Горизонт

1

Дзинь! Позвонил в дверь кто-то резко и незнакомо. Дзинь!

— Иду-иду! — засуетился Алексей Кузьмич.

На пороге стояла незнакомая женщина. Ее красные обветренные ладони сжимали большую облезлую сумку.

— Пенсия, — простужено сообщила пришедшая, стащив с головы облепленную мокрым снегом нелепую шапку и, не ожидая разрешения войти, направилась на кухню.

Алексей Кузьмич засеменил сзади, стараясь не наступать на мокрые следы.

— А я думал, придет Верочка, — пробормотал он и смущенно поправился: — Вера Николаевна.

— Веру Николаевну в другой отдел перевели. А к весне уволят.

— Вот как, — расстроился Алексей Кузьмич. — А я ее жду-жду…

Почтальонша втиснулась за маленький кухонный столик и равнодушно сообщила:

— Меня тоже уволят. Пенсию вам на карточки переводить станут. Последний раз на дом приносим.

Вытащила из сумки потрепанную тетрадь и мстительно добавила:

— Теперь везде молодые работницы нужны. Молодые и с длинными ногами.

Затем выложила на стол мятые купюры, присыпала сверху мелочью и ткнула большим красным пальцем в тетрадь:

— Распишитесь.

Алексей Кузьмич поспешно поставил закорючку возле своей фамилии. Верочка никогда не отсчитывала ему мелочь — такая у них была давняя договоренность. Обычно он добавлял ей мелкую купюру, а к праздникам — две.

— Ну, все, — почтальонша убрала тетрадь в сумку и встала.

— Это вам, — промямлил он, сдвигая в ее сторону три бумажки и монеты.

Женщина пожала плечами, смахнула деньги в сумку и ушла не попрощавшись.

Алексей Кузьмич протер за ней испачканный пол, бросил тряпку в ванную и начал собираться.

По традиции он баловал себя в день пенсии чем-нибудь вкусным: рыбкой, сыром, копченой колбаской, иногда даже вином. Получив деньги, он шел в ближайший супермаркет или на продуктовый рынок и неспешно набирал скромных деликатесов.

Но сейчас перспектива покупок не радовала его. Получи пенсию, как положено, вчера, помчался бы с радостью, а так словно перегорел.

Он долго и лениво одевался, никак не мог найти хозяйственную сумку, взял вместо нее старый целлофановый пакет, затем искал ключи от нижнего замка, потом решил вместо теплых сапог надеть ботинки полегче и опять искал ключи.

Наконец выполз на лестничную площадку и вызвал лифт.

«Куда же пойти: в магазин или на рынок?» — задумался он, и задача эта показалась для него ужасно сложной.

Лифт пришел нескоро и привез соседку с пятого этажа.

— Здрасьте, — закивала она мелкой старушечьей головой.

— Добрый день, — пробормотал Алексей Кузьмич, втискиваясь в кабинку.

Приторно пахло дешевым парфюмом.

«Как от нее все уже провоняло», — брезгливо подумал Алексей Кузьмич, уставившись в мутное зеркало на густо исписанной стенке лифта. В отражении виднелись редкие бледно-сиреневые волосы на затылке соседки.

«А ведь она моя ровесница! — тоскливо подумалось Алексею Кузьмичу. — И когда-то даже мне нравилась».

— Погулять собрались? — поинтересовалась соседка, чуть заикаясь, вновь задергав цыплячьей головкой.

— На рынок.

— А что же это вы ботинки надели на гладкой подошве?

Алексей Кузьмич непонимающе уставился на нее.

— У рынка скользко возле перекрестка, — пояснила соседка. — Сапоги бы лучше надели.

«У тебя не спросил, курица!» — зло подумал Алексей Кузьмич.

К счастью лифт дополз до первого этажа. Дребезжа, открылись двери.

Алексей Кузьмич пропустил соседку вперед, пробормотал ей что-то невнятное и поплелся следом.

«Гладкая подошва! За собой лучше бы следила», — мысленно посоветовал ей.

На всякий случай оглядел свою обувь, но ничего особенного в ней не нашел и вышел на улицу.

«Так куда же идти?»

Супермаркет конечно ближе. Внутри красиво, сухо, тепло. Алексей Кузьмич любил там бесцельно бродить вдоль длинных рядов с бесчисленными сортами продуктов. Любил разглядывать красивые бутылки рома, коньяка, виски и еще, черт знает, чего… Таращиться на элитный алкоголь конечно интересно, но пить его, судя по цене, с его то пенсией получится каплями… Зато картошка в магазине отборная, вымытая, в запаянной сеточке. Рыбка — очищенная в пакетиках. Грибочки — маленькие в баночках…

C другой стороны — рынок. Конечно там нет такой красивой и чистой картошки, но зато она родная и полезная. И хлеб продают свежий, горячий, с хрустящей корочкой!

«Рынок или магазин?»

— Алексей Кузьмич! — окликнул кто-то.

Он повертел головой, не сразу догадавшись, что звали его из большой черной машины возле подъезда. С некоторой опаской он подошел к такому серьезному автомобилю.

— Добрый день! — поздоровался с ним водитель, в котором он признал своего бывшего ученика Гену Матицына.

— Привет, Гена! — обрадовался Алексей Кузьмич. — Как у тебя дела?

— Да вот, верчусь понемногу, — кивнул тот. — А вы куда идете?

— На рынок! — сам для себя решил Алексей Кузьмич и обрадовался, что выбрал куда идти.

— Если минут пятнадцать подождете, довезу вас, — предложил Матицын. — У меня товар должны забрать, а потом я свободен.

— Да нет, Гена, спасибо, я уж сам доберусь, прогуляюсь, — поблагодарил Алексей Кузьмич. — Тут же недалеко.

— Ну, будьте осторожней. Гололед на тротуаре, а вы на скользкой подошве.

— Да не на скользкой! — возразил Алексей Кузьмич и даже невысоко подпрыгнул на месте — вышло нелепо.

— Как знаете, — произнес Гена, и отвернулся.

«Сговорились они что ли? — озадаченно подумал Алексей Кузьмич, бредя по тротуару. — Что ж я старик немощный, чтобы до рынка не дойти?»

Впрочем, ощущал он себя сейчас, действительно, неважно. Встреча с постаревшей ровесницей и повзрослевшим учеником отчетливо подчеркнула его возраст. Пенсия, в любом случае, явно отделяет одну часть жизни от другой. А тут после пенсии прошло много лет…

Он прекратил работать в начале девяностых. Только-только перестал существовать СССР. Школы лихорадило. Да всех тогда лихорадило. Менялись программы, менялись учебники, люди и те менялись… Алексею Кузьмичу, можно сказать, повезло — все-таки географ, а не историк. Земля как была круглой, так круглой пока и оставалась, а вот новейшая история вмиг устарела. В одних учебниках продолжали писать про «Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию», в других нейтрально говорилось «о событиях, произошедших в октябре 1917 года», а третьи, безапелляционно, заявляли о «большевистском перевороте». Учителя истории пили валерьянку и водку.

Однако и Алексей Кузьмич почувствовал тогда, что не вписывается в новое время. Можно было напрячься и проработать еще лет пять, однако он перевелся на должность завхоза небольшой спортивной базы, и перестроечная жизнь пронеслась вдали от него, о чем он никогда не жалел. Правильно тогда поступил!

Вообще Алексей Кузьмич считал, что обладает небольшим даром предвидения. Ну, или проще сказать интуицией. Мужской интуицией. Много раз какое-то чутье указывало ему верный путь, внутренний голос нашептывал правильное решение.

Впрочем, смог ли он предугадать, кем станут его ученики в будущем? Мог троечника и неряху Гену Матицына представить за рулем дорогой иномарки? Нет, он и автомобиля такого представить не сумел бы…

И сегодня интуиция подвела. Ведь не смог он легко выбрать на рынок идти или в супермаркет. И вроде решил идти на рынок, а тревога какая-то гложет изнутри, не дает успокоиться…

Алексей Кузьмич не заметил, как дошел до перекрестка. Рынок располагался через дорогу. Пешеходный светофор горел зеленым, и Алексей Кузьмич рванул наискосок. Светофор замигал, Алексей Кузьмич уже выскочивший на проезжую часть, понял, что не успевает. Он дернулся назад, нога в ботинке заскользила на льду, покрытом грязной жижей, и Алексей Кузьмич неуклюже повалился назад. Над ухом заревел мотор, и огромный джип, набирая скорость, помчался прямо на него.

«А ведь он меня просто не заметит!» — пронеслось у Алексея Кузьмича в голове.

Он попытался отползти, но ноги в ботинках беспомощно скользили, руки противно тряслись, дыхание перехватило.

В последнее мгновение джип резко вильнул в сторону и, обдав Алексея Кузьмича мокрым снегом, пролетел мимо.

Алексей Кузьмич кое-как приподнялся, мокрый и грязный выкарабкался на тротуар.

Джип остановился. Сквозь темное стекло кто-то наблюдал.

«Сейчас еще выйдут и побьют», — испугался Алексей Кузьмич.

Джип, однако, взревел и умчался.

«Черт, зачем же я побежал? — ужаснулся Алексей Кузьмич, отряхивая испорченные брюки и куртку. — Предупреждали же, что скользко!»

Настроение испортилось полностью. Хотелось вернуться, но дома не было даже хлеба, и ужасно расстроенный Алексей Кузьмич побрел все-таки через дорогу, на этот раз крайне осторожно.

«Куплю батон, и обратно», — утешил он себя, становясь возле ларька.

Впереди было человек десять, очередь двигалась медленно. Ноги в мокрых брюках мерзли, и Алексею Кузьмичу было стыдно и неуютно. Как назло прямо перед ним влез без очереди какой-то тип. Алексей Кузьмич, в жизни не повысивший ни на кого голос, хотел уже выругать хама, как его толкнули сзади и поинтересовались:

— Гражданин, это вы сейчас упали на дороге?

А тип спереди вытащил из кармана какое-то удостоверение в красной обложке и твердо предложил:

— Пройдемте.

Сзади настойчиво подтолкнули и повели.

Алексею Кузьмичу не приходилось даже ступать ногами, его попросту тащили по мокрому льду, будто старую тумбочку на сломанных колесиках.

У выхода с рынка стояла полицейская машина, на заднее сидение которой Алексея Кузьмича усадили бережно, но настойчиво.

Тип, показавший удостоверение, поместился спереди, а по бокам сели еще двое.

— Куда вы меня везете? — промямлил Алексей Кузьмич.

— В отделение, — буркнул тип спереди.

— За что?

— А на каком основании вы место аварии покинули? — строго спросил тип.

— Какой аварии? — пискнул Алексей Кузьмич.

— Вот сейчас и узнаем какой, — пообещал тип.

«Я влип в скверную историю, — догадался Алексей Кузьмич. — На меня хотят повесить какое-то преступление».

Сердце сжалось от нехорошего предчувствия.

«Но я ни в чем не виноват и смогу доказать это! Обидно, даже хлеб не успел купить…»

2

В отделении его отвели к следователю, которому Алексей Кузьмич горячо принялся объяснять, что произошло страшное недоразумение.

— Хорошо-хорошо, — прервал его следователь. — Сейчас мы все запишем и, если вы невиновны, то отпустим домой. Вам адвокат нужен?

— Зачем мне адвокат? — удивился Алексей Кузьмич. — Я и так вам все расскажу. Мне скрывать нечего.

Он заметно взбодрился и подробно описал все события, произошедшие с ним за день. Следователь все аккуратно записал на пару листов бумаги, попросил ознакомиться и подписать протокол.

— Видите, — сказал Алексей Кузьмич. — Я не совершил ничего противозаконного. Можно я пойду?

— Минуточку, — попросил следователь и сам куда-то ушел.

Вернулся минут через десять с другим сотрудником: толстым и совершенно лысым.

Толстяк, шевеля губами, прочел протокол и, смерив Алексея Кузьмича тяжелым взглядом, изрек:

— Ну, дед, натворил ты дел.

— Вы о чем? — вскричал Алексей Кузьмич. — В чем вы меня обвиняете?!

— Нарушение правил дорожного движения, которое привело к аварии, повлекшей тяжкий вред здоровью двух и более людей, а быть может и смерть.

В глазах у Алексея Кузьмича потемнело.

— Какой аварии?

— Смотри, — толстяк протянул ему несколько фотографий, на которых был запечатлен вдребезги разбитый джип. — Узнаешь?

— Нет, — пробормотал Алексей Кузьмич.

— Как не узнаешь? Это тот самый автомобиль, под который ты упал на перекрестке.

— Но там не было никакой аварии. Я точно помню, что джип проехал мимо меня.

— Ага, проехал. Только вот через семьсот метров в него врезался грузовик.

— Но не я же виноват в этом? — резонно заметил Алексей Кузьмич.

— А кто?! Из-за тебя он затормозил и потерял пятнадцать секунд на перекрестке, поэтому и не разминулся с грузовиком.

— Но это уже не мое дело, — воскликнул Алексей Кузьмич, — в кого он там врезался через семьсот метров!

Толстяк переглянулся со следователем и прошипел:

— Ну ты, дед, и наглец!

Алексея Кузьмича прошиб холодный пот. Стало очевидно, что его не отпустят. Эти гады решили сделать из него виновного и наверняка пойдут на любые мерзости, чтобы запутать его и сломать.

— Я требую адвоката! — промямлил он.

— Адвоката? — угрожающе переспросил толстяк. — А священника тебе, бля, не привести?

— Оформляй! — бросил он следователю и покинул кабинет, громыхнув дверью.

В глазах Алексея Кузьмича заплясали яркие круги.

«На каком же этапе все пошло не так? — мучительно раздумывал он. — Наверное, в тот момент, когда я не смог определить куда мне идти: в магазин или на рынок. Я всегда представлял будущее, а сегодня будто ослеп и шагнул в темноту».

3

Адвокат, как не странно нашелся. Причем нашелся весьма быстро.

Представился Сергей Сергеевичем. Выглядел так, как, пожалуй, и должен выглядеть настоящий адвокат: шустрый, красноречивый, лощенный.

Он первым делом сообщил Алексею Кузьмичу, что защищать его будет абсолютно бесплатно, но заверил, что на качестве работы это никак не скажется.

Сергей Сергеевич внимательно выслушал рассказ о злополучном походе на рынок. Не перебивал, лишь изредка задавал уточняющее вопросы, удовлетворенно кивал, каждый раз помечая что-то карандашом в кожаном блокноте.

Алексею Кузьмичу показалось, что его история произвела на адвоката благоприятное впечатление. У него даже зародилась надежда, что Сергей Сергеевичем сейчас хлопнет его по плечу, и скажет: «Идите домой, папаша. Очевидно же, что вы не виновны!»

Однако Сергей Сергеевич, помолчав, вдруг начал задавать весьма странные вопросы:

— Были ли у вас уважительные причины надевать ботинки на гладкой подошве? Насколько точно учитывались коэффициенты трения скольжения и трения качения?

— С какой скоростью вы двигались в направлении рынка и как контролировали момент приближения к светофору?

— C какой погрешностью вы оценивали сближение траекторий грузовика и джипа, принимая решение переходить перекресток?

— Существовал ли иной более опасный сценарий развития ситуации, потребовавший ваше движение в сторону ларька с хлебом?

Алексей Кузьмич растерялся. У него не получалось связать и пары слов в ответ на эту жуткую тарабарщину.

— Алексей Кузьмич, — поинтересовался адвокат, — вы как себя чувствуете? Вы уверены, что способны полностью осознавать происходящее и давать отчет своим поступкам?

«Да они сговорились! — догадался Алексей Кузьмич. — Эта тварь заодно со следователем! Они издеваются надо мной!»

Приступ бешенства накатил на него.

— Пошел вон! — заорал он на Сергея Сергеевича. — Пошел вон, ублюдская рожа!

Попытался опрокинуть стол и разбить стулом окно, но, похоже, вывихнул кисть, потому как острая боль пронзила предплечье и парализовала руку.

А потом что-то толкнуло его сзади в шею, вроде и не сильно толкнуло, но в глазах поплыло, тело стало чужим, а во рту появился металлический привкус.

Как соломенное чучело его потащили по коридору. Он силился ступать ногами, но ступни не слушались, загибались куда-то вовнутрь.

Люди, сидящее на скамейке возле одного из кабинетов, смотрели на него сочувственно, но помочь ничем не могли.

В этих людях Алексей Кузьмич к большому для себя удивлению признал приходившую к нему утром почтальоншу, соседку с пятого этажа Верочку и бывшего ученика Гену Матицына.

Алексей Кузьмич глубоко вздохнул и окончательно потерял сознание.

4

Матицын подъехал к ресторану, немного опоздав.

«Сумасшедший денек, — выругался он. — Обязательно напьюсь сегодня».

С парковкой дела обстояли не очень хорошо. Машин было полно, хотя в ресторане вообще не светились окна.

Было несколько свободных мест на стоянке, но Генка здраво рассудил, что раз он сегодня напьется, то авто оставит здесь и вызовет такси. Забирать значит вернется завтра после обеда, а завтра в ресторане будут отмечать чью-нибудь свадьбу, в направлении области будут пробки, его машину запрет чей-нибудь Нисан или Опель, скорее всего светлого цвета. Он потратит пятнадцать-восемнадцать минут на поиск хозяина, хозяин выруливая, поцарапает соседнюю машину, его попросят выступить свидетелем, он откажется… На хрен ему это все нужно? Поэтому Генка припарковался через дорогу.

«Обязательно напьюсь сегодня, — подтвердил он, вздохнув полной грудью. — А почему, кстати, в ресторане так темно?»

Добрел до входа, нащупал мощную металлическую ручку, потянул массивную дверь и попал в еще большую тьму. Даже дышать стало трудно.

— Осторожнее, пожалуйста, — раздался чей-то голос. — У нас целый час не будет света.

— Но зайти можно? — поинтересовался Генка.

— Увы, касса не работает, временно не обслуживаем.

— Мои друзья заказали здесь столик.

— Тогда поднимайтесь на второй этаж. Осторожнее — там крутые ступеньки.

Генка двинулся на ощупь и вскоре разглядел слабые колышущие огоньки — на ступеньках вдоль перил горели маленькие свечки.

Глаза уж привыкли к темноте, и Генка без приключений взобрался наверх. На каждом столике мерцали свечки. Посетители, сидя в полумраке, разговаривали приглушенно.

— Здорово, пацаны! — Генка разглядел свою компанию.

— Здорово, брат! — радостно приветствовали его. — Чего так поздно?

— Дурдом полный. Даже в ментовке сегодня побывал. Чего делать в темноте будем?

— Да ты садись. Мы заранее все оплатили. Ты чего будешь: коньяк, водку, пиво? А чего в ментовке делал?

— И коньяк буду и водку, и пиво… А в ментовку вызывали в качестве свидетеля. Тут один знакомый старикан начудил не по-детски. Дед, короче, вел у меня географию в школе. Я его хорошо знаю. В принципе нормальный мужик. Я сегодня утром товар завозил Ваське Комарову в его двор. Тут смотрю, географ собрался куда-то. На улице плюс два, скользко, а он шпарит в сторону рынка в ботинках на гладкой подошве. Я ему говорю, ты чего так вырядился? Иди типа переобуйся, или давай тебя подвезу. Он отвечает, что мол не надо, сам с усами. Ну думаю, хер с тобой. Причем, как оказалось, ни я один его предупреждал, чтобы поосторожней был. И соседка ему говорила. Но он уперся и рванул к перекрестку. И, короче, так двигался криво, что подошел к пешеходному переходу в аккурат, когда семь секунд до красного сигнала оставалось. А тут джипарь пятилитровый на передаче стоит, а в двух кварталах грузовик приближается. Ну географ рванул, поскользнулся, водитель его объехал, притормозил и через километр грузовик джип в бочину и трахнул. Грузовику то ничего, а водила и пассажир джипаря в больнице. Плохи дела, говорят. А географ, как ни в чем не бывало, поперся на рынок хлеб покупать. Ну его сразу задержали, привезли в отделение, а он реально тупит. Я, говорит, ни при чем. На адвоката набросился. Стул сломал. Ну тут врачей вызвали, на вменяемость его проверять стали. Медэксперт оказался знакомым парнишкой, он мне и рассказал, что вроде как географ вполне вменяемый чел. Просто реально не видит дальше своего носа. Только не понятно, как он все эти годы жил? Как на работу ходил, как нас учил? Он конечно всегда странный был, но не настолько же… Как можно рвануть на перекрестке и не задумываться, что вот стоит джип, а вот едет грузовик в километре, и они обязательно трахнутся через пару минут, если ты, бля, траекторию движения собьешь? А в джипе сидит девка, которой рожать лет через пять. А от судьбы этого ребенка судьба государства, быть может, зависит! А ты бежишь на перекрестке и ничего этого не замечаешь? Как же так можно жить? На одной интуиции что ли?