Увидев меня, он удивленно улыбнулся и направился в мою сторону.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

Я изобразила на лице удивление.

— Встречалась с подругой. Она только что ушла, а у меня осталось еще немного кофе. А ты как сюда попал?

— Я работаю неподалеку. Прихожу в это кафе каждый день. Не возражаешь, если сяду за твой столик?

— Садись.

Мы пили кофе, говорили о всякой ерунде, а я все это время думала, как мне сказать ему то, что я собираюсь. Наконец, я решилась.

— Послушай, это даже хорошо, что мы с тобой встретились, — сказала я. — Давно хотела с тобой поговорить, но случая не было.

— Что-то случилось?

Я ненадолго замолчала, закусив губу и в последний раз собираясь с духом. Потом подняла голову и спокойно глядя ему в глаза сказала:

— Я люблю тебя.

— Что?

Доктор Розвуд не выронил бутерброд и не поперхнулся кофе, но его брови удивленно приподнялись, а улыбка постепенно исчезла.

— Я люблю тебя, — чуть громче повторила я.

— Айрис, я ценю это, но у меня есть жена, ты же знаешь…

— Я не прошу любить меня или встречаться. Я хочу провести с тобой всего одну ночь или вечер. Одно единственное свидание.

— Айрис, я не могу. Я люблю Бриджит… — тихо сказал Иен.

Я почувствовала, как к горлу подступил ком. Меня охватывало отчаяние. Тогда я придвинулась ближе к столу и слегка наклонилась вперед.

— Скажи, а если бы я была больна какой-то неизлечимой смертельной болезнью, ты бы согласился?

Доктор Розвуд растерянно посмотрел на меня.

— Что ты такое говоришь? Разве можно так шутить?

Это был конец. Я поняла, что ничего не выйдет и последнее что мне оставалось, это хотя бы достойно уйти.

— Ладно, — сказала я, улыбнувшись, — забудь. — После чего поднялась и вышла на улицу.

В тот вечер мы с Наташей снимали стресс в какой-то забегаловке. Заказали выпить и сидели, потягивая алкоголь.

— А тебе вообще можно столько пить? — поинтересовалась подруга. — Это не слишком вредно?

— Мне уже можно все, даже переходить дорогу на красный, — засмеялась я.

Вдруг я повернула голову и оторопела. В полумраке я увидела Иена. Он сидел у барной стойки, пил виски, и что-то рассказывал брюнетке в кремовом платье, изящно подпиравшей подбородок рукой. Я узнала ее. Без сомнения это была та самая женщина, что приходила с ним в «Брандо».

— Кого ты разглядываешь? Кто-то знакомый? — поинтересовалась Наташа, заметив мой сосредоточенный взгляд.

— Иен.

— Где? — она обернулась.

— У барной стойки.

— Который из них?

— Тот, что с девушкой в кремовом платье.

— Это его жена?

— Нет, я не знаю кто она.

В этот момент доктор Розвуд наклонился к самому уху женщины, после чего она засмеялась, а он обнял ее за плечи.

Наташа негромко присвистнула.

— Ну, теперь все ясно. Знаешь, не расстраивайся. Судя по всему, шансов у тебя все равно не было. У него есть жена, да еще и любовница. Кем бы для него была ты?

— Человеком, который его любит.

— Но ему не нужна твоя любовь.

— Это не важно. Мне просто нужно было выплеснуть все мои чувства. Эта безответная любовь просто убивает меня.

— Но что ты теперь будешь делать?

— Не знаю, для начала сделаю небольшой перерыв — нужно прийти в себя. Потом, скорее всего, продолжу ходить в «Брандо» и в спортзал.

— Ты сумасшедшая.

Наташа снова обернулась и взглянула на них.

— Ну и ну, а тебе наплел, что любит жену.

После этих слов она подозвала официантку и попросила счет.

— Что ты делаешь? — возмутилась я.

— Мы уходим.

— Я остаюсь. Мне нужно узнать, чем все закончится.

— Ничем хорошим. После такого домой он точно не поедет. Что, будешь провожать их до номера в отеле?

Принесли счет и мы расплатились.

— Поднимайся и пошли. Будешь упираться — потащу тебя силой.

Наташа и впрямь взяла меня под локоть и настойчиво повела к выходу.

— А хочешь, познакомлю тебя с одним парнем? Брат моей сотрудницы, — предложила подруга, когда мы ждали такси.

— Нет.

— Почему? Тебе нужно выбросить этого типа из головы.

— А почему сама не хочешь сходить на свидание с тем парнем? Уверена, твоя коллега хотела познакомить его именно с тобой.

— Да я никуда не спешу, — сказала Наташа. — Для тебя это важнее.

— Забирай его себе. В моем сердце есть место только для Иена.

— Даже после всего, что случилось?

— Да.

Она больше ничего не сказала и это, пожалуй, одно из тех качеств, которые я ценю в подруге — она знает, когда нужно прекратить уговоры и просто оставить меня в покое.

По поводу своей любви я не шутила. Это чувство и правда, стало настолько сильным, что я уже не могу ему сопротивляться. Я начала понимать самоубийц, которые покончили с собой из-за неразделенной любви. Бывает просто увлеченность, бывает просто любовь, а бывает странная одержимость, когда ты не можешь есть, спать, дышать без кого-то и тебе, в общем-то, уже не важно любит тебя этот человек или нет. Тебе просто нужно быть с ним рядом, хотя бы просто знать, что он дышит, живет своей жизнью, пусть даже параллельно твоей. Я понимаю, что моя любовь скорее неадекватна, но ничего не могу с ней поделать. Иногда мне кажется, что мной владеет не одна, а сразу две болезни — одна постепенно убивает тело, а вторая душу. Иногда они будто борются между собой и соревнуются, кто в большей степени меня контролирует. Порой, когда я думаю об Иене, моя физическая болезнь бесцеремонно напоминает о себе, заставляя на время забыть обо всем, даже о своей любви. Но бывает и наоборот, мысли о докторе Розвуде словно вырывают меня из объятий боли, и я чувствую себя лучше. Однажды мне в голову пришла мысль, что безответная любовь — это одна из тех болезней, когда хочется умереть, а не выжить.

Несколько следующих дней показались мне адом. Я не знала, куда себя деть. Вроде бы особо ни на что и не надеялась, предчувствовала, что он ответит отказом, но, несмотря на это мне было очень досадно. Я села на кровати и в очередной раз обвела взглядом стены, потолок и всю обстановку своей комнаты.

— Ну что, может самое время нам с тобой подружиться? — тихо спросила я, будто комната могла меня услышать. — Мне ведь от тебя все равно никуда не деться.

Тут мне в голову пришла идея. Я поднялась, закатила рукава домашнего свитера, принесла тряпку и взялась наводить порядок. Разобрала столетний бардак на столе, вытерла пыль со шкафов и люстры, задумавшись, заново приклеила отставший от стены постер с Киану.

— Мама, а мы можем поменять занавески в моей комнате? Эти мне жутко не нравятся. И лампочку в люстре — она дает так мало света.

Через несколько дней, а точнее с понедельника я снова начала ходить в «Брандо» и в спортзал. Я нервничала, думая, что теперь они с брюнеткой всегда будут обедать вместе, но Иен пришел один. Он задумчиво жевал свой бутерброд, разглядывая что-то в окне. Когда зазвонил телефон, он ответил не сразу, да и разговор показался мне короче, чем раньше.

Через неделю мои родители уехали к тете Бэт — сестре матери. Она приглашала нас на несколько недель. Родители хотели взять с собой и меня, но я отказалась. Я знала, что там мне будет скучно и в то же время хотелось, чтобы они немного отдохнули. Родители поручили Майку присматривать за мной, и он вместе с Элен стал уговаривать пожить эти несколько недель у него. Я снова отказалась. Признаться, я тоже не планировала находиться дома, вместо этого я собиралась напроситься к Наташе. На деле вышло, что мы ночевали по очереди — то в моем пустом доме, то в ее тесной квартирке.

В воскресенье у нас снова собралась вся компания. Мне показалось, что доктор Розвуд был несколько скован, а я старалась вести себя как обычно, но немного раньше ушла к себе. Я решила, что мне лучше демонстрировать ему безразличие, чтобы он чувствовал себя спокойнее. В конце концов для меня почти ничего не изменилось. Я и раньше довольствовалась только кафе и спортзалом.

Когда все разошлись — я осталась одна. У Наташи было свидание с тем парнем — братом ее сотрудницы, и она не смогла приехать. Я чувствовала себя не очень хорошо — кружилась голова и в теле была какая-то слабость. Элен и Бриджит вымыли посуду, потом Майк спросил о моем самочувствии, выражая намерение остаться ночевать со мной, но я соврала, что мне уже лучше — не хотелось кого-то обременять.

Где-то через пол часа после их ухода, раздался телефонный звонок. В трубке я услышала голос Иена.

— Айрис, прости что поздно, но я забыл у вас дома бумажник. Я бы хотел вернуться и забрать его.

— Хорошо, — ответила я.

Он приехал минут через двадцать.

— Дом в твоем распоряжении, — улыбнулась я. — Прости, но я бы хотела прилечь. Когда будешь уходить — дай знать — закрою дверь.

Бумажник он нашел очень быстро и уже через пару минут постучался ко мне в комнату. Я приподнялась и села на кровати.

— Нашел? — спросила я, когда он заглянул в мою комнату.

— Да.

Сказав это, Иен вошел внутрь.

— Тебе не лучше? — он присел на край моей кровати. — Может, есть температура?

Доктор Розвуд приложил свою мягкую теплую ладонь к моему лбу. Боже, какое это было блаженство, чувствовать у себя на лице прикосновение его кожи. Я обхватила его ладонь своими руками и прижалась к ней плотнее. Он сидел и смотрел на меня своим задумчивым взглядом. Я убрала его руку с лица, по-прежнему не отпуская ее, и положила голову ему на плечо.

— Можно я посижу так всего минутку? — тихо спросила я.

— Айрис…

Я не отвечала, будто не замечая, что он обращается ко мне.

— Айрис, — повторил он.

Тогда я снова посмотрела ему в лицо, и тут он вдруг обнял меня за плечи и поцеловал. У меня снова закружилась голова, но я, конечно же, ничего ему сказала.

То, что было дальше, мне помнится смутно — все ощущения казались нечеткими и размытыми, будто я была не участником процесса, а просто наблюдала за всем со стороны. Были моменты, когда у меня перед глазами темнело, и я будто теряла ориентацию в пространстве. Иногда мне казалось, что я проваливаюсь куда-то прямо сквозь поверхность кровати.

Утром я проснулась совершенно одна. Я подумала, что все случившееся просто галлюцинация или сон. Но застилая кровать, обнаружила записку без подписи. На небольшом клочке бумаги было написано одно единственное слово: «Прости».

«Значит, все это действительно было», — пронеслось у меня в голове, и чувство всеобъемлющего счастья вдруг окатило меня волной. Я стояла, улыбаясь и рассматривая аккуратный почерк. «Он написал это мне, не кому-то, а именно мне! Своей собственной рукой». Я прижала записку к груди. Будильник на тумбочке напомнил мне, что нужно собираться. Я открыла ящик стола, достала оттуда свой дневник и вложила записку внутрь. Потом умылась, позавтракала и, облачившись в джинсы и куртку поверх толстовки, вышла из дома.

После того случая в наших с Иеном отношениях ничего не изменилось. Он по-прежнему приходил в «Брандо» и пил кофе, отстраненно глядя в окно. Брюнетка больше не появлялась. Я подумала, что его должно быть мучают угрызения совести. Несмотря ни на что, мне не хотелось усложнять ему жизнь. Моя цель была достигнута, на большее я не рассчитывала. Но перестать видеть его у меня все же не было сил. В воскресенье к нам домой никто не приехал. Я думала это из-за меня, потому как-то сказала Майку:

— Знаешь, твои друзья — хорошие ребята, но мне с вами скучно. Теперь по воскресеньям я буду проводить время с Наташей.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Ну как скажешь. Если захочешь, всегда можешь снова присоединиться к нам.

Я сдержала свое обещание. В следующее воскресенье мы с Наташей заказали две большие пиццы и расправились с ними сидя перед телевизором в ее маленькой квартирке. Мы долго болтали, а на следующий день, после обычного посещения «Брандо», я вернулась домой.

Почти всю следующую неделю ничего не происходило, но в четверг около пяти вечера раздался телефонный звонок. Какое-то время Иен молчал в трубку, а я терпеливо ждала, когда он скажет то, ради чего позвонил.

— Айрис, — наконец произнес он, — я бы хотел с тобой встретиться.

— Когда?

— Завтра в двенадцать. В кафе «Брандо».

— Хорошо.

От разговора я не ожидала ничего хорошего. Видимо его что-то тяготило. Но я решила, что постараюсь все уладить.

— Послушай, — сказала я, когда мы встретились, — не хочу чтобы ты волновался из-за случившегося. Я не буду создавать неприятностей и никому ничего не скажу. Не буду просить о новых встречах. Теперь все будет так, как было и раньше. Можешь расслабиться и продолжать жить своей жизнью.

Когда я говорила все это, он внимательно смотрел на меня, будто пытаясь понять, нет ли в моих словах какого-то скрытого смысла.

— Айрис, я много думал о том, что случилось. В последнее время я чувствую себя странно. Понимаешь, я ведь намного старше тебя и никогда не думал о тебе как о девушке. Ты для меня была просто младшей сестрой друга. Твое признание меня шокировало. А после того случая весь мой мир будто перевернулся. Я не нахожу себе места.

— Я же сказала, что не доставлю неприятностей. У нас дома мы тоже больше не увидимся.

— Давай будем тайно встречаться, — неожиданно выпалил он, — если ты не против.

Эти слова просто ошарашили меня.

— Не против, — растерянно пробормотала я, когда ко мне снова вернулся дар речи.

Мы договорились видеться по пятницам вместо его тренировок в спортзале.

— Хочешь, я могу приходить сюда во время твоих перерывов? Будем пить кофе вместе…

— Нет, здесь часто бывают мои сотрудники. Не хочу, чтобы они видели нас вместе.

Мы начали видеться по пятницам. Вернее по пятницам у нас были свидания по договоренности, а в остальные дни я продолжала приходить и как прежде незаметно наблюдала за доктором Розвудом.

Был конец ноября. Мы ехали в машине Иена. О лобовое стекло разбивались капли дождя с мелкими хлопьями снега. Это была наша первая поездка вдвоем. Иена на несколько дней отправили в командировку, и он предложил мне поехать вместе с ним. Мне пришлось наврать родителям, что я еду с Наташей к ее сестре, что у сестры медицинское образование и потому им не стоит волноваться. Кое-как меня отпустили. Я, на всякий случай предупредила подругу, и вот мы с Ином ехали в небольшой богом забытый город. Большую часть дороги мы оба почему-то молчали, и только шум стеклоочистителей нарушал тишину. Я включила приемник и начала перещелкивать станции в поисках нормальной песни. На одной из радиостанций попалась моя любимая “Roox — Branded”.

— Хорошая песня, — сказала я, — несколькими словами передает мои ощущения.

— Да, но грустная. Может, поищешь что-то повеселее? Мы ведь целых два дня будем вместе. Разве не здорово?

Я улыбнулась в ответ и снова несколько раз переключила станцию. На одной из них играла “Maroon 5 — Moves like Jagger”.

— А вот это уже неплохо, — сказал Иен и, похлопывая ладонями по рулю, начал пританцовывать и даже пытался подпевать.

Я смеялась от души и тоже начала двигаться в такт музыке. Людям, ехавшим тогда нам навстречу, должно быть казалось, что в машине парочка сумасшедших.

Номеру отеля было очень далеко до люкса, в нем даже не оказалось телевизора. Но для меня это было совсем не важно.

— Кажется, дождь закончился, — сказал Иен, когда мы распаковали все необходимое. — Ты голодна?

— Да, пожалуй.

— Тогда давай сходим куда-то и поедим.

Мы вышли на улицу. Было довольно холодно. Иен взял меня за руку. Его ладонь была очень горячая.

— Почему у тебя такие холодные пальцы? — спросил он.

— Не знаю, у меня всегда холодные руки, сколько я себя помню.

Мы поужинали в небольшой кафешке на берегу реки. Иен знает так много всяких историй, он все время что-то рассказывал, а я просто сидела молча и смотрела на его красивое лицо, на глаза, нос, губы.

Назад мы тоже возвращались пешком.

— Послушай, а почему все-таки я? Тебя совсем не смущает разница в возрасте? — поинтересовался он. — Я уверен, за тобой бегали куча парней.

— Мне сложно это сформулировать. Ты нравишься мне с тех пор, как я себя помню. Ты был первым и единственным человеком, которого я любила.

— А как же тот парень, с которым ты нас знакомила?

Я рассмеялась.

— Это был просто знакомый со школы. Я попросила его мне подыграть.

— И он просто так согласился?

— Нет. Он проспорил.

— Проспорил?

— Ну да. Не помню, о чем был спор, но проигравший должен был выполнить любое желание.

— О, Господи! Мне жутко представить, что он мог пожелать, если бы выиграл.

— Я знала, что выиграю наверняка.

— Айрис, у тебя наверно есть куча вопросов насчет нас с тобой. Но я, пожалуй, сейчас не смогу на них ответить.

— Я ни о чем не хочу тебя спрашивать. Может, я действительно тебе нравлюсь, а возможно ты просто играешь со мной — мне все равно. Я хотела провести с тобой хотя бы ночь или вечер. Уже этого было бы для меня достаточно. Я ничего от тебя не требую и не хочу слишком сильно влиять на твою жизнь.

— Странно слышать такое от девушки.

— Прости, но в последнее время я стала эгоисткой. Я порой просто беру у людей их чувства, почти ничего не отдавая взамен.

— А чего бы тебе сейчас хотелось?

— Забраться под одеяло и посмотреть хороший старый фильм. Даже немного жаль, что в номере нет телевизора. Но зато у меня есть ты.

Вернувшись в отель, мы приняли душ и действительно забрались под одеяло. Мы выключили свет и лежали обнявшись.

— Скажи, у тебя все еще есть тот синий свитер? — спросила я.

— Синий свитер?

— Да. Ты как-то забыл его у нас дома.

— Тот, который ты случайно забрала?

— На самом деле не случайно.

— Правда?

— У него был твой запах, и я несколько дней спала с ним в обнимку.

— Да, он все еще есть, но я редко его одеваю.

— Его подарила Бриджит?

— Нет. Я купил его сам, как раз после одной из наших ссор. Поэтому она терпеть его не может.

— Скажи, ты действительно ее любишь?

— Почему ты спрашиваешь? Разве тебе хочется говорить о ней?

— Мне просто любопытно. В вопросе нет подвоха и твой ответ ни на что не повлияет.

— Понимаешь, любовь — сложная штука. Она не всегда похожа на всепоглощающее пламя. Иногда она напоминает маленький костерок, который дает не так много света, но все же от него достаточно тепло. Между нами с Бриджит никогда не было бешеной страсти, но было чувство спокойствия и уверенности. Мне казалось, рядом со мной есть та, на кого я могу положиться. Можно очень долго и зря ждать нужного человека. Хотя, у жизни своеобразное чувство юмора: бывает, что тот самый человек все же появляется, но, когда уже слишком поздно. Я просто решил не ждать.

— А у меня все наоборот. Я всегда думала только о тебе. Пыталась встречаться с другими, но ничего не получалось. Не было чувств, только какая-то пустота. Я уже ни на что не надеялась, но ты вдруг передумал. А могла бы, как ты говоришь, зря прождать всю жизнь.

На следующий день у Иена была назначена встреча и мне почти весь день пришлось провести одной. Но я не жаловалась, ведь впереди была еще целая ночь. Я снова буду лежать с ним рядом, он обнимет меня и я смогу уткнуться в его плечо. Кто знает, будет ли у меня еще такая возможность в жизни.

Когда он ушел, я некоторое время провалялась в кровати, но вскоре мне это наскучило. Заняться оказалось совершенно нечем. Я позвонила Наташе, но долго поговорить нам не удалось — ей нужно было куда-то бежать. Тогда я решила все же выйти в город. Многочисленные магазины одежды не вызвали у меня интереса. В последнее время я покупаю новые вещи только при крайней необходимости — их ведь потом придется куда-то девать моим родителям. Зачем им лишние хлопоты? В антикварном магазине оказалось интересней. Потом я вернулась в номер, купив по пути какой-то журнал с кроссвордами. Это была моя единственная покупка, но она оказалась более эффективным способом убить время. После обеда вернулся Иен. Он выглядел немного уставшим.

— Ты голоден? Я не знала во сколько ты вернешься и ничего не приготовила. Хочешь, схожу и куплю чего-нибудь?

— Да нет, не стоит. Сейчас немного переведу дух и сходим куда-нибудь.

— Ну ладно, тогда я ненадолго в ванную.

Когда я разделась и включила воду, из-за двери раздался голос Иена:

— Слушай, я возьму из сумки твое зарядное для телефона — мое осталось в машине.

— Подожди, — вскрикнула я и, наскоро закутавшись в полотенце, выскочила из ванной, но поздно. Он держал в руках мой флакон с таблетками. Потом повернулся ко мне, и я увидела растерянность и беспокойство на его побелевшем лице.

— Это твое? — негромко спросил он.

Я молчала, застыв как вкопанная.

— Я спрашиваю, это твое?! — выкрикнул он, тем самым выводя меня из странного оцепенения.

— Да, — спокойно ответила я, — отдай.

— Значит у тебя…

— Рак головного мозга.

— Выходит ты не шутила насчет болезни…

— А разве я говорила тебе, что это шутка?

— Но почему я не знал об этом?

— Я просила Майка и родителей никому не говорить, даже тебе и Бриджит.

— И что говорят врачи?

— Говорят, нужна операция.

— И когда тебя прооперируют?

— Операции не будет. Я отказалась от нее.

— Почему?

— Возможны осложнения: может отказать речь, я могу ослепнуть или потерять память, а я ни за что не хочу забывать о тебе.

— Нет, ты должна сделать операцию, — Иен подошел и взял меня за плечи. — Слышишь? Пообещай, что сделаешь ее. Ради меня. Ради нас с тобой. Я буду рядом, обещаю. Все будет хорошо.

Он обнял меня, прижавшись подбородком к моей макушке, и я почувствовала, как несколько мокрых капель упали на меня.

Мы сели с ним на кровать.

— Послушай, Иен, — сказала я, — мне хочется все прояснить. Давай поговорим как взрослые люди. Вероятность что я вылечусь очень мала, но ты ведь врач и должен знать это лучше меня. Даже если соглашусь на операцию, неизвестно какие будут последствия. Не знаю, сколько у меня еще времени. Я, конечно же, хотела бы провести его с тобой. Но я понимаю, что у наших с тобой отношений, скорее всего, нет будущего. Не хочу разрушать твою жизнь, поэтому если тебе станет невыносимо, ты всегда сможешь уйти. Пусть тебя не мучают угрызения совести — я не стану тебя держать. Именно по этой причине я говорила, что мне достаточно одной ночи или вечера.

— Но я хочу быть с тобой. Что если мне наконец удалось встретить ту, которую я так и не сумел найти?

Я рассмеялась.

— Ты ужасный врун. Не знаю, почему ты со мной, но уверена, что никакой девушкой мечты я не являюсь. Но впрочем, это не важно.

— А почему ты сомневаешься?

— Потому, что нам с тобой даже не о чем говорить. Вернее у тебя всегда масса историй, но мне нечего тебе рассказать и даже ответить. Я не та, кто тебе нужен. Я — всего лишь пустышка. У меня в жизни уже давно нет увлечений — я не читаю книг, не занимаюсь спортом, не хожу в театральный кружок. У меня нет других интересов кроме тебя. Именно ТЫ — центр моей вселенной. Только вокруг ТЕБЯ вращается моя жизнь. Именно благодаря ТЕБЕ я все еще дышу. Остальное совершенно не важно. Я говорила тебе, что стала эгоисткой, что постоянно беру у людей что-то, почти ничего не отдавая взамен. Так вот и к тебе у меня есть эгоистичная просьба. Не знаю, почему ты со мной, но я прошу тебя: какова бы ни была причина, пожалуйста, притворись, что это из-за любви.

Иен выдумал тренировки по субботам, чтобы мы могли видеться днем. Мы ходили в кино, гуляли по городу или просто снимали номер в недорогом отеле.

В тот день мы тоже выбрали отель. Заказали в номер пиццу и расправились с ней. Потом упали на кровать и лежали в обнимку.

— Слушай, — сказал Иен, — может тебе тоже начать ходить в спортзал? Могу быть твоим личным тренером.

— Хочешь, чтоб я умерла прямо на одном из тренажеров? — засмеялась я.

— Умеренные нагрузки не вредят. Вот увидишь — будет весело.

— Хорошо, я подумаю.

— А что там с операцией? — вдруг как-то некстати поинтересовался он. — После того, как я узнал о ней, прошло уже довольно много времени. С этим какие-то проблемы?

Как же мне не хотелось отвечать ему на этот вопрос. Я по привычке закусила верхнюю губу, собираясь с духом.

— Операции не будет.

— Но почему? Ты же, обещала, что сделаешь ее.

— Понимаешь, я тебе соврала. Опухоль находится в труднодоступном месте. Операция изначально была невозможна.

Он поднялся и сел на кровати.

— Но почему ты мне не сказала?!

— Не хотела, чтобы ты был со мной из-за жалости.

— Да при чем тут жалость? Разве я не заслуживаю знать правду?

Он схватился руками за голову и откинулся на кровать, глядя в потолок.

— Если хочешь уйти…

— Я хочу проводить с тобой больше времени.

Он повернулся и обнял меня. В комнате повисла какая-то тягостная тишина. Это давило на меня, поэтому я включила музыку в телефоне. Играла всякая всячина, а мы просто лежали молча.

— Что это за песня играет? — спросил вдруг Иен.

— Tokio Hotel — “Love Who Loves You Back”, — ответила я. — Нравится?

— Ну, что-то в ней есть.

— А хочешь, расскажу тебе свой сон?

— Давай.

— Наивно конечно, но все-таки. Мне снилось, будто мы с тобой идем по цветущему лугу, держась за руки. Ярко светит солнце и играет эта песня. А потом мы останавливаемся, начинаем кружиться и смеемся. Правда, глупость?

— Ну, сейчас зима, так что с цветущим лугом пока ничего не выйдет, но в остальном…

Он схватил меня на руки и закружил по комнате. Я хохотала, а потом у меня закружилась голова. Мне вдруг стало очень плохо, и открылась рвота. Иену пришлось вызвать скорую. Но поехать со мной в больницу он конечно не смог.

Когда я открыла глаза, возле моей больничной койки стояли все мои родственники: мама, папа, Майк и Элен.

— Тебе лучше? — спросила мама. — Ты очень нас напугала.

Я ответила, что чувствую себя нормально. Когда мы с мамой остались наедине, она вдруг спросила:

— Мне сказали, тебя забрали из какого-то отеля. Что ты там делала?

— Ну конечно встречалась с парнем, что же еще, — беспечно отозвалась я. — Ты же хотела, чтобы я начала с кем-то встречаться.

— Я тебя очень прошу, только не делай глупостей.

— Ладно.

Прозвучит странно, но в какой-то мере я благодарна своей болезни. Если бы не она, я, наверное, никогда бы не решилась признаться доктору Розвуду в своих чувствах.

В последнее время моя жизнь будто перевернулась. Мы с Иеном теперь ходим в спортзал. Пока я шагаю по беговой дорожке или кручу педали — он стоит рядом и подбадривает меня. В моем телефоне теперь в основном веселая музыка. Из старого я все же оставила пару песен, которые больше всего напоминают мне о нем: “Roox — Branded” и “Tokio hotel — Love who loves you back”. На днях, Иен вообще ошарашил меня, заявив, что ушел от Бриджит и теперь будет жить у своих родителей. Он сказал, что теперь мы сможем видеться чаще и попросил приходить в «Брандо» во время его перерывов. Я понимаю, что еще никогда не была так счастлива…

Как-то я помогала маме на кухне — нарезала овощи для салата. Вдруг, нож соскользнул, и я порезала палец — неглубоко, но чувство боли, такое непривычное, вдруг испугало меня. Из глаз брызнули слезы. Я с ужасом подумала, что это всего лишь порез, но что же я буду чувствовать, умирая, когда мой организм начнет необратимо сбоить, переставая функционировать? Когда я подняла голову — слезы уже текли ручьем, и я рыдала, не в силах успокоиться. Мама подошла ко мне.

— Сильно поранилась? — спросила она.

— Мама, я хочу жить! Почему именно я?! Мне ведь всего двадцать два!!!

Она обняла меня, ничего не отвечая.

А мне впервые за долгое время захотелось ухватиться за жизнь мертвой хваткой, мне хотелось исправить все свои ошибки, все, что я могла сделать не так — лишь бы только не умирать.

Что делает человек, прикованный к постели? Он думает и вспоминает. Тому, у кого больше нет будущего и почти нет настоящего, остаются только мысли и воспоминания…

Побочным эффектом моей болезни оказалось полное одиночество. Вот уж правду говорят, что друзья познаются в беде. Мои отвернулись от меня, как только узнали о болезни. Рак не заразен, но со мной перестали общаться, звонить, постепенно удалили из списка друзей в социальных сетях. Я тогда была совершенно не готова к такому. Это сейчас я смирилась с неизбежным, научилась чего-то не замечать, что-то прощать, а тогда я была растеряна, напугана, охвачена невероятным отчаянием. Я часто ссорилась с родителями и удирала из дома — до вечера бродила по городу, ездила на автобусах от конечной и до конечной.

Во время очередного побега я бродила по парку, потом купила кофе и сидела на скамейке, наблюдая за проходящими мимо влюбленными парочками, молодыми мамами с детьми, за дамами, выгуливающими собачек. Мимо меня прошла полноватая девушка со светлыми мелированными волосами, потом вдруг обернулась и вернулась назад.

— Айрис, это ты? — спросила она, вглядываясь мне в лицо. Я тоже посмотрела на нее, и она показалась мне знакомой. — Ты не узнаешь меня? Наташа Стэнтон. Мы вместе учились.

— Наташа, это ты?

Я узнала ее. Мы какое-то время учились в одном классе и даже дружили, но тогда я была совсем другой. В школе я была довольно популярна, не пропускала ни одной дискотеки, одевалась по последней моде. Господи, если бы в то время мне сказали, что я целыми днями буду сидеть дома, носить только джинсы и поношенные футболки, бродить по городу как привидение, буду доведена до крайней степени отчаяния — я бы ни за что не поверила.

Наташа села на скамейку рядом со мной. Я без особого энтузиазма продолжала пить кофе, почти не обращая на нее внимания.

— Слушай, ты так изменилась, — сказала она, разглядывая меня. Мне кажется, ты как-то похудела.

Я пожала плечами.

— Как твои дела? Чем сейчас занимаешься?

Вопросы начинали действовать мне на нервы. Я в очередной раз сбежала из дома, вовсе не для того, чтобы меня расспрашивали о жизни. Неприветливо посмотрев на нее, я сказала:

— Ничего особенного — медленно умираю.

На лице сидевшей напротив девушки появилось удивление. Я с любопытством следила за ее реакцией. «Сейчас придумает какую-то причину и быстренько исчезнет».

— Ты что серьезно?

— Да.

Она задумалась.

— Слушай, может, зайдем в какую-то кафешку и посидим?

Мы зашли в ближайшую кофейню и расположились за столиком. Она рассказывала мне о своей жизни, сказала, что ее родители переехали за город, сестра вышла замуж, а сама она теперь снимает квартиру и преподает в одной из школ психологию или что-то в этом роде. Потом я рассказала ей о первых симптомах своей болезни, о страшном диагнозе и об одиночестве. Наташа ответила, что у нее тоже мало друзей и предложила продолжать общаться. Прощаясь, мы обменялись телефонами, хотя я и не планировала ей звонить. Через пару дней она позвонила сама и мы неожиданно решили сходить на дискотеку — в то самое место, куда ходили еще в школе. Дискотеки на старом месте не оказалось. Вместо нее теперь был караоке-клуб в японском стиле — с небольшими отдельными комнатками, сдающимися почасово.

С тех пор Наташа стала моим лучшим и единственным другом. У нас не было секретов, и мы всегда говорили все прямо, на чистоту или же просто молчали.

И вот теперь она сидела на краю моей кровати и с беспокойством смотрела на меня. Думаю, она чувствовала какую-то неловкость, не решаясь спросить о самочувствии, потому что понимала очевидную глупость этого вопроса.

— Ты как, держишься? — наконец спросила она дрожащим голосом.

— Да, правда не думаю, что меня надолго хватит.

Она расплакалась.

— Перестань, — попыталась я остановить ее. — Я тебя не для этого позвала. Для тебя есть важная миссия.

— Какая?

Я нащупала и достала из-под подушки две толстые тетради.

— Вот.

— Что это?

— Это мои дневники. Хочу, чтобы ты позаботилась о них, когда меня не станет.

— Что мне с ними делать?

— Уничтожь. Выброси, а лучше сожги. Я не смогла. Хоть и знала что скоро конец, но все же не решилась.

— Может мне лучше отдать их доктору Розвуду?

— Нет, не хочу, чтоб он знал о своем чокнутом сталкере. Пожалуйста, просто сожги их…

Каждого человека, входящего в мою комнату, разговаривающего со мной, я теперь внимательно рассматриваю и слушаю, будто пытаясь зафиксировать в памяти. Особенно Иена. Он уже приходит ко мне, не прячась, берет за руку, вот только не решается поцеловать. Недавно я хотела вернуть ему медвежонка. Он удивился, что тот оказался у меня, а потом зажал его в моей ладони и сказал, что я могу оставить его себе.

Как же это страшно — каждый раз прощаться с человеком навсегда, понимая, что возможно видишь его в последний раз. Как же это странно — чувствовать приближение чего-то жуткого, неведомого и неизбежного. Как же это обреченно — в перерывах между приступами адской боли жадно впитывать глазами солнечный свет, образы людей, их голоса и прикосновения, пытаться не упустить ни одной секунды улетучивающейся жизни: насмотреться, наслушаться, надышаться, наЖИТЬся перед концом.

P.S.

Айрис умерла в конце мая. Через несколько месяцев после ее смерти, доктор Розвуд вернулся к жене. Еще через несколько недель случилась трагедия. Двадцать седьмого августа, в солнечный летний день, белый Hyundai, двигаясь на большой скорости, не смог войти в крутой поворот на горном шоссе и протаранив ограждение, вылетел за пределы дороги. Находившийся за рулем доктор, скончался от полученных повреждений. Дело квалифицировали как несчастный случай и закрыли, но в этой истории все же остались некоторые неясности. По словам очевидца, автомобиль начал набирать скорость уже перед самым поворотом, а затем резко повернул в сторону обрыва. В любом случае, доказательств, подтверждающих или опровергающих слова очевидца, не нашлось. Был ли это действительно несчастный случай или все же самоубийство, похоже, навсегда так и останется загадкой.

Странная картина перед моими глазами: белый Hyundai размеренно бежит по шоссе, через открытое окно со стороны водителя задувает жаркий летний ветерок. Ди-джей на радио передает кому-то привет и по просьбе слушателя ставит песню. Из динамиков доносится знакомая мелодия и женский голос, почему-то так напоминающий голос Айрис поет: «Take me and you to another place, another time…»