Глубокий разговор

— О, привет. Ты откуда?

— Я из Камышовки.

— Хороший райончик, был там пару раз, правда давно. Как там сейчас?

— Да нормально. Район в порядок привели, мусор убрали, даже пляж отгрохали.

— Ух ты, хороший?

— Хороший, даже соседи приходят.

— Да ты что, сам видел?

— А чего их видеть, я возле берега живу, мимо меня не пройдёшь.

— И как, друг другу не мешаете?

— Да нет. Они сами по себе, мы сами по себе. Мы их не понимаем и молчим, а они вообще думают, что мы немые.

— Прикол. И что, вообще никаких контактов?

— Нет, почему? Они наших иногда к себе забирают.

— Насильно что ли?

— Нет, что ты? По своей воле. Правда, поманят чем-нибудь красивым, да еды предложат какой-никакой, кто поведётся, поминай как звали.

— И что рассказывают?

— Да ничего. Не возвращался ещё никто. — Слушай, так может там классно, вот и не возвращаются?

— Не знаю, может быть.

— А как сам? Cемья, дети?

— Один я. Одному лучше. Живёшь где хочешь, ешь что хочешь, да и не с кем у нас. Они все похожи одна на другую, как две капли воды. Кожа, да кости. Надует такая губы и попробуй к ней подгрести. Нет, лучше одному. Что это мы всё обо мне? У вас то как, в Затонье? Раньше тут мутновато было.

— Сейчас ещё мутнее стало.

— Что так?

— Вот ты говоришь, ваши к соседям по своей воле, а у нас жесть. Целыми семьями пропадают и никто у них согласия не спрашивает.

— Это как?

— А так. Райончик у нас маленький, Затонье, одним словом, спрятаться негде, да и не прячется никто. С начала прикармливают.

— Кто?

— Да откуда ж я знаю, соседи наверное. Забирают точно они, больше некому. Так вот, молодёжь едой не заманишь, а старики рады. Соберутся толпой, а тут бац, и нет никого, все куда то исчезли, разом. А куда? Спросить не у кого, возвращенцев то нет.

— Ну, точно, жесть.

— Я и говорю. Правда, есть один дед, ненормальный. У него ещё шрам через всю губу, может ты его и встречал. Так вот, он утверждает, что участвовал в переходе, но в какой-то момент испугался и вернулся обратно.

— А подробности есть?

— В основном бред какой-то: «… ослепительный свет, начал задыхаться, невыносимая жара...» и т. д. Я же говорю, бред, его только мелкота и слушает.

— Да, кстати, о мелкоте. У тебя самого то дети есть?

— Нет. Я тоже один, как и ты. А дети? Я считаю, что не стоит нищету разводить. Ты же Осетровых знаешь?

— Лично не знаком, но слышал о них много.

— А слышал, что у Осетровых дети, не успев родиться, уже в банке. Вот это я понимаю.

— Н-да, неплохо устроились.

— О, смотри.

— Ага, вижу.

Два карася, притаившись в высокой траве, заворожённо наблюдали за яркой, сверкающей блесной, зигзагами опускающейся на песчаное дно. Откуда то, из темноты, появился жирный, неповоротливый окунь. Он подплыл к приманке, и попытался сдёрнуть её с крючка.

— Ладно, брат, не могу на это смотреть. А поболтали классно, надеюсь ещё увидимся, бывай, — и камышовский карась быстро исчез в ближайших зарослях водорослей.

А тем временем окунь, освоившись, с удовольствием обгладывал наживку. Вдруг, неуловимое движение, яркая вспышка блесны и никого. Вздрогнув от неожиданности, карась во все глаза смотрел на лёгкий столбик песка, поднимающийся вверх на том месте, где только что был окунь. Карасиному восхищению не было предела.

« Вот это скорость, а ощущения наверное непередаваемые. Я обязательно должен это попробовать», — подумал он, довольный собственным решением и весело вильнув хвостом, растворился в мутной воде.