Фрэндик

Хотел Фрэндика посадить на цепь. Это длинная тяжелая цепь, которой привязывают коров. Не пойдет. Привязываю на веревочку. Отпускаю. Встаю. Он бежит за мною. Веревка резко останавливает его. Он даже перевернулся на спину. Поднимается, опять дергается, и опять веревка не пускает его. Фрэндик бегает кругами, пытаясь найти выход.

Наконец-то он понимает, что виною всему веревка. Впивается в нее зубами. Рвет, визжит, но ничего не получается. Только тут до него начинает доходить, что его лишили свободы. Он жалобно скулит, бродит мрачный, хвостик опустил. Потом ложится, сворачивается клубком. Так и лежит, время от времени жалобно поскуливая. Я приношу ему чашку с молоком. Ни движения. Глажу и разговариваю. Никакой реакции. Проходит час-другой, щенок всё так же лежит. Уже и не скулит. Еще через час я не выдерживаю, снимаю с него ошейник. Фрэндик стремительно уносится со двора. Летает по улице, то и дело пропадая из поля зрения. Иду его искать, зову. Подбегает и тут же уносится прочь, не давая себя схватить. Через некоторое время всё же прибежал, вылакал всё молоко. Позвал — подходит. Видно уже простил или позабыл про ошейник.

Теперь это злючий-презлючий пес. Ну, как злючий-презлючий. Когда я иду из дома мимо него, он, громыхая цепью, несется мне навстречу, радостно помахивая колечком хвоста. Знает, я всегда ему что-нибудь несу, хоть маленькую сухую корочку хлеба. А вот когда иду из пригона мимо него, тут по-разному. То никакой реакции, а то оскалится, зарычит, примет угрожающую стойку. Мол, сейчас наброшусь, покусаю. И покусает же. Значит, рядом где-то зарыта «заначка», косточка. Приходится брать палку. А вот палок он терпеть не может. Наверное, кто-то бил палкой, когда он еще был вольным. Он набрасывается на палку, рычит и грызет с остервенением. Только щепки летят. А в это время я спокойно прохожу мимо него. Он уже изгрыз двери углярки и теперь через прогрызенные им дыры лазит туда-сюда. Погрыз воротный столбик, впрочем уже гниющий.

Отношение его к другим животным какое-то избирательное. Вывалил ему полную кастрюлю скисшегося борща. Немного поел, отошел в сторону. Слетелись сороки, им этой кастрюли и на пять минут не хватило. Фрэндик лежит у забора, положив морду на вытянутые лапы. Глаза прикрыты, ведет себя совершенно индифферентно. Сорока, которой не досталось места возле кастрюли, решает обследовать местность и всё дальше отпрыгивает от кастрюли.

Фрэндик вскакивает и, громыхая цепью, злобно бросается на сорок. Те взмывают с криками ввысь. Кастрюля совершенно пуста. Но Фрэндику это нисколько не интересно. Нельзя переходить определенную черту. Вот так-то!

Котов же он облаивает везде, даже если они в соседнем дворе.

Спит он в углярке. Сделал ему конуру. Постелил туда соломы. Обнюхал. Залазить вовнутрь не стал. Спит он всё равно на угле. Чем ему не понравилась конура?

Зимой. Мороз. Бросил ему в углу старую шубу. На следующий день смотрю. Шуба разорвана в клочья. Спит по-прежнему на угле.