Первый день

Первый день

РАССКАЗ

На просторном школьном дворе было безлюдно. Значит, шел урок. Подойдя к широкому бетонному крыльцу, Николаев захотел развернуться и, если уж не убежать, то быстро уйти отсюда. Без оглядки.

— Чего это ты?

Славин обернулся.

— А чего я?

— Стоишь-то чего? Уже пришли. Пойдем!

Они зашли в холл. И здесь тишина. Был теплый сентябрь. В гардеробе висело лишь несколько курточек. Девчачьих.

Славин подошел к гардеробщице.

— Доброе утро! Где тут у вас учительская? А то мы первый раз.

Учительская была на втором этаже. На лестнице и на втором этаже они никого не встретили. Из дальнего кабинета раздавался громкий голос.

Возле стола в учительской сидела высокая женщина предпенсионного возраста. Когда они вошли, она положила телефонную трубку. У женщины были седые жесткие волосы и большой рот. Но губы тонкие.

Славин поздоровался. Николаев буркнул.

— Здрасьте! — сухо ответила женщина.

Стряхнула что-то видимое лишь ей с плеча. Было видно, что ее уже ничего не интересовало в этой жизни. И никого не хотелось видеть.

— Мы к вам на практику!

Славин, наверно, хотел шаркнуть ножкой, но передумал.

— Это вам к завучу нужно.

Она подошла к стенду. Пальцем провела по расписанию. В ее лице не было жизни.

— У нее сейчас урок. Подождите!

— Ага! — кивнул Славин. — А присесть-то у вас тут можно?

— Можно.

Они опустились на диванчик, который просел под ними чуть ли не до пола, так что колени оказались на уровне глаз. Они были всего-навсего вечно голодными студентами. Что же происходило с диваном, когда на него садились нормальные люди?

Славин был ниже своего товарища почти на голову. Бриться он не любил. Поэтому на нижней части его лица местами торчала щетина. Он вытянул губы, но совсем не для поцелуя, улыбнулся и вкрадчиво произнес:

— Красивая у вас школа! И чистая такая!

Женщина посмотрела на него, как на пустое место, и промолчала. Ее можно было выставлять на крыльце школы вместо сфинкса.

Если бы сейчас демиург заглянул в учительскую, он бы всё сумел ясно и доходчиво разложить по полочкам. Он бы сразу раскусил характер и нрав Славина, для которого тишина была подобна смерти.

— А вы, извините, какой предмет преподаете? — спросил он.

Какой интерес к совершенно незнакомому тебе человеку!

— Географию и природоведение.

— Ууу! А мы литераторы. Филологи.

Славин мучительно соображал, что может расшевелить учителя географии.

Звонок. Кто-то мягко заходил, а кто-то врывался в учительскую, рванув двери на себя, как чеку гранаты. Кто-то первым делом замечал незнакомых молодых людей, соображая, какая нужда их могла привести сюда. Другие их сразу не видели или делали вид, что не видели. Их можно было понять. Они еще не остыли после очередного урока.

— К вам, Елена Владимировна! Вот эти молодые люди.

Елена Владимировна была заполошной женщиной с маленьким вздернутым носом и большим ртом с тонкими губами. Она повернулась к дивану и обрадовалась. Она прижимала кипу тетрадей и книг, как будто боялась, что кто-то захочет это вырвать у нее.

Славин и Николаев поднялись.

— Так! Во-первых, здравствуйте! Мне про вас вчера звонили. Сейчас большая перемена. У вас урок в седьмом Б классе. Тему знаете?

— Да! — солидно ответил Славин.

— Древнерусская литература, — подал голос Николаев.

— Ой! Ирина Николаевна!

В учительскую медленно утиной походкой, пошатываясь на коротких толстых ногах, вошла очень толстая женщина.

— К вам практиканты! Вам же говорили!

— Здравствуйте! Здравствуйте, будущие педагоги! — обрадовалась Ирина Николаевна. — Ну, что? Готовы к баталии?

Славин рассмеялся. Он умел угодить любому.

— Ну, что? Седьмой Б — неплохой класс. Там есть умные ребята. Ну, троица так себе. Но спокойные. А кто будет урок проводить.

— Вот он! — мгновенно откликнулся Славин.

«Предатель!» — подумал Николаев. Хотя что взять со Славина? О древнерусской литературе он знал только, что это древняя и русская литература.

— Ну, поурочный план, конечно, имеется?

— Конечно! Конечно! — закивал Славин.

— Ну, тогда посидите! А я схожу в столовую чаю выпью!

Ирина Николаевна стала выдвигаться к двери. Но на полпути остановилась, обернулась и спросила:

— А вы не хотите чаю попить?

— Спасибо! Спасибо! Не беспокойтесь!

Славин так широко улыбнулся, что его глаза превратились в щелки, вокруг которых лучиками разбежались морщины.

Можно было еще уйти. И Николаев один раз даже нервно дернулся и чуть приподнялся. Тут же присел. Славин быстро потер ладони.

— Ну, что, Ваня? Покажешь класс?

Николаев смотрел в пол. Не хотелось ни о чем думать. Вроде как пришел на прием к зубному. Успокойся! Момент боли — и всё! Ты свободен и можешь жить дальше.

Ирина Николаевна шла впереди. Они следом. «Как утят на речку ведет», — подумал Николаев.

Славин с подобострастной улыбкой распахнул дверь перед Ириной Николаевной. Николаев, смотря ему в затылок, зашел в класс, как овца на заклание. Они прошли к широкому окну, возле которого стоял учительский стол. Дети стояли в проходах по стойке смирно. Николаев удивился их разной одежде. Он закончил школу, когда еще не отменили обязательную форму. Хотя в старших классах уже либеральничали. Особенно зимой, когда кто-нибудь приходил в самосвязанном свитере или кофте.

На задней стене были бородатые портреты классиков русской литературы. И только два портрета выламывались из общей картины: это был Пушкин с длинными до самого подбородка бакенбардами и Лермонтов с маленькими аккуратными усиками. Под портретами была длинная во всю длину полка со цветочными горшками. Один длинный зеленый усик доползал по нитке до самого портрета зеркала русской революции.