Митяй

Было это в августе 1973 года. Я тогда после второго курса института гостил на каникулах у брата моей мамы в Псковской области в деревне Козихи Себежского района, что приютилась в глухих заповедных лесах дорогих моему сердцу древнерусских мест Родины нашей.

И вот, помню, решил с обеда пойти порыбачить на реку Великая. Изумительная по красоте речка шириной тридцать-сорок метров навсегда запомнилась мне вековыми соснами, спускавшимися с обеих берегов реки, спокойно несущей идеальной чистоты воду. Когда плывешь на лодке и смотришь вниз, кажется дно реки можно достать рукой, а двоюродный брат мой, управлявший лодкой, опускал в этом месте до отказа трехметровый шест, чтобы отталкиваться им от дна реки.

Так вот, пройдя от дома дядьки метров триста я вышел через лес к берегу реки, сплошь заросшему кустами ивы и в редком прогале, где с трудом можно было закинуть удочку, собирался расположиться. Но к моему огорчению место было занято. Там рыбачил незнакомый дедок, лет семьдесят с гаком, с рыжей бородкой, но шустрый и словоохотливый.

— Ты, милай, не серчай, что место твое завоевал. Я ведь на одном месте долго не стою. Изловлю рыбку и иду далече. Пока дойду до ГЭСа, штук пяток щучек да окуней изловлю. А ты, видать, приезжий? Хочешь пойдем, покажу места. До Шершневской плотины засветло и доберемся. А потом уж и сам знать будешь куда за рыбой притить.

Вот так и познакомились мы с ним. Звали его дед Митяй. И стукнуло ему тогда 76 годков. Пошли мы с ним вдоль берега по его местам. Сам он нес две удочки, одну, тонкую, на мелкую рыбешку, ряпушку или курмеля (так местные звали здесь пескаря), вторую из крепенькой ивы на щуку или крупного окуня. Дел ловил только на живца, причем забрасывал удочку лишь после того, как замечал в воде щуку или окуня. Подводил малька прямо к морде щуки, и крупной рыбине ничего не оставалось, кроме как разинуть рот и проглотить легкую добычу. Ну и мне он давал возможность тут же поймать одну-две рыбки, либо голавлика, либо подлещика или красноперку. В итоге пока мы добрались до ГЭСа у деда было пять щучек, грамм по семьсот и пара больших красивых окуней. У меня тоже набралось рыбки больше двух килограмм. К вечеру мы прошли по берегу не меньше семи километров.

Стало уже темнеть. Река здесь петляла крутыми поворотами, и я спросил деда, можно ли пройти до деревни через лес напрямую?

— По болоту идтить не боишься? — спросил меня дедок. Я был в болотниках, а дедок в каких-то непонятных сапогах до колена. Сообразив, что будет не сильно глубоко, я не раздумывая согласился. И мы, смотав удочки, пошли лесом в обратную сторону. По дороге со знакомого стожка дед Митяй подобрал пару жердинок, метра по два, мне и себе.

— Без них на болото лучше не соваться, — молвил дед и смело шагнул на первую кочку.

Не смотря на свои годки Митяй шел довольно уверенно, хотя кочки под ногами как бы пружинили и слегка тонули в мутноватой воде. У меня опыта подобной ходьбы не было вовсе, и я ругал себя «на чем свет стоит», что согласился на столь опасный путь.

Тем временем уже стемнело, ветерок стих и воздух зазвенел от комариного писка. Они тучей облепили нас; больше меня, деда меньше. У него, как у местного жителя, к комарам был врожденный иммунитет. Слава богу, выглянула луна, и стало видно чуть-чуть получше, но все равно я уже в пяти шагах от себя ничего не видел, но старался идти за Митяем след в след. Вначале дед, хоть и немного проваливался, но до колена вода ему не доходила. Но вот, поступь у деда стал менее уверенной и его сапоги несколько раз зачерпнули воду. Один раз кочка у меня съехала из-под ног, и я провалился в воду чуть не по пояс. Сам я не смог выдернуть ногу из засасывающей грязи, и дед помог мне выбраться. Стало немного жутковато. Стоящие невдалеке деревья в темноте совсем пропали из виду, а торчащие из воды коряги напоминали призраков. Вдруг я заметил, что впереди, справа и слева показались пляшущие голубоватые огоньки, которые то вспыхивали, то исчезали вовсе.

— Что это? — спросил я?

— Это хозяин болота знаки подает, плохо дело!

В это время впереди раздался какой-то всплеск, словно большая рыбина решила сыграть на болотной воде. Дед остановился. Вода доходила ему до колен, и я понял, что он потерял дорогу.

Сделалось и вовсе страшно. Под ложечкой засосало, голова заболела и наполнилась какой-то тяжестью. Руки стали неметь, ноги сделались ватными. Да еще в это время заухал филин! Дед обернулся ко мне:

— Хозяин закрыл дорогу и не пускает нас, — угрюмо произнес он.

— Пошли назад, — осипшим от страха голосом с трудом произнес я.

— Бесполезно, хозяин требует выкуп. Бросай рыбу, всю что поймал, — крикнул дед и выбросил из своего рыбацкого ящичка в воду весь улов. Я сделал то же самое. Через какое-то мгновение мне вдруг показалось, что боль в голове стала проходить. По рукам и ногам словно побежали мурашки, тяжесть в них куда-то пропала и стало даже легче дышать. В это время дед почти совсем развернулся и пошел куда-то вбок относительно старого маршрута. Я с трудом поспевал за ним. Сделав еще сотни две шагов по ускользавшим из-под ног кочкам, мы кое-как вылезли на твердую землю. Через каких-то пятнадцать минут впереди замигали огни деревни. Оказалось, что по болоту мы шли целых два часа. Вот так срезали путь!

— А я ведь по этому болоту лет десять, как не ходил, — признался дед. — Видно изменилось все, — устало произнес он.

— Ну бывай, не поминай лихом, пойду до своей избы, — махнул рукой Митяй и потопал домой. Мокрые сапоги чавкали на всю деревню.

______

Я долго стоял и смотрел ему вслед, удивляясь и восхищаясь силе и выносливости простого русского старика, способного в 76 лет два часа идти ночью по болоту. На плечах этих простых деревенских мужиков и держался корень земли русской. И не было тогда никакой другой силы, способной отнять у них землю нашу. Низкий им поклон…