Отец

«Почитай отца твоего и мать, — это первая заповедь с обетованием, — да будет тебе благо, и будешь долголетен на земле» (Еф.6:1-3)

Она плакала не только от горя и от жалости к умершему, это были не сентиментальные слезы, это были слезы потрясения… Жизнь сразу перевернулась. Потрясение от этого переворота было таким огромным, что оно проявилось судорогой рыданий, которые колотили ее…

Страшен в месяцах месяц октябрь, месяц смерти Отца. Октябрь в этот день не лил случайными слезами ветреных тучек, и не расточал снежную наивность, а просто размышлял ясным теплым днем, недоумевая, отчего же люди так трагично принимают неизбежное — угасание, смерть, тление — возрождение?..

Вот, например, эта женщина у гроба отца должна радоваться тому, что наконец — то закончились его непереносимые муки от болезни, евшей его двадцать пять лет, и он ушел умиротворенным в мир иной. Ан нет, оплакивает она и себя вместе с ним, и ту налаженную, понятную жизнь, где она еще была дочерью…

Ждала, что прорвется в нем человеческое тепло, брызнет, согреет всех. Думала, улыбнется он этакой простой человеческой улыбкой. Холодные, закрытые глаза вздрогнут, загорятся, и скажет им: «Эх, ребята, ребята, ну куда вы без меня…». Только и слов! Больше не надо! И все пойдет гладко, хорошо, весело…

Он, оттуда, издалека, на середине пути в вечность, чувствовал ее боль, горечь потери и тоску безысходности. Но вернуться — не в его власти. Еще он чувствовал Любовь! Случился бы он без Любви? Нет!

Он не любил разговоров о том, как себя чувствует, а если они все — таки возникали, старался отшутиться. Когда очень уж приставали с расспросами и советами односельчане, знакомые — это ведь та ситуация, когда советы дают особенно охотно и настойчиво — сердился. В последние два десятилетия большую часть года перед его глазами были: белая стена, койки, тумбочка, стул — все. Болезнь, это, в сущности, как дуэль, как поединок. Он решился на поединок, и — выиграл!

Ждал с нетерпением дочерей, больная жена была «невыездной». Младшая приезжала через день, да каждый день одна или с внуками, привозя горячие пироги с рыбой, мясом, другую домашнюю еду для всей палаты. Шумная, веселая, только в глазах — тревога. Старшая — раз в неделю (Он считал ее дочерью, родная кровь, племянница. Воспитывать не пришлось — была уже взрослая, когда он появился в ее жизни). А вторая дочь? А вторая дочь, от первого брака, не была ни разу за эти двадцать пять лет.

«Всё, что даёт Мне Отец, ко Мне придёт, и приходящего ко Мне не изгоню вон». (От Иоанна 6:37)

Одиночество последних лет жизни (девять лет после смерти жены жил один), особенно два последних года, когда он чувствовал себя совсем скверно, был прикован к постели, заставило его вспоминать. Оглядываясь на прожитые годы, он вспоминал. Вспоминал даже не сами события жизни, а себя, сразу все свои «Я». Пришел час выбирать самое важное.

Надо сказать, что вся его жизнь — это любопытная история. Кто — то большой и сильный (неужели это он?..) весь пронизанный радугами света дня и ночи шел по жизни, небрежно, роняя за собой цветы и песни, муки и страдания… Он не боялся перемен. Всегда сетовал «…мне бы сбросить десяток годков, я бы горы свернул, такое время, такие возможности; война на капитал окончилась», не боялся чужого мнения. Да, этот человек не боялся ничего.

Скрепя сердцем оставлял у многих о себе не особенно лестную память: «…всегда найдутся люди, которые скажут, как мы должны сидеть, как мы должны вставать, как мы должны руки держать, так что же всю жизнь оглядывайся — кто душой небогат, тот других осуждает, а пора бы себя осудить?..»

Быть неправильным для окружающих и уверенным в собственных действиях и поступках — для этого действительно нужна смелость. Его «флюгер был приколочен намертво, и ветер обреченно дул в указанном направлении» (антиафоризмы, к которым тоже стоит прислушаться) — вступал обеими ногами прямо в грязь.

Вспомнил тот разговор, вывернувший его душу наизнанку, с младшей, тогда маленькой, дочерью.

— Папа, тебя сегодня назвали мошенником, плутом. Это правда, — не унижайся до отрицания, — правда?..

Он молча взял ее за руку, посадил в машину: «Поедем покупать картошку». (Дочь недоумевала, зачем? Своей завались). У магазина вытянулись ряды лотошников. Подошел к первому, не прицениваясь, купил ведро. Тут же вывалил на землю. Из ведра картофелин десять были крупными, остальные — средние, мелочь, гнилье. Посмотрел на дочь, улыбнулся: «Видишь? Вот этот человек плут. А теперь смотри». Быстро рассортировал на четыре кучки (народ столпился, наблюдая): первая — на рубль дороже рыночной, две остальных на пятьдесят копеек и на рубль дешевле, четвертая, с гнильцой, — бесплатный довесок (как сейчас принято говорить — бонус).

— Налетай, покупай! — тут же продал. — Вот это, дочь, называется предприимчивостью.

Люди смеялись: «Григорич, тебе надо переквалифицироваться в продавцы. Мы твои постоянные покупатели».

Для нее это было убедительно, но убедительнее стали последующие страшные события. Его арестовали ночью, по анонимке (украл стройматериалы для дома, который был бельмом в глазу для всей деревни). Суд не состоялся, из-за отсутствия состава преступления (Он просто воспользовался своим законным правом: получил бесплатную деляну — в «Лесном кодексе» России предусмотрена возможность выделения гражданам леса для строительства дома бесплатно — на каждую доску, бревно — бумажка). Вернулся домой победителем!

Он не любил терпеть фиаско «в мелочах», которые определяли в дальнейшем большие дела — жизненные планы. Умел находить общий язык с любым человеком, независимо от того, кто он — простой работяга или начальник, знакомый или абсолютно незнакомый человек (этот жизненный талант передал своей младшей дочери, которая, впрочем, не могла его использовать в своих, личных целях — только во имя и ради общего блага).

Балагур по жизни, он был дока в вопросах взаимоотношений полов. Убедительно развенчивал миф «об изменах»: мужик должен всегда быть мужиком, во всем, особенно с женским полом (вещал он внукам) — «хорошему коту и в декабре март» — главное — вовремя остановиться! Да и вообще неправильно поставлен вопрос: сравнивать жену и всех остальных женщин — это все равно, что кислое и квадратное. Помните, дед плохому не научит, я вам как знаток говорю!..

— Договорился, — кипела жена, — значит, я — кислое? Совесть потерял, чему детей учишь?

Слово и дело — одно ли? И как все обстояло на самом деле — тайна!.. Но комплименты умел хорошо говорить…

Женщина с пониженной социальной ответственностью

Не люблю когда "Многа букаф", но Это прочла на одном дыхании. Не просто удержать равновесие. Ай, молодца мужик — носит сердце на рукаве!

Жизнь есть жизнь — перекроет всех дирижеров: «Пусты потуги сторожей быть зорче, строже и внимательней: плоды запретные — свежей, сочней, полезней и питательней». (Игорь Губерман)

Ответственность человека перед собой? Перед миром? Это огромный вопрос, связанный с философией. Он вздрагивал от холода, наполнявшего грудь, и думал, словно спрашивал кого — то: «Почему стыдно?»

Он и окружающие его люди — в упор, вплотную…

В последние годы иногда в сердце у него поднималось неосознанное чувство протеста. Не мог совладать с соблазном привязать свои нынешние мысли к тогдашним, оказаться, короче говоря, умнее, чем был на самом деле…

Ну как он поступал, когда кто — то из тех, кого он знал, просил его помочь? По— разному? Нет. Всегда помогал. Он мог уехать на неделю «по — гостям» с подарками к брату с сестрой, племянникам, старым друзьям, к дочерям. Подарки были от души: кому корову, кому мешок муки или сахара, кому рубашки, носки, халаты, или просто деньги. Помогал строить пристрои, садовые домики и, и, и…

Своих односельчан возил к знакомым докторам. Но не любил, когда его пытались обмануть, наказывал (уважаемый сварщик за свой счет переваривал свой брак, знаете ли — не понравилось).

Но люди, почему — то, об этом не помнили, или не хотели помнить? Или, просто, не считали это за помощь? Или — просто анекдот — считали его миллионером, этот вариант его больше устраивал. (Казалось бы, старая тема о добрых намерениях, которыми выстлана дорога в ад?.. ) А ведь отдавал кровные, заработанные потом. Сам жил очень скромно, даже свой дом благоустроить, достроить не успел. (На сетования жены по этому поводу всегда говорил «ты понимаешь, люди нуждаются, а у нас с тобой все необходимое есть»).

Вот чем всегда богата наша страна, так это людьми, почище Дон — Кихота будут. Видимо, поэтому открывается реальный шанс: экономя на себе и помогая другим, всегда будем жить духовно, материальное — вторично. Западу — не понять!.. Непосильная задача — сделать всех счастливыми — нам по силам! Тут уместно процитировать слова великого Сервантеса: «Мечтать, пусть обманет мечта! Бороться, когда побежден! Искать непосильной задачи. И жить до скончания времен!»

Кстати, в этом отношении, у нас нет, абсолютно, конфликта поколений (генетически заложен образ жизни, которому необходимо следовать). Ведь даже дерево растет туда, куда его наклонили еще черенком.

Что еще добавить? Бывали такие случаи, когда было глубоко сильно горестно?

Вспомнил первый брак, то время, когда не было ни кола, ни двора. Что заработает — все уходило непонятно куда, без отдачи… Не было в его жизни того, необходимого. Скорее всего — понимания?.. И вот однажды, приняв для храбрости, не помня себя закричал: «Сволочи, сволочи…». Схватил пустой армейский чемодан, в котором оказалось, почему — то веретено, — ушел…

Не было в той его жизни моментов внутреннего ликования, моментов чистой неподдельной радости, не было желания ни с кем, ничем поделиться, не хотелось кричать «Я молодец!» Человек делает выбор Душой!

Он всегда очень легко говорил, а тут, вдруг, слова у него стали туго складываться. Несколько секунд думал — вакуум растерянности…

Оглядываясь на прожитые годы, он хранил в памяти то, чего сегодня стыдился (это было связано с женой, дочерью, внуками), то, что не соответствовало его нынешним представлениям. Стоило немало душевных усилий, чтобы вспомнить то, что вспоминать не хотелось…

Но совесть (именно совесть была для него главным Мерилом всего) заставляла — говори и все!..

Он любил их (дочь, внуков), пока они были малы и наивны, а с тех пор, как выросли и возмужали — в нем засело скрытое недоброжелательство к ним. Что это такое — он не знал (начитались своих книжек — то, что они знают, я уже давно забыл — самоуверенные, обо всем судят, довольствуясь общими местами, а сами не могут обеспечить себе достойное существование, не умеют заводить полезные связи, она так поразительно похожа на тещу, внуки — на отца). Руки его нервно дрожали, глаза горели лихорадочным блеском.

— Как он их, так и надо, так и надо! — думал он, и через минуту. — Неужели я так малодушен и подл? Боже мой, какая грязь, и может же прийти такое в голову? — голос до полушепота…

Припадок бешеного протеста быстро проходил, взвинченные нервы успокаивались, тревожные думы, одолевавшие день и ночь об их будущем, исчезали, и оставалась одно — Любовь!

Он никогда не драпировался в тогу бескорыстия, доброты, любви. Все его чувства были естественны. Не внушал ни детям, ни внукам глупейшие предрассудки и ложь, убивавшие в самом зародыше искру Божию в человеке. Истина, которую он нес, как святыню, через всю свою жизнь, — Любовь, упала зерном в души его детей, внуков и проросла побегом. Жизнь продолжается в его последней надежде освобождения Души!

Славен в месяцах месяц июнь, месяц рождения ее Отца! Как он прошел свой земной путь, сумел ли пронести через земную жизнь не только тело, но и Дух (Как сказано в Священном писании — «если ты находишься здесь телом, а не находишься духом, то сие бесполезно»)? Не нам судить. Суд Божий для него уже свершился…

Но для нее, и его внуков, если одним словом, он — Человек, пронесший через всю свою жизнь Любовь, ставшую для него грузом большой ответственности! Жил страстно, грешно?.. С желаниями — в запой, с надеждами — с запасом, с криком — исповедью!

Тихо летят паутинные нити.

Солнце горит на оконном стекле.

Что-то я делал не так;

Извините:

Жил я впервые на этой земле.

Я ее только теперь ощущаю.

К ней припадаю.

И ею клянусь…

И по-другому прожить обещаю.

Если вернусь…

Но ведь я не вернусь. (Роберт Рождественский)