Испыление

— Дан!!!

БАЛЬСК!!! Лиль Ляль Плим Слль

Сотрясение звонким звуком освободило свежим воздухом и разбудило пылинку. Она соскользнула с бугорка поверхности, отпустив, как якорь, ниточку скукоженного аромата древней бумаги.

— Дан! Ну… как это назвать?!

— Лилёк, спокойствие. Дан нечаянно. Дава, иди сюда, успокой нас всех.

— Правнучка, не пыли. Парень старинный мяч осваивает, будет великим Пенальти, Рональди,… как их,… короче, выучится и дома команду-банду соберёт.

— ПАпа! Я плАвда не спецАльно! Бабушка Лиля, плости. Я помогу соблать эти стёклышки.

— Нет-нет, спасибо, футболист. Ты у нас пришелец озорной, плим-плямистый, порежешься, не дай Бог.

— Дан, бери мячик, на траве его погоняем.

— Ула, папа!

…— Дава, а знатно бумкнуло!

— Новый Космос освободился, наверняка! Главное, что твои прабабушка и прадедушка не пострадали. …Лиль, если ты будешь так липнуть ко мне, уборка отложится.

— Эй! Пузатым веники и совки запрещены! Лилёк, мы с прадедом ещё бодрые ребята, сами миропорядок восстановим…

Пылинка слушала звуки движения, которое она давно знала, видела всегда, пока жила на бумажном запахе. Ловила пылинка волны, свежие. Наконец-то она насыщалась и при этом не только воздухом, но и движением: прозрачная покатость волн проходила мягкостью по обволоку пылинки, и той никуда не стремилось, всего было достаточно в покатом плавании.

По дуге случайности, появившейся из света, будто его рука, волны вылились, и пылинка тоже — в их убегающей, толкающейся толпе.

Место, куда они вылились, было так обширно, что поток волн из мощной целенаправленности разлетелся на сонм капель. Они в последний раз совершили что-то синхронно — зависли, а потом начались другими, и давай лениво разбредаться, кто куда.

Провожая расхождение, пылинка расчувствовала яви, в среде которых оказалась. Их было сонмы, как капель ветра, рассеившихся только что в расхождение. Каждая явь двигалась своей Музыкой, цветом, настроением и притяжением: бурление белое и синее — наверху; качка, трепет, остановки и течения зелёного кипения; какие-то тонкие и маленькие черно́ты и пестро́ты двигают высоту, плавят её, проваливаясь ко дну, бултыхают зелёное кипение; жизнь и внутри неподвижных, с чёткими контурами возвышений; в самом низу, под поверхностью, на которой перемежаются узкие и долгие протя́ги покоя с нитяными волнами, разноцветье темноты пульсируют токи стремлений, а ещё ниже — что-то жарко исходит слипшимися лучами… Везде-везде сочетания и взаи́мия колбочек жизни! И этот испещрённый жизнями монолит вокружный стончи́лся сейчас в луч-содержание и врезался в обволок пылинки. Она мгновенно стала ощущать свои сплочённые колбочки жизнемузыки.

Пылинка знает Музыку, ведь Её узнаванием владеет любое существо.

Колбочки разделяло, но привычная мелодия вязко удерживала их с таким ощущением силы, которое испытывают люди, произнося звук «Ы» одним напряжением верхнего нёба, без голоса, с сомкнутыми губами. Всё же, всё Жизнь, мелодия-связь согласилась с Музыкой луча. Пылинка вылупилась в множество, и каждая в рассеянности подчинилась изучать ярусы и ячейки вокружия.

Все, кто составлял пылинкин о́бволок, ввинтились в случайно показавшиеся им ячейки созвездий места. Они там были уже не пылью и не в одиночестве — плюхались в еле пролазную толпу разных существ. Все свои составляющие бывшая пылинка чувствовала разом. Все разомкнутости присылали ей свои впечатления от принявшей их калейдоскопинки мира. В одной из калейдоскопин стоило только подумать о движении, как оно неслось к тебе, взвинчивало и наделяло скользкой скоростью, растущей, что бы ты ни делал с этим; даже мысли предугадывало движение и выталкивало их на гоночный трек.

Почти все разомкнутости прошли стежки боли, она, пока их обшивала собой, наделяла Музыкой и силой, чтобы Музыку не растерять; так составляющие пылинки обращались в новые распыления — Всемирия; новые Всемирия, стайки реального, продолжали скворчать; скворчащая корочка — это же защита или, как люди называют, Космос;! и никакого остывания.

Бывшая пылинка продолжит чувствовать свои частички, её мелодия-связь не затихает. Мелодия, так по случаю оголённая, есть начало, о котором будут мечтать и рассуждать, узнавать и его искать жители разбежавшихся по деревенскому вечеру Всемирий — частичек пылинки.