День удался!

«Они мне должны! Они мне все должны! — так рассуждал перекупщик Лев Петрович Тирлиц, помещая объявление о покупке книг, антиквариата, часов и прочего в столичной бесплатной газете. — Эти советские коммунистические зомби, отрыжки прошлого! Мне, дворянину, князю можно сказать, по предкам в далёком прошлом. Пусть расплатятся за семьдесят лет советского беспредела, коровьего молчания, мелочной эксплуатации, серости и бездарности!»

Лев Петрович был решительно настроен скупать всё хорошее и интересное, старинное и не очень, интеллектуальное и просто привлекательное на вид. «Это игра, — тешил себя мыслями Тирлиц. — И в этой игре я должен победить! Победить своим знанием, опытом, умом, превосходством! Я покажу им свою хватку, свой талант! Проберусь тихой рысью в их покои и выгребу оттуда самое ценное! За копейки, за гроши. Они у меня попляшут!» При этом Лев Петрович не забыл приписать в объявлении: «Куплю дорого».

Вскоре Тирлицу пришлось выслушивать шквал телефонных звонков. Скупщик отсеивал всякие пустые предложения и разговоры. «Здесь уже всё распродано, остатки предлагают, никому не нужные», — быстро соображал он. «А здесь безделушки хочет всучить такой же, как я, лис-перекупщик. Да и цену ломит такую, что хоть стой, хоть падай!»

И вот поступило что-то поинтереснее. Молодой человек, из престижного благополучного района Крылатское предлагает всякие антикварные штучки: статуэтки, бутылочки, штопоры, аккордеон, открытки, книги… Лев Петрович записал адрес, слизал на всякий случай номер телефона с автоответчика и устремился в указанный район, к новым свершениям.

Обитая дерматином дверь приоткрылась и из-за неё высунулся высокий молодой человек, лет тридцати, с небольшими залысинками, статный, в фуфайке и спортивный брюках.

«Мажор какой-то, — подумал перекупщик. — Из тех, у кого родители в прошлом были преуспевающими людьми».

Тирлиц огляделся. Советская квартира. По стенам коридора пущены этажами книжные полки, запруженные газетами, книгами, журналами и всякой всячиной. На крышке холодильника маячат те самые фигурки, сувениры да бутылочки.

— Ремонт собрался делать! — заявил молодой человек, представившийся Артуром. — Пока родичи на юге отдыхают, развернусь. Но нужны деньги, тысячи полторы!

— Эка вы рахмахнулись! — воскликнул Тирлиц. — А вещей-то у вас есть на такую сумму? Покажите что-нибудь!

— А вот, посмотрите! — предложил молодой человек, указывая на книжные полки.

Тирлиц внимательно всмотрелся в стеллажи.

— Одни журналы, старые. Рухлядь. Хлам, — констатировал скупщик. — А нет, — обрадовался он. — Вот, есть что-то. Достоевский, собрание сочинений. Его можно было бы приобрести. Да только тащить неохота. Тяжесть такую.

Лев Петрович поморщил нос.

— А где ваши статуэтки? — оживился он.

— Да вот же они, — показал на холодильник молодой человек.

— Давайте отберём то, что пригодно, — предложил Тирлиц.

Покупатель сразу же забраковал все фигурки с отломанными частями: руками, лыжами, перьями и т. д.

— Вот эти подойдут, — указал скупщик на целые статуэтки. — И бутылочки возьму.

Он ухватил группу статуэток и бутылочек и сложил их на диван.

— А где аккордеон? — спросил Тирлиц.

— Здесь, — указал молодой человека на угол комнаты и достал оттуда запылённый футляр.

«Немецкий, трофейный, — смекнул Лев Петрович. — Красавец! Он один окупит эти несчастные деньги. С лихвой!»

Тирлиц с удовлетворением облизнулся. Даже слегка прикусил нижнюю губу, из-за чего во рту появился лёгкий привкус крови.

— Ладно, беру! — решил покупатель.

Оглядел ещё раз неновый инструмент, пробежал ловкими длинными пальцами по клавишам, потянул за ремни.

— Пойдёт! — хлопнул Лев Петрович по крышке аккордеона.

Перекупщик положил полторы тысячи на тумбочку, осторожно обернул газетами фигурки и уложил в сумку.

— А это кто? — ткнул он пальцем в фотографию на книжной полке, на которой видны были улыбающаяся празднично одетая женщина и две весёленькие девочки.

— Это родственники, — смущённо пробормотал молодой человек.

«И что-то нигде не видно следов ремонта! — оценил обстановку скупщик. — Ни вёдер с краской, ни ободраных обоев, ни побелки. Ну да ладно, это не моё дело!» — погладил себя по животу Лев Петрович, подхватил сумку с фигурками, чемодан с акордеоном и был таков.

Вечером того же дня хозяин нового имущества чистил инструмент, прикручивал недостающую ножку к футляру, протирал, сушил его на балконе. Раздался телефонный звонок.

— Аллёу! — донеслось из трубки. — Здравствуйте! Это говорит мама Артура. У которого вы аккордеон купили. Он не должен был его продавать! Это мой личный инструмент. Верните, пожалуйста!

— Как это, «верните»? — забеспокоился Тирлиц. — Я за него деньги отдал! Полторы тысячи!

— Мы вернём вам деньги, — убеждала женщина. — Понимаете ли, какое дело: мы только что приехали с курорта. В доме обнаружилась нехватка вещей. Мой сын, бывший спортсмен, увлёкся наркотиками. Уж мы и лечили его, и на работу устраивали, и всё никак. Всё готов продать. Верните, прошу вас! Скажите, куда подъехать, а подскочу.

«Делать нечего, придётся вернуть, — решил Лев Петрович. — Лучше бы купил книги Достоевского! И то не так заметно, как этот аккордеон! И зачем только я дал в газету городской номер? Замучают звонками, да на лестничную площадку ещё заявятся!»

На полуденной жаре немолодой уже возрастом перекупщик поджидал у входа в неработающий кинотеатр маму Артура.

Подъехала красная машина иностранной марки. Из неё вышла элегантно одетая женщина.

— Вот ваши деньги, — сказала она и протянула Тирлицу пару свежих купюр.

— Вот аккордеон, — вздохнул грустно Лев Петрович и передал ей чистый и пахнущий недавним клеем футляр.

Дама не глядя убрала чемодан в багажник.

— А где фигурки и бутылочки? — спросила она.

— А я их уже продал! — нашёлся, что ответить Тирлиц.

— Ну ладно, Бог с ними! — махнула рукой дама, как на пропащее добро, села в машину и умчалась.

Лев Петрович вернулся домой и долго и с удовольствием протирал от пыли красивые фарфоровые статуэтки и старинные пузырьки.

«Красотища какая! — любовался он на них, видя в этом своё превосходство. — Все пойдут в продажу, все до одной! Уж сколько я за них выручу, один товаровед знает, в магазине на Никитской! Тысячи и тысячи!"

Глаза Тирлица заблистали, он был доволен собой.

День удался!