Кометы

— Эй, проснись, на работу опаздываешь! — слышу я над ухом знакомый голос. Мой сосед по комнате, Кириллом звать, стоит надо мной, держа в руке будильник. Вид у него суровый, сразу видно, что он устал будить мена каждое утро. Заметив, что я проснулся, он откладывает будильник в сторону, снимает с своего худощавого лица очки и начинает протирать их.

— Смени уже будильник, к этому ты уже привык, не реагируешь. — продолжает он ворчать, начиная толкать меня и забирать мое драгоценно одеяло.

— А деньги я откуда возьму? Да и вообще, все я реагирую, просто лень. — начинаю я оправдываться, но тут же с взгляд соседа отрезвляет меня— Все, встаю-встаю. Спасибо, что разбудил, как денег подкоплю, обязательно куплю.

Поняв, что я проснулся, Кирилл отходит от кровати, день можно считать начатым. Я потягиваюсь, разминая каждую мышцу, и пытаюсь встать. Вдруг чувствую боль в спине, замираю в полусогнутом положении, и стиснув зубы показываю соседу, насколько мне больно.

— Кир, помоги.

— Че? Опять спину ломит? — Кирилл выдыхает и, не забывая ворчать, идет на кухню, где хранятся все медикаменты, а я продолжаю стоять, придерживая рукой больную спину, попутно стыдясь тех неудобств, что я создаю для сожителя. Спустя минуту, в комнату заходит мой спаситель, настоящий доблестный рыцарь, помогающий всем нуждающимся, жаль только вместо доспехов на нем старая рубашка да затертые джинсы, а вместо меча мазь от боли в спине и суставах. С трудом укладываюсь обратно на кровать. Кирилл дает мне мазь и возвращается на кухню, на этот раз сделать нам кофе. А я пока полежу и подожду, скоро должно стать легче.

Через десять минут мы уже сидим за столом и пьем горячий напиток. Кофе бодрит и вот мы готовы к дню. На часах одинадцать, до моей смены еще час. Успеваю.

— Че как там у вас в институте? Что нового? — спрашиваю я Кирилла, надеясь начать разговор, ну и услышать что-то интересное про институт.

— Ничего нового, все по-старому. Хотя нет, кое-что есть, меня все-таки взяли ассистентом к профессору Лутрину. Так что теперь я по-своему важная шишка в институте, и как важная шишка, я попросил сегодня выходной. Так что сегодня я с одногрупниками пойду на поле. Кстати, ты же еще хочешь с нами?

— Конечно, естественно я хочу. Это же, как ты там говорил, невероятное движения группы тел, пролетающих… в….в….

— Пролетающих на очень низкой орбите, настолько низкой, что даже есть малая вероятность столкновения их с землей. Кто знает, когда такую красоту можно будет увидеть невооруженным глазом. Представь, с десяток комет промчаться на огромной скорости по небу, оставляя после себя красивый след…

— Если это можно будет увидеть невооруженным глазом, то зачем мы идем на поле? — перебиваю я разогнавшегося Кирилла.

— Из лагеря будет наилучший вид, а в городе свет будет мешать видеть комету.

— Понял-принял, вечером на западном поле.

— Не-а, мы заберем тебя из бара, я позвоню, только не засни, а то все пропустишь,. — Кирилл расплывается в улыбке, то ли доволен своей шуткой, то ли в предвкушении вечера.

Мы допиваем кофе, переодеваемся, берем наши рюкзаки и выходим из дома. Я весь в предвкушении вечера, но нельзя давать мыслям засесть в голове, а то не смогу сосредоточиться на работе. Хотя кого я обманываю, если в баре ничего интересного не произойдет, то весь день буду пялиться в окно, может, книжку почитаю, я уже две недели не могу одолеть «Белого кита» Мелвилла. Я поправляю свои штаны и отправляюсь в бар. Путь у меня недолгий, километр с небольшим, доберусь минут за двадцать. Еще и видами полюбоваться смогу, а любоваться в нашем городке есть чем.

Городок у нас небольшой, я бы даже сказал, что у нас не город, а большая деревня. Дома все одноэтажные, небольшие, частные в основном. Только в центре есть несколько «пятиэтажек». Зато в соседних городах есть и высотки, и даже крупные торговые центры. Хотя… сложно назвать это другими городами, все они находиться так близко, как только можно. Больше похоже на несколько районов, разделённых полями. А наш из этих районов самый красивый, по крайней мере, для меня. Люблю я эту деревенскую романтику. Все эти одноэтажные домики, эта церковь бежевого цвета, стоящая на холме и охраняющаяся всю округу. А через сотню метров от церкви магазин, все с тем же иностранным названием, кажется что-то на французском. Жаль только я его не знаю, останавливаюсь чтобы достать блокнот. Где же он…, я начинаю рыться в рюкзаке, обыскиваю его вдоль и наперед. Вот он, родненький блокнот, с потертой кожаной обложкой. Выдыхаю с облегчением и записываю новую задачу— выучить французский. Как только появиться свободное время сразу начну. Блокнот у меня старый, я его веду еще со старших классов. Все важные задачи в него записываю, жаль только места мало осталось. Записываю еще одну задачу— «Купить новую записную книжку». Убираю свой блокнот в рюкзак, немного грустно, что он заканчивается. Как бы я не экономил место, скоро последняя страничка будет полностью исписана, а целая эпоха закончиться. Надо будет придумать что-то необычное и интересное для последней строчки.

Зайдя в магазин, я вижу свою знакомую продавщицу, дряхлую бабушку лет шестидесяти. Пожилая леди и является не только продавцом, но и хозяйкой этого прекрасного магазина. Бабуля улыбается, узнала меня, уже встает и разворачивается к полке. Набирает в пакет три пирожка и достает бутылку апельсиновой газировке, моей любимой. Дама смотрит на меня, спрашивает немым взглядом, хочу ли я взять что-то еще, вдруг мой стандартный заказ изменился. Конечно же, он не изменился. Расплачиваюсь, и ухожу, продавщица провожает меня улыбкой. Данные действия это наш каждодневный ритуал. Обряд, без которого мне уже сложно представить поход на работу. Думаю, за все три года, что я работаю в баре, для нее это тоже стало привычной частью рабочего дня.

И я отправляюсь дальше. Теперь осталось лишь идти по прямой дороге, оглядывая окружающие меня маленькие домики. С утра это все намного красивее, когда здания и деревья красиво выделяются на фоне восходящего солнца. Жаль только по утрам все люди грустные, портят не только вид, но и мое настроение. Хотя если бы мне надо было торопиться на работу, я бы тоже не веселился. В обед ситуация обратная, вид становиться немного хуже, но все, кого я встречаю, уже проснувшиеся, бодрые, а если день солнечный, то некоторые еще и счастливые. Так что я выбираю прогулки в обед. Гулял бы и вечером, когда и закат шикарный, и люди уходят с работы, уставшие, но довольные, да только в баре это самое прибыльное время, пропускать никак нельзя. Сейчас-же все были счастливы, люди явно собирались праздновать пролет комет, будто это еще один новый год, в барах вечером будет много народу. Кстати, надо бы туда поторопиться. Я ускоряю шаг и больше не отвлекаюсь на окружающие пейзажи, какими бы красивыми они не были.

Когда я прихожу в бар, там нет ни души. Ожидаемо. Кому надо напиваться в середине дня, разве только закоренелым пьяницам. А их у нас не очень много, да и те в основном портят здоровье дома, не желая тратить деньги. На часах двенадцать часов и три минуты. Опоздал. Я быстро подхожу к стойке и имитирую рабочую деятельность. Если Казимир поймет, что я опоздал, мне влетит. Ну как влетит, поругает немного, и то только за то, что это третье опоздание за неделю. Да и опоздал я не на много. Я расслабляюсь и продолжаю делать вид, что не опоздал. Беру список напитков и проверяю их наличие, вдруг что-то закончилось. Но не успел я проверить и десятую часть, как что-то в кабинете Казимира скрипнуло, и раздался крик.

— Это ты, салага, опять опоздал? Я ведь знаю, что ты опять опоздал. Когда-нибудь я уволю тебя за это.

— Простите, дядюшка Казимир. Это последний раз. Точно-точно.

В зал зашел сорокалетний поляк. Он был высокого роста, да в ширину являлся достаточно «крупным». Такое телосложение обычно называют «два на два». И выглядел Казимир устрашающе. Он уставился на меня, поглаживая свою внушительную бороду. Дядюшка отпустил ее совсем недавно, месяца два с лишним, наверное. Но выглядит уже так, будто Казимир провел несколько лет в лесу, вдали от цивилизации. Взгляд у него суровый, страшный. И внутри меня все переворачивается, когда он начинает на меня пристально смотреть. Главное сейчас не дрогнуть и выстоять в нашей немой битве. Вдруг поляк начинает улыбаться и подмигивает мне.

— Смотри мне, в следующий раз не опаздывай, а то уволю. А теперь давай за работу. И проведи инвентаризацию, а то я скоро закупку планирую делать.

— Уже начал, дядюшка Казимир.

Великан разворачивается и возвращается в свою «берлогу». Наверняка опять пересчитывать бюджет будет. Любит он это занятье, особенно когда у нас прибыльный месяц. А в этом месяце мы заработали много. Надо вернуться к работе …

Последующие часы прошли очень спокойно, оставшись наедине с собой, я быстро закончил инвентаризацию и начал читать книгу, дабы время прошло быстрее. Первый гость зашёл в бар часам к четырем. То был старый мужчина интеллигентной наружности. Он подошел к стойке и начал пристально смотреть на полки с выпивкой. Через минуту старик наконец оторвал взгляд от полки, протирает очки и заказывает виски. После того, как я выполнил заказ, он молча отдал мне деньги. Вдруг он посмотрел на мою книгу и широко улыбнулся.

— Давно я не видел в баре человека, читающего книгу. Тем более мировую классику. Похвально, юноша, похвально.

— Спасибо— отвечаю я и улыбаюсь в ответ.

Вдруг гость протягивает мне еще несколько купюр и говорит.

— На развитие вашей страсти к литературе, надеюсь, она станет только сильнее со временем.

Я провожу уходящего профессора взглядом. Странный он какой-то. Денег дал. Много. Но раз уж он так хочет, мне не остается ничего кроме как выполнить его просьбу. Как говориться, на халяву и уксус сладкий. Но за покупками потом, сейчас я должен продолжать работать, если мои посиделки можно назвать работой.

В шесть мне позвонил Кирилл, сообщая не самую радостную новость. Большинство его друзей находились в других «городах», и им неудобно делать крюк, чтобы меня забрать. Поэтому мне нужно добираться самому. Эх, придётся отпраситься у Казимира уйти пораньше, и со сменщиком надо договориться, благо он циник, наверняка праздновать не планирует, а от денег не откажется.

На часах полвосьмого. Надо бы начать собираться. Обычно, по будням, моя смена заканчивается в девять, но сегодня я смогу уйти пораньше. Все на полях, смотрят на кометы, а в бар явно никто не пойдет сегодня. Все равно никакой выручки мы уже не получим.

— Дядюшка, я собираюсь уходить.

— Да-да, кто-нибудь сегодня заходил?

— Да, один дедок взял виски. Больше никого.

— Эх, не густо, может вечером больше людей будет. Иди на свое зрелище. А мне работать надо, а не на небо пялиться.

— Хорошо, до свиданья, дядюшка.

Выйдя из бара, я собрался пойти к лагерю, где должен ждать Кирилл. Он должен находиться недалеко от нашего города. На холме. Ну как на холме, скорее на небольшой неровности посреди поля к западу от города. И как бы это ни было печально, путь мне предстоял неблизкий, я вздохнул, ругаясь про себя. Вдруг меня толкнули сзади, слегка и в плече, играючи. Я оборачиваюсь, передо мной стоит человек в мотоциклетном шлеме. Стекло поднято, но было уже слишком темно, чтобы я мог разглядеть лицо байкера. Его речь была плохо слышна, я даже не понял сначала, с какой интонацией он говорит, но я расслышал что-то, про посветить фонариком и помочь с мотоциклом. В принципе, я и не против помочь своему сегодняшнему товарищу, но ради шутки попросил подвезти меня за помощь. Он согласился. Вот она, удача, сделавшая день намного лучше. Мы направляемся к стоянке, на которой нас уже ждет мотоцикл. Он весь рычит, а аварийные огни сияют красным. Жаль я ничего не понимаю в машинах, но приказы выполнить смогу.

Вскоре наш ремонт закончился, я, как и ожидалось, ничего не понял, что и как мы сделали. Но работу мы выполнили. Байкер сел на своего боевого коня, приглашая меня сесть сзади него. Я послушно устраиваюсь и подмечаю, что байкер была необычно худ, и держаться за него не очень удобно. Хотя чего я жалуюсь, доберусь то быстро, и даже ноги болеть не будут.

Поездка была быстрой, и на удивление приятной. Даже когда мы начал ехать по не асфальтированной дороге, я не почувствовал тряски. Но когда до холма оставалось не более пятисот метров, нам пришлось расстаться, дальше я мог добраться сам. Я слез с железного коня и побрел домой, напоследок помахав моему водителю. Жаль, что даже лица его не увидел — он так и не снял шлем, и познакомиться не успел. Неловко вышло. Но сегодня я не должен ныть, надо быстрее найти Киру и занять место на площадке.

В лагере было мало людей. А я думал, что тут будет куча народу, как-никак великое событие. Для наших городов сегодня крупный праздник. А тут почти никого. С десяток ученых и столько же лаборантов и ассистентов. Негусто, но и никто мешать не будет. К удивлению для себя я заметил, что одним из ученых был тот самый дед, проспонсировавший меня днем. Но подойти к нему я не рискнул, уж больно он должен быть занят в такой день, не до общения с человеком, даже в институт не поступившим. Лучше пойти к лежакам и встретиться с моим сожителем.

Дойдя до смотровой площадки, я занял свое место и расслабился, глядя в небо. Оно было чистое, что не могло не радовать. К сожалению, долго смотреть я не смог. Потихоньку мои глаза начали закрываться сами собой, и я, удобно устроившись в предназначенном мне кресле, задремал.

Проснулся я от того, что меня кто-то начал трясти за плечо. Это был Кирилл, протягивающий мне банку с газировкой. Я взял ее и показал, что окончательно проснулся. Кира устроился на соседнем кресле, достав из своего рюкзака еще одну банку.

— Немного осталось, примерно через минут шесть-семь. Так что готовься.

— Я всегда готов. Правда что-то спать хочется. Кстати, что это за пожилой джентльмен стоит там, около синей палатки. — спросил я, произнеся последнее предложение нарочито интеллигентным, если его можно так назвать, тоном. Сам не зная почему.

— А….Это профессор Лутрин. Я у него как раз в подчинении. А что?

— Да ничего, просто он к нам заходил, странный такой. Увидел, что я книгу читаю и деньги протягивает, чтобы я на них еще книг купил. Я думал вы, ученые, народ бедный. А он вон как транжирит.

— Ну. Во-первых, не всем быть бедными как я, тем более таким важным людям. Во-вторых, это он только на благие дела деньги дает, чтобы ты развивался.

— А если пропью?

— Ты же не пьешь.

— Он этого не знает, так что все равно он странный.

— Может он из-за комет такой, он в молодости такое же скопление видел. Говорит, такая красота делит жизнь на до и после. Вот он и прибывает в наивном состоянии. Ну как, оправдал?

— Ага, ты выиграл. — и Кирилл поднял банку, повторяя жест воинов, поднимавших кубки за победу.

После наступило молчание, тянувшееся минут десять, но небо так и оставалось без малейшего напоминания о кометах. Оказалось, что кто-то в институте неправильно рассчитал время и зрелище задерживается. Мой друг начал нервничать, а я, желая его успокоить начал рассказывать первое, что пришло в голову.

—. Помню, когда я в школе еще учился, в старших классах, у нас контрольная была. Сложная. Да еще по этой глупой математике. Ну ты знаешь, счетовод из меня, мягко говоря, не очень. Ну, я и завалил. Расстроился очень. Весь день грустил. А потом, по пути домой, увидел дерево на холме. У Старушино кстати есть похожий холм есть, как-нибудь сходим. Так вот, вижу я это дерево, и на душе так хорошо стало, так спокойно. Прям счастливым стал, всего на секунду, но мне хватило. Будто кто-то нежно обнял, пообещав, что все будет хорошо. Оно стоит сотни лет, и я смогу. Оно пережило тысячи и тысячи дождей, и тысячи жарких дней, когда ей не хватало влаги. А я смогу пережить всего-то маленькую контрольную. Природа лучше любого психолога.

— Красиво сказано, по писательский прям. А контрольную переписал?

— Нет, там уже экзамены на носу были, и я под этим же деревом готовился к ним. Красиво там.

— И как? Помогло?

— А сам как думаешь? Люди которые хорошо пишут экзамены в барах за копейки не работают.

— Справедливо. Зато у тебя много свободного времени.

— Зато у меня много свободного времени. — передразниваю я Кирилла и допиваю свою газировку. Я прицеливаюсь и пытаюсь попасть банкой в мусорное ведро. Бросок. И мы с Кирой радостно ликуем, празднуя попадание.

— Еще?

— Да. А что там у тебя? Есть какие-то воспоминания связанные с природой?

— Есть одно. Помнишь, я тебе про свою собаку рассказывал? Так вот, когда она у меня только появилась, мы не особо ладили. Она меня боялась, пряталась от меня все время, да и я если честно пугался каждый раз, когда она начинала лаять или слишком резко двигаться. Сам понимаешь, не хорошо это было. И вот однажды, где — то в ноябре, меня отправили с ней погулять. Ну я и пошел, надев на нее намордник и поводок. И вот идем мы, я по сторонам смотрю, она своими делами занимается. И вдруг пошел снег, первый в году между прочим. Белый, еще не запачканный городской грязью. Красивый. Залюбовался я, встал, как вкопанный, и давай смотреть, минута, вторая. И вдруг понимаю, что собака тоже смотрит на все это. И глаза у нее такие…человечьи что ли. Тогда я понял, что мы с ней похожи, и бояться нам друг друга не стоит. На следующий день мы уже были неразлучны. Ну как, понравилась?

— Еще бы, прямо история из фильма, ну или книжки грустной. Выглядим сейчас, наверное, как престарелые философы.

— Ты же вроде любишь наши «демагогии».

— Да, но мы все равно похожи на стариков.

— Ага, мы те еще пенсионеры… Смотри, кажется начинается.

— Что-то рано — только и успеваю съязвить я, как столбенею, глядя в небо. Несколько комет летели клином, будто специально выстроившись для вида. Хвосты растянулись, раскрашивая ночное небо сотней красок, будто несколько радуг. Вдалеке загрохотали хлопушки. Люди начали праздновать, и даже в лагере начали активно восхищаться видом. Кирилл, от которого я не ждал бурной реакции, выкрикнул громкое и звучное «Вау». Да и я, следуя его примеру, выкрикнул, показывая свое восхищение. Когда кометы пролетели, мы продолжали смотреть в небо, не в силах отвести глаз, будто тогда мы забудем то чудо, что нам повезло увидеть. И тут я кое-что понял, я повернулся к Кире, все еще завороженным красотой и произнес.

— Друг, я хочу попробовать себя в писательском деле.