Купе

Вокзал. Меня всегда привлекало это место. Даже когда командировки стали обыденностью. Вечно жёсткие и неудобные скамейки в зале ожидания. Слабый, перемешанный запах тормозных букс вагонов и креозота шпал, доносящийся как бы издалека, но характеризующий это место однозначно и, несомненно. Люди, снующие мимо тебя, казалось бы суетливо и бесцельно, но точно попадающие на свой поезд и на свой маршрут. Смотришь на их озабоченные лица, но понимаешь, что через некоторое время они найдут свой вагон, своё купе, и успокоятся. Получат чуть влажное, выданное проводницей, к которой пока ещё не привыкли, постельное бельё. Разложат вещи и удовлетворённо, смотря на убегающий перрон, начнут спокойную жизнь путешественников. Достанут то, чем запаслись именно на этот случай — курочка в фольге, свежие овощи, колбаса, хлеб и, конечно, что-нибудь запрещённое для распития в вагоне. Это негласный обычай, своего рода ритуал, которому следуют все, всегда и везде.

До моего поезда оставалось сорок минут. Я сидел на той самой неудобной скамейке и смотрел в выключенный телефон. Я делал вид, что чем-то увлечён. На самом деле рассматривал тех, кто был вокруг. Это развлекало гораздо больше, чем тупые телефонные предложения поиграть, поболтать, и посмотреть всякую чушь, под названием «жесть, смотреть до конца». Моё внимание привлекла дама, сидевшая через ряд. Я видел её по пояс. Шляпа с широкими полями закрывала лицо. Удивительно было то, что она не смотрела в телефон. То есть, когда я специально чуть приподнялся, чтобы рассмотреть, чем она занята, то был удивлён. Её руки, в которых ничего не было, свободно лежали на коленях. Голова была опущена. Казалось, она спала. Но я почему-то чувствовал, что это не так. Я долго наблюдал за ней, но шляпа так и не изменила своего положения и мой интерес к даме постепенно угас. Да и объявление о прибытии моего поезда наполнило голову другими заботами.

Я вышел на перрон. Морозный воздух подарил свежесть, которой не буду чувствовать в следующие сутки пребывания внутри железного змея. Тем не менее, в вагон тянуло. Тянуло к какой-то определённости и спокойствию. Мерный стук колёс, где-то издалека, и убаюкивающее покачивание. Полутёмное купе в вагоне, с манящими буквами СВ. Или ты один, или с кем-то, кто воспитан, тактичен и немножко интроверт. Стоимость такого проживания не даёт шансов простакам, балаболам и беспардонцам.

Пройдя в вагон, и найдя своё купе, успокоился. Расположившись на диване, я смотрел в окно на заснеженный перрон. Нужно было дождаться соседа, чтобы потом, в соответствии с его поведением, предпринимать дальнейшие действия по обустройству временного гнезда.

До отправления оставалось около пяти минут. Никто не появлялся. Я с любопытством прижался лбом к окну, чтобы увидеть вход в вагон. Проводниц было две. Веснушчатая девчонка с косичками, которая проверяла у меня документы, и её наставница, проводница, которую мы запоминаем тогда, когда она начинает мыть или пылесосить вагон, долго и назойливо. А девчонка, наверное, была стажёром, но при входе я об этом даже не подумал. Так чётко и безукоризненно девушка делала свою работу. На настоящую проводницу, стоящую чуть в стороне, я даже не обратил внимания. Сейчас они обе отрешённо топтались на месте, ожидая тех, по их мнению придурков, кто заскакивал в вагон в последний момент. Наверняка веснушчатая девчонка так не думала, до сего момента. Но опыт и рассуждения о пассажирах воспринимались и впитывались. И судя по раздражённому топтанию молодой, некое отношение к опаздывающим пассажирам уже сформировалось, и естественно не без участия знающей и опытной коллеги-наставницы. Заболела шея.

«Оно мне надо? Один в купе тоже не плохо», — подумал я и расслабленно откинулся на спинку дивана. Поезд тронулся. Тихонько и неслышно. Перрон медленно поплыл за окном. В этот момент ты превращаешься в пассивного наблюдателя. Не надо рулить и думать о том, как увернутся от тех, кто спешит и едет, как будто в последний раз. Не надо нажимать на мышь, пытаясь найти в куче нагромождений интернета что-нибудь стоящее. И даже опостылевший телефон не надо держать в руках. Всё за окном. Картинки меняются, а ты просто сидишь и созерцаешь, как всё предложенное «телекомпанией» РЖД мелькает перед твоими глазами. И пусть это ненадолго. Пусть это скоро надоест. Но первые минуты путешествия на поезде ты растворяешься в этой спокойной и приятной обстановке, следующей сразу же за суетой вокзалов, неопределённости возле вагона, и возможной неразберихи с билетами.

Моё романтическое единение с купе было грубо нарушено звуком открывающейся двери:

— Вы позволите?

Я не верю во все эти причуды судьбы, но это была она. Дама в шляпе, за которой я наблюдал на вокзале.

— Добро пожаловать, — сказал я, и сконфузился. Прозвучало это как-то неестественно. Но она обрадовалась моему участию.

— Будем соседями? Вы мне с чемоданом не поможете?

Я подскочил как чемпион мира по лёгкой атлетике. Схватил весьма не лёгкий чемодан и играючи засунул его под диван. Через минуту моя спина сказала мне, что я дамский угодник и понторез. Свои проблемы я естественно скрыл. Сдерживая сбившееся дыхание, уселся на своё место, показывая всем своим видом, что ничего более лёгкого в своей жизни я не делал.

— Спасибо, — сказала она и села напротив меня.

Неясный свет фонарей, пролетающих за окном, а свет в купе мы так и не включили, не давал толком рассмотреть её лицо. Благо шляпу она сняла, и положила рядом с собой. Я пытался понять, сколько ей лет. Мне, как мужчине, нужно было завязать разговор. Но про что? Поэтому я пытался понять, к какой возрастной категории она принадлежит. А вообще-то, я зверски хотел есть. Пресловутая курочка, овощи и бутылка коньяка разрывали чемодан, громко крича: «достань нас или ты захлебнёшься слюной». Но я был человеком воспитанным, поэтому тактично занял выжидательную позицию.

Так мы и сидели друг против друга. Она — интригующая незнакомка и я, заинтригованный и томимый голодным противоречием «Ест или не есть. Вот в чём вопрос». Она упорно смотрела в окно. А я упорно пытался проанализировать черты её лица. Причёска, чуть взбудораженная снятием шляпы, не испортила образ и привлекательность. Чуть волнистые, густые и тёмные, в этом освещении точнее не определить, волосы лежали на плечах. Брови. Тут я нифига не понимаю, но они не мешали, и не влияли на общую картину. Нос, чуть вздёрнутый и милый. Губы, с явным бантиком на верхней, и мягким полумесяцем нижней. И ещё маленькими, чуть заметными уголками, вздёрнутыми вверх. По моим меркам, она была красива. А ещё, в свете бесконечных фонарей с улицы, я, в конце — концов, смог предположить. Лет ей было 35-38, хотя, можно было и «попасть». Женщины ведь с другой планеты, и определить их земной возраст не ошибившись очень трудно.

Наше молчание не могло продолжаться вечно, и оно закончилось так, как я и предположить не мог.

— Простите, — сказала она, положив свою руку на мою.

— У вас нет, чего-нибудь поесть?

В первый момент я подумал, что она шутит. Но мои руки уже тянулись к чемодану, лежавшему под её диваном. В купе так заведено, ваше под соседом, соседское под вами. Чтобы удобней было доставать.

И вот мой дорожный комплект перед ней. Правда, без коньяка. Я подумал, что алкоголь здесь будет неуместен. Коньяк ушёл на потом. Она развернула фольгу, и осторожно отломила кусочек курицы. Медленно прожевав, и картинно закатив глаза, произнесла:

— Боже мой, ничего вкуснее я в своей жизни не ела.

Курицу я готовил сам. Раньше брал в магазине, в отделе готового. Однажды желудок сказал, что это путь в никуда, и я стал готовить сам а ля цыплёнка табака. Но так как терпения не хватало выдержать весь процесс по времени, получался цыплёнок не до табака. Но главное это было вкусно, а что ещё нужно. К чему всё это? Да к тому, что она ела, и хвалила блюдо, созданное моими руками. А это, несомненно, делало наше знакомство более близким, и, в каком-то смысле, даже интимным.

Покромсав курицу, и не предложив мне, она вытерла пальцы о салфетку предоставленную мной же. Потом, откинувшись на спинку дивана, мечтательно произнесла:

— К такому шикарному блюду, какого-нибудь шикарного вина.

— Есть коньяк.

Я даже не понял, что мой тон был извиняющимся.

— Коньяк? — она вновь отодвинулась от спинки дивана, выйдя из тени.

— Знаете, это именно то, что мне сейчас нужно.

И тут же добавила:

— Ой, вы простите, что я так бесцеремонна. Я хотела сказать…

Мужчины удивительный народ. То о чём она говорила дальше, я и не помню. Достаточно было того, что она ела мою стряпню — это раз, она извинилась за бесцеремонность — это два, она была красива и достойно выглядела — это три. Была ночь. Мы сидели вдвоём в полутёмном купе, очень близко друг к другу — это четыре. Короче, я «поплыл».

Я извлёк коньяк, свои дежурные стопки в чехле, достал одну, и налил ей.

Она выпила, и прикрыв глаза, вновь откинулась на спинку.

— Вы не убирайте, мало ли.

Я и не собирался. Женщина раскрылась, и было бы глупым лишать себя шанса.

Какого шанса я не знал. Ну, по крайней мере, не традиционного развития ситуации. Да, кстати, мне и в голову не приходила мысль, что мы до сих пор не познакомились.

— Налейте мне ещё. Интересно, мне наливаете, а сами не пьёте.

— Да я…

До меня в этот момент дошло, что ситуация и правда странная.

Поспешив исправить оплошность, я налил себе и тут же выпил, как — бы доказывая, что всё нормально, и это так просто получилось.

Как будто не заметив этого суетливого порыва, она спокойно продолжила:

— Нет. Ничего удивительного, так бывает. Я не раз встречала людей не пьющих, но у которых с собой был алкоголь. А знаете? Это даже хорошо, что вы не пьёте, в смысле один. Пьяный мужчина меняется в худшую сторону. А с вами так приятно общаться. Я бы не хотела, что бы что-то поменялось. А вы?

— Я тоже, — ответил я, незаметно отодвигая вторую стопку, которую успел налить для себя.

— Вы знаете, — сказала она. Купе, когда вдвоём, это некий неожиданный интим.

Голос её был томным, спокойным и бархатистым.

— Но не всегда желаемое оказывается ожидаемым.

Я положил подбородок на руки, смотря на неё.

Мне хотелось, чтобы её голос звучал бесконечно.

— Но иногда это не ожидаемое становиться неким откровением…

Я открыл глаза. Мне казалось, я и не спал совсем, слушая голос незнакомки. В купе было пусто. Я глянул под полку, где должен был лежать её чемодан, подозревая худшее. Так и есть. Чемодана не было. Но как она эту тяжесть оттуда вытащила, не разбудив меня. Стало немного обидно. Я с ней от всей души, а она вышла, даже не попрощавшись. За окном вагона была кромешная тьма. Ну, вышла и вышла. Я зевнул, успокоился, и, поправив подушку, собирался принять лежачее положение. Но тут с удивлением заметил, что стол пуст. Ни стопок, ни еды, ни коньяка. Но, обдумать ситуацию не успел. В дверь купе снова постучали. Я не ответил. Думаю тот, кто стучал, не ждал ответа. В дверь купе стучат из вежливости.

Дверь открылась. На пороге стояла женщина. Это была она же, но в форме проводницы. Невольно я осмотрел её с ног до головы. Ведь такой возможности, когда она сидела рядом, у меня не было. Впечатления, от увиденного, не изменились. И в полный рост она была хороша. Я посмотрел ей в глаза, но уже с позиции обиженного ею мужчины, ожидая, что она скажет. Но то, что я услышал, меня ошеломило:

— Простите великодушно. Ваша проводница мне сказала, что вы едете один. Понимаете, я из соседнего вагона, и у меня в купе проводника хулиганы разбили окно. Ну, эти, которые с попутных деревень. Они часто хулиганят.

Я хотела спросить, не будете ли вы против попутчицы. Я рано утром уйду.

И ни слова о курице, коньяке, нашем знакомстве и так далее. Да, внешне это была она, но всё остальное говорило о том, что мы с этой женщиной видимся впервые. Я развёл руками в смысле да.

— Спасибо вам огромное, — смущённо произнесла она, и села на то место, где до неё сидела первая.

Она сняла форменную пилотку с головы, и мои сомнения в том она это или нет, развеялись полностью. Не только лицо, но и его выражение, её поза, и запах духов начали намекать мне, что я не совсем того…нормальный. А дальше, она начала добивать мой и так замутнённый разум.

— Простите, что я так бесцеремонна, но нет ли у вас…

— Вы знаете, есть, — ответил я с интонацией провидца, знающего всё наперёд.

— Вы простите меня ещё раз, я не настаиваю, — произнесла она, видимо почувствовав в моих словах, что-то необычное.

Через секунду сник уже я, вспомнив, что курица ушла в народ. Но, машинально, достал чемодан и сунул в него руки. Курица, судя по объёму, была цела и невредима. Бутылка и контейнер с салатом тоже. Я вспотел. Даже для фантастики наличие вновь возобновляемой курицы было нечто, а для обычного купе, в обычном поезде это был явный перебор. Я достал нащупанное и развернул, что бы убедиться, что я не брежу. Курица и правда была цела. Я достал салат. С ним тоже было всё в порядке, как и с бутылкой коньяка. Пока я увлечённо проверял свои запасы, совершенно забыл о попутчице. Всё это время она молчала, а когда я наконец на неё глянул, мне показалось, что увидел ускользающую усмешку. Наверное, всё-таки показалось, потому что она смотрела не на меня, а на курицу.

— Угощайтесь, — произнёс я, и откинулся назад с торжествующим видом Гудини.

Так же как и первая, она с удовольствием общипала курицу, приготовленную, теперь уже не знаю кем. Дальше она попросила выпить, и начала философствовать, как и первая. Я слушал её, думая об одном. «Спать не буду, и интересно чем это кончиться». Тут в дверь опять постучали.

— Наверное за мной, начальник поезда, — встревожено проговорила незнакомка номер два.

Дверь открылась. Это была первая.

— Простите великодушно, что я врываюсь, тут где-то мой платок остался.

О, у вас попутчица? — произнесла первая, рассмотрев вторую, и тут же уселась рядом с ней.

Сначала я обалдел от удивления, а потом начал подозревать, что это какой-то сестринско — близняжий развод. Но ради чего, курицы, салата и коньяка? Бред. Первая, обращаясь ко второй, проговорила:

— Вы знаете, я здесь ехала до вас, и где-то платок посеяла, растяпа. Сейчас найду и уйду.

— Да оставайтесь, — включилась в разговор вторая. Я думаю, мужчина будет не против. Втроём веселей.

— Но как же? — заговорила первая, Спальных мест всего два.

— Так никто спать и не собирается, — ответила вторая и хитро посмотрела на меня.

Во время этого диалога я сидел, по-моему, раскрыв рот.

— Да я с удовольствием, — весело ответила первая и так же хитро, как и вторая, посмотрела на меня.

После этих слов они вдруг превратились в одну. Ну, по крайней мере, в одну женскую фигуру. Перед глазами всё поплыло. События показались нереальными и какими-то вычурно надуманными. Это воссоединение выглядело так, как будто кто-то не навёл резкость на наблюдаемую картинку. Потом, повернувшись ко мне, она… они, спросили:

— Что с вами, вам плохо?

Мне было хорошо. Разве сумасшедшим бывает плохо?

Я медленно встал, и так же медленно, задом вышел из купе. Глаза резанул яркий коридорный свет. Прислонившись к стенке, так, чтобы меня не было видно из купе, я слушал.

— А вот и платок, слава богу, он здесь.

Из купе вышла первая. Увидев меня, она улыбнулась.

— Спасибо вам за приглашение остаться (как будто я её приглашал), но я всё-таки пойду в свой вагон. У нас там такой переполох. Ночью кто-то разбил окно в купе проводника, и наша проводница пропала. Все её ищут.

После этих слов я смог произнести только:

— Так ведь…

При этом многозначительно кивая на своё купе.

— А, ваша попутчица? Нет, она её тоже не видела. Загадка какая-то, — ответила женщина.

— Ах да, я вам не сказала, мы с вами встретились, потому что произошла путаница с билетами. Оказалось, моё купе было в другом вагоне. Ладно, побегу.

Она прошла по коридору и скрылась за дверями тамбура. Не знаю почему, я пошёл за ней, заметив краем глаза, что вторая в купе, на своём месте.

Тамбур. Я встал как вкопанный. За окном переходной двери вдаль убегали рельсы. Мой вагон был последним. Но я прекрасно помнил свою посадку в вагон номер пять, и последним он не мог быть никак. Судорожно достал сигарету и закурил. Конечно, я знал, что курить в поездах дальнего следования строго запрещено. Но в данный момент мне было глубоко на это наплевать. И зря. Тут же открылась дверь. Это была она, вторая, которая проводница.

— Я не поняла, а что происходит? Вы что не знаете, что курить запрещено?

Я посмотрел на неё:

— Да я по-быстрому, пока проводница не видит.

Она подошла ко мне совсем близко, окутав меня запахом уже знакомых духов.

— А я, по-вашему, кто? Вы пьяный что ли? Тушите сигарету, и марш в своё купе, пока я вас милиции не сдала.

Голос был её, но томность и загадочность пропали напрочь. Передо мной стояла типичная проводница. Я затушил сигарету и вернулся на своё место. Мой мозг настолько был измучен происходящим, что моментально отключился, лишь только голова коснулась подушки.

Я открыл глаза не сразу, а чуть прищурившись, осмотрел купе. Никого. На столе лежала недоеденная курица и контейнер с ополовиненным салатом. Ну, слава богу, хоть так. Две стопки и чуть отпитая бутылка коньяка довершали натюрморт. Я был голоден, как волк в зимнем лесу. То есть, это ел не я. Значит то, что произошло ночью, мне не приснилось. Размышлять было некогда, поезд подъезжал к моей станции. Я быстренько побросал всё в чемодан и начал готовиться к выходу. Когда вышел из вагона первый с кем столкнулся, была та, что вторая, проводница. Как и положено она выпроваживала пассажиров. Увидев меня улыбнулась, в мгновенье ока превратившись в мою ночную попутчицу. Я отвернулся, боясь, что опять начну бредить.

— А курочка была божественна, — услышал я сзади мурлыкающий голос.

Я побежал.

Остановился только на привокзальной площади. Прислонившись к дереву, и отдышавшись, я осмотрелся. Вокруг спокойно ходили люди. Мужчины, женщины, дети. И причём у всех женщин были разные лица, и ни одного похожего на лица моих попутчиц. Я успокоился. Но в глубине души засел страх. «Неужели я схожу с ума». Ведь других объяснений моим видениям просто не было. Поймав такси, слава богу за рулём был мужчина, я поехал в гостиницу. Зайдя в номер, первым делом достал из чемодана волшебный многоразовый коньяк, и прям из горла поставил точку своим недавним приключениям. Мужчинам это помогает. Ну, мне точно.

На следующий день проснулся обычным командировочным. Две недели упорного труда на объекте выдавили из меня остатки воспоминаний. Но накануне отъезда домой всё вернулось. Может кому-то это покажется и смешным, но у меня началась поездная фобия. Не знаю, чего я боялся. С одной стороны ничего страшного не произошло, а с другой. Когда у нормального, адекватного человека, а я себя считал именно таким, перед глазами происходит необъяснимая чертовщина, это пугает. И где? В самом уютном и спокойном, как считается месте, купе поезда. Так что к поездке я начал готовиться, пытаясь исключить все повторы. Никаких куриц, куплю на вокзале пирожки. Вместо коньяка бутылка водки, на всякий случай, и баночка маринованных корнишонов.

Я приехал на вокзал за двадцать минут до отправления, чтобы успеть купить пирожки, и не засмотреться опять на какое-нибудь недоразумение, которое потом «будет делать» мне мозги. У вагона стояла проводница. Женщина лет пятидесяти, с аккуратной короткой причёской. Увидев, что я иду к ней, она проговорила:

— Наконец-то. Вы у меня на посадке последний. Все уже на месте. Заходите.

Я напрягся. «Значит, в моём купе кто-то уже есть?» В купе было пусто. Захотелось даже пойти, и спросить проводницу, в чём дело. Но не это меня интересовало на самом деле. Просто я бессознательно хотел изменить начало поездки, то начало, которое было по дороге сюда. Дабы не маяться в мучительном ожидании неизбежно надвигающихся событий. Я улыбнулся. Прям Достоевский, «Преступление и наказание».

Поезд тронулся. Дверь в купе оставил открытой, чтобы в неё нельзя было постучать. Достал пирожки, открыл водку, корнишоны, и с удовольствием поужинал. Короче, делал всё так, как не делал по дороге сюда. Для чего? Не знаю, но мне казалось, что в данный момент это правильно. Убрав в чемодан остатки ужина, я уставился в окно, пытаясь не заснуть. В вагоне было тихо. Заселившиеся пассажиры, наконец, угомонились. Тишина, мерное покачивание, водка и сытый желудок быстренько помогли сну побороть мой возбуждённый разум. И я не заметил, как уснул.

Мне снилась она, моя попутчица. Первая или вторая не знаю. Обе. Мы знакомились. Видимо то, что я упустил наяву, мозг пытался восполнить во сне, пользуясь отсутствием контроля с моей стороны. Я, с обворожительной улыбкой, наклоняясь к ней, и почти касаясь её лица, спрашивал бархатным голосом:

— Скажите имя, неужели это такая тайна?

Она откидывалась назад, и смеясь, отвечала:

— Мужчина.

Я понимал, что она шутит и спрашивал вновь и вновь. А она вновь и вновь отвечала:

— Мужчина, мужчина, мужчина, — взяв меня за плечи и тряся изо всех сил…

— Мужчина, да проснётесь вы когда-нибудь, или нет? — пятидесятилетняя проводница дико трясла меня за плечо.

— Да проснулся уже, хватит из меня дух вытряхивать.

Проводница и ухом не повела.

— Где попутчица ваша? Битый час её ищу билеты проверить.

Я уже хотел раскрыть рот и поставить эту грымзу на место. Дескать, не ошалела ли она, требовать от меня то, чего здесь не было. И вообще, по какому праву…

Тут я заметил, что соседняя полка застелена и имеет вид, как будто с неё только что кто-то встал. А на столе стояла бутылка с минералкой. Не успел мой мозг осознать всё это, как я услышал знакомый голос:

— Да здесь я, что вы к нему пристали. Пойти умыться нельзя?

— Я свою работу выполняю, а вы мне препятствуете, — недовольно изрекла проводница.

Далее проверка билетов и документов в полной тишине. Затем, проводница степенно выплыла из купе, переполненная достоинством и чувством. Видимо, чувством выполненного долга. Я внимательно за всем этим наблюдал не из любопытства. Просто я боялся встретиться глазами со своим наваждением, опять принявшим реальные черты.

Но любопытство и интерес победили. Я взглянул на спутницу. На ней была футболка с блестящим Карлсоном на груди, а волосы, по-домашнему, перехвачены ободком красного цвета. Она уложила на полочку умывальные принадлежности и повернулась ко мне:

— Ну, давайте знакомиться.

— Наконец-то, — пробурчал я.

Не расслышав, она продолжила:

— Я Елена.

— Михаил, — снова пробурчал я.

Не обращая внимания на мой тон, она весело сказала:

— Вот и здорово. Если не возражаете, я буду вас звать Мишей, а вы меня можете Леной. Миша, давайте позавтракаем?

— Курицы нет, коньяка тоже, — сказал я.

Но, ещё не договорив, уже понял, какой я идиот. Она округлила глаза, и открыла рот. Она хотела что-то сказать, но слова, видимо, застряли в горле. Я вспотел от

стыда. Пытаясь как-то всё исправить, я затараторил, наполнив интонацию извиняющимися нотками, максимально, насколько это было возможно. Я нёс что-то про кошмарный сон, про не выспавшийся организм, про пирожки и про что-то ещё. Про что я уже и не помню, зато помню, что не забывал перемежать всю эту тираду глупыми, заискивающими смешками. А пока говорил, успел достать свой чемодан из-под её полки, и сунуть в него руки. И… застыл. Насколько я помнил, после моей вечерней трапезы оставалось пара пирожков, не больше. Но сейчас, судя по ощущения, пакет с пирожками был полон. И тут голос, как гром среди ясного неба:

— О чём ты интересно думал, когда решил не брать курицу в поезд? Только о себе? Или ты, таким образом, хотел избежать встречи со мной?

Я с трудом обернулся. Она смотрела на меня. Но поразили меня не её слова, а то, что я увидел. На ней был накинут китель проводника, на голове красный ободок, а рядом на постели, лежала шляпа с широкими полями. Та, собственно с которой всё и началось. Моя попутчица начала троиться, то есть из одной превращаться в три…

Шучу.

На предложение позавтракать я улыбнулся. Прозвучало это как-то по — свойски и запросто. Я достал пирожки, два, как и предполагал, она бутерброды с колбасой. У проходящей мимо купе проводницы, мы попросили чай. Пока ждали чай, молча, смотрели в окно. Вдруг она спросила:

— Миша, а в вашей жизни случалось что-то необычное.

Я хмыкнул. «Может рассказать ей о моей поездке?» Она с интересом повернулась ко мне, видимо почувствовав, что её вопрос заставил меня задуматься.

— Миша, расскажите. Мне, правда, интересно. Страсть как люблю такие истории.

— Боюсь показаться, — я сделал паузу, подбирая слова, — не совсем нормальным. Не хотелось, чтобы вы меня опасались.

— Ух, как вы меня заинтриговали. Давайте вы, а потом расскажу я, и будем опасаться друг, друга. Так даже интересней.

Проводница принесла чай. Взглянув на наши лица, она видимо что-то себе надумала, потому что выходила из купе с ухмылкой типа « Да чего я только в своей жизни не видала». Мы глянули друг на друга. Мы и правда были похожи то ли на заговорщиков, то ли на новоявленных любовников, которых неожиданно застала всезнающая тётка. Сдержанно проржавшись, в СВ по— другому не принято, с удовольствием позавтракали.

— Миш, законючила Лена, как только мы доели, — вы обещали. Ну, пожалуйста.

В общем-то обстановка располагала. Ну, представьте, купе, приятный завтрак с красивой незнакомой женщиной, но теперь уже как бы знакомой. Комфорт в вагоне от печки, или что там у них сейчас. Солнце за окном, которое не слепит, вследствие удачно вставленной рамы, именно сейчас, и именно под этим углом. Скажете бред, ну тогда вы никогда не ездили на поезде.

Мой рассказ был фееричным. Моя слушательница, то вскрикивала, то широко раскрывала глаза, то томно наклонялась ко мне. Я не просто рассказывал. Говорят, что рассказчики преувеличивают, не изменяя сути рассказа, для лучшего восприятия и впечатлений. Так вот, я, в силу скудности моего повествования, и боязни потерять единственного слушателя, и не только здесь, а вообще, безбожно врал. Иногда её «ой» было таким театральным, а мой рассказ в этом месте, где её «ой» был таким бредом сивой кобылы, что мы невольно давились от смеха. Пока я рассказывал, смотрел на её лицо. В общем, нравилась она мне всё больше и больше. И даже, появилась какая-то влюблённость. От этого чувства я распалялся всё больше и больше. Когда рассказ достиг апогея, это про то, как они, собственно она, кому я рассказывал, соединились, из коридора раздался голос.

— О! Эту историю о курином волшебнике кто только не рассказывал. И не один раз. Если бы услышать её от самого волшебника. Проводница, сказавшая эти слова, проплыла дальше по вагону. Я выглянул из купе. Мне хотелось крикнуть ей вслед, вернее спросить, от кого она слышала мою историю. Но она дошла до тамбура, и повернула налево, где был туалет, скрывшись из глаз. Наверное, зашла. В смысле в туалет. И тут я заметил, что из каждого купе торчало по две, три головы. Все они смотрели на меня. Неужели они тоже всё это слышали. Лиц я не видел. Казалось, что фонарь, висящий над входом в тамбур, оттенял их.

Я вернулся в купе, и сел… на её место. Передо мной сидел мужчина. Напротив, на том месте, где до этого сидел я. Я давно перестал удивляться. Нет, всё это было необъяснимо, странно и жутко. Но нагромождение непонятностей стало таким насыщенным, что мозг начал привыкать. Нет, не привыкать, а играть в ту же игру. Я решил успокоиться и критически рассмотреть мужика. «Ну что, видимо какой-то командировочный. Роется с виноватым видом в чемодане. О-о, курицу достал. Сейчас предложит. Нет, лучше сам попрошу. Ага, у него там, по-моему, и бутылочка выглянула». Как бы ничего не обычного, если бы не то, что этот мужик был я. А когда я нечаянно опустил глаза, то увидел, что на мне юбка, а из-под неё ноги, и явно не мои. Мужик, который я, в этот момент накрывал на стол.

« Надо как-то успокоиться. И почему, чёрт побери, так тяжело дышать? Что это? Мама дорогая это же лифчик. Я что в ней? В своей попутчице?

Спокойно, это нервы, это объяснимо. При долгом общении с кем-то в замкнутом пространстве начинается. Нихрена не начинается, по-моему, я всё-таки сошёл с ума». От всей этой дичи проснулся свирепый голод. Стараясь не суетиться, я отломил кусочек от предложенной курицы.

«Ну, а бутылку он, в смысле я, зажал что ли? Я-то про коньяк знаю. А, спросить, наверное, надо. Ну, вот и чудно, вот и коньячок. Веду себя, как собачка на поводке. Боже, это же я сам про себя говорю. Точно сумасшедший».

Сосед, который я, кажется уснул. «Тут, перед ним женщина симпатичная, купе с закрывающейся дверью и куча возможностей. А он спит. А может я ему что-то сказала? Офигеть, сказала. Я ему что-то сказал? А что я ему говорила. Почему говорила? Откуда из меня женское лезет. Я же на самом деле не женщина. Конечно нет. Не хватало ещё самой с собой разругаться. Может всё потому, что я и женщина и мужчина одновременно?»

Две дамы, проводница и обладательница белой шляпы, как две капли воды похожие на меня лицами, вошли в купе.

Я посмотрел на себя, который мужчина. Спит бл…

Шляпа, то есть я, строго оглядела красный ободок — меня и меня проводницу.

— А кто это из нас троих такой гостеприимный? Почему этот мужик сейчас в нас?

— На меня не смотри, — сказала я — красный ободок. Она тут с ним дольше всех, и показала пальцем на меня проводницу.

— Ну, во-первых, он не во мне. А во-вторых, я проводница, мне здесь в купе самое место, — сказала я проводница.

— Никого и никуда я не пускала, он сам как-то, — сказала я красный ободок и картинно надула губы.

Я проводница скинула китель, а я шляпа сняла оную, и бросила на полку, где спал я мужчина. Две похожие на меня, как две капли воды, сели рядом. Все трое посмотрели на спящего себя, и подумали об одном и том же:

« Хорошо, что я сплю, пока моя сущность развлекается в женском теле. Если бы я проснулся и увидел всех себя сразу, то рассудку точно кирдык».

Я открыл глаза. Нет, я не проснулся, а именно открыл глаза, и посмотрел в зеркало. Это был я, мужчина. Немного помятый, но я. На соседней полке спала незнакомая, молодая женщина. На ней была майка с Карлсоном, да красный ободок на голове, всё, что осталось от моей прежней попутчицы Лены. Я подошёл к зеркалу поближе и приподнял футболку. На теле остались характерные следы от женского нижнего белья. Вряд ли мы с этой девушкой менялись одеждой. Я почему-то был уверен на сто процентов, что всё произошедшее не было сном. Попутчица оказалась Светой. Она села в поезд уже под утро. Как это происходило, я не слышал. Или я так крепко спал, что вряд ли, или меня здесь не было. А вот где я был, для меня осталось загадкой. В награду только чёткие воспоминания, перемешанные с реальностью.

Вот и моя станция. Я вышел из вагона, щурясь от яркого солнца. У вагона стояла проводница, та, которая ночью пыталась вытрясти из меня дух.

— Спасибо вам за хорошую поездку, — обратился я к ней добродушно улыбаясь.

Она молча кивнула в ответ. Я развернулся, собираясь уйти.

— Надеюсь, вы все ехали до одной станции, — послышалось сзади.

Я снова обернулся. Возле вагона никого не было. Да и дверь в вагон была наглухо закрыта. Удивляться больше не хотелось. Что-то в этом поезде произошло, и я как-то в этом участвовал. Но, в конце — концов, было и было. Я уезжал и вернулся, оставшись собой. А это и есть сейчас главное.

Последний раз глянул на свой вагон и решительно зашагал в сторону вокзала.

Тёмные кусты освещались окнами проезжающего поезда. Никогда эти кусты не были чем-то значимым и нужным. Они были здесь, на перегоне, между забытыми деревушками, где-то в глухом уральском предгорье.

Светящийся объект, похожий на шаровую молнию, завис над проезжающим поездом. Потом он коснулся крыши предпоследнего вагона. Поезд исчез. На том месте, где только что блистало совершенство технологий, осталась трава, буйно растущая между шпалами. Несколько мгновений была полная тишина. Затем вновь появился светящийся объект. Он озвучил окрестности странным, протяжным скрипом, и исчез. Поезд вернулся, и помчался дальше, как ни в чём ни бывало, и через несколько минут скрылся за ближайшим поворотом. Потом появился звук мчащегося поезда, и так же быстро исчез, видимо устремившись вдогонку уходящему составу. На небе появилась луна, осветив старые ржавые рельсы, по которым целую вечность никто не ездил. Они плавно уходили за поворот, за которым только что скрылся поезд-призрак.

« Вокзал. Терпеть не могу это место. Всегда летала на самолётах. К сожалению, в этот раз не сложилось с билетами, но ехать было надо. Жёсткие, неудобные скамейки. Вечная вокзальная вонь. Господи, дай сил это пережить. Бегают все, суетятся. Чего бегать? Всё равно раньше положенного никто не уедет. Чёрт возьми, и телефон ещё разряжен. Эх, заранее надо было с билетами подсуетиться, не сидела бы здесь». Тут я заметила, что на меня пялится какой-то мужчина. Да так, что привстал даже. «Хоть под шляпой спрятаться, а то вдруг маньяк». До поезда оставалось минут двадцать. «Да что ж такое, смотрит и смотрит. Попробовать подремать? Да на таком «шикарном» кресле… ещё прислонишься к соседу, поймут не правильно, им только дай повод». Наконец-то объявили посадку. Маньяк тоже ушёл. « Ну, и слава богу». И тут я вспомнила, что забыла закрыть окно, открытое на проветривание. Надо было позвонить маме, но телефон не к месту сел. Я увидела на стене ряд таксофонов. Это был выход. Пока суд да дело, пока дозвонилась, время посадки почти закончилось. Я как ошпаренная вылетела на перрон, и помчалась к своему вагону номер пять. Проводницы стояли уже в вагоне. Намереваясь закрыть дверь. Одна из них, судя по возрасту, практикантка. Вторая, возрастом постарше, посмотрела на меня оценивающе, и лишь затем пропустила дальше в вагон. «Где их только таких берут?» Поезд тронулся. Я прошла по коридору и найдя своё купе, открыла дверь. Я не верю во все эти причуды судьбы, но это был он. Тот мужчина с вокзала, которого я нарекла маньяком. Ну, тут было без вариантов. Придётся прожить с ним тет-а-тет некоторое время, а как там будет, посмотрим. Я глубоко вздохнула и шагнула в купе:

— Вы позволите?