Как он начинал

КАК ОН НАЧИНАЛ

Опыт исследования

Страна была процветающей, а обитатели ее счастливы и безмятежны. Они не знали нужды. Все жили в достатке. Не было тюрем, потому что не было преступников. На дверях не висели замки. В нашем языке даже не было таких слов, как ЛЕНЬ, ВОРОВСТВО, ЛОЖЬ, ОБМАН, НАСИЛИЕ, ДРАКА и многих других нехороших слов и выражений. Все работали или учились, и ни у кого даже не могло возникнуть мысли, что всё это может рухнуть в одночасье по воле всего лишь одного, но очень злого и высокомерного жителя страны. Всё обрушил он один, хитрый, умный и коварный, порождение самой тьмы.

У него было другое имя. Но об этом знали немногие, только те, кто умел держать язык за зубами. Поэтому настоящего его имени никто не знал. А то имя, которое знали, считали его настоящим именем.

Его знали, как Дору. Значит, он всегда был Дору. И никем другим он не мог быть. И под этим именем он войдет в историю. Один писака, теперь имени его никто и никогда не узнает, написал книгу рассказов об его детстве, а какой-то мазила еще и иллюстрировал ее. Он всё сочинил, потому что все, кто знали маленького Дору и юношу Дору потом исчезнут таинственным образом. Народ должен был помнить Дору только таким, каким он пред ним предстал. Хотя Дору был изображен чудо-ребенком, уже с первых шагов проявлявшим гениальность, весь тираж книги сожгли, набор рассыпали, туда же в огонь отправились и эскизы. Автор же, как и многие другие, пропал бесследно. И о нем вскоре забыли.

Начиналось же все с того, что однажды в руки Дору попала книжка Низшего, экстравагантного философа. И говори после этого о пользе чтения. В стране никто ничего не запрещал, пока власть не взял Дору. После этого стали вводиться все новые и новые запреты. Не запрещались и опусы Низшего. Но те, кто брался читать его книжечки, через несколько страниц забрасывал их, чтобы никогда больше не брать в руки. Если бы им сказали, что когда-то идеи Низшего были весьма популярны, они очень удивились бы этому. Бред сумасшедшего, к тому же скверно и неубедительно изложенный. Таково было мнение об этих сочинениях. Дору прочитал всё, написанное Низшим, а с самой главной его книгой он никогда не расставался, даже ложась спать, клал ее рядом с постелью. И постоянно перечитывал ее, хотя уже знал наизусть. Но с каждым чтением для него открывались новые мысли.

Чем больше Дору читал книг Низшего, тем мрачнее и нелюдимей становился он, тем больше презирал окружающих и себя за ту жизнь, которую они вели, и понимал, что будет жить теперь иначе. Чтобы достичь в жизни вершин, надо тех, кого ты презираешь, сделать своими помощниками, подчиненными, чтобы они беспрекословно исполняли любой твой приказ, каким бы нелепым он ни был, и ни на мгновение не задумываясь, шли бы на смерть, если ты их пошлешь.

Был чудесный летний день. Всё радовалось жизни, теплу, свету. Пребывать в это время в помещении никто не желал. Дору сидел на скамейке в удаленном уголку парка. Мимо него шли веселые смеющиеся люди… будем их называть так, поскольку они совершенно похожи на нас с вами, только что живут в другую эпоху. Пели птицы, порхая с ветки на ветку. В зеленой траве ползали муравьи и жуки и прыгали кузнечики. Все воспринимали жизнь как радостное и нужное дело, которое способно нам подарить массу радости. Только Дору чувствовал себя несчастным стариком, хотя он был молод, жизнь, думал он, прошла даром и закончилась, а дальше тьма. Он держал в руках книжку Низшего, надобность иметь ее при себе никакой не было, потому что он знал ее наизусть, мог даже ночью подняться и начать цитировать с любой страницы. Он никогда с ней не расставался. Она стала его талисманом. Дору ничего вокруг не видел и не слышал, он жил только своими мыслями, тяжелыми и злыми, которые не отпускали его сутки напролет.

Вдруг он очнулся. Удивленно открыл глаза, хотя и не закрывал их. Но и с открытыми глазами он мог ничего не видеть вокруг. Рядом стояла прекрасная девушка и трясла его за плечо, как будто пыталась разбудить. Он поднял глаза к ее лицу и увидел, как она красива, просто удивительно красива.

— Вам плохо?

— Что?

— У вас такой вид, что я подумала, что вам плохо, — сказала она. В глазах ее была тревога. — Может, я вам помогу чем-нибудь помочь?

— Да! — сказал Дору. Он снова обрел спокойствие, хотя и злился, что кто-то посмел нарушить его одиночество. Он смотрел на девушку, видел, как она красива и юна, но не испытывал волнения. — Очень можете мне помочь, если оставите меня в покое. Я не нуждаюсь ни в какой помощи!

Сначала она отодвинулась. Еще никто и никогда не говорил так грубо с ней. А молодые люди предпочитали ей делать комплименты. Уже хотела идти прочь, но что-то ее удержало. Она сама не могла дать себе отчета, что влечет ее к этому юноше, такому грубому и равнодушному. Присела рядом. Но Дору, хоть и сидел с открытыми глазами, снова ничего не видел, кроме своих злых мыслей, которые не отпускали его ни на одну минуту. Она поглядела на его лицо, глаза. Он какой-то другой. Среди ее знакомых не было таких. Он не был не похож ни на кого. Такое впечатление, что он один на всей планете, подумала она. У него нет ни одной близкой души, с кем он мог бы поделиться сокровенным. Уже хотела положить свою ладонь на его руку, чтобы… А, впрочем, она не знала, зачем она хотела это сделать. Но только ей очень хотелось прикоснуться к его руке. Тогда, ей казалось, что-то в нем изменится. Тут возле скамейки остановились ее друзья. Они гуляли по парку компанией.

— Ну, ты идешь с нами? — спросили друзья девушку.

Она промолчала.

— Кто это?

— Я не знаю, — ответила она. — Я первый раз его вижу. Он мне показался таким грустным.

— И поэтому ты сидишь рядом с ним. Но он какой-то странный. Будь осторожна! Ты такая доверчивая.

— Я рядом с ним, потому что…

Но она не договорила. Дору поднял голову и посмотрел на ее друзей, долго и пристально. В его глазах было столько холода и ненависти, так что они поежились, как будто на них дохнуло студёным ветром.

— Я Дору, — сказал он.

— Ну, и что?

— Ничего.

Дору отвел взгляд, он смотрел в глубину парка. Казалось, об их существовании он уже позабыл.

— Ничего хорошего не вижу в вашей жизни. Вы бездарные растратчики золотых дней вашей юности, когда вы полны сил и можете изменить этот мир, — снова заговорил он, не глядя уже на них.

— Почему же растратчики? — возразил рыжеволосый юноша с круглым лицом. Он был веселым хорошим товарищем и очень ценил дружбу. И был уверен, что может найти подход к любому человеку. — Мы учимся, занимаемся наукой и радуемся жизни.

— Вы занимаетесь ерундой, — холодно сказал Дору. В его словах было столько брезгливости. — Надо заниматься жизнью. А жизнь — это есть воля, то есть когда я делаю то, что я хочу. Воля к господству, к власти, к подчинению слабых. Только тогда жизнь приобретает смысл. Равенство не было, нет и не должно быть. Сильный забирает у слабого то, что ему принадлежит по праву, и подчиняет его своей воле, заставляет выполнять свои желания.

— Бред! — усмехнулся кто-то.

— Да он сумасшедший, — сказал рыжий. И покрутил пальцем у виска. Но в глазах его поселился страх.

— Мне его жалко, — сказала прекрасная девушка. — Ему надо помочь. Разве вы не понимаете этого?

— И помогай! А мы пойдем!

И друзья ее пошли дальше. Вскоре к ним вернулось прежнее веселое и безмятежное настроение.

— Вы говорите ужасные вещи, милый Дору! — сказала девушка и постаралась заглянуть ему в глаза.

— Вы запомнили мое имя. Скоро его будут знать все! — сказал Дору. На этот раз голос его звучал мягко.

— Вы страдаете манией величия. Кстати, меня зовут Эма.

Она протянула ему узкую ладошку. Он пожал ее, почувствовав мягкость и тепло. Ему захотелось сказать ей что-нибудь приятное.

— Благозвучное имя! Мне оно нравится. А что касается мании… Да! Это можно назвать манией. Мания — это идея в действии. А маньяк — это человек, который живет идеей и только идеей и ничем иным. Его ничего не интересует в этом мире, кроме его идеи. Забери у него идею, и он умрет.

— Какой идеей живете вы?

— Мирового господства, — спокойно и даже равнодушно ответил он, как о чем-то обыденном. — Что же тут непонятного? Это одна-единственная идея, ради которой стоит жить или не жить. Вы, кажется, Эма, решили заняться моим перевоспитанием, вернуть меня в стадо, чтобы я был такой же, как все, ничем не выделялся, перестал мыслить, чувствовать и ощущать?

— Почему? Каждый имеет право на самобытность. Я не собираюсь вас лишать его. Что за фантазии!

Дору поднялся. Глаза его пылали гневом. Он сложил крестом руки на груди и долго смотрел на Эму.

— Оставьте свои слюнтяйские штучки! Меньше всего, в чем я нуждаюсь, так это в чьем-то одобрении. Только сильный имеет право. У остальных есть только обязанности, который им укажет сильный. А, впрочем, это всего лишь одна обязанность — беспрекословно подчиняться сильному.

— Пожалуй, я пойду! — сказала Эма. Она была напугана.

— Никуда вы не пойдете!

Он схватил ее за руку.

— Вы пытаетесь силой удержать меня?

— Нет! Хотя почему нет? Сильный имеет право на насилие, иначе он не будет сильным. Или я не прав? Вы сами не хотите уходить. После встречи со мной вы уже не вернетесь к прежней жизни, такой пресной и скучной, в которой тысячи правил и ограничений. А я снимаю с вас все ограничения.

— Не кажется ли вам…

— Давай будем на ты! — предложил Дору. — К чему нам эти формальности? Мы же родственные души.

— Не кажется ли тебе, что ты слишком возомнил о себе? — спросила Эма, стараясь придать своему голосу строгость.

— Не возомнил! Я самый величайший из всех, что жили на этой планете. Разве ты не поняла этого?

— Вы посмотрите на него!

Между тем громкий разговор двух молодых людей, привлек зевак, которые остановились неподалеку от них. Слишком необычные слова слышали они. Зевак становилось всё больше, они обсуждали каждую услышанную фразу, как будто всё, что они слышали, задевало их за живое.

— Они странные вещи говорят.

— Глупости какие-то! — сказал седой старик в очках с тонкой оправой золотистого цвета.

— Не скажите! Его интересно слушать.

— Да-да! Он говорит о том, о чем мы порой думаем, но боимся сказать вслух, — проговорила высокая женщина с тонким длинным носом и маленьким ротиком. Настолько маленьким, что вряд ли она пользовалась столовыми ложками.

Большинство всё же решило, что это сумасшедший. Кто-то даже предложил вызвать «скорую помощь». А вдруг окажется, что он сбежал из поликлиники и его сейчас разыскивают?

Ему возразили.

— Если человек говорит что-то странное, то почему его надо сразу принимать за сумасшедшего. А почитайте стихи! Сколько там странного! — это говорил молодой поэт, который брился лишь раз в неделю.

— Он хочет пооригинальничать! Привлечь внимание к своей особе, — возразила поэту женщина.

Дору презирал людей, которые его сейчас слушали. Но на следующий день в это же самое время он пришел на то же самое мест. Это было время, когда в парке собиралось больше всего людей. Опять заговорил о воле, о праве сильного, о том, что современное общество подавляет личность. Подходило всё больше людей, и те, кто стоял позади переспрашивал у впереди стоящих, что сказал этот странный молодой человек. Им пересказывали его слова. Самое удивительное было в том, что рядом с Дору стояла Эма. Лицо ее освещала улыбка. Она была счастлива, что у нее такой замечательный, необычный, ни на кого не похожий друг. И что он не презирает ее, а считает своим другом и единомышленником. Мало тогда, кто понимал, что он заражает многие души злостью и страстью к насилию, а когда это поняли и пришли, чтобы задержать его и поговорить с ним, толпа окружила и не отдала его. Более того, набросилась на тех, кто хотел задержать его. Рослые накачанные молодцы теперь постоянно сопровождали его, прокладывали ему дорогу в толпе. На Эме лежала печать и широкая пропаганда его речей. Она еще занималась и приемом в партию Дору. О Дору знали все. Количество сторонников росло, как снежный ком. Каждое его слово воспринимали как истину в последней инстанции. Сомнения не приветствовались.

Совет долго не вмешивался в происходящее, считая, что это лишь очередная экстравагантная мода и вскоре люди разберутся, что к чему, и отвернутся от Дору. Подобное уже случалось. Захотелось чего-нибудь остренького с горчинкой. Обычная жизнь порой начинает казаться пресной. Это оказалось не модой, а эпидемией, которая, как степной пожар, распространялась по стране. Люди ожесточались, становились безотказным инструментов в руках Верховного Жреца Дору, авторитет которого был непоколебим.

Когда Совет начал действовать, он уже ничего не мог сделать. Над его распоряжениями откровенно смеялись. Поскольку Дору освободил своих сторонников от обязанности подчиняться Совету. Сам Совет стал постоянным предметом для насмешек и карикатур. Совет был похож на беззубого старика, который не способен разгрызть даже корочку, а любая кость вообще ему было не по зубам, за неимением таковых. Даже те, кто верил в Совет, понимали, что он ничего не может сделать.

Но не все пошли за Дору. Большинство его не принимали и призывали не подчиняться его приказам, потому что безумец может отдавать такие приказы, которые приведут к гибели их цивилизацию. Всё, что Дору создает, основано на ненависти, насилии и войне. Его победа станет началом грандиозной войны. Но меньшинство, пошедшее за Дору, одержало победу, потому что оно было агрессивным, его не мучили вопросы и сомнения, правильно ли они поступают. Они не знали запретов и были хорошо вооружены, очень хорошо. Да! В стране, где уже давным-давно позабыли про оружие, а желающие могли его увидеть только в музеях и фильмах, стало появляться всё больше вооруженных людей, которые держались уверенно, не терпели никакого сопротивления и в любое мгновение могли пустить оружие в ход. Они ловко передергивали затворы, пугали мирных обывателей, ставили их на колени и заставляли исполнять благодарственные мантры в честь Дору. А потом начали убивать. И убивали с каждым днем всё больше и больше. На планете вспыхнула война. Но исход ее предсказать было нетрудно. Положение противников Дору было безысходным. Дору выиграл эту войну. Оставшихся в живых, а их было немало, он приказал загнать на ту часть, где не было ничего, кроме голых камней. Они были отгорожены высокой стеной, чтобы не смогли убежать оттуда или проникнуть на ту территорию, где царствовал Дору.

Люди умирали от голода и холода. Регулярно через стену перебирались карательные отряды и просто бандиты, которые развлекались убийством людей, не имеющих возможности дать им отпор. Настал момент, когда за стеной не осталось ни одного живого. Кости их растаскали вороны. И снова здесь была пустота, только одни камни. И более ничего!