Сосед по купе

Николай Хрипков

Сосед по купе

РАССКАЗ

Он вошёл, не поздоровавшись, поднял сидение, положил рюкзак, уселся, достал смартфон и погрузился в него, не осматриваясь, не обратив ни на что внимания, как будто в купе он был один. Это не так. Петров при его появлении заулыбался и уже собрался произнести приветственный спич с последующим знакомством и рукопожатием. Приветствие так и застыло на его губах, и радостная улыбка исчезла. Необщительный сосед со смартфоном не обещал приятных дорожных бесед, которые так любил Петров, потому что они обогащали его новым опытом. В любом собеседнике было всегда что-то такое, что открывало для Петрова мир с новой стороны. Он еще раз взглянул на необщительного соседа, долговязого молодого мужчину со светлыми волосами и тонкими плотно сжатыми губами и повернулся к окну.

За окном был один и тот же пейзаж: бесконечная сибирская тайга. Петров достал книгу. Это была современная история России, написанная неким российским политологом Шебардиным. Написана книга была ярко и забористо. И Петрова не оставляла мысль о том, что если это даже наполовину правда, то что же пришлось пережить нашему несчастному народу, каких только экспериментов над ним не ставили и удивительно, как он еще выжил и окончательно не исчез.

Дверь раздвинулась и в проёме появилась проводница с подносом, на котором стояли стаканы с чаем.

— Берём чай, мужчины!

— Охотно! — улыбнулся Петров.

Проводница поставила на столик стакан в серебристого цвета подстаканнике, от которого исходил жар и аромат только что приготовленного чая.

— Вафли? Печенье?

— Пожалуй, печенье.

Проводница положила рядом со стаканом небольшую упаковку.

— Вы, мужчина?

Она посмотрела на соседа. Тот, не отрываясь от смартфона, буркнул:

— Увольте!

— В смысле?

— В смысле, не желаю я вашего чаю.

Получилось рифмованное двустишие. Сказано это было с презрением. Его оторвали от смартфона с каким-то неприятным ему чаем и подносом, который его раздражал.

Проводница, а это была уже немолодая женщина, на щеках и лбу которой были заметны неглубокие морщины, поняла, что мужчине со смартфоном неприятен и чай, и она сама. Проводница не имеет права показывать свою обиду и вообще своё настроение и должна быть всегда доброжелательной даже по отношению с такими привередливыми пассажирами, как этот. Она молча подняла поднос и вышла. Но своим молчаливым уходом она показала, что недовольна этим грубияном и случись подобное при других обстоятельствах, уж она бы нашла, что сказать ему. На этот раз он оторвался от смартфона, посмотрел на стакан в подстаканнике, на Петрова и произнёс:

— Как можно пить эту гадость?

— Гадость? Почему? — удивился Петров. — Вполне приличный чай. Вы разве не чувствуете его аромата?

— Это не аромат, а вонь, — сказал мужчина. — А разве вы не знаете, как в поездах делают чай?

— Что тут знать? Вон напротив купе проводников бойлер, в котором они кипятят воду. Наливают кипяток в чайник, заваривают — вот и всё. Или что-то не так?

— Всё не так! Думаете, они заваривают чай? В вокзальном ресторане берут использованные пакеты. Да и печенье оттуда же просроченное. И чайник не дезинфицируют. Я уверен, что стенки его покрыты слоем коричневой слизи. Зачем проводникам себя утруждать?

— Вы это знаете наверняка? — удивился Петров.

— Знаю, — сказал мужчина и уткнулся в смартфон, который он не выпускал из рук, даже когда разговаривал.

«Попробовать его разговорить!» — подумал Петров. Но тут же отказался от этой затеи, помня, как сосед неприветливо обошёлся с проводницей. Есть такой тип людей, которые даже не замечают того, что они оскорбляют других. Удовольствие от чая было испорчено. Он поспешно выпил чай и съел всего лишь одну печенюшку. Открыл книгу. Через некоторое время он услышал недовольный голос:

— Задолбало!

Сказано это было громко, отчётливо, с протяжкой гласных. Так говорят, когда хотят, чтобы все тебя услышали.

Петров поднял голову.

— Что? Простите! Не понял.

— Да вот этот перестук. В средние века была такая пытка: на голове кружком выбривали волоса и в это место капала вода. Человек испытывал мучения. Сходил с ума. И вот этот стук-перестук непрестанный.

— Но послушайте! Это же нормально. Это железная дорога. Есть детские песенки про колёсный перестук. «Поезд едет. Тук-тук-тук!» Не понимаю, почему это вас так раздражает. Между рельсами стыки, вот и колёса стучат. В прочем, зачем я это вам объясняю? Вам и самим это хорошо известно.

— Вот у нас на всё есть объяснение. Уже два века существуют железные дороги и ничего не могут придумать, чтобы не было этих стыков. А потому что не хотят, потому что кому-то это надо. И ничего не делают, чтобы вагоны не трясло и не качало. Вон как ложечка звенит в вашем стакане! А если экстренное торможение, то всё падает. Люди летят с полок. А ведь так можно получить травму. Как будто нельзя торможение сделать мягким! Люди грохаются на пол с верхних полок. И вы это считаете нормальным?

Петров развёл руками.

— Нет! Не считаю нормальным. Это ЧП, конечно. Иногда они происходят. Увы! Так устроена жизнь.

Что он ещё мог сказать? Но сосед уже не мог остановиться.

— А этот пейзаж!

Он застонал, как от зубной боли, закачался взад-вперёд, но смартфон так и не выпустил из рук.

— И что пейзаж?

— Да ведь с ума можно сойти! Сколько едем и всё одно и то же. И через час будет то же самое и через десять часов. И завтра будет то же, и послезавтра.

— Да, это тайга. Россия по площади лесов занимает первое место в мире. Так сказать, лёгкие планеты.

— Прикажите этим гордиться? Первое место по площади лесов, первое место по площади болот, первое место по количеству бурых медведей. Рекордсмен какой-то, а не страна. Чем гордимся? Вот если бы гордились первым местом по уровню жизни, по количеству безопасных дорог, по технологиям и изобретениям. А то первое место по площади лесов! Как будто в этом есть наша заслуга, заслуга наших правителей. В чем здесь наша заслуга?

Петрова удивило даже не то, что говорил сосед, а интонация, с которой он это говорил. В его голосе были злость, раздражение, как будто оскорбили его личное достоинство, как будто ему нанесли личную обиду, задели его. И поэтому он не может сдержать своего гнева.

— Ну, а что бы вы хотели видеть за окном? Какие-то другие леса? Или что? Любопытно было бы узнать, какие пейзажи могли бы усладить ваш взор и не вызывать вашего раздражения.

— Какие-то бы другие. Но не эти мрачные ели. Даже страшно на них глядеть. И никаких приятных ощущений они вызвать не могут. В этой тайге человеку не выжить. Он непременно заблудится. Или на него нападет медведь или с дерева прыгнет рысь. Или укусит гадюка. Я уже молчу про тучи гнуса, от которых нет никакого спасения. Бывал я в этой тайге. И чуть с ума не сошёл. Это какая-то пытка, инквизиция настоящая. Гнус лезет в глаза, уши, рот нельзя открыть. И всё это гудит, кусает. Кошмар!

— Конечно, если бы пальмы, кипарисы, это было бы приятней.

— Да, приятнее и красивее, чем этот бесконечный дурдом, которым принято гордиться. И вообще, чем мы гордимся всё время? Что у нас самая большая страна. Но не этим надо гордиться. Что с того, что у нас самая большая страна? А то, что в этой самой большой стране две трети территории занимает вечная мерзлота. И эта территория не очень-то пригодна для нормальной жизни. На этой территории полгода стоит зима с лютыми морозами и уже в сентябре здесь выпадает снег, и люди большую часть года носят верхнюю теплую одежду. И мы гордимся этим! В то время, как в Америке и Европе люди нежатся под жарким солнцем на песочке и купаются в тёплых водах океана, мы надеваем на себя свитера, пуховики, шапки, ботинки на меху, дрожим и прыгаем на остановке, чтобы окончательно не замёрзнуть, трём щёки, чтобы не отморозить их. И гордимся этим. Зачем нам эта непригодная для жизни территория? Мы что такие экстремалы и не можем без постоянных испытаний? Посмотрите на Люксембург! Маленькая страна и самый высокий уровень жизни. И никто не парится от того, что живет в маленькой стране, а не в огромной державе, что раскинулась от океана до океана. А люксембуржцы не имеют ничего, а катаются, как сыр в масле. И нам надо два-три района где-нибудь в Краснодарском крае. Непременно у моря. А остальное пусть забирают себе любители обширных империй. Как бы мы тогда обустроили свою территорию. Да у нас к каждому двору был бы асфальт проложен, тротуары бы шампунью мыли. И кругом газоны, цветники, пальмы, пирамидальные тополя. И архитектура, а не уродливые каменные коробки. А то нахватали! Всё мало и мало! И что? А ничего! Сами не знаем, что делать с этими землями. Медведь там хозяин, а не человек. Дебилизм сплошной!

— Канада и США — тоже не карлики.

— Но там климат другой. И это всё меняет. Там природа создала комфортные условия для жизни. В Канаде почти всё население живёт в трехсоткилометровой южной полосе. А остальная территория осваивается вахтовым методом. Слетал, поработал и домой. А США? Если там самая северная точка на широте Ростова-на-Дону. А юг — это уже субтропики, где можно прожить всю жизнь и ни разу не увидеть снега. Мы же экстремалы. Нам подавай вечную мерзлоту и полюс холода. А иначе нам жизнь кажется пресной. И гордимся этим.

— То есть вы не любите Россию?

— Ага! Обвините меня в том, что я русофоб или иноагент. А почему я должен любить или не любить какую-то территорию? Чушь какая-то. Какой-то извращенный вид любви.

За окном темнота. Сосед по-прежнему сидел в смартфоне. Время от времени он хихикал. Причем его смех казался каким-то неестественным, как будто он заставлял себя это сделать. «Наверно, просматривает какие-то мемы, — подумал Петров. — Сейчас развелась целая армия юмористов». Но спросить он не решился. «Ну, ладно, когда подростки сутками сидят в смартфонах. Но когда взрослый мужик, это же выглядит неестественно. Инфантилизм какой-то. Или скорей всего уже психическое отклонение. А вот человек с книгой — сейчас это уже экзотика. Да, не повезло мне с соседом. А ведь дорога, тем более в поезде — прекрасная возможность получить новые впечатления, обрести новых знакомых. А это свежие мысли, идеи, сюжеты, персонажи. Расширяешь кругозор. А тут попался бука». Но всё же Петров не терял надежды. Надоест же ему в конце концов смартфон и захочется живого общения, которое ничем не заменишь.

— Вы не желаете поужинать? — спросил Петров.

— А что?

Сосед оторвался от смартфона и поглядел на Петрова. В его взгляде не было никакого интереса.

— Я Анатолий, — сказал Петров.

Но сосед не пожелал знакомиться.

— Пойдемте в вагон-ресторан! Кстати, и по соточке пропустим за знакомство.

Сосед посмотрел на него со злостью.

— Во-первых, — проговорил сосед. — Я не пью и вам не советую. Разве вам не говорили, что алкоголь — это яд? В прочем, когда люди прислушивались к предостережениям. Нет такого органа в человеке, который бы не подвергался разрушению под воздействием алкоголя. Пьянство — это добровольное сумасшествие. Надеюсь, вам знаком этот мудрый афоризм? Я бы его поместил на всех рекламных билбордах.

Петров молчал, как нашкодивший школьник, которого отчитывает учитель.

— А во-вторых, как вы не боитесь питаться в вагонах-ресторанах? Они же, я имею в виду работников вагонов-ресторанов, закупают продукты по дешёвке, то есть просрочку. Вырученные деньги присваивают себе. Вы рискуете отравиться. Так что категорически не советую.

— Почему вы думаете, что берут просрочку? Ведь это репутация. А если отравление, то вообще уголовка.

— Что вы такой наивный? Да у нас же все и везде воруют. У нас же страна воров.

— Что же вы так категорично заявляете, всех одной смолой мажете? Но ведь так не может быть.

— Я понимаю, что происходит вокруг. Это не всем дано. Я даже скажу, это редко кому дано. К сожалению, должен констатировать, что вы не относитесь к данной категории.

— И всё-таки, несмотря на ваше предупреждение, я пойду. Не умирать же с голоду.

«Как можно жить с таким мрачным взглядом на жизнь? — думал Петров. — Он видит плохое во всём. У него, конечно, нет друзей, да и семьи нет. Кто же будет жить рядом с таким букой? Это же невыносимо слышать одно и то же, как всё плохо кругом».

В купе Петров вернулся где-то через час. Сосед расстелил на столе салфетки, которые обычно хозяйки подают гостям, чтобы они вытирали руки и губы за столом. В пакете были пирожки. В стакане была какая-то тёмная жидкость. Непонятно, был ли это чай. Рядом стоял термос.

— Приятного аппетита! — сказал Петров.

— Ага! — кивнул сосед. — Присоединяйтесь! У меня уже точно не отравитесь. Пирожки с морковкой и свёклой, чай с чабрецом. Всё сытно, а главное очень полезно. В ресторане вам такого не подадут.

— Но я же из ресторана.

Петров под дулом автомата не стал бы есть пирожки с морковкой, а тем более со свёклой. Да и чаи с травками он не пил. Предпочитая им обычный магазинский пакетированный чай.

— Зря! Повторюсь, всё очень полезно. Никакой химии, какой напичканы продукты, что вы покупаете в магазине. Морковь — это каротин, вещество, которое при попадании в организм человека трансформируется в витамин А; витамины В, Е, РР, К, аскорбиновая кислота; минералы: калий, фосфор, железо, медь, йод, цинк, хром, никель и фтор. Морковь обладает множеством полезных свойств, таких как укрепление иммунитета, улучшение работы пищеварительной системы, профилактика развития онкологических заболеваний, улучшение зрения, поддержка здоровья кожи и нормализация уровня сахара в крови. А свёкла — это настоящая природная сокровищница полезных веществ. Во-первых, содержит рекордное количество йода среди овощей и фруктов. Во-вторых, содержит ценные микроэлементы, особенно много железа, магния, калия, молибдена. В-третьих, содержит витамины: больше всего в ней витаминов С, группы В, Р, РР. В-четвертых, содержит бетанин — физиологически активное вещество, сдерживающее образование и развитие злокачественных опухолей. В-пятых, помогает при анемии, улучшает перистальтику кишечника, помогает при нарушении пищеварения и хронических запорах, полезна при многих заболеваниях печени. В-шестых, при сахарном диабете рекомендуется включать в рацион блюда из свёклы и сок. Свежий свекольный сок также понижает давление.

У Петрова было такое ощущение, что он сидит в кресле стоматолога и сейчас взвоет от боли. От одного вида моркови и свёклы он почувствовал дискомфорт в желудке. «За что мне всё это? В чем я провинился перед небесами, что должен всё это выслушивать?»

— Вы, конечно, слопали шницель, да еще приняли грамм сто виски. Я сразу почувствовал это, как только вы вошли.

— Вы догадливы.

— И к тому же ещё и покурили. Убийственное сочетание. Выстрел в печень, в головной мозг.

— Когда возвращался из вагона-ресторана, остановился в тамбуре и выкурил сигарету. Конечно, вредная привычка. Даже не буду спорить. Но разве бывают люди без вредных привычек?

— Ещё и курите. Вдыхаете в свои лёгкие тлеющий табак, то есть растёртые листья. Не понимают люди, выкуривающие бумажные трубочки, набитые табаком, что вдыхают в себя целую таблицу Менделеева вредных веществ. От одного только перечня их волосы становятся дыбом. Вы понимаете, что убиваете себя? Я не сомневаюсь, что в вашем организме из-за употребления алкоголя и никотина идут пагубные процессы, которые лишают вас здоровья, разрушают внутренние органы. И вы укорачиваете свою жизнь. Я уверен, что вы пренебрегаете утренней зарядкой и ежедневными прогулками на свежем воздухе и большую часть дня проводите в закрытом помещении. Нужно проходить ежедневно не менее шести километров. Ежедневно! И не вразвалочку, а широким быстрым шагом, время от времени переходящим в бег.

— Скажите, а вы продукты вообще не покупаете в магазине?

— Ну, кое-что, конечно, приходится покупать.

Петров вспомнил, что когда в школьной столовой давали пирожки с морковкой или свёклой, те по большей части оставались лежать нетронутыми на столах.

Сосед закончил трапезу. Положил пакет с пирожками в большой пакет и отправил его в багажный отсек, что находится под сидением.

— Пора и баиньки! — сказал Петров.

Сосед промолчал. Он лёг и уставился в смартфон.

— А вы храпите? — спросил он Петрова.

— Ну…

— Понятно. Вот создали искусственный интеллект, нанотехнологии, в космос летаем, а что делать с храпом не знаем. А по статистике храпят сорок пять процентов людей. То есть почти каждый второй. Разве нельзя создать какие-то таблетки, повязки? Надел такую повязку на морду и никакого храпа. Ну, представьте, как это облегчило бы жизнь миллионам людей! Вот вы, допустим, влюбились. Цветочки, признания. И вот вы уединяетесь. Ну, и после этого самого… вы понимаете меня… вы засыпаете. Просыпаетесь неожиданно, от рокота, обвала. Эта ваша возлюбленная, лёжа на постели и приоткрыв свой прелестный ротик, издаёт эти ужасные звуки. Хрр… хрр… хрр…фьють…хрр…хрр… хрр… фьють…Такое впечатление, что в это прелестное создание вселился какой-то монстр, и это он издает этот звероподобный рокот. Всё! Всё! Всё очарование прошло, любовь мгновенно испарилась, как утренний туман, едва вы представили, что эта женщина будет годами издавать по ночам эти потрясающие звуки. Вот вы просыпаетесь утром, одеваетесь, она открывает глаза, потягивается и капризным голоском говорит: «Милый! Что такое? Почему ты меня не поцелуешь? Или тебе было нехорошо со мной? Чего ты такой хмурый?» Нехорошо, очень нехорошо. Ну, никак вы не можете поцеловать этот рот, издававший монстроподобные звуки. Для вас это всё равно, что поцеловать лягушку или что-то вроде. Представляете, что этой особе предстоит стать вашей спутницей жизни, и вы приговорены к тому, чтобы каждую ночь слушать этот душу изматывающий храп. Вы не можете уснуть, не можете полноценно выспаться и по утрам поднимаетесь разбитый и злой. Нервное заболевание вам обеспечено, это до сумасшествия может довести. И вы прекрасно понимаете, что вам грозит, но не знаете, что делать. Может быть, вы даже не выдержите и однажды задушите её, и наконец-то заснёте глубоким полноценным сном. Но, правда, утром проснётесь возле хладного трупа. И одно вас будет утешать, что теперь вы сможете наконец спокойно спать.

Петров вздохнул.

— Довольно мрачную картину вы нарисовали. Вон вы как всё повернули. Из незначительной слабости человека возвели трагедию всемирного масштаба. Вы это, если я захраплю, толкните меня в бок. Если не умолкну, толкните посильней. Поверьте, я не буду в обиде.

— Разрешаете? Ведь я так и сделаю. Если причиню вам неудобства, вы уж не обессудьте.

— Разрешаю.

Петров стал засыпать под монотонный стук колёс, еще какое-то время обдумывая разговор с соседом. Но через какое-то время он вздрагивал и просыпался в страхе: уж не храплю ли я. Почему-то ему не хотелось, чтобы сосед толкал его в бок. В купе было темно, но каждый раз, как Петров просыпался, он видел в руках соседа светящийся смартфон. Порой он хмыкал, а то хихикал, причем хихикал так, как подростки, когда на их глазах поскользнётся старушка, пакет вылетит из её рук и из него посыплются яблоки, пакеты с молоком и лапшой. А старушка станет на четвереньки и будет это собирать.

Как можно всю ночь пропялиться в смартфон? Уже было довольно поздно. Ночь перевалила за тот рубеж, когда идёт отсчёт часов до утра. Петров заснул и довольно крепко, но его разбудили громкие голоса. Один принадлежал соседу.

— Ну, что это такое? Вы хотите, чтобы я спал на мокрой простыне? Почему вы подаёте мокрую простыню?

— Мужчина…

Это была проводница. Петров протёр глаза и увидел эту немолодую женщину в униформе, стоявшую возле дверей купе.

— Я всем подаю одинаковой постельное бельё. И ни один пассажир не пожаловался, что простыня у него мокрая. Совсем не мокрая. Она свежая. Лежала в неотапливаемом отсеке. Несколько прохладная. А вам показалось, что она мокрая.

— Когда мне кажется, я крещусь. Если я говорю мокрая, значит, так и есть. Вы сами-то проверяли простыни?

— Я не стираю постельное бельё. Я получаю его на станции уже готовым. Вы полежите немного, простыня прогреется и неприятное ощущение мокроты пройдёт.

— Так! Вы случайно не доктор психологических наук? Я буду жаловаться. Думаю, моя жалоба скажется на том, получите ли вы премиальные и тринадцатую зарплату. А зачем вам тринадцатая? Вы вон пустых бутылок после рейса сдадите на тринадцатую. И ценные вещи приберёте к рукам, которые забывчивые пассажиры оставляют.

— Как вам не стыдно говорить такое?

— Это вам должно быть стыдно. Я заплатил вашему ведомству, отдал свои кровные, заработанные кровью и потом денежные средства. Немалые, к вашему сведению. И надеялся, что получу полный набор качественных услуг. А вместо этого получаю мокрую простыню.

— Извините! Я должна идти.

— Куда угодно идите! Только знайте, что тринадцатая вам не светит.

— Да нет у нас никакой тринадцатой. Успокойтесь вы!

— Да? А зачем вам тринадцатая, когда вы за один рейс с безбилетников больше поимеете?

— Я не могу больше этого слушать. Пишите кому угодно! Хоть Мишустину, хоть самому Путину.

Она хлопнула дверью.

— И напишу! Непременно напишу! Завтра же напишу! Нет, уже сегодня! Устроили тут мафию.

Петров просыпался ночью, косясь в сторону соседа. У того горел дисплей смартфона. «Еще и всю ночь с телефоном, мало ему дня». Не нравилось Петрову, что многие сейчас подсели на гаджеты, предпочитая их реальному общению, чтению книг, посещению театров, выставок, музеев. Ладно там молодёжь, но и люди зрелого возраста подверглись этой заразы. Уже появились такие старушки, которые не отрывают глаз от телефона. В очередной раз Петров проснулся, когда уже за окном брезжил рассвет. Наконец-то у соседа ничего не светилось. Он наконец-то заснул. И скорей всего под самое утро.

Сосед проспал до обеда. Петров сходил в вагон-ресторан, потом читал Шебардина, смотрел в окно. Мимо проплывала тайга и редкие полустанки. Долго стоял в коридоре, беседовал со старичком, который ехал от сына домой. Сын его уговаривал жить у него. Но он не соглашался. «Буду вас стеснять. Да и там мой дом. Там я всю жизнь с Надей прожил. Да и Мурка ждёт меня. Сейчас она у соседей под присмотром. Соскучилась, конечно. Я с ней говорю. Больше-то не с кем. И спит рядом со мной».

Петров сходил на обед. Выпил пятьдесят грамм коньяку, покурил в тамбуре, с мужиками поговорил за жизнь и вернулся в купе. Сосед спал. Смартфон лежал рядом с ним на краю. «Как он не лёг на него и не раздавил. Для него это был бы конец света. Он бы волосы рвал у себя на голове и проклинал весь белый свет. Да! Зрелище было бы ещё то! Не повезло мне с соседом». Но тут же себя одёрнул. «Но почему же не повезло? Отрицательный опыт — тоже опыт. Ведь какой прекрасный образец человека, недовольного всем на свете! Просто так и просится на страницы книги. Настоящая находка для литератора. Для таких людей все люди плохие и всё кругом плохо. Во власти одни воры, в полиции оборотни, в стране развал, разруха, пьянство и разврат. Кругом одни дебилы и шизофреники. Откуда берётся такое отношение к жизни, недовольство всем? Такие люди никогда не снимают чёрных очков и через них смотрят на мир. Может быть, их когда-нибудь обидели: в школе, во дворе, в семье? Поставили незаслуженную двойку, местная шантрапа отобрала карманные деньги, ещё и отлупила в придачу. И вообще ему частенько прилетало от дворовых хулиганов. Нет! Нет! У каждого в жизни случаются неприятности. И девушка уходит к другому и несправедливо поступают с тобой, и оскорбляют, и унижают, и выбрасывают из очереди. Тогда все люди должны озлобиться и надеть чёрные очки, и всех мазать чёрной краской. Этого не происходит. Большинство людей остаются нормальными, доброжелательными, не погружаются в собственную обиду и не начинают злобиться на весь мир. Здесь дело в другой. В гипертрофированном Я, в эгоцентризме. Когда некая особа начинает считать себя центром мироздания, вокруг которого должно всё вращаться, поскольку он самый умный, самый одаренный, обладающий суперспособностями. Но со стороны внешнего мира он не видит этого признания и почитания. И делают вывод, что все вокруг ничтожества, глупцы, которые не могут оценить их достоинства, а потому заслуживают только презрения и вообще раздражают своим существованием. И весь мир, который не увидел и не оценил его величия, достоин лишь презрения. Это готовый герой, вокруг которого только успевай накручивать сюжеты. Непременно использую. Даже ничего не буду придумывать. Спишу с натуры, как есть. Можно поздравить тебя, Петров, с новым жизненным впечатлением, с новой находкой».

Проснулся сосед около трёх. Не сразу поднялся. Первым делом он схватил смартфон и около часу водил по дисплею, что-то открывая, рассматривая, читая. И при этом держал телефон так, чтобы Петров не увидел, что он там смотрит. Всё-таки поднялся, взял полотенце, мыльницу, зубную пасту с щеткой, которая лежала у него в футлярчике. Почти час его не было. «Вот так день п прошёл, — подумал Петров. — А ты только приступаешь к утреннему туалету». Сосед вернулся с хмурым лицом. Брови его так сдвинулись, что на переносице образовались две глубокие морщины. Долго ораторствовал на счет железнодорожных туалетов, от которых перешел к железной дороге вообще, потом к человечеству и человеческой истории, в которой на протяжении тысячелетий никого, кроме подонков и дебилов не было. Александр Македонский был шизоидом, Наполеон идиотом, Петр Первый сифилитиком и садистом, который первым в мире создал фашистское регулярное государство, в котором человеческая личность была уничтожена. Ленин оказывается был грибом, а на Сталина было вылито несколько ушатов грязи. И так до современных политиков, которым место в доме для недоразвитых, который давным-давно надо открыть в стране.

— Были ли вообще гении в истории человечества? — спросил Петров. — Хотя я уже заранее знаю ваш ответ.

— Вы только на свет появились? Любая гениальность — это отклонение от нормы. Психология уже давно пришла к этому выводу. И на эту тему написаны горы книг. Гений — это урод, дебил и извращенец. Возьмите любого гения, непременно какой-нибудь бзик найдёте.

Сосед достал пакет с пирожками. Он поглощал их, а другой рукой водил по смартфону. Изредка из пирожка выпадал кусочек морковки или свёклы, он поднимал его и отправлял в рот. Перед трапезой с пластмассовой кружкой он сходил за водой. И Петров слышал, как из коридора доносился его раздражённый голос:

— Вода у вас кипячёная?

Проводница что-то ответила.

— Смотрите! Если что-то случится с моим желудком, я вас засужу.

Пирожки с морковкой и свёклой сосед запивал кружкой воды. Нет, такого зрелища Петров не мог выдержать и отвернулся к окну. Даже у себя в желудке он почувствовал какие-то спазмы. Мама с детских лет говорила ему: «Сынок! На еде никогда не экономь!» А отец поучал его уже повзрослевшего: «Еда и женщина должны доставлять наслаждение, радость. Быть желанными. Тут никак нельзя идти против природы». Поэтому он не принимал принципа: «Полезное — не вкусно, а вкусное — не полезно», по которому живут вегетарианцы и оголтелые сторонники ЗОЖ.

Через три часа их поезд прибыл на конечную станцию. Сосед собрал вещи, поднялся и произнёс:

— Рад был приятному знакомству!

Но сказано это было так, что было понятно, что никакой радости от нового знакомства он не получил и скорее всего новое знакомство вызвало у него раздражение, как и вообще окружающие его люди, которые, казалось, только для того и существовали, чтобы раздражать его.

Петров вышел на перрон. Было многолюдно. Пассажиры с сумками, чемоданами, рюкзаками. Встречавшие их. Носильщики, стоявшие в стороне и готовые в любой момент оказать свои услуги. Возле них стояли железные тележки для тяжёлых грузов. Петров сразу увидел своего недовольного соседа. Рядом с ним стояла молодая женщина, по всей видимости, жена.

«Хорошенькая! — подумал Петров. — Если тебя любит такая женщина, то разве можно быть таким злыднем». Он проходил рядом с ними и слышал, как его сосед раздраженно говорил женщине:

— Сколько раз тебе говорил, чтобы ты не обращалась в эту фирму. Там вор сидит на воре и вором погоняет. Почему ты никогда меня не слушаешь, всё делаешь по-своему?

Женщина кротко улыбнулась и что-то ответила ему. «Нет, определённо просто прелесть, — подумал Петров. — И одета очень элегантно».

— Ты не умеешь считать деньги. Тебе кажется, что они даются просто так, падают с неба сами по себе. Уверяю тебя, что это не так. Они зарабатываются кровью и потом, — продолжал он выговаривать своей симпатичной жёнушке, которая только виновато улыбалась.

Петров не услышал, что ответила женщина. Он уже прошел мимо. «И как можно жить с таким человеком? Как это она всё переносит? Не всякая способна вынести всё это. Ежедневно видеть его раздражённым, злым и выслушивать его пакости про людей. Неужели она его так сильно любит?»

Но человеческая душа — тайна за семью печатями. Красавица может полюбить чудовище. Но это только в сказках чудовище превращается в прекрасного принца. А в жизни чудовище остаётся чудовищем. Чуда — увы! — не происходит.

Петров прошёл в кабинет, буркнул приветствие, кивнул и, присев возле стола, спросил:

— Я по поводу рукописи. Петров — моя фамилия.

Редактор достал знакомую красную папку, в которой была его рукопись. Хмыкнул и спросил:

— А вы меня не узнаёте?

Петров, взволнованный судьбой рукописи, зашёл в кабинет редактора и даже не удосужился взглянуть, кто же перед ним. Он видел человека, сидящего в черном кожаном кресле. И не более того. Теперь он поднял взгляд. Не может быть! Перед ним был его бывший сосед по купе. Петров вспомнил пирожки с морковкой и свёклой, его вечно недовольное лицо и злость, с которой он говорил обо всём. Всё в нём похолодело. Задрожали коленки. Рука его невольно потянулась к столу. Он схватил красную папку с родной выстраданной им рукописью и бросился к дверям.

— Вы куда? — крикнул ему вдогонку редактор. — У вас замечательный роман. Мы издаём его. Нужно только подписать контракт. Уже всё решено. Да стойте же вы! Стойте!

Но Петров не слышал того, что выкрикивал редактор. Уже нёсся по коридору, прижимая к груди красную папку с выстраданной за многомесячными трудами рукописью. Глаза его были выпучены. Все, кто попадался на его пути, прижимались к стенке и пропускали его. Он производил впечатление сумасшедшего, за которым гонятся санитары, чтобы поставить укол, от которого тебя всего начинает корёжить от боли.

26 октября — 4 ноября2024 г.