Курортный Стандарт или Записки Рядового Путешественника

Мы стояли и смотрели на эту чертову кровать.

Хотя, что тут странного? Кровать как кровать. Хиленькие гостиничные подушки, дополнительные простыни вместо одеяла, золотисто-коричневое покрывало…

Кровать была двуспальная.

Одна.

Но, давайте все с самого начала.

Один мой друг пожаловался, что ни разу в жизни не бывал на море.

И было это дело в середине июля.

Через полторы недели у меня в университете заканчивалась летняя практика, и я, недолго думая, предложила свозить этого человека на Черное море в свой любимый городок.

Просторы Интернета любезно заявили, что мест в гостевых домах на начало августа давным-давно нет.

Нет, на самом деле, оставался еще один вариант. Несколько лет подряд мы с матерью ездили туда от турагентства. Любезная, чуть строгая хозяйка, симпатичный дворик, трехэтажный домик, в котором нам неизменно отводился крайний номер на последнем этаже. Угловая комната имела свои преимущества: угловой балкон, мимо двери, соответственно, никто не ходил, соседей справа и сверху нет… Номерок, изящно отделанный в японском стиле, был подходящим компромиссом между ценой и близким расстоянием до моря. Но и недостаток у него был конкретный: он был маленький, еле-еле помещалась кровать, две тумбочки и столик. Этакий курортный стандарт.

Ну, делать нечего: обещала — вези! Позвонили хозяйке, поговорили, выяснили, что есть свободный номерок на это время, и твердо решили: едем!

Про дорогу, думаю, рассказывать не стоит: времени до отъезда оставалось всего-то ничего, билеты достались не ахти какие: две боковушки напротив окна с аварийным выходом. Спасибо еще, что не около туалета. И тридцать шесть часов в пути.

Парень, с которым я встречалась уже три месяца, весь изревновался: как так, я еду с другом, а не с ним! Но что тут поделаешь, если Лешка работает летом. А на море хочется. Подумаешь… К тому же, от двухнедельного перерыва нашим отношениям ничего не сделается. Все было хорошо, спокойная романтика. Никакой безумной страсти, никакой дикой авантюры… Но это и было самым дорогим: мне всегда хотелось тихого уюта. Видимо, так давал о себе знать бешеный ритм жизни.

У Ромки, насколько я знаю, тоже сейчас появилась девушка, он меня даже знакомил с ней. Милая такая, робкая… Точнее, я так думала, пока не увидела однажды, как лихо она гоняла на байке в компании таких же экстремалов.

Ну, в общем, моему Лешке волноваться было абсолютно не о чем. Правда, убеждать его в этом мне пришлось почти все тридцать шесть часов дороги… В итоге телефон у меня сел еще где-то на середине, и я по несколько часов торчала возле туалета с зарядником — там была единственная на весь вагон рабочая розетка.

Елена Андреевна встретила нас очень приветливо.

Удивляюсь, как можно так улыбаться клиентам, которые явились около двух часов ночи.

Ну, не суть.

Суть в том, что мы стояли и смотрели на эту чертову кровать до жути знакомой мне угловой комнаты. Хозяйка, хитренько улыбаясь, впихнула нас в номер, вручила ключ и ретировалась к себе.

Ромка, взъерошив густую темно-каштановую шевелюру, смачно зевнул, приваливаясь к косяку и изучая кровать.

— И? — хрипло прозвучавший вопрос закончился еще одним сонным зевком. — Кто-то клялся, что кровати будут раздельные.

Я взвыла. Вот зараза-то! И так спать хочется, а он еще тут масла в огонь подливает!

— Не нравится — спи в ванной! — возмутилась я. — Завтра с утра пойду к хозяйке разбираться.

— Мелковато будет, — Ромка сердито осмотрел небольшой квадратный поддон душевой кабинки.

Хотя «кабинкой» ее можно было назвать только с натяжкой: совмещенный санузел включал в себя старенький качающийся унитаз, раковину и душ, отгороженный полупрозрачной шторочкой.

— Может, лучше ты туда? Как раз поместишься… — парень в очередной раз зевнул. — А разбираться ты в понедельник пойдешь, что ли?

— Почему в понедельник? — шпильку в адрес моего невысокого роста я пропустила, зарываясь в сумку в поисках любимого пижамного костюмчика. — Завтра, в воскресенье.

Ромка сунул мне под нос часы, показывающие 2:17 и заявил:

— Воскресенье уже сегодня.

Пижамку я не нашла и жутко расстроилась. А тут еще этот зануда…

— Знаешь, что? Я — спать! Вообще-то я категорически против того, чтобы делить с тобой одну кровать, но сейчас как-то наплевать, понял? Но только попробуй на мою половину забраться — пристрелю!

С этими словами я как была в дорожных грязных шортах и майке, так и свалилась прямо поверх покрывала.

Ромка что-то буркнул, щелкнул выключателем… Что было дальше — я не помню. Вырубило мгновенно, стоило только примоститься на длинной, широкой и не шатающейся кровати.

Под утро стало неожиданно холодно. Встать и закрыть окно было лень, выкапывать из-под матраса шерстяное одеяло не хотелось. Тонкая простыня особо не спасала. В надежде хоть как-то согреться перевернулась на другой бок… и уткнулась во что-то сопящее-теплое. Вот ведь скотина, это моя половина кровати! Пристрелю! Утром. А то тут так тепло, хорошо… В общем, так и быть, пока прощаю.

Разбудил меня хлопок входной двери. Куда это он в такую рань умотал?

На тумбочке зазвонил телефон.

— Алё…

— Юлька, ты где пропадаешь, почему не звонишь и трубку не берешь?!

Почему, почему… Потому что не слышала!

— А где мое «доброе утро, солнышко»?

— Какое нахрен утро, время — полвторого! — кажется, Лешка не на шутку рассердился.

— А у меня — утро! Я сплю-у-у-а, — невольно растягивая последний слог сладким зевком.

— А, прости, разбудил? — Лешка засопел в трубку, похоже, смутился.

— Не… Я за пару секунд до твоего звонка проснулась. Слушай, Леш, давай я тебе потом позвоню, окей? А то мне в душ надо, я же вчера с дороги даже не мылась, сразу спать…

— А… Ой, прости, до связи, солнышко, — и отключился.

Все еще зевая, я выбралась из-под простыни. Кстати, покрывало валялось рядом на стуле. Кучей. Нет, я, конечно, благодарна, что он из-под меня его вытянул, но складывать кто будет?

Ромка обнаружился на скамейке во дворике, увлеченно болтающий по телефону. Кажется, со своей Светой.

«Ну и хорошо», — подумала я, уходя с балкона.

Значит, помыться удастся более-менее спокойно: дверь в ванную то ли размокла, то ли рассохлась и закрываться до той степени, когда можно будет использовать задвижку, абсолютно не желала. А так хоть можно не беспокоиться, что кто-то неожиданно заглянет.

Как выяснилось, это раньше можно было не беспокоиться…

Едва я смыла пышную пену шампуня с волос, как дверь смачно чпокнула и явила предо мной небритую моську Ромки.

Вот ведь блин…

— Ты бы хотя бы постучался сначала, — а я без комплексов, и наплевать, что стояла я к нему лицом. Ну, разве что чуть-чуть в пене… которая ничего и не скрывала даже.

— Ты бы хотя бы шторочку закрывала бы сначала, — вредно копируя мой голос с такой невозмутимо-каменной мордой, что даже обидно стало за свою неплохую фигуру. — Мне, между прочим, в туалет надо.

— Подождешь, — хмыкнула я, отворачиваясь.

— Не хочу, — парень спокойно присел на крышку унитаза, складывая руки на груди.

Прошли две минуты обоюдного молчания.

— Знаешь, — голос Ромки стал чуточку заинтересованным, — никогда не думал, что когда девушка бреет ноги, это так эротично выглядит. Особенно сзади…

Ох ты ж ё-моё! А я так радовалась возможности как следует вымыться впервые за последние двое суток, что напрочь забыла про этого гада!

Нет, вы не подумайте, мы в жизни хорошие друзья. В одном университете учимся, хоть и на разных факультетах, общаемся не часто, но душевно…

Но вот в такие моменты я его пристрелить хочу!

Что ж. Стрелять было не из чего, решила бить другим оружием.

Отложив, наконец, бритву, я повернулась и подставила лицо тугим прохладным струям. А теперь развернуться боком, поднять руку, провести по волосам… И с удовольствием направить на Ромку струю уже совсем холодной воды.

— Тьфу, — парень протер глаза. — Спасибо, очень вовремя.

И многозначительно скосил глаза на ширинку потертых джинсовых шорт.

Стоит ли говорить, что из душа я вылетела всего через пару секунду, чудом не забыв вещи?

— Ну ты, Юлька, и дура, — буркнула я сама себе под нос, спешно вытираясь и одеваясь.

Блин, волосы всего до плеч, а на пол все равно здорово накапало… Придется спускаться вниз за тряпкой.

Пока бегала за инвентарем, пока вытирала пол, пока расчесывалась, убирала постель и раскладывала в шкафу в небольшом коридорчике вещи, прошло, наверное, около часа.

Наконец, Ромка выполз из ванной. Гладко выбритый, мокро-взъерошенный и до невозможности довольный. Будто кот, своровавший из хозяйского холодильника связку сосисок…

— М-м-м, красота какая, — счастливо потянулся парень.

— Что, вспомнил Свету? — ехидная ухмылочка сама выползла на лицо.

— Нет, нашел вот это, — Рома, осторожно придерживая за краешки, показал мне… мои собственные кружевные трусики.

Наверное, на лице у меня в эту минуту читалось что-то конкретно трехэтажно-непечатное. Во всяком случае, Ромка мгновенно перестал улыбаться:

— Извините, — и смылся из номера.

Я едва успела поймать кинутое мне белье.

— Сволочь, — простонала я, отправляясь стирать дорожные вещи. В том числе и те самые злополучные трусики.

Через пару минут мне припомнился еще один недостаток нашей гостиницы: сушилки для белья были только внизу, на перила балкона что-либо вешать запрещалось, так что извольте идти вокруг дома в какой-то закуток и тащить белье туда.

Когда я вернулась, в номере подозрительно вкусно пахло.

Та-ак…

За маленьким столиком обнаружился Ромка, уныло разглядывающий две дымящиеся чашки и стопку бутербродов с сыром и колбасой.

Я осторожно присела на краешек табурета:

— М-м-м… кофе, — прихлебывая из кружки. — А сыр, кажется, еще с дороги, да?

— Угу. Юлька, ну ты это, — Роман нервно взъерошил волосы, — правда, извини.

Ой, какой он смешной, когда серьезный!

Для приличия пришлось выдержать паузу (для приличия — ибо с набитым ртом говорить трудновато). Парень все это время тихо сопел и к еде не притрагивался.

А потом раздалось громкое урчание чьего-то живота.

— Ромка, — сквозь смех простонала я. — Жуй уже давай! Приняты твои извинения. Кстати, за кофе спасибо — отличный.

Мой друг так набросился на бутерброды, мне даже стыдно стало, что половину горки съела. Надо было ему побольше оставить…

— Юлька, — через полминуты сквозь очередной бутерброд отозвался парень, — не будь блондинкой, мы этот кофе еще в поезде пили.

— Ага, как и колбасу с сыром… пили. Я не блондинка, я русая! Ладно, дожевывай и пойдем, нам продукты закупить надо.

В огромном гипермаркете «Магнит» километрах в двух-трех от места, где мы поселились, Ромка умудрился потеряться. Три раза. Отвлекался на всякую ерунду. Зато нашел нам неплохой надувной матрац и насос к нему.

Пришлось вручить ему тележку и тащить одной рукой за собой. А дальше, похоже, он решил доконать меня окончательно своими вопросами: почему хинкали, а не пельмени, зачем рис, если лучше картошку, почему не брать яйца и чипсы… И так далее, обсуждая любой взятый мною продукт. Чтобы отстал, пришлось взять пиццу, полкило котлет и рулет с черничным джемом.

Возле кассы парень сгреб с полочки и сунул в тележку пару пачек презервативов.

Я многозначительно на него посмотрела:

— Налево? Я все Светке расскажу.

Благо помнится, мы с ней единожды очень мило посидели, и в недрах моего блокнотика поселился номер ее мобильного.

Ромка сделал круглые глаза и выложил упаковки обратно:

— А это… А может, все-таки… Тебе?

Настала моя очередь таращить на него глаза:

— Мне?! И куда я их надену??

— Ну, а вдруг… А вдруг ты налево захочешь?

— Я что, на дуру похожа? Меня Лешка вполне устраивает! И вообще, девушке покупать презервативы не резон — а вдруг размерчик не подойдет?

Кассир, пробивавшая наш товар, тихо хихикнула.

— Ну, тогда я все Лешке расскажу…

Не стала я ничего этому идиоту отвечать, фиг с ним.

Продукты еле уместились в три огромных пакета. Совместным советом (то бишь, мною) было решено взять такси. Ромка сначала отнекивался, но я напомнила, сколько ему придется тащить. Парень сразу заткнулся.

В номере тема «налево» почему-то всплыла снова.

— Не, ну а вдру-у-уг! — ныл Ромка. — Что тогда делать?

— Терпеть, — буркнула я из ванной.

Чертовы продавцы… Веревочки купленного в родном городке купальника никак не желали распутываться и завязываться нормальным узлом. Поэтому мой дорогой друг вот уже четверть часа нарезал круги возле двери санузла.

— А если никак терпеть?

— Совсем-совсем никак?

— Совсем! — Ромка взвыл.

Кажется, «совсем-совсем никак терпеть» ему было кое-что другое. Справившись, наконец, с вредными завязками, открыв дверь и мстительно загораживая проход, заявила:

— Вверх под железной дорогой и налево. В трехстах метрах от нас есть круглосуточная аптека.

Ромка кивнул и, осторожно отодвинув меня, скрылся в туалете.

А море в этот день оказалось холодным и нервным. Иначе говоря, небольшой шторм. Я, конечно, нормально плаваю, но сунуться в воду не рискнула. Рома понаблюдал за мужчиной, которого пару раз перевернуло, накрыло с головой и протащило по камням, и добровольно последовал моему примеру. Сидели на берегу, изредка встречая самые яростные волны пятками.

А еще остались до позднего вечера и посмотрели на шикарнейший закат.

После ужина Ромкиной пиццей долго сидели на летней кухне под лопотание огромных листьев банановых пальм, заодно поговорив с Еленой Андреевной насчет номера. Та жутко удивилась, заизвинялась, что неверно нас поняла, и посетовала, что приехавшая утром компания молодежи заняла последние свободные номера. А переселить их спустя всего двенадцать часов — мы это хорошо понимали — хозяйка не могла.

Обиженные подобным поворотом событий, в номер мы поднялись за полночь.

Поспорили насчет очереди в душ и туалет, раскидали по шкафу оставшиеся вещи и улеглись спать, демонстративно отвернувшись друг от друга.

Окно на ночь не закрывали ни в комнате, ни в туалете. В итоге шикарный сквозняк выдул теплый воздух из номера напрочь.

В общем, не удивительно, что проснулась я строго посередине кровати, уткнувшись носом в Ромкино плечо.

Пришлось срочно ретироваться с кровати на кухню — готовить завтрак. Спросонья «дружеской» перепалки как-то не хотелось.

* * *

Шторм на море продолжался уже третий день. Ромка сидел на берегу и ныл. Во-первых, потому, что он приехал на море, а купаться не получается.

А про «во-вторых» сам Ромка упоминать не хотел, но я видела: он пару раз попробовал сунуться в воду и теперь незаметно растирал избитые камнями щиколотки. И пытался незаметно вытащить из плавок мелкую гальку.

С одной стороны, мне было его жалко.

С другой — сам дурак, я предупреждала. Чай, не первый раз на море, знаю, чем подобные волны опасны.

А с третьей стороны, у меня обгорели плечи и спина. Блин. А что поделаешь, если кожа у меня хоть и не очень светлая, но при передозировке солнца краснеет до боли. Это Ромка, засранец, смуглый и почти не красный. Повезло же…

Что ж, под предлогом опасности для моего друга, он был спешно отконвоирован в ставший родным номер и снабжен тюбиком бальзама от ушибов.

Сама же я отправилась в ванную — охлаждаться и оценивать ущерб, нанесенный солнцем. Выводы были неутешительные: требовалось срочно принять меры.

— Ро-о-омка, — жалобно протянула я, выползая из душа. — Намажь мне спинку кремом, а? Я не достаю…

Парень, растиравший пострадавшие ноги, так и замер, согнувшись в три погибели.

А что такого? Я не виновата, что у меня все горит! Я только трусики и смогла спокойно надеть, а верх спереди полотенчиком прикрыть.

— Юлька, это опасно, между прочим! — Ромка сглотнул, выпрямился и пододвинул мне табуретку. — Ну, ладно, садись…

Если вы хоть раз обгорали на солнце, вы знаете, какое блаженство приносят руки, осторожно втирающие в горящую кожу холодный крем.

— Какой кайф… — я совсем расслабилась. — Ромка, ты просто чудо!

— Ага, чудо из чудес, — неожиданно хрипло отозвался тот. — И самоконтроль ни к черту…

А потом моей ноющей шеи коснулись сухие горячие губы. Около уха. Чуть ниже. Ближе к ключице…

— Там крем, — простонала я. — Он же невкусный… Ох…

Вот ведь и у меня самоконтроль ни к черту. Тем более что руки парня уже незаметно перебрались на бедра…

— М-м-м, сексом дружбу не испортишь? — муркнула я.

Ромка отшатнулся от меня как от прокаженной.

— Черт… Юлька, прости!.. — парень на секунду закрыл лицо руками и рванул к двери. — Черт…

Язык мой — враг мой, или язык мой — друг мой? То ли уберег от глупости, то ли сделал глупость.

Спала я, завернувшись по уши в простыню — все равно так ничего и не смогла надеть. Да и спала-то очень плохо…

Ромка так и не вернулся, несмотря на то, что дверь я не запирала.

Вот ведь блин… Не хватало еще поссориться и испортить друг другу остаток отдыха.

Часов в девять, когда я, потирая красные с недосыпу глаза, выбралась, наконец, из номера, ко мне сразу подбежала Елена Андреевна — похоже, дежурила на балконе около нашей двери.

— Юля, слушай… У нас тут недавно мансарду начали обустраивать. Еще не все доделали, но так уже вполне прилично: тумбочка, кровать, туалет-душ есть…

— А? — я только смачно зевнула.

— Ну, это… Если уж вам вдвоем совсем никак, давайте я одного туда отселю… Нет-нет, не волнуйся, я дополнительную плату не возьму!

— Елена Андреевна, я что-то не понимаю, вы вот сейчас о чем? — пока говорили, уже спустились с третьего этажа и шли на кухню. — Мы вроде ничего так, поладили, кровать поделили…

— Да?! — хозяйка взмахнула руками. — А это тогда что такое?

И широкий жест в сторону кухни.

А там…

А там, кое-как умостившись на узеньком неудобном гибриде кожаного дивана со скамейкой, дремал Ромка.

— Ах, это… — я нервно накрутила на палец прядь волос. — А это мы на спор…

Елена Андреевна только покачала головой и ушла к себе.

Мне она явно не поверила.

— Та-ак, — присаживаясь на корточки напротив головы парня. — Ты по что меня перед хозяйкой позоришь, а? Она ж меня теперь вообще тираном считает!

Ромка приоткрыл один глаз.

— Иди в номер, приведи себя в порядок, — шлепнув на импровизированную кровать ключи. — Через полчаса завтрак.

Ромка сел, с хрустом разминая шею, и хмуро посмотрел на меня.

— Ну что-о-о? Ну, извини, я сама виновата, не подумала! Почему в номер не вернулся? Рома-а…

— Чтобы быть причиной твоей измены? — хрипло поинтересовался тот и закашлялся. — Или, чтобы стать тем, кто предаст нашу дружбу?

— Идеалист хренов! — взвыла я. — Еще и простудился, балбес! А ну марш под горячий душ! И забудь ты про вчерашний вечер нафиг, оба идиоты! Все, иди.

— А если не забуду? — Ромка угрюмо шмыгнул носом.

— Тогда кто-то один переедет на мансарду во избежание курортного стандарта! Все, закрыли тему.

— Бяка, — припечатал Ромка.

Я в сердцах запустила в стену ложкой. Не забудет он… Тут бы самой забыть.

Спина и плечи, к слову, после вчерашнего уже не болели и приобрели характерный оттенок южного загара.

Зато болела совесть. То ил перед Лешкой стыдно, то ли перед Ромкой — и не разберешься ведь…

Завтрак прошел в гробовом молчании. Как и последующие сборы и поход на пляж.

Море, наконец, вроде успокоилось.

Ромка, не долго думая, надул матрац и отправился в дальнее плавание. То ли нечаянно, то ли специально, но куда-то за буйки. Правда, заметила я это только когда на мелководье кто-то закричал:

— Люди, верните кто-нибудь этого идиота на матраце, там же на скутерах гоняют!

Отлично. Заодно как-то случайно выяснилось, что никто на пляже не рискнет туда плыть.

Никто кроме меня, похоже. Ибо если с Ромкой что-то случится, все проблемы будут моими.

За буйками с непривычки дышалось с трудом, приходилось периодически останавливаться и отдыхать.

— Ромка, идиотина, греби сюда!

Но тот то ли не слышал, то ли не хотел слушать. А значит — плыть.

Когда буйки остались метрах в двухстах за спиной, я догнала наконец этот противный ярко-желтый матрац.

— Рома…

— Не-а.

От дыхнувшего на меня парня повеяло кислятиной. И когда успел надраться?!

— Ромка, сволочь! — я взвыла, вцепляясь в несчастное плавсредство и пытаясь отдышаться. — А ну бегом марш, пока береговая охрана не загребла! Мне проблемы не нужны!

— Да ну…

— Ох ты ж за ногу твою налево! Держись за матрац, кретин, ты же в таком состоянии сразу утонешь!

А дальше… А дальше я долго и нудно буксировала это чертово чудо к берегу.

Народ на пляже с удовольствием следил за разворачивающимися событиями, но помочь никто не пытался. Точнее, даже наоборот, отшатывались.

— Да помогите же мне вытащить этого охламона, а?! — уже на мелководье проорала я.

В боку кололо, ныло давно поврежденное колено, дальний скоростной заплыв явно не пошел мне на пользу.

Парня в восемь рук стащили с матраца и отвели к лавочке на набережной. Я, спешно засовывая вещи в сумку, вертелась рядом.

— Ну и что мне с тобой, пьянь несчастная, делать? Когда нахлебаться-то успел?

— Да ниче не делать, тут оставить… — язык у Ромки заплетался.

Интересно, а ноги тоже будут? До гостиницы полкилометра, а то и больше. Опять тащить?

Половину дороги до дома Роман спокойно осилил сам. Потом начал шататься и заваливаться на бок.

Что ж, закинув на плечо его руку и приобняв за пояс, я побрела домой уже по синусоиде. Парень, конечно, совсем немного выше меня, но вот весит гораздо больше!

— Левая нога, правая нога, — отпыхивалась я. — Та-ак, ну давай уже…

Дальше встало страшнейшее препятствие в виде лестницы на наш родной третий этаж. Хорошо еще, хозяйка нас не видела, а то совсем стыдно.

— Раз — идиот, два — идиот, три — идиот, — я устало считала ступеньки.

Ступенек почему-то оказалось очень много. То ли тридцать, то ли сорок — я сбилась со счета еще на втором десятке.

На нешироком общем балконе курили две девушки — кажется, наши соседки. Вообще я запах табака очень плохо переношу, так что мимо них тащила Ромку почти бегом.

Возле двери в номер остановилась, чтобы достать ключи. Роман перевел взгляд с моего сморщенного носа на курящих:

— Де-е-евушки, ик!

— Идиот, — я резко развернула его, — заткнись!

Кажется, слишком резко — Роман завалился на меня, и мы чуть было не явили миру шикарную кучу-малу. К счастью, подвернулись перила углового балкона, об которые я и затормозила.

— Это почему? — парень по инерции навалился на меня.

Фу-у-у, ну и запашок…

— Это потому, что нам с ними еще почти неделю рядом жить, — яростным шепотом, чтобы соседки не услышали. — Нечего с ними ссориться!

— Ты же терпеть не можешь запах сигарет, — Рома то ли в поисках опоры, то ли просто так крепко ухватился за меня.

— И запах твоей кислятины я тоже терпеть не могу. Руки убрал! — уже громче.

— Не-а.

— Я сказала, — вскидывая лицо, — убрал от меня руки.

Парень только пьяненько улыбнулся.

Ну, Рома, извини.

Звонкая пощечина немного привела парня в чувство. Этого вполне хватило, чтобы затолкать его в уже открытый номер и свалить на кровать. Сама же я скрылась в ванной — мыться, и как можно быстрее. Оставаться здесь не было сил. Как же, не хотела испортить другу отдых — зато он легко испортил его мне!

Остаток дня я провела на скамейке в глубине местного парка. Тихо, спокойно… и обидно до слез. Я, значит, вызвалась помочь бедному парню, привезла его в свой любимый городок, и что в итоге?

И зачем он только напился?..

Дверь в номер я открывала с опаской.

Роман мирно храпел посередине большой кровати, поверх одеяла — прямо как я его и оставила.

Я осторожно присела в уголке на табуретку, да так и просидела до утра, изредка задремывая.

Тем не менее, утром проснулась я на кровати, закутанная в две простыни сразу. Вот хоть убейте — не помню ничего подобного.

Ромка выполз из ванной — все еще взъерошенный и помятый, но изрядно посвежевший.

— Прости. И забудь, — закидывая собранную сумку на плечо. — Я к Елене Андреевне, договорюсь насчет мансарды. Встретимся в поезде.

Я села на кровати и удивленно на него посмотрела.

— Правда, прости, — парень остановился возле двери. — Мне очень жаль.

— Что испортил мне отдых? — хмуро поинтересовалась я.

— И это тоже, — Рома замялся. — Но еще… а, ладно, забудь.

Хлопок двери возвестил о его уходе.

* * *

Трое суток абсолютного спокойствия.

Удобная кровать вся в моем распоряжении, никакой очереди в душ, никакого нытья, что кому-то мало завтрака, никаких вынужденных заплывов чуть ли не до турецкой границы…

Хотя до буйков я все равно плавала — так, из спортивного интереса. Четыре заплыва утром и два вечером. Буйки, кстати, были жутко скользкие и противные, приходилось либо отдыхать на воде, либо не отдыхать совсем.

Море было спокойным. Легкое волнение ничуть не мешало плавать, даже наоборот, осторожно подталкивало в нужную сторону.

Вечером третьего дня снова начался шторм.

Я покачивалась на волнах метрах в двадцати от берега и уныло смотрела на белую пену. Зайти — зашла, наплавалась, а выходить как? Пока плыла — не особо замечала, но волна разыгралась такая, что на прибрежной полосе накрывала с головой. С ног собьет запросто, и получишь ты, Юлька, вместо оставшихся деньков на море больничную койку…

— Давай за мной, — подозрительно знакомый голос раздался слева.

— Волна слишком сильная.

— Я вытащу, — процедил Роман сквозь зубы.

Я мысленно пожала плечами: все равно когда никогда, выходить придется, и никто не гарантирует, что дальше не будет хуже…

Пропустив одну особо высокую волну, рванули к берегу. Помнится, кое-кто не очень-то хорошо плавал… О чем я Ромку тут же и спросила.

— Научился, — скривившись, проворчал тот в ответ. — Дно! Юлька, руку!

— Черт, не успеваем! — я, обернувшись, заметила еще одного приближающегося водяного монстра.

— Руку!

Ромка дернул меня на себя так, что хрустнуло плечо. Ай-ай… Если вывихнул — придушу!

Волна накрыла с головой, замотала, завертела, бросила на камни… В последний момент чьи-то руки выдернули меня из воды.

— Быстрее на берег!

Ах, да, это Ромка… ну, он тяжелее, его меньше мотает — не то, что меня.

Я сидела на берегу ни черта не соображала. Ныло ушибленное колено, немного тянуло плечо… Рядом кто-то что-то говорил, но я никак не могла вытрясти воду из ушей и ничего не слышала.

Пока выбирались — накрыло раза три. Шторм разыгрался не на шутку, редкие экстремалы и то похватали вещички и ушли с пляжа.

— Юлька, Юлька! — меня трясли за плечи.

— Ну чего-о-о… — я приоткрыла глаза. — Дай отдышаться.

Итак, состояние средней паршивости. Ничего страшного, пара минут, и я приду в норму. Без Ромки — стыдно признаться — было бы гораздо хуже.

Этот самый псих, кстати, осторожно баюкал меня на руках, явно боясь отпустить.

— Я за тебя испугался, — буркнул куда-то мне в затылок.

— Да ладно тебе, ничего страшного. — Ага, ничего страшного! Ты вообще встать нормально сможешь?

— Смогу, — оттолкнув его руки, я спокойно выпрямилась. — В общем, спасибо, я — домой.

Подхватила сумку и пошла. Шаг, другой… Набережная осталась позади, сбоку показался ровный строй палаток с пляжными товарами…

Но, вообще-то я сама дура. Как можно было не заметить такой волны? Почему я раньше-то из воды не вышла? Тоже мне, бывалый путешественник…

В номере как всегда постояла под душем, вернул себе, наконец, нормальный слух и, натянув сарафан, спустилась вниз готовить ужин.

Угрюмо пережевывая недоварившиеся макароны, поняла, что забыла не только шоколад к чаю, но и сам чай. Пришлось бросить тарелку в раковину — фиг с ней, потом помою — и брести наверх, осторожно сгибая ноющее колено.

До номера я не дошла. Между вторым и третьим этажом на меня налетело нечто мокро-взъерошенное в наспех натянутой наизнанку футболке и мятых шортах. Сначала впечатало в стену, а потом так стиснуло в объятьях, что хрустнули ребра.

— Рома, пусти, — ну, а кто это еще мог быть, а?

— Нет, — неожиданно резко прозвучало в ответ.

— Пусти, а то…

— А то что? — подцепив пальцами подбородок, Ромка запрокинул мне голову, заставляя посмотреть в глаза.

В глаза, в которых плескалось яростное безумие пополам со страшной болью. Что? Не понимаю, не хочу верить…

Нет. Хочу.

Ромка рывком притянул меня к себе, прикусывая покрасневшие от морской воды губы, целуя нежно, но от этого не менее яростно.

Обжигающей волной побежала по венам кровь.

Горько. Больно. Нежно. Яростно. Горячо.

Холодная шершавая стена впивалась в голые плечи, горели кончики пальцев, путающиеся в Ромкиных волосах и стискивающие абсолютно лишнюю майку.

А голова кружится, и ноги дрожат, и дышать совершенно нечем…

Не отходи, не отпускай, стена такая холодная, а ты такой горячий…

Еще, еще, до боли, до вздоха, до стона…

Момент перехода в номер я как-то пропустила. Кажется, донесли на руках…

Ромка развернул меня, обнял со спины, привалившись к захлопнутой двери, уткнулся куда-то в шею.

— Не оборачивайся.

— Ромка…

Ромка, ты скотина. У меня горят искусанные губы, и точки перед глазами мельтешат, и стою я только потому, что ты держишь. А твое неровное горячее дыхание с не менее горячими губами на шее так и вообще последние мысли из головы выбивает, заставляет выгибаться… Руки бессильно вцепляются в волосы, пытаются оттолкнуть обжигающие руки, скользящие по всему телу… да сколько же у тебя рук-то?

Нет, не пытаются оттолкнуть, наоборот, направляют.

Больно.

Сладко.

Невыносимо.

Это не как с Лешкой, это нельзя сравнить.

Это холод. Это жар. Это выжигающий сердце огонь, которому хочется отдаться без остатка, раствориться.

Это иссушающая, невыносимо осторожная нежность на грани безумия…

Время замерло, когда ты неожиданно остановился.

— Мне не нужно никаких вин,

Я от тела твоего пьян.

Я пытался удержать сны,

Но так больно не держать явь…

Не знала, что у тебя может быть такой голос. И хорошо, что не знала, а то сорвалась бы гораздо раньше. Не вовремя…

Ромка развернул меня и отчаянно прижался к губам. Просто, ничего не делая…

Моя очередь. Обвить шею руками, прижаться всем телом — чье сердце колотится сильнее? Держи, я же упаду, не отпускай…

Кажется, последнее было вслух, ибо Рома пристально посмотрел мне в глаза и безумно счастливо улыбнулся.

— Аптека? — шепотом, на полный голос не хватает сил.

— Я оттуда, — так же ответил ты.

Я потерялась. Я не знаю, где я. Я тону, не видя ни дна, ни неба.

Горячо. И холодно. И влажно, и невозможно хорошо. И не открыть глаз, а по щекам почему-то текут слезы, а мир разбивается осколками, уносясь куда-то, унося с собой… И только хриплый шепот не дает сойти с ума окончательно:

— Юлька…

Пробуждение было не особо приятным. Ныло все тело, горела шея, и было невыносимо больно касаться сухих губ…

… И вот убери, пожалуйста, руки, пока я не решилась на еще один раунд. Нам бы встать…

За окном шелестел листьями пальмы ливень.

Нам поспать…

Окончательно пришла в себя я в душе, когда меня усадили на маленькую скамеечку и осторожно направили струю прохладной воды.

— М-м-м, кайф.

Глаза открывать особо не хочется, но…

Какая интересная у Ромки мордашка. Вся пунцовая, даже уши пылают. Что-то не замечала раньше за ним такой застенчивости. Хм, а шея и плечи в красных пятнах и, кажется, даже следах от укусов… ага, не ты один постарался, значит!

Душ я у него отобрала и направила прямо в лицо. А то ведь так и не очнется от раздумий…

Пока осторожно приводила себя в порядок, мой дорогой друг (или уже не друг?..) уныло сидел на крышке унитаза, пряча лицо в ладонях.

Что, стыдно?

А мне — нет.

— Хочу кофе. И шоколадный рулет. И что, утренний поцелуй мне не полагается?

Ромка поднял на меня удивленные глаза, а потом неожиданно улыбнулся. Той самой безумно счастливой улыбкой.

Подхватил на руки, завернул в полотенце, усадил посередине кровати. Ага, чмокнул в губы и рванул вниз за чайником.

Интересно, дойдет до него, что он в одних трусах побежал?

Хм, дошло: вернулся, натянул шорты и метнулся обратно.

Энерджайзер, блин…

На Ромкиной тумбочке валялся бумажный пакет со штампиком аптеки. Так, а это что такое? Первый раз вижу.

В заголовке этикетки значилось «Курортный стандарт», а рядом — список компонентов: крем «Детский», гигиеническая губная помада, влажные салфетки, крем от синяков и ушибов, презервативы…

Н-да, у фармацевтов появилось чувство юмора.

Но, вообще-то, это именно то, что нужно…

Последние несколько дней прошли как в тумане. Мороженое, молочные коктейли, море, парки и аллеи, и снова море — но уже ночное…

И поцелуи — много-много, до жажды, до дикой необходимости в прикосновениях.

И бессонные ночи.

— В поезде выспимся, — хитро подмигивал Ромка, с легкостью опрокидывая меня на кровать.

Надо будет извиниться перед хозяйкой за простыни…

Но все хорошее когда-нибудь кончается.

В поезде после обеда Ромка завалился на нижнюю койку — обратно мы ехали нормально, не на боковушках — и уснул.

Вот теперь можно подумать.

Что это было? Курортный роман, которому суждено растаять так же, как и случайно оставленному на столе мороженому, или что-то большее, способное выстоять года, словно монолитный гранит?

А, черт с ним, приедем — решим на месте. Сейчас все-таки надо отоспаться.

* * *

Мы стояли и смотрели на эту чертову кровать.

Ромка любезно согласился проводить меня до квартирки, доставшейся в наследство от дедушки, потом зашел выпить чаю…

Вообще, подозреваю, мы оба искали предлог пока не расставаться.

На кровати сидели мой Лешка с Ромкиной Светой и увлеченно резались в карты. На раздевание.

Н-да, как-то я забыла, что оставляла Леше ключи.

— Что-то я не понял, — буркнул за спиной Ромка. — Это что за нафиг?

— Ну, вы же нас бросили, — пожала плечиками Света, поправляя сползающую лямку лифчика.

Все равно на ней ничего кроме нижнего белья не было… Как, впрочем, и на Лешке.

— Юля, солнышко, — нарочито мягко пропел мой бывший — сейчас я уже не сомневалась, что бывший. — Ты мне когда последний раз звонила? А что обещала, а? И кто меня умолял отпустить ее, потому что все равно ничего не будет? Кто мне лапшу на уши вешал, а?

По мере того, как Лешка повышал голос, Ромка все сильнее прижимал меня к себе, защищая. А под конец вообще не выдержал, швырнул в сидящего на кровати подобранные с пола шорты:

— Выметайся, и чтоб я тебя больше здесь не видел! — скосился на Свету. — Тебя это тоже касается. И около моей квартиры не появляйся, поняла?

Девушка уныло кивнула, собирая с пола вещи.

Лешка натянул шорты и подошел вплотную к напрягшемуся Роману:

— Вот только попробуй ее бросить, — и, намеренно толкнув плечом, прошел к выходу. — Не скучайте, голубки! А тебе, сестренка, кого-нибудь понормальней найдем, не переживай.

Света сгребла в сумочку карты и почти бегом вылетела из квартиры.

— Сестренка? — вытаращили мы друг на друга глаза.

Чай пили молча. Расходиться не хотелось, говорить о чем-то тоже…

Позже, уже открыв дверь и собираясь уходить, Рома как-то сгорбился и тихо поинтересовался:

— А можно превратить курортный стандарт в некурортный и не стандарт?

— А почему бы и нет? — сама хотела спросить, но, блин, не решалась…

Безумно счастливая улыбка была мне ответом, и Рома захлопнул дверь, оставшись в квартире.

Татьяна Ксард

Пенза, 2011-2012

Курортный Стандарт или Записки Рядового Путешественника