Чукотка -лайф

«Неужели уже пора?.. Бли-и-и-ин! Как же мне плохо… Зачем, ну зачем всегда перед отлетом на вахту мы так напиваемся?» — риторический вопрос. Я с трудом оторвал голову от подушки. Если бы не шершавый комок наждачной бумаги в горле, то, скорее всего, с дивана я бы не встал. Но ведь сегодня среда! Сегодня лететь! Сфокусировав взгляд на циферблате настенных часов, я понял: семь часов. Вопрос за малым: утра или вечера? Если вечера, то, конечно, лететь УЖЕ никуда не надо. Однако!..

С трудом повернув голову, я увидел на соседней подушке Ирку — «Значит, дома…Уже легче...». Добравшись до кухни, жадно припал к крану с холодной водой. Сразу снова повело. Потом полегчало. Выглянул в окно, увидел людей. Но о чем это говорит? Вот природа, твою мать! Вышел на площадку, стукнул в соседскую дверь. Выглянула Натаха:

— Егор! Опять???

— Не опять, а снова, за своим паси. Че щас?

— В смысле?

— В смысле — утро или вечер?

— Даже так? — ехидно ощерилась она. — Утро, Егорушка, утро!

— Ну и ладно, пасиб!

Вернувшись в квартиру, чуть не упал, споткнувшись о рюкзак. В нем глухо звякнуло. «Ну вот… значит, не помрем». Наскоро одевшись, я толкнул Ирку:

— Я полетел...

— Давай, — не просыпаясь, вытянула губы для поцелуя.

«Ну да… может, вырвет?» — усмехнулся я старому приколу и хлопнул дверью.

По пути в контору зашел в общагу к Андрюхе. Тот еще спал.

— Ну ты, лось! Летим, или где?

— Ну, мож, хоть по соточке? Совсем хреново! — взмолился тот.

— В контору мне заходить. И так бухой до сих пор… Потерпим чуток… Пошли!

К зданию «Комплексной геологоразведочной экспедиции» мы подошли в девятом часу. Самое то… Меньше приставать будут… Скоро вертушка. Начальник партии вышел минут через пятнадцать. Мы уже облепили крыльцо и курили.

— Все в сборе, Егор? — спросил он.

— Да вроде да.

— Ну вот тебе новость: практикантка с нами летит!

— Практикант-КА?! — переспросил я.

— Ну да. Вчера двое приехали на практику. Пацана на промывку, а девку к нам.

— Странно че-то… Обычно наоборот. Что ей у нас делать на картировке?

— Ну, не знаю. Директор сказал — к нам… Да вон, похоже, и она.

На крыльцо вышел худенький стройный ребенок.

— ЭТО? — с ужасом спросил я.

— Ну да, а что?

— Да что она делать-то сможет?

— А что ей надо делать? Керны таскать? Пусть сидит и смотрит. Работы для нее по-любому нет, короче, вызываю автобус.

Я хотел подойти, но девчонка с таким ужасом косилась в нашу сторону, что не рискнул… К тому же начальства уже не будет.

Подошел к своим и кивнул: уже можно. Тут же были извлечены средства «первой помощи при похмелье», и через полчаса к приходу автобуса лично мне было уже все равно — куда лететь, зачем и с кем. Погрузку в вертолет я помню смутно. Хорошо, что ушлый Петрович взял с собой грузчиков с базы. Видать, они нас деликатно вместе с инструментом и продуктами и загрузили.

В полете как обычно: за взлет, за пилота, за то, чтобы мимо не пролететь… Два с половиной часа пролетели весело и незаметно. Каким-то образом к концу полета я оказался рядом с практиканткой. Но так, чтобы рассмотреть, не сумел: одежки много. Но аккуратненькая, чистенькая… Глазки, правда, перепуганные. Но, может, лететь человек боится.

Худо-бедно, долетели до хребта. Встречающая, то бишь улетающая смена уже гарцевала на вертолетке, поэтому выгрузка прошла моментально. Ждали только начальников, они там журналы сдавали-принимали. Я, кстати, когда выгружались, успел даже поддержать практикантку почти за попку. Ничего! Очень даже! А с виду не скажешь. Хотя она, по-моему, и не заметила моих поползновений.

Как всегда, беда подкралась незаметно: какой-то тупой шутник сказал нашей Надьке-поварихе, что я прилетел сюда с этой новой девушкой. Надо было слышать это исчадие кухни! Если честно, я ничего не понял. Видимо, наши успели ей налить. Подлетела и орет:

— Эта девка с тобой?!

— Ну да, с нами.

— Вот и спи с ней!

Ну и далее по набору ненормативной лексики. Характер у нее был и так не подарок, а уж если выпьет — мама не горюй! Она даже попыталась чет-там лапками махать. Ну, я и послал ее по известному всем женщинам адресу….

Подвывая и громко крича, Надька убежала в сторону лагеря, а мы, по традиции… День отлета — день прилета… — нерабочий день… Угощали покидающих нас товарищей. Водка шла легко, в тундре всегда так.

К моменту прихода старого начальника новый состав экспедиции был «в дрова». Отлетающие тоже выглядели «не комильфо». И тут появляется наша кормилица и орет:

— У меня уже месяц отгулов! В гробу я видала эту тундру! Пусть вас новая шлюха кормит!

Ну а так как все знали, что говорить с ней в таком состоянии по меньшей мере небезопасно, да и в тундре она была реально третий месяц, то наш босс рукой махнул:

— Да хрен с ней! Хай летит. Я завтра на связи скажу, пусть с попутным бортом нам замену пришлют. Сегодня есть, явно, никто не будет, — посмотрев внимательно, грустно добавил: — Да и завтра, похоже, тоже….

Ну вот. Пили мы еще сутки. Как обычно, последними в ход пошли лосьоны и одеколоны. Я еле отстоял свой "О Жен" — мамка из Москвы привозила. Утром пришли в столовую. Увидев на пороге кухни перепуганную девчонку, сразу подумал: остались без завтрака. Хотя есть особо и не хотелось. Но, на удивление, печь горела, чайники кипели и пахло чем-то съедобным. Во как! Да она еще и готовит! И тут от своего балка мне свистнул Петрович: «Вали сюда!» Я подвалил.

— Ну что, архаровцы, с каждым разом вы все круче наглеете?

— Да в чем дело, командир, ты че? Да просто делать нефиг.

— Ты сам посуди, вы двое суток в дымину!

— Двое?! Да иди ты...

— Я тя щас самого пошлю! Хорошо хоть у нас план на эту заездку небольшой. Топливо на исходе, не знаю, когда завезут. Но я с вас спрошу по полной! Надоели! Чтобы в последний раз такое свинство!

— Да понял. Нет там у тебя?

— Потом зайдешь, — задумчиво мотнул он головой. — Да, практикантка пока готовить будет. Смотрите там, кобели, это вам не Надька. А ты смотри особенно! Из-за тебя же эта дура улетела!

— А че я? — попытался я «включить дурочку».

— Да знаю я, кто последнюю неделю спал у нее в комнате!

— Ну, так просто, мож, моя очередь подошла, — заулыбался я.

— Короче, Егор, девка совсем молодая, но уже замужняя. Ребенок есть. Сам не знаю, каким лешим ее сюда занесло, но обижать нельзя. Все понял?

— Есть! — я шутливо козырнул ему. (Петровичу это нравилось.) — Ну а сегодня бурить бум?

— Да нет, наверное, отлежитесь. Только чтобы все подготовили — заправили, трубы проверили… Ну, сам знаешь. Да и работать будем в две смены, пока наверстаем.

— Яволь! — теперь уже со злобой ответил я. «Блин, трудяга! Ему-то из балка только поссать выходить. Но, хозяин барин».

Я пошел в столовую, передал ребятам приятное известие. Все с радостью разбежались по балкам отлеживаться. Потом стоял, привалившись к балку, и думал: вот бы соляру не завезли! Я-то знал, почему начальник торопит — хариус пошел, самый клев. Конец лета, а он — любитель.

Хлопнула дверь, и на тропинку вышла практикантка та самая… Или уже повариха? Присела… Она играла с собаками. Нашу Найду скрестили с чукотской оленегонкой, весной она принесла четырех щенят. Вроде так «ниче» получились. Соседи-старатели уже двоих присмотрели, ждали, пока подрастут. Но дело в том, что у Найды был, мягко скажем, сварливый характер, не очень она к людям ластилась. Может, и было за что, нам-то она уже взрослая досталась, при случае могла и цапнуть, поэтому особо с ней никто не играл. Даже почти свою тезку — повариху Надю, Найда терпела, поскольку от той ее меню зависело. А тут — практикантка ее гладит. Цирк! Может, ее фамилия Дурова?

Не помню точно, что я ей сказал. Ну, в общем, что вертушки не будет, а собаки, если че, с картошкой пойдут. Практикантка психанула и бегом в балок к Петровичу. Во, блин, наладил контакт! А симпатичная! Глаза — как небо! Стройненькая, несмотря на дурацкие штаны. Ладно, прорвемся! Куда ей, с подводной-то лодки….

Через три дня Светку (так звали эту комсомолку, спортсменку и просто красавицу) дали нам в нагрузку. У нас был самый близкий участок от базы. Сдавали россыпь старателям. Работа несложная и однообразная. Делов-то — до коренных добуриться и шлихи отмыть. С каждым днем мне становилось все интереснее. Да и просто присутствие молодой красивой женщины (не девушки, что уже радовало) стимулировало. Ребята тоже — грудь колесом. Даже флегматичный прибалт Тынис облизывался, глядя на нее. Я, грешным делом, пытался привычно ее шокировать. Светка стойко отбивалась. Но один раз, вроде, чуть не срослось. Мы пошли купаться на отработанный карьер. Вода там была не проточная и относительно прогрелась, примерно на три сантиметра.

Да, забыл самое пикантное! Вот ведь! Эта Света то ли была такая безбашенная, то ли совсем наоборот, но она не носила бюстгальтер! У нас на Севере это был почти стриптиз. Причем сама она этого или не понимала, или очень даже наоборот. Но когда она шустрила по кухне, подкладывая, помешивая, разливая, ее грудка так заманчиво и соблазнительно колыхалась! Кто не понимает прелести этого, того мне искренне жаль.

Мы на кухне сидели часами. Думаю, ее это слегка напрягало, а нас от чая уже просто тошнило. Но отказать себе в сеансе никто не спешил. Уж больно она была симпатичной девчонкой! Только вот глаза… Глаза были, как сказал бы поэт, — раненой серны. Она чего-то боялась или не понимала. На колкости и пошлость (с моей стороны) старалась отвечать в адеквате, но при этом так смотрела!..

Был бы лириком, написал бы: сердце трепещет. А как, не будучи великим писателем, описать такой взгляд? Одновременно испуганный, соблазнительный, ненавидящий и мокрый!.. Вроде слезы уже рядом, вот только чуть, и они тихо потекут по щекам, собираясь капелькой на облупленном носу. Честно скажу: появилось даже какое-то чувство влюбленности, что ли. Тянуло к ней. И, наверное, не только потому, что она была единственной женщиной в отряде. В конце-то концов, от месяца воздержания еще никто вроде не умирал. Хотя проверять на себе эту спорную теорию я бы не спешил.

Так вот, в карьере я почти уговорил ее искупаться вместе со мной! Конечно, в воду бы она не смогла зайти. Но мне этого и не надо было. Главное, чтобы она разделась! И она уже начала расстегивать свою куртку… Я замер… Но счастья никогда не бывает слишком много. Прямо к карьеру грохотал какой-то сумасшедший бульдозерист… Бли-и-ин! Купаться, что ли, приспичило кому?.. Да нет, мимо. Старатели, видимо, к нам на базу едут… Но уже все!.. Занавес! Опять взгляд исподлобья, сжатые губы… Да она просто ненавидит меня… Да и мужа любит, наверное…

Я лихо нырнул. Это был мой излюбленный трюк. Редко кто мог задержаться надолго в ледяной глубине. Все сразу сжималось, сердце стучало, в голове шумело… Но я упрямо, гребок за гребком, продирал свое тело под толщей обжигающей воды. Наконец поняв, что уже все, пробкой вылетел на поверхность и обернулся. Ну да, метров двадцать осилил. Почти рекорд! Ошарашенная Светка стояла на берегу и смотрела, Увидев меня, она не удержалась и улыбнулась.

— Дурак… Больной? Плыви назад! Ты что, вода-то — лед, какое купание?

Ну, я и не спорил. В несколько взмахов доплыл до берега и вылез весь в пупырышку.

— Замерз? — участливо спросила она.

— Да ну, пыль для флота, — я еле шевелил непослушными губами…

По дороге на базу, а пошли мы пешком, заметив, как она смотрит на полярные незабудки, нарвал ей их целую копну. Вот же, улыбается, глаза подобрели… Может, она их ест?

После этого наши отношения как-то стабилизировались в никакие. Мы шутили, разговаривали. Она оказалась очень начитанной и неглупой девочкой. Правда, трепетала от романтики, ну это можно было понять: домашняя, институт, скорое замужество, ребенок. Если разобраться — еще и не жила.

Так продолжалось еще дня три. И наконец, у нас закончилась солярка! Финита! План, работа — все «накрывалось медным тазом». Нашей вины в этом не было никакой, но тогда как-то к работе относились серьезнее, что ли. Особенно Петрович, хороший мужик, но передовик по определению.

— Все, стоим! — со злобой сказал он мне утром. — До конца вахты, может, и подвезут. Но что мы успеем?

— Да… Ситуевина. Слышь, командарм, а ведь на старом участке у нас бочек пять-шесть оставалось. Мы ж не вывозили!

С ГСМ-ом тогда была одна проблема: куда заныкать? Работу-то приписывали, а топливо девать некуда. Такие ситуации, как у нас, из рук вон, но случались.

— Верняк! Если чукчи «не помыли», нам дня на четыре работы!

Петрович призадумался:

— Ну, а если нет? Зря вездеход сгоняем, остаток спалим.

— Да все равно стоим! Давай я сбегаю, посмотрю… Если есть, заберем. Зачем ждать? Делов-то… Я за сутки — туда-обратно!

— Что, правда сходишь? — Петрович повеселел.

— Легко! А то смотреть на тебя сил уже нет. Доставай наградную! — подмигнул я ему.

Дело в том, что Петрович был запойным. Поэтому с нами он практически никогда не пил. Затаривался сам на месяц и каждый вечер обычно был «в отъезде». Мы этот секрет полишинеля знали. Но он не мешал нам, а мы — ему.

Петрович со вздохом вытащил из-под койки бутылку спирта, предупредил:

— Только стакан!

— Есть! Но полный! — смеясь, ответил я.

Со скрипом, постоянно поднимая на меня глаза, Петрович налил полстакана.

— Ладно, хорош, а то инфаркт словишь. Патроны к карабину дай.

— Да бери, а когда пойдешь?

— А че тянуть, позавтракаю и пойду.

— Правильно, — расцвел начальник. (Он, хитрован, переживал, что я допивать приду.)

Зайдя в столовую, я сообщил:

— Мужики, кто хочет на рыбалку? Есть два дня перекура!

Все обрадовались.

— Егор, а куда поедем?

— Не поедете, а пойдете. Топлива нет. Лично я в поход по местам боевой славы.

— В смысле?

— В смысле — на старую базу пойду в Глухариный распадок. Там же соляра осталась.

— Во, точняк! — Андрюха замотал головой. — А оно тебе надо?

— Да прокис уже рыла ваши смотреть! Одна здесь красавица, и та меня не любит! — подмигнул я Светке.

Та фыркнула и ушла в свою комнатку. Жила она прямо в столовой, там была отдельная комната для поварих.

— Слушай, Егор, а возьми нас собой? — (Двое молодых парней, я за давностью лет не помню имен. Вот только Тынис, потому что он не Мяги.) — Мы тоже прогуляемся. Отдохнем. А что? Если по реке идти, это, конечно, дольше намного, но зато ног по кочкЕ не ломать.

— А мне то… — я пожал плечами. — Охота ноги бить — идите к Петровичу, проситесь.

Тут я заметил, что Светка выглядывает из своей комнаты, и сказал:

— Конечно, где еще такая возможность по нехоженым местам самим пройтись? Вон и практикантку возьмите, что ей тут готовить? Все по балкам сидят, сами нажрутся. А она отдохнет от кухни. Свет, пойдешь?

— А что, можно? Далеко? — спросила она.

— Да если отпустят, то можно. А далеко ли… Думаю, завтра к вечеру вернемся.

— Так это с ночевкой? — перешла на испуганный шепот она.

— Ну да, по-другому никак, — улыбнулся я. — Да ты боишься, видать?

— Ничего я не боюсь, — вспыхнула она. — Зато потом можно будет столько дома подружкам рассказать: ночь, тундра, костер, медведи…

— Дикие геолухи вокруг, — я уже откровенно провоцировал.

— Нет! С тобой не пойду! — гордо тряхнула она своим «ежиком».

— Ну, иди без меня. Вон еще Тынис с Колей собираются.

— Да? — она посмотрела на Тыниса, тот расплылся в улыбке.

А говорят, прибалты флегматичные. Мне, кстати, было смешно, как эти два молодых петушка (в хорошем смысле слова) разыгрывали перед ней из себя бывалых ходоков. У Тыниса это была вторая заездка, Коля вообще впервые прилетел, и я его почти не знал. Короче, слово за слово, они загорелись и пошли к Петровичу. Пацанов он отпустил легко, а вот со Светой…

Она пришла, когда мы уже кидали банки в рюкзак. Коля побежал у кого-то выпрашивать ружье, я сидел и курил. Вошла Светка. И опять смотрит на меня своими непонятными тревожными глазами.

— Что такое?

— Егор, он меня не отпускает… — и опять, опять эта влага на подступах.

— Че он, дурак старый? — я возмутился. Хотя, если честно, то знал, что именно так все и будет. — Ладно, сиди пока…

Пошел к Петровичу в балок. Тот, увидев меня в окошко, быстро нагнулся. Ясно, ныкай, ныкай.

— Командир, что за дела? Девчонка хочет мир посмотреть, ей в диковинку… Потом всю жизнь детям рассказывать будет… Ты что?

— Ага, отпусти с вами козу. Нет уж, пусть на глазах сидит.

— Ну ты ваще! Да что с ней будет? Мы же втроем идем. А, ну да, втроем. Вот если бы вдвоем!.. А давай, правда, я с ней схожу?

— Нет уж, бери пацанов и ее, идите, не засирай мне мозги!

Ему явно хотелось от меня избавиться.

— Там народ за хариусом собрался, — подкинул я огонька, — за хребтом на ямах его щас немеряно.

— Да? Точно? И я, старый, пожалуй, с ними сбегаю, все веселее…

Мысли Петровича были уже на рыбалке, ну, и в стакане частично.

— Так что, беру?

— Да бери, тока смотри там!

— Да она не показывает, — заржал я.

— И правильно! Молодец девка! Вам тока покажи, — махнул тот рукой.

Сделав серьезную и грустную мину, я вернулся в столовую. Света прилежно сидела на лавке у окна. С надеждой взглянула на меня.

— Никак, — развел я руками. — Боится, что ты нас там соблазнишь. — (Она вспыхнула.) — Но сказал: если ты меня при всех поцелуешь, то можешь идти с нами! Это, типа, — залог.

Та захлопала глазищами и снова обиженно засопела.

— Да ладно, иди, бери на складе, что там ты любишь. Только не много, тащить сама будешь. Да, и куртку теплую возьми, и штаны.

— Так тепло же!

— А ночью будет не очень. Давай, мухой!

Ну, где женщины, там и долгие сборы. Я настроился ждать и смеяться, но через пятнадцать минут она уже стояла с рюкзаком, в куртке и теплых штанах. Однако…

Ну и вот. Мы бодро шагали целый день, по пути показывали нашей принцессе всяческие диковинки — уток, ястреба в небе, даже открыли по нему пальбу из карабина. Пару раз разводили костерок, добытого хариуса пекли в крафтовой бумаге. Короче, туризм. К вечеру не прошли и полпути. И тут меня осенило! Никогда себе этого не прощу. Но, с другой стороны, тогда моя жизнь сложилась бы иначе, а так — ЭТО произошло! Ладно, не буду забегать вперед.

Как умный и заботливый, я решил: ребята делают привал и ночуют. А я за ночь быстрым ходом пройду до распадка, посмотрю, и обратно. Часок отдохну, а потом вернемся на базу. Ох, как не хотелось Светку оставлять! Но всю дорогу она, по-моему, больше внимания Коле уделяла. Что поделать, правило джентльменов: дама выбирает кавалеров.

Всем моя идея пришлась по душе. Ну, ясен пень, устали. Развели костер. Тынис пошел на рыбалку, а эти два голубка начали обустраиваться.

— Смотрите, с огнем аккуратней, на ночь шмотки на себя надевайте, а не укрывайтесь. — (Как чуял!..)

— Да ладно, Егор, все нормально! Впервые, что ли? — бодрился Колек.

— Ну, тогда все… — я ушел, не оглядываясь. Не хотелось почему— то смотреть на этих двоих.

Отшагал я с часок. Те, кто говорят, что не бывает предчувствий, не правы. Понимаю — не идут ноги! Я сел, закурил. Что-то меня задергало. «Да хрен с ней, с этой соляркой! Скажу — нет там уже ничего. Делов-то!» — Странно, но от этих мыслей я почувствовал облегчение и быстро пошел назад. Подходя к косе, на которой устроил привал, уже на подходе понял: что-то случилось! Светка сидела на берегу в мокрых штанах, а вокруг, размахивая руками, бегали ребята. У костра дотлевала чья-то телогрейка. Бли-и-и-н! Козлы! Когда я подбежал, Коля испуганно затарахтел:

— Егор, мы все правильно сделали, ветер поменялся — телогрейка загорелась! На ней Светка спала…

— Идиот! (Ну, слово-то было другое.) Кто же близко к костру вату стелит?! Света, что там?

Она привстала. Штаны на заднице выгорели почти полностью.

— Болит? — спросил я, чтобы хоть что-то спросить.

— Да, — всхлипнула она.

— Ну ладно, снимай штаны, посмотрим, что там!

— Я не могу, — Света снова заплакала.

— Давай помогу.

— Нет! Я просто НЕ МОГУ!..

— Ты что вызверилась?! Содрать, что ли?

— Егор… Не надо, пожалуйста… Не надо! — просила она.

— Во блин… Да что я там не видел? У меня жена, почти, давно уже есть. Снимай!

Медикаментов, конечно, не было. Но я знал, что сливочное масло в такой ситуации — не самый плохой вариант.

— Давай, я просто посмотрю ожог и маслом помажу. Не буду я тебя разглядывать, не до того. Нам еще думать, как обратно идти.

— Можно, я тебе на ухо скажу? — спросила Светка.

Во, блин, «тайны мадридского двора»!

— Ладно. Мужики, отойдите от греха! — Я наклонился к ней.

— Егор, у меня месячные начались, — тихо прошептала она и снова заревела.

— Вот дуреха… Ну и что? Я что, не знаю, что это такое?

— Мне стыдно, — снова завела Света.

— Ну да… Думать надо было, чтобы потом не стыдиться. И вообще, зачем пошла, раз знала?

— Я не думала, думала, успеем.

— Успели! — Я потихоньку спустил с нее штаны. Трусики вплавились в кожу. — Да-а-а…

— Что там?

— Трусы запасные есть?

— Нет, ты же не сказал… Только штаны…

— Лихо! Значит, терпи! Будем снимать.

— Но там же…

— Стой здесь! — Я подошел к этим двум долбо… — Тынис, снимай футболку! И ты, таежник сраный, тоже.

Разорвав футболки на полосы, я взял кусок масла, чуть подержал его над углями и вернулся к Свете. Та так и стояла с приспущенными штанами.

— Ну, давай… — Я, насколько мог, резким движением сдернул с нее трусики. — Вот, сбылась мечта идиота! (На удивление, ожог был не очень сильным, но неприятным — в этом месте всегда трет, как я знаю.) Стой тихо.

Кстати, она и не сильно скулила, только воздух в себя шумно втягивала. То, что осталось от трусиков, я закинул в воду и осторожно стал смазывать ожог.

— Терпи!

— Тебе не противно? — вдруг спросила Света.

Во, черт! Я чуть масло не уронил.

— Нет! Стой смирно! Хорошенькая жопка…

— Правда?

— Свет, ну помолчи…

— Мне так стыдно! — причитала она.

Я обильно наложил масло на кусок футболки, приложил к месту ожога.

— Держи пока рукой. — Сам пошел обследовать ее рюкзак.

Во! Ну не ребенок ли? Четыре банки сгущенки, пачек пять галет и — КНИГА! Да-а-а… Я подошел к Коле. Почему-то именно на него я был зол больше всего.

— Снимай телагу! — Тот снял. — Распарывай!

— Зачем? — он вытаращился на меня.

— Вата нужна.

— Зачем?

— Слышь, ты! — я уже психовал. — Есть я ее буду, или в туалет схожу! Выдирай!

Тот надергал большой пучок, я сунул его в Светкин рюкзак.

— Ждите здесь!

Девчонка уже не плакала. Закусив губу, она снова СМОТРЕЛА на меня. Тут уже мне стало неловко: подумает, озабоченный какой-то. Стараясь не смотреть, я протянул ей тряпки, кусок ваты и штаны.

— На, сделай там, как надо. Справишься?

— Да, — тихо ответила она и ушла.

Я вернулся к костру. Говорить не хотелось, спать уже тоже, да и какой сон…

— Че делать будем, тунгусы? — спросил я.

— Ну, может, донесем, — неуверенно сказал Коля.

— Ну да, как Чапаева! Жалко, речка в другую сторону течет, а то бы я вас вплавь отправил.

Света незаметно подошла к костру. Было видно, что каждый шаг для нее болезнен. Шла прихрамывая. Минут двадцать мы сидели. Они рассказали, как сгорели. Устали, вымотались с непривычки и попадали, кто где. «Долго идти. Ей очень больно будет, — думал я. — Ну, а если напрямик, через хребет? Там где-то стадо, может, встретим, довезут. Но не факт. И Петрович там с ума сойдет. С ней нам обратно еще два дня идти».

— Короче так, орлы! Вы вдвоем — по реке! Не заблудитесь. Галопом до базы, расскажете там… — (Светка ойкнула) — Без деталей! А мы с ней пойдем через хребет. Пусть не волнуются, дойдем потихоньку. Ясно?

— А мы? — спросил Коля.

— А на вас мне… Короче, прямо по реке выйдете на полигон. Тут негде блудить. Все, идите!

— Прям щас?

— Нет, завтра! Конечно сейчас! И мы пойдем… потихоньку. Правда, Света?

Та молча смотрела на меня.

— А может, я с вами, мало ли чего? А Тынис один… — это, конечно, Коля.

— Ну уж нет! Говорю же: вы вдвоем точно дойдете и скажете. А то еще там тревогу объявят. Тогда совсем трындец, и нам, и Петровичу. Валите!

Они топтались, о чем-то перешептываясь.

— Егор, а дай нам карабин.

— У вас же ружье.

— Ну а ружье ты возьми.

— Во блин, делавары, боятся… Да не вопрос! Карабин-то тяжелее, берите. Мне десяток патронов и все — свалили!

Ребята скрылись за излучиной.

— Ну что, Свет, пора и нам потихоньку. Пошли?

— Пойдем, — вздохнула она.

И мы медленно двинулись вверх по сопке. Навстречу рассвету… Красивая фразочка? То-то!.. Ну, а если серьезно, шли мы плохо. Во-первых, подъем. Во-вторых, Свете идти было реально трудно. О чем мы говорили по дороге, не помню… Она что-то рассказывала об учебе, о том, что замуж вышла, очевидно, рановато, что-то там у них не ладилось. Ну, надо думать…

Короче, поднялись на сопку, сели перекурить. Вот еще, не помню, курила ли она? По-моему, да.

— Ну, смотри! — Перед нами была долина с речкой Кепервейем, исток почти. — Вот через нее переправимся. Видишь сопку на той стороне?

— Да.

— За ней сразу наш лагерь.

— Так близко?

— Да… (Ну что тут скажешь?) Потихоньку, думаю, к обеду до нее доковыляем. А там посмотрим, в ночь можно и поспать. Наши, наверное, к тому времени уже дойдут.

Шли опять с частыми перекурами. Света двигалась уже не так трудно, только спотыкалась часто с непривычки. Но вроде особой боли не испытывала.

На каком-то озерке я подстрелил пару уток. Развели костерок, поджарили слегка. Светка уплетала за обе щеки. Глядя на ее чумазую, перепачканную утиным жиром рожицу, я не мог сдержать улыбки. А ведь держится! Молодцом держится. Вот тебе и барышня! Как будто прочитав мои мысли, она отвернулась, встала, подошла к ручейку и умылась.

— Хорошо-то как! — сказала.

— Вот, вывод! Свет, иди-ка сюда. Давай посмотрим, что у тебя там.

— Нет!

— Да что ты будешь делать! Опять за рыбу гроши! Но посмотреть-то надо? Может ведь и воспалиться, загнить.

— Тогда дай мне рюкзак и отвернись! Я скажу, когда можно… Смотри….

Я обернулся. Света стояла, штаны были спущены чуть ниже задницы, двумя руками она там что-то прикрывала спереди и сзади. При виде этого сеанса я слегка встрепенулся. Мужик же. Да и посмотреть было на что! Совсем не худенький ребенок, а женщина стояла передо мной. Ожог, слава Богу, на самом деле оказался не таким уж и страшным. Или масло помогло, или молодой растущий организм сам справлялся. Но явно моей заслуги в том не было. Красное пятно ожога, конечно, здорово выделялось на нежной коже, но вздутия как такового вроде не было.

— Сильно болит?

— Что там? — не отвечая на вопрос, спросила она.

— Насколько я вижу, очень милая попка.

— Дурак! — Она стала натягивать штаны

— Да подожди… Давай еще маслом помажем, — хотел сказать, что такое дело маслом не испортишь, но вовремя одумался.

— Давай. Только не смотри!

— Ура! Значит, на ощупь?

— Дурак!

— Да что ты заладила? Знаю, что дурак. Был бы умный — с собою бы не взял.

Так, препираясь, сглаживая неловкость, я снова намазал ей задницу маслом.

Правда, получается прямо эротический бред? Но, чес слово, было бы по-другому, можно придумать что и пооригинальнее. По крайней, мере, думаю, я бы смог. Но все обстояло именно так.

Худо-бедно, но потихоньку дошли мы до реки. Я по дороге вспоминал, есть ли рядом перекаты. На этой реке мы часто рыбу ловили. Поэтому, считай, почти дома!.. И вдруг выше по реке затарахтел трактор! УР-Р-РА-А-А!!!

Наши, что-ли, едут? Но нет. По тому берегу весело бежала «семьдесятпятка» (ДТ-75) ярко-красного цвета. Потом я заметил и две палатки, и еще один тракторок. Раз без отвала, значит, пастухи, бригада. Я выскочил на берег и пару раз выстрелил в воздух. «Дэтэшка» резво изменила курс и через десяток минут уже тормозила возле меня. За рычагами сидел Ванька — этого чукчонка я знал по городу, откуда и как, не помню, но знал.

— Привет, Егор!

— Здорово! Вы тут на маршруте?

— Ну да, второй день стоим. Вчера у вас были за сопкой, бражки попили. А ты откуда?

— Да вот, с Глухариного. Вань, тут дело такого рода….

Но тот уже вылупился на подходящую Светку.

— Кто это?

Ну что тут скажешь?

— Невеста, — говорю. — Мы тут слегка обожглись, идти тяжело. Довезешь?

— Конечно, Егор! Но давай к нам, там еще наши пацаны, поедим, чаю попьем и поедем. За час и довезу.

Как же неожиданно порой устроен мир. Сказал бы мне кто в городе, что я когда-то буду вот так рад, встретив знакомого аборигена, да в жизни бы не поверил. В городе-то они другие!

Вся беда «дэтэшки» в том, что у нее очень маленькая кабина. Света просто не смогла бы там пристроиться. Я, как мог, объяснил.

— Ща, пять минут, — Ванька, лихо крутанувшись на месте, умчался обратно.

— Ну, все, Свет, отмучились. Теперь уже все. Идти не надо, нас довезут прямо до базы.

— А кто это? — спросила она.

— Да пастухи, у них здесь где-то стадо, они кочуют.

— Что, как в кино?

Я улыбнулся:

— Да нет, скорее, как в жизни. Олени на месте не стоят, вот они за ними и передвигаются. Ничего, сейчас он вернется, и мы поедем. Хочешь заехать к настоящим оленеводам, оленинки поесть, отдохнуть?

— А можно?

— Да попробуем напроситься, — улыбнулся я, — давай пока посидим, покурим. Вот и кончилась наша робинзонада, да, Свет?

Та снова молча уставила на меня свои глазищи. Да что ты с ней будешь делать! Упертая какая… О чем думает? Должна вроде радоваться. Да фиг с ней. Может, злится, что выглядела так… Да и кому понравится, когда твою жопу посторонний мужик разглядывает. Сидели мы рядышком.

— Да, Света, я сказал, что ты моя невеста, прикинь. Ну, это просто на всякий случай. Мало ли чего. Так что можно и не шарахаться.

Я положил ей руку на плечо. Думал, оттолкнет. Нет. Сидит. Ну никогда, даже впоследствии, не мог я понять женщин. Да, наверное, мужчинам это и не дано. Но мне казалось, что она не хочет отталкивать меня.

На той стороне снова взревел мотор, и показался трактор. Ай да Ванька! Ай да сцукин сын! Он волокушу зацепил! Вот тебе и дитя природы! Так что до их стойбища, хотя нет, стоянки, доехали мы с комфортом. В волокушу были брошены пяток оленьих шкур: мягко и удобно. Высокие борта позволяли ей спокойно плыть за трактором аки посуху.

Теперь, собственно, и начинается вторая часть эпопеи. Во какое созвучие!

Две палатки стояли у самого берега.

— А стадо где? — спросил я у Ваньки.

— Да по сопкам ушли, вверх. С ними там двое. Щас я поеду менять их, хочешь со мной?

— Да вроде пока нет. Нам бы отдохнуть.

В палатке был еще бригадир и два каких-то паренька, которые тоже вроде меня знали. Поговорили о том о сем. Да, кто не знает — на печке в жилой палатке у них всегда стоит огромная кастрюля с вареной олениной. Туда просто постоянно добавляют мясо и воду по мере надобности. Бульон оттуда даже не с чем сравнивать. Разве что с живой водой. Я зачерпнул кружкой, подцепил ножом кусок грудинки, махнул Светке:

— Присоединяйся!

Бригадир быстро достал миску, ложку и, вы не поверите, вилку! Цивилизация уже и в тундру добралась! Мы поели.

— Ну что, Егор, поехал я, а вас вечером довезу. А хотите, ночуйте, с утра поедем. Вон Юра вам свою палатку уступит. Олешков вечером пригоним, забьем для гостей на выбор.

— Ты как, Свет? — спросил я. — Мы по-любому график опережаем.

— Да я заскочу к вам, скажу, что вы у нас и завтра будете.

— Ну, спасибо, Вань! Значит, остаемся. Да, аптечка у вас есть?

— Конечно, щаз принесу! — и бригадир снова полез по ящикам.

В бригадирской, а на сегодня — нашей палатке, кроме печки и спальника из оленьей шкуры почти ничего и не было.

— Ща мы все организуем, — Юра, так звали бригадира, выскочил из палатки.

Где-то я его видел, а и не удивительно, городок-то маленький, да и в совхозе мы частенько бывали.

— Ну что, Светланка, будем ночевать? Оленей посмотришь. (Да, совсем забыл, в рюкзаке у нее был фотоаппарат.) Пофотографируешь. А то ведь не поверят.

Возле палатки громко закашляли.

— Ах, да, мы же молодожены, — улыбнулся я.

В палатку вошел Юрий, притащил еще охапку шкур, фонарь «Спидолу» — был такой хай-тек тогда.

— Устраивайтесь. Что надо — скажи.

— Да нет, Юр, мы отдохнем чуток, да и перевязку сделать нормальную надо. Ты знаешь, че там у вас от ожогов?

— Принесу, — и он снова ушел.

— Да, и ваты, если есть, побольше! — вдогонку крикнул я.

Светка опять зыркнула на меня и покраснела. Намазав болячку мазью, я наложил тампон (на ожог! не смейтесь) и, как мог, перебинтовал ее.

— Держится?

— Да, хорошо, спасибо!

— Вот же гадство! — говорю, — сегодня первая брачная ночь в бунгало, а невеста нездорова.

Вот так, слово за слово, мы чуть не поругались, но потом все наладилось. Вечером пригнали стадо. Вся долина вокруг палатки была заполнена лесом оленьих рогов. Казалось, их тысячи. Ребята попросили выбрать. Не помню, кто выбирал, я или Света, но его быстренько освежевали и нам, как дорогим гостям, приготовили язык. Так как языка почему-то оказалось два, я понял, что эти гостеприимные хлопцы все же забили, по крайней мере, двух оленей.

— Вань, ну зачем?

— А, потом у вас на бражку поменяем, — махнул тот рукой.

В общем, вечер прошел нормально.

И вот мы со Светой остались одни. Вокруг был слышен только шуршащий звук топчущегося стада: пофыркивание, похрустывание, звуки природы.

— Ну что, будем смотреть? — Я зажег керосинку.

— Потуши, не болит, — сказала она вдруг очень низким голосом.

Вот теперь не знаю, как и писать. Я не то чтобы не помню. Я не могу ЭТО описывать. Вряд ли получится. Просто мы стояли. Я ее обнял. И все!!! Мы судорожно целовались, задыхались, отрывались друг от друга и снова целовались! Сколько мы стояли, я не помню. Казалось — вечность.

— Послушай, Егор, — сказала она, — давай присядем на шкуры, они мягкие, а то ноги не держат.

— Устраивайся, как тебе удобнее, я рядом.

Она присела.

— Иди ко мне. — Я снова впился в ее губы, руки шарили по всему телу, гладили, тискали… мяли… Я уже не помнил, не соображал. Была только одна ЦЕЛЬ!

Все-таки на природе это немножко по-другому, по-дикому. Запах костра, шум стада, дыхание Светы. Все это смешалось в один сгусток, сгусток желания. Рука уже сама поползла ТУДА…

— Подожди, мне нельзя, нельзя, нель… Я сама!

Она осторожно заняла позицию сверху. ВОТ!!! (После этого на женщин в тот период я уже не смотрел, как на не способных к сексу.) Не знаю, как все это сказать, но Светка в конце закричала. Мне было уже все равно… Быстрее… еще быстрее… сильнее… глубже… еще… еще… все!!! Я сам, наверное, зарычал… Потом я тихо бездумно лежал… Света чем-то там шуршала и тоже молчала...

— Я сейчас тебе теплой воды принесу, чайник у костра. — Я выглянул — вроде никого. Да плевать! Быстро добежал до реки и окунулся в ледяную воду, смывая с живота кровь. Уже не думал ни о чем. Контраст! Скорее в тепло. Прихватив у костра чайник, я пощупал его. Чуть теплый, самое то. Вошел в палатку. — Света, на, держи, я выйду.

— Нет, я сама … мне надо… Только ты постой возле палатки, чтобы…

— Ладно. — Я стоял и курил. Подошла Света.

— Егор, — говорит, — я не могу, они смотрят.

— КТО? Ты что? Нет никого.

— Олени…

Я чуть бычком не подавился. Как мы решили эту проблему, тоже не помню. По-моему, я ее все же уговорил, что олени просто реагируют на запах. Но дело не в том… Самое интересное она сказала уже потом. Я уже засыпал, а она, повернув лицо ко мне, сказала:

— Егор, если б ты этого не сделал, я бы тебя возненавидела!

Во заява! Сон как рукой сняло! Я обнял ее.

— Ну что ты, как я мог? Я так давно этого хотел…

— Правда?..

— Конечно правда… Спи… Нам еще до дому добраться нужно.

Она притихла у меня на руке. А я лежал и боялся пошевелиться.

Вот такая вот была история. Потом Ванька повез нас на базу. Но, не сговариваясь, мы попросили его остановить на вершине хребта, и спускались вниз еще целый день. Смеялись, дурачились и целовались, целовались… Потом я выбил нам отдельный балок. Потом не захотел улетать со своими. Мы были вместе еще почти три недели.

А затем был город. Я встретил ее случайно. Снова была неистовая борьба на диване уже у меня дома.

Не помню, кому в голову пришла эта мысль, но ей нужно было уже улетать, и мы решили лететь вместе. Представляете идиота? Почему я был тогда боль-мень свободен? Моя тогдашняя спутница жизни попала в больницу с почками. Детей я сдал теще и… Такое вот некрасивое поведение… Не красит, да? Но я не мог думать ни о чем… Я был согласен на все, лишь бы быть в ней! Быть с ней… Вот так...

Я все-таки улетел с ней, в результате чего впоследствии остался без семьи и детей. Но НИКОГДА не пожалел об этом.

Приехали в ее город. Я увидел выражение лиц ее родителей. Хорошо, что у бабушки ее была рядом квартира, я ушел ночевать туда. Но Светка через десять минут уже открывала дверь своим ключом. Потом была ночь… Почти вся ночь… Под утро она ушла, сказала, что придет в обед…

Ну, а я… Что я?.. Я положил ключ на стол. Захлопнул дверь и отправился на железнодорожный вокзал.

Уже из Волгограда, я не помню, позвонил или написал. Сотовых тогда не было, а мне нужно было возвращаться. Двадцатипятилетнему паспорту вышел срок, я улетал с Чукотки со скандалом и справкой на месяц. Она привезла, привезла мой забытый там чемоданчик. Приехала с мужем! Кто не поверит — я не виноват. Мы долго бродили по городу. Мамаев курган, центр. Ждали их поезда. Муж шел за нами. Мы обнимались, целовались. Я все время чувствовал его ненавидящий взгляд.

— Светка, что ты делаешь?

— Я ему все сказала: или отпусти, или уходи. Он поехал со мной, но обещал не мешать.

Да…Уже на перроне она плакала, я ее обнимал, успокаивал. Где в это время был ее супруг, меня уже не интересовало.

И вот все. ФИНАЛ. Она уехала, уехала из моей жизни навсегда. Ну, а мне предстояла долгая дорога назад. И уже новая жизнь. Жизнь без привязанностей. Жизнь без Светки……..

После того как я написал «Чукотку» Егора, мне неожиданно пришло это письмо, в котором вся эта история была рассказана уже самой Светланой, поэтому разночтения здесь, конечно, есть. Но написано все, по моему мнению, просто хорошо. Впрочем, судите сами...

На летнюю практику нам достался счастливый билет, по крайней мере, я говорю о себе. Я давно хотела уехать из дома — надолго. И вот мне выпал такой случай, в этот год сбылась еще одна моя мечта — я никогда не летала на самолете.

Но уж налеталась в тот год… и в прямом, и в переносном смысле...

На практику в Магадан было всего четыре места, два сразу забрала одна семейная пара, и осталось еще два места, одно, естественно, забрал староста группы. И вот оно, последнее, заветное, в другую жизнь, в другое измерение… в другой мир. Ну, скажу, почти честно, была «драка». Очень много лестных слов услышала я тогда, что стало причиной серьезной ссоры с подругой, которая, наверное, и подругой-то не была. То, что я бросаю маленького ребенка, мужа, еще полбеды. Я была награждена еще кучей нелицеприятных «имен», что, в самом деле, меня только развеселило и раззадорило. И твердо решила — не отказываться ни при каком раскладе. Я сказала, что я устала и хочу отдохнуть… и пошли вы все к такой-то матери. Ну, приблизительно.

Мне досталось это место еще и потому, что из всех девочек только у меня на тот момент были все пятерки по основным специальным предметам. Я победила, и даже то, что на меня бросали косые взгляды, меня не коробило.

…В Москву мы прилетели к обеду. Там нас встретила моя подружка, мы с ней переписывались уже три года, вместе были в санатории, в десятом классе, в Кисловодске. Ох, и время было — золотое! Радости от встречи было море! Мы долго визжали на вокзале, а потом в обнимку шатались по аэропорту, ждали вылета. Ну а так как мы уже все взрослые, то пошли отпраздновать встречу в ресторан. Елки-палки, вот тогда я начала балдеть от коньяка. Выпили мы достаточно, до того, что стали руки вытирать о занавески, так нам было весело! Прощались со слезами… Больше мы никогда не виделись, переписки нашей хватило еще на пару лет, юность закончилась...

Лететь предстояло девять часов. Я купила карту, собиралась рисовать маршрут перелета: Тикси — Диксон — Магадан, такие экзотические названия. В первый раз, и все своими глазами!.. Пассажиров было человек двенадцать. Так что весь салон был в нашем распоряжении. Пьяные, довольные, счастливые и веселые, мы много чудили, пока не стали по очереди проваливаться в сон; раз ели, два ели, потом уже и отказывались. Но хмель все болтался в мозгах… и расцвечивал реальность в свои краски.

Староста наш, Коля, начал плести очередную чушь. Я слушала в пол-уха, пока до меня не начал доходить смысл его речей. И куда только хмель девается в таких случаях?! Протрезвела я мгновенно.

— Я только из-за тебя… я ни на шаг… я землю буду целовать.

Я отстранилась, посмотрела на него.

— Ты что же, думаешь, я улетела от всего нашего мира, чтобы ТАМ с ТОБОЙ? Ты что, больной или заразный? Как тебе только в голову пришли такие мысли? Ты же не дурак, Коля. И говори тише, чтобы потом не было стыдно. Я-то промолчу и все забуду, а остальным будет очень интересно узнать подробности нашей беседы.

Успокаивала я его долго, увещевала, с применением некрасивых слов. И откуда они только взялись в моем словарном запасе? Но было ясно, без них — никуда.

Прибыли мы рано утром, так было интересно, разница часовых поясов такая огромная, что мы прилетели в «следующий день». (Позже, когда смотрела фильм «Лангольеры», всегда вспоминала этот эпизод в моей жизни… Мы обогнали время!..)

В Магадане нас встретил какой-то Колин родственник. А может, и не родственник, мне было все равно. Неприятный осадок остался, и я старалась не оставаться с ним наедине. Практику нам предстояло проходить в объединении «СевВостокЗолото». Эх, жаль, не сохранились фотографии, а ведь фотографировались...

Город нам очень понравился: не очень большой, все рядом, все замечательно. Лето! Красиво! Чисто! Люди доброжелательные! Замечательно все, кроме одного момента — в однокомнатной квартире родственника был только один раскладной диван. Спать легли вчетвером, молодожены у стеночки в обнимку, мы с Колей рядом.

— Если ты хоть пальцем до меня дотронешься, я так тебе врежу по яйцам, что они отвалятся. Все проснутся, и будет не очень весело, решай!.. Спала я плохо, все время пыталась отодвинуться, ничего хорошего. Почему-то снился пожар! Вернее, просто много пламени, и я внутри!

На другой день нас потащили к морю. Какая красота, стоять на берегу другого края страны… На другом краю континента! Я улыбалась каждому встречному, я радовалась солнцу. Погода была просто чудесная, настроение отличное… я была свободна… я была ОДНА!

На третий день к обеду нас всех пригласили в контору, для дальнейшего распределения. Семейных наших неразлучных отправляли в Омсукчан, а нас с Колей, ВМЕСТЕ… на Чукотку, в Анадырь, а там на месте с нами собирались решать… И опять самолет, и опять перелет.

— Вот видишь?! — бубнил Коля...

— Да заткнись ты, — огрызалась я. И сидела как на иголках.

В аэропорту Анадыря произошла встреча, которая решила за меня мою судьбу… Я встретила, прямо по дороге на посадку в улетающий в Москву самолет, одного своего знакомого. Еще в школе наши родители дружили и нас вместе таскали, то в зоопарк, то в планетарий, то в цирк. Так мы и выросли: «привет — пока».

— Привет! — закричал Сергей. (Учился он в то время в Московском горном институте, на год меня старше.)

— Привет, — пропела я, и мы кинулись друг другу в объятия. — Какая встреча! Но времени в обрез. Я на практику в геологическую партию.

— Светка, там классно, но просись только на бурение. И на картировку, там халява, делать ничего не требуют, всем по барабану. А охота, рыбалка — свобода!

— Ой, спасибо, дорогой! Ты хоть еще не женился там на москвичке?

— А ты хочешь за меня замуж?

— Нет! — смеялась я. — С меня уже хватит!

Больше мы с ним никогда не встречались… Знаю, что он сделал неплохую карьеру, хорошо женился, стал папой, и даже не один раз...

Приехали мы в город уже к концу дня. Нас, как и положено, поругали, пожурили, посетовали, что же с нами делать. И тут я поняла, что — или сейчас, или уже никогда.

— Я хочу поехать на бурение! — встала я со стула.

— А почему? Это больше для мужчин работа.

— А потому, что мне это интересно.

— Но у нас только одно место на бурение, и одно — на съемку.

— Вот пусть Коля едет на съемку, а я — на бурение!

— Да как вы не понимаете, там будут одни мужики, все холостые, вы — молодая девушка, за вас там заступиться некому будет!

— Я сама за себя заступлюсь!

На меня махнули рукой.

— А что, двоим нельзя поехать на бурение? — начал Коля.

— Нет мест!

Я ликовала! «Ну и что же, что одни мужики? Это, конечно, ничего хорошего, но они же не дикари, не съедят же!»

— Да, — вставил начальник, — забыл, там же еще есть повариха, так что ничего страшного. Все будет хорошо!

«Все будет хорошо! — повторяла я. И бегом спешила в общежитие. — Все будет хорошо!»

В комнате со мной жила еще одна девушка, из Томского университета, болтушка и хохотушка.

— Это че, твой парень?

— Да Бог с тобой, это мой староста группы.

— А я думала — твой парень, — не унималась она.

— Нужно — бери, а то мы завтра разъезжаемся!

Утром, при параде, я явилась к конторе. Вещей куча, и я — ЗВЕЗДА! Народу было немного, одни мужчины. И все как один — или пьяные, или с бешеного бодуна. «Может, я переборщила?» — подумала я в тот момент. Но отступать некуда, поэтому смело поехала со всеми на автобусе и смело залезла в вертолет. Сидела я у окна. Ни на кого не смотрела, внутренне сжавшись и матерясь на всех известных мне языках. В то время я материлась на немецком и на французском, но в основном на русском! «Романтики, значит, мне захотелось!..» — думала я и смотрела на проплывающие внизу речушки, переливающиеся, как бриллиантовые ожерелья. «Боже!!! Какая кругом красота, только ради этого стоило сюда припереться! Просто, чтобы все увидеть своими глазами! Один раз живем! — эти мысли понемногу меня успокоили. — В конце концов, там же есть еще повар, чего меня так трясет-то? Не пойму…» Иногда я отрывала глаза от земных красот и поглядывала по сторонам.

«Боженьки мои!!! Откуда же они все такие? Страшные, старые и пьянючие!.. Какая там охота, хорошо, что книг набрала. Вот, не хрен шляться, сидеть буду на одном месте, приклеюсь к этому повару, и все! Никто не оторвет… Если что — буду орать».

К тому времени как мы стали приземляться, я почти пришла в душевное равновесие, мне уже все было интересно и казалось заманчивым!

Вертолет приземлился, стали выбрасывать вещи и вываливаться пассажиры. Началось такое, что и до конца жизни не забудешь, кто-то орал площадным матом, кроя почему-то меня и называя всякими экзотическими словами. Не скажу, что я их раньше не слышала, но смысл не всегда понимала. Здесь и слух стал отличным, и смысл понятным. Я составила кому-то конкуренцию. Я?!..

Начальник, а это был, по-видимому, он, пожилой мужчина с уставшими глазами, весь седой и добрый, упрашивал кричащую женщину не пороть горячку, посмотреть на меня внимательно…

— Ну что ты от нее хочешь? Да на нее никто даже не смотрел всю дорогу! Девчонка… Ребенок.

— Знаю этих ребенков! — орала она.

И я поняла, что оказалась очень лишней. Тут мне снова и на охоту расхотелось, и на рыбалку. Короче, воя и горланя, женщина кинула сумку в салон вертолета и улетела восвояси. Взяла отгулы.

— Раз приперли девку, пусть она вам и готовит.

«Нет, ну я конечно могу, — подумала я. — Но, во-первых, народу многовато, да и не очень охота…»

Меня поселили в кухне — отдельный домик, а в нем отдельная жилая комнатенка.

— Если что, зови громче, я в соседнем балке сплю, — сказал начальник и пошел было…

— А звать-то зачем? — спрашиваю. — Я почитаю, можно?

— Да читай, тут можно сутки читать, сейчас же день, все сутки напролет!

Вот это здорово — полярный день!!! Я читала через слово, смотрела на часы и наблюдала за солнцем… Оно просто двигалось по кругу. Сначала я положила подушку на одну сторону кровати, потом на другую, и незаметно, наверное, уснула.

Разбудило меня странное чувство — что я не одна… Вскочила и ударилась о спинку кровати. Вокруг стоял гомон. Разговаривали мужчины. «Мамочки! Ведь одни мужики. Вот это да! Что же делать?» Меня уже опять изредка потряхивало.

В мою дверь аккуратно постучали и позвали выйти. Когда я высунулась, все молча на меня смотрели, как на обезьянку в зоопарке, долго и с сожалением!

— Иди, зайди к начальнику, зовет! — сказал мне молодой парень.

«Странно. Я его и не видела вчера. А может, просто он побрился, проспался и стал похож на человека, а я вчера и не заметила». Я быстро обулась и поковыляла в соседний балок.

Именно поковыляла, поверхность земли была странным образом неровной. Причем, наступая, кажется, на ровное место, я оказывалась в ямке. Да это же те самые КОЧКИ, про которые я читала и слышала! «Я же на ЧУКОТКЕ… О-ГО-ГО!» — прокричала я мысленно. Настроение поднялось, и я уже улыбалась, когда зашла в балок к начальнику.

— Как спалось?

— Спасибо, хорошо, только я не поняла, сколько времени? Все время светло было, и я не знаю, когда уснула.

— Ничего, привыкнешь, начнешь уставать, и не будешь смотреть, и по часам спать ложиться станешь. А вообще, как себя чувствуешь? Я вчера уставший был, уж не обессудь, внимания должного не оказал. Устроилась-то как?

— Спасибо, все нормально! Все удобно!

— Ну и ладно. Значит, расклад такой, сама вчера видела, — кухарка улетела. Так что нет у меня никого… А мужики, сама знаешь, наповарят. Может, попробуешь готовить? Ты ж вроде как замужем, написала в анкете.

— Ну да, вроде как! — проблеяла я. А про себя подумала: «Еще чего не хватало! Попрактиковалась…»

— Ну как, поварить согласна? Заплатим как положено!

— Да попробую, только вы скажите, что готовить-то нужно, а то людей много. Я не очень в больших количествах пробовала, только салат тазиками делала.

Начальник рассмеялся.

— Да нормально, все съедят, все получится! Если там помощь какая понадобится, скажи, вот ребят сколько, со вчерашнего вечера слюни распустили...

Я онемела, для меня было непривычно такое явное внимание и обсуждение незнакомых людей.

— Так что смотри там сама, я же не могу нянькой тут тебе, помогу, если кто там обидеть полезет. Но и сама не особо вертись, молодая!

Я стояла и была, наверное, краснее самого переваренного рака. Таким образом меня никто никогда не поучал, и для меня это было дико и обидно. «Когда же я повод подала? Вчера молчала, всю дорогу молчала… — Почему-то подумала про Кольку. — Да нет, не должен был он мне такую свинью перед начальником подложить… А если… Ну да Бог ему судья!» От такого количества мыслей у меня началось слабое помутнение в мозгах, я, наверное, стала бледной.

— Света, да не бойся ты ничего, — громко сказал начальник и похлопал меня отечески по плечу. — Справишься, вон помощников сколько у тебя уже, только скажи! Главное — вода, вон там речка, посуду помыть, воды согреть, да и чаек можно. Чаю мы тут пьем о-го-го сколько, а с утра и на готовку нужно набирать. Вот воды принести — ты сразу говори, будем дежурных назначать. Тяжеловато.

«Ага, — думала я про себя, — кагал мужиков. Да я руки оборву, сама таскать буду, еще чего, попросишь тут, потом еще чего скажут, и ВСЕ. Короче…»

— Я все поняла. А что готовить-то нужно, хоть приблизительно, что тут кушают?

— Да все, что горячее! — засмеялся он. — Ну, иди, иди. Позже выйду, всех познакомим с тобой, всем накажу, чтоб руки не распускали! Не дикари, чай. Иди!

Наверное, я все же испугалась. Ноги стали ватными и тяжелыми, на глазах стали собираться слезы. С трудом спустилась из балка на землю, шла, по сторонам не смотрела. Уже и кочки мне стали неинтересны, и природа не волновала, не хотела никому показывать своего страха и слез обиды. «Хрен вам всем! — думала. — Ну, и приготовлю, и поедят, и уберу! Ну что уж сложного?! Да фигня все, сама-то тоже есть буду. Приготовлю! У меня все-таки почти высшее образование!» Так я плелась с такими глупостями в голове. «Так, основное блюдо — чай!»

За водой пришлось спускаться к ручью, вернее, на Чукотке это — РЕКИ, маленькие, побольше, речушки, речки и реки… Вода в них такая чистая и прозрачная, что если смотреть на воду долго, можно видеть отражение неба, отражение облаков и облачков, отражение дня… Пальцы в воде становятся почти прозрачными, вода ласкает ладонь и продолжает свой бег, звеня, перекатываясь по камушкам. В то время слово «экология» отсутствовало как термин.

В этих речках плескалась и резвилась рыба, много, много рыбы… Она прыгала прямо в руки, и ловкачи, а такие, поверьте, там находились, умудрялись поймать ее без всяких премудростей.

Первый день готовила я из рук вон плохо, и почему-то никак не могла понять, в каких пропорциях что класть! Борщ получался слишком густой, каши пригорали. Только чаи получались нормальными. Но зато там раздолье было… Сгущенка — ящиками, тушенка — ящиками! Я такого изобилия вкусностей никогда не видела, так что лопала от пуза. Томатный сок в консервных банках, жестяных, — это что-то! Я его сроду не пила, а тут глотала банками!!!

Самым первым другом там для меня стала СОБАКА! Это была помесь лайки и какой-то элитной дворняжки, характер еще тот. У нее были щенки, такие маленькие «медвежонки». Переваливаясь на лапках, по кочкам, они пытались бегать от меня и догонять друг друга. Вот, первые мои друзья на далекой Чукотке!

Со временем, слушая отзывы о моей стряпне, я понемногу знакомилась и присматривалась к окружающим людям. Действительно — не дикари, обычные мужики. По-тихому пьют самогон, играют в карты, и курят, курят, курят...

Работать мне пришлось совсем не много, но и из того, что мне довелось увидеть, я поняла, какая это тяжелая работа. Но — романтика с большой буквы! РОМАНТИКА! Во всем! Бескрайнее, насколько хватает глаз, пространство, покрытое зарослями карликовых березовых рощиц и мягким, неколючим стлаником. Полянки небесно-голубых незабудок. Цветы эти всегда занимали мои мысли, название их казалось мне странным и необычным, и только теперь я поняла, один раз увидев их, — помнить будешь ВСЮ жизнь!!! А какие там летом водопады! Ледник подтаивает изнутри, и в трещинах вода размывает себе дорожку, освобождаясь, стремится в путь по просторам, превращаясь из ручья в речушку, потом в речку, потом спешит навстречу к морю!

Все это было для меня настолько необычно новым и неожиданно прекрасным, что я совсем не обращала внимания на окружающих, была — на своей волне.

За водой я ходила по два раза, сразу много не могла унести. Тяжело. Взяв ведро, стала спускаться к речке.

— Не надорвалась еще? — Молодой парень стоял на углу балка, привалившись к стене.

— Нет, а что, уже надо? — огрызнулась я. — Вы же чай пьете, как и курите — постоянно, куда только вам всем лезет.

— А тебе че, чаю жалко? За все заплачено! — ухмыльнулся он. «Ну наглый тип!»

— Мне? Мне не жалко!

Собака, почуяв мою растерянность, подбежала, завиляла хвостиком.

— Ах ты моя умница! — потрепала я ее по холке. — Вот жаль, забрала бы тебя с собой, да далеко, да и детки вон у тебя, карапузы какие!

— Во-во, карапузы подрастут, я из них варежки себе сделаю! — (Я чуть ведро не выронила...) — А собаку не заберешь, на шапку пойдет, шкурка-то, как у росомахи!

— Ты че, дурак? — спросила я его, внимательно разглядывая. — Или прикидываешься?

— Да вроде нет. А что, сильно похож? — прозвучало в ответ.

— А вообще, что тебе от меня нужно? — Я поставила пустое ведро на землю. — Ты знаешь, что женщина с пустым ведром — к беде?!

— Ну, это смотря к чьей! Я просто познакомиться хотел поближе, нам еще тут долго вместе быть, вертушка вроде не прилетит, сменную повариху не привезут, и так и будешь нас травить своей «етьбой»!

— Да пошел ты!..

Я бросила ведро и пошла в обратную сторону, по направлению к домику начальника партии. Вошла без стука, но у меня хватило воспитания искренне извиниться.

— А что, там вот сказали, не прилетит повар сменный? Я же… У меня ничего не получается, я вижу, вы же говорили, это не надолго. Приедет смена?

— Да не кричи ты, и так голова раскалывается… Ну, так вышло, у нас тут бывает, вертолет поломался. Передали, чтобы задержались еще на время...

— А я? Как же, со мной-то что?

— Да нормально все будет, что ты прям. Вон тебе уже и помощника нашли, Егор вон вызвался. Воды там помочь, ящик открыть, тяжелое там что помочь. Парень хороший, культурный, воспитанный.

— Ага, воспитанный! Этот ваш воспитанный из щенков варежки себе на зиму шить собрался!!!

Мужчина захохотал, громко и легко, смех был добрый.

— Да ты что? Это он так шутит, он вообще из приличной семьи, между прочим, я и сам не пойму, что он у нас делает, но умный, толковый, сама увидишь. А помощник тебе нужен будет, теперь все, до конца смены кухарить будешь, у тебя уже нормально получается, справишься! Свет, иди, отдохнуть мне нужно, сама понимаешь, годы уже не те. Что ты так уж, парень молодой. Что ты сама да сама, с людьми общаться учись. У нас тут своя атмосфера. На сотню километров вокруг никого, кроме медведей...

Я даже вздохнуть не могла полной грудью, казалось, мне дали поддых, и не один раз...

«Значит, сам вызвался! Смелый, значит!.. Ну, не дурак, уже хорошо!.. Да и ничего вроде. Кого же он мне напоминает? Кого же? Ой, елки! Точно — Бисер Киров! Да уж, и волосы такого же черного цвета, хотя у того вроде каштановые, и носище… Ну и нос, любопытный, наверное, чересчур. Надо хоть на него посмотреть внимательно, а то совсем уже, так и онеметь недолго, забыла уже, о чем с людьми разговаривать можно. Да и вообще, не в лесу, чай… А то все хиханьки да хаханьки. Вот, блин, не повезло — и как с ним бороться! Ну, Сережка, ну козленок!» — так вот я шла и чертыхалась до самой кухни...

— Ну и как? Знакомиться будем?

— Вот иди воды и принеси!

— Да не вопрос!

«Ага, как же — один большой вопрос! — Мозг включался медленно. — Да вроде, и ничего себе. Высокий, не старый, не дурак опять же! Жалко, что ли, да пусть помогает, а то уже руки, как у обезьяны...» Я рассматривала свои руки и гадала: «Как же это я столько времени без маникюра живу? Нужно хоть кремом сегодня руки намазать. И вообще, на чучело стала похожа. Если тут некуда идти, так и что ж? Короче, начинаю новую жизнь… превращения в человека. Женщина превращается в человека… в условиях Крайнего Севера. УТОПИЯ. Ладно, хоть ума хватило стрижку короткую сделать, а я ведь еще и поругалась, что так коротко, а теперь гляди, и в самый раз, махнула рукой — и уже прическа! Надо получше для себя тут все немного устроить, чтоб хоть было где обмыться нормально. Вот так вот, Светочка, — подходящие условия для превращения в снежного, ой, нет, в чукотского человека. Ну, дорогуша, ты же РОМАНТИКИ возжелала, вот получи в полном объеме… И в приложение — куча мужиков, которые смотрят на тебя, как в зоопарке… Боже! На что же я похожа, штаны, как у клоуна, ремень, что ли, подтянуть? Рубаха — «гаврош», сапоги — «филиппок». Красавица! Ну, так что-то нужно придумать под рубаху надевать, а то хожу по привычке без лифчика. Маленькие — жалко, вырастут — стыдно! А то просто срам, ну надо же, зеркала даже нет, каменный век, сама овца, нужно было с собой брать, ну так я не думала, что тут такое раздолье, и я — ОДНА! Короче, так — чем страшнее, тем неприметней! Вот и молодец». Я тут же попросила Егора достать мне зеркало, через пять минут он мне его принес:

— Любуйся, принцесска!

«Нос почему-то красный, обгорел, что ли? Ну и жара, жир весь стопится, и буду как вобла… Дуймовочка! — В шапке-ушанке. А не пошла бы ты делами позанималась, кстати, я вообще-то сюда на работу приехала». Я живенько пробежала к начальнику.

— Ой, извините, да у меня вот вопрос. А мне хоть работу-то дадите? Времени у меня много, мне вот и потом отчет же написать нужно будет, и просто интересно, я могу что-нибудь делать, объясните немного...

— Ну хочешь, конечно, поработай, но так, чтобы там по времени и на кухню хватало, я договорился точно, по приезде тебе оплатят.

— Ну, так это у меня целая куча денег будет!!! Это вот мои настоящие — ПЕРВЫЕ — деньги, я ведь еще не работала, чтобы вот так! Спасибо! Так, а на работу мне как, с утра, или сейчас идти?

— Да если хочешь, вон ребята, ты с ними на буровой будешь, они уже спрашивали.

— В смысле — спрашивали?

— Ну, просили, чтоб к ним в бригаду!

— А-а-а-а! Понятно!

И я пошла… «Значит, спрашивали, ну и хорошо! Работать, значит, попробую».

На другой день, наверное, уже утро наступило. (В течение последних нескольких дней я никак не могла сориентироваться: день-ночь… ночь-день, всегда светло и солнечно.) На работу мне пришли проорать с утра, я выглянула. Он. Улыбается — рот до ушей.

— Ну че, работать пошли? А то щас уже уезжаем!

— Ой, я сейчас, минуточку.

Собиралась я со скоростью звука, ремень на штанах застегнула на ходу, по привычке, все шла, подтягивала и одергивала, где мешает.

— Все, собралась?

Меня прямо током шарахнуло.

— Ага, — говорю, а сама выставилась — на Бисера, на Кирова, и голос приятный.

— Я старший группы!

«Да кто бы сомневался».

— Ага, понятно! — Я попыталась ему улыбнуться, не знаю, может, врожденное мое обаяние я дома забыла, но что-то не действовало. Посмотрел, прищурился...

— В машину садись.

— А я ж туда не влезу!

— Не влезешь, я тебе помогу!

Все заржали, как кони. «Идиотка я, сама виновата, не влезет она. Не влезешь — иди вон ковыряйся тогда с кастрюлями».

— Ну, немного тут, на вездеход, на гусеницу вот влезть высоко. Помогите, я первый же раз!

Меня подняли над грешной землей и кому-то передали наверх, голова стала кружиться, желудок заныл… «Блин, что же такое, что же я съела, вроде со всеми вместе».

Голова немного кружилась, там, где были его руки, все горело, адское пламя — вот точно. «Экзотики захотелось!!! А ведь захотелось, захотелось. И летела ты сюда, дорогая (сама себе не лги), зачем???» Странное ощущение, сердце колотится. Только бы не было заметно.

— Ну как, нравится?

— Нравится, я первый раз на вездеходе еду, ой, да у меня вообще в этом году столько всего в первый раз!

— Ну, это ты еще тундру не видела, она вся живая, вон одни только рощи березовые чего стоят!

— Где?! — не удержалась я.

— Да вон же, мы по ним едем!

— Ой, точно! Это же карликовые, какая прелесть, маленькие такие! Я бы никогда не подумала, что это деревья такие! Я думала, это кусты какие-то!

— А вот приедем на место, там и ягоды есть!

«Ага, ягоды, потом грибы, а потом, ау, девушки-подружки?! Я заблудилась… Что же такое происходит? Хорошо, что трясет, наверное, все лицо пятнами пошло. Вот натура, ну подумаешь, кто-то где-то приобнял, что ж такого? Высоко, помогли, а чувствую до сих пор, в следующий раз сама полезу, ну его!!!»

Приехали мы к месту бурения, установили вышку, я на все смотрю, раскрыв рот — ведь это же настоящее все, все работает, не то что в институте. Ну, и я сразу по сторонам — НИКОГО!

— Да, вот тут раздолье, на сотни километров вокруг — никого, можешь покричать, если хочется! — Егор засмеялся. Улыбка хорошая, широкая, добрая.

— Зачем?

— Ну, может, захочется.

— Нет, уже не хочется!

Работали целый день, иногда пили чай, понемногу перезнакомились. Один — очень молодой. Другой — старый. Третий — нерусский, эстонец — потом он сам о себе сказал. Егор, он был другой, он отличался. Но был в общей компании, не выделялся, хоть и старший. Все его слушали, работали вместе, никто не халтурил. Хотя для такой работы это понятие неприменимо.

На природе воздух такой, что можно задыхаться, запахи… Их столько, что не понять, от чего же кружится голова, все кругом, то ли от мыслей, то ли от обилия всего и сразу.

День пролетел — не заметила, возвращались, уже просто болтали. Стало немного легче, люди как люди. Еле смогла приготовить ужин. Пока все разойдутся не могла дождаться, чай еще два раза пить приходили. Было дикое желание искупаться и все с себя смыть. Отдраить все эти странные ощущения. Тело ныло. Понемногу, чуть теплой водой, что оставалась после последнего набега чаевщиков, попыталась обмыть себя. Идти еще раз за водой не хотела. Вернее — НЕ ХОТЕЛА на глаза попадаться.

Народ уже разбредался на ночлег. Кто-то курил, кто-то смеялся, звуки в тишине доносились странные, как в тоннеле. Эхо все забирало в себя. Я переоделась и решила выйти, посидеть на крыльце, послушать тишину, ощущения и чувства прикосновений.

Странное чувство — я здесь ее СЛЫШАЛА, ТИШИНУ! Казалось, сама земля вздыхает полной грудью… ЛЕТО… Здесь лето короткое, всего за два теплых месяца растения успевают прожить всю свою маленькую и такую яркую жизнь. «Вот так и нужно, раз!!! И как пламя — ярко, жарко, сильно, пусть даже обжечься!!! Обжечься! Вот замечательная возможность зажечься и сгореть. Хоть один раз! Никто никогда не узнает… И кто здесь кому расскажет? А мне уже неважно будет, я не уродка. Так чего-то хочется, сильного, необычного...

Что бы такое вытворить, что бы зацепить?! Мозги бы вот прополоскать не мешает! Завтра что-нибудь спрошу этакое, вот посмотрю, если ответит по-человечески, а не будет из меня дурочку делать… Ну какие же глаза! Голос хриплый, блатной, что ли, какой-то, все они тут странные немного…»

На другое утро я была уже как огурчик задолго до подъема.

Приготовила чай, что-то там вымучила с кашей и тушенкой.

«Нужно есть поменьше, а то скоро сама буду как банка с тушенкой… Но какое же блаженство пить сгущенку в неограниченных количествах, всего вкусного — завались, сама половину сожрала уже, наверное. Блин, нужно порядок еще сегодня навести, куча чьих-то шмоток, мужики, что ли, жили? (Это у поварихи-то?) Даже книги читали, Робинзоны Крузы! Спрошу, куда можно сложить, а то потом скажут, зачем трогала, еще со стыда я не сгорала».

Чай, на удивление, выпили быстро, торопились.

— Так, если ты сегодня с нами, быстро собралась и вышла, все уже готовы!

«Ух ты! Еще один директор у меня теперь есть, нужно подчиняться! Даже приятно...» Я попробовала причесаться, но вспомнила, что это лишнее, быстро выскочила. И сразу столкнулась со своим, теперь уже непосредственным, ДИРЕКТОРОМ!

— Осторожно, грудью зашибешь!.. Хотя, особенно и нечем!

Раздалось дружное ржание… Я думала, у меня слезы потекут прямо при всех. «Все у меня есть! — со злостью подумала я, слезы мгновенно высохли. — Ясно — наверное, пуп земли!»

Странное чувство необычного занимало мысли, на вопросы отвечала невпопад, и от меня скоро отстали. «А ведь еще ноет после вчерашнего! И сегодня сама не полезу, пусть помогает!»

Работали как-то весело, все получалось, даже вместе посидели, отдохнули, рассказывали анекдоты, я смеялась от души. Хотя смысл и выражения никто особо не выбирал… Я сама никаких знаков не делала, сидела, смеялась, иногда что-то рассказывала. Даже и не вспомню, конечно-же, какую-то очередную чепуху, но кожей чувствовала, как меня пристально и тщательно изучают...

«Тебе бы патологоанатомом быть, а не буровиком!» — подумала я.

— Егор, а ты что же ничего не расскажешь? Ты что ж, анекдотов не знаешь?

— Знаю, я их тебе потом расскажу!

«Интересно, когда?» Пацаны стали резко собираться, у всех проявился вдруг опять рабочий задор. И тихо-тихо все разошлись по местам. Егор медленно поднялся. Он оказался каким-то очень высоким, или мне так показалось. Я все еще сидела на земле. Нависая надо мной, склонился и сказал прямо в душу:

— Вещи там мои у тебя в балке лежат, может, чтобы лишний раз туда-сюда не таскаться, я у тебя там поживу, вдвоем интереснее! Ты как?

… Сказать, что я онемела — ничего не сказать, но то, что я побледнела от злости и его наглости, это точно. Опять заныло в животе, и опять эти руки его, поднимают, и обнимают, и щупают везде и одновременно…

— А больше ты ничего не хочешь? Забирай свои лушпайки и сваливай, ты меня, кажется, с кем-то перепутал, другую вахту подожди...

У меня горели щеки и, кажется, дрожали руки, я не могла подняться, так мне стало странно от его слов и глаз, и что-то такое теплое потекло по жилам и ударило в голову.

— Тебе что, плохо? Ты че красная такая? Неужели от стыда?

— Не дождешься!

— Да что ж ты такая резкая и ершистая?

Он усмехнулся и медленно пошел к ребятам, шапка сдвинута набекрень, волосы растрепаны, куртка развевается от ветра…

«Ветерок, ветерок, что ж мне так душно-то… На меня, на меня подуй, дай вздохнуть немного прохлады. Елки-палки!!! Вся задница липкая, уселась прямо на кучку ягод». Я посидела, немного пришла в себя, поковырялась в зарослях, собрала немного ягод голубики, засунула всю жменю в рот и стала медленно жевать. Работать уже не очень хотелось. Хотелось опять ковыряться в кастрюлях… Ну, романтика же ж!.. «Пожить ему интересно! Может, тебе еще и поспать… подвинуться?» Откуда-то взялась злость на себя саму.

«Боже!!! Дура! Сам же просился, нет чтобы: а я согласна. Ну что за характер?! Вон ручищи какие — сильные, огромные, поднял, даже не почувствовала, как от земли оторвал!.. А если обнимет? Наверное, и умереть можно, и теплые такие руки, руки… Его руки меня обнимали! Ну, почти, конечно… за талию. Хорошо, что у меня есть талия. А если бы не было, или была бы, как у Таньки? Хорошо, что у меня есть талия. И кровать такая широкая. Боже! О чем я? Сегодня же вечером пусть все свое забирает!!! А как пахнет от него, так хочется шею понюхать! А нос — большой!»…

Вот так вот, до самого вечера, я, конечно, ничего не трогала, все лежало на своих местах. Везде порядок, правда, вещи все чистые… И запах, его запах. Я зарылась лицом в рубашку… ДУРА!!! Постучали тихо, даже неслышно, я уже стала дрожать, щеки горели, вся как на иголках.

— Открыто!

Я вскочила и распахнула дверь. Солнце светило ему в глаза. Прищурился, но смотрел прямо на меня.

— Я войду? — спросил, но сам уже стоял в комнате.

— Войди! — сказала я ему в лицо.

— Может, чаем угостишь?

— А что, здесь других мочегонных нет? — у меня это вырвалось так непроизвольно, что сама не ожидала.

Он расхохотался, хороший, чистый смех. Я улыбнулась, мне стало приятно, что я его рассмешила, обратила внимание. И так мне вдруг стало здорово, как со старым другом! Чай мы пили долго, уж не знаю, как там ночь проходит, но время летело. А мы оставались на месте и только вдвоем…

— Может, ты спать будешь ложиться?

— Может, и буду! Но к тебе это никакого отношения не имеет… Вещи твои там. Забирай… И до свидания...

— Вот ты странная, все равно же потом обратно принесу.

— Ага! Лыжи сломаешь!

Ему почему-то стало опять очень весело, он сгреб все в охапку.

— Книгу не беру, почитай, «Сон в начале тумана». Кстати, это коренной наш писатель, чукча, очень хорошо пишет и интересно, там и про любовь есть, ты же, наверное, любишь про это читать! —

опять смеется. — Ну, давай, приятных снов, красивая!

Я долго стояла на пороге, потом вышла за угол и села на землю, от других балков меня видно не было. Просто хотелось побыть совсем одной, просто хотелось прислушаться и подумать, очень не мешает, именно сейчас. «Ну почему я такая? Почему никому не придет в голову просто меня схватить, просто сильно-сильно прижать, обнять и целовать, целовать… бесконечно… целовать… любить… Так хочется чего-то… такого! Так хочется просто любить. Ну что тут можно любить? Нос обгорел, глаза бесцветные, сисек, и тех нет». Молча зашла обратно, закрылась, я же теперь зачем-то закрываться стала.

«От кого это я?.. И кровать, действительно, какая кровать большая, и я тут, сама! Интересно, какой он? Да тебе-то какое дело? Ну как? Просто хотелось бы узнать…» Мысли метались в воспаленном мозгу, не давая уснуть, я долго ворочалась. «Все-таки, действительно, какая большая кровать...» Я не заметила, как провалилась в сон, спала я беспокойно, часто на грани пробуждения. Снился опять тот же сон… Я иду по горящей земле, почему-то вся спина в огне, и очень больно...

Утром была вся разбитая, а вернее — как побитая. Молча встала, приготовила завтрак, сделала чай, слопала целую кучу галет и съела немеренное количество сгущенки. Громкие голоса резали слух, напившись и накормившись, все стали собираться на работу. Я молчала… Это стало заметно и, чтобы не привлекать всеобщего внимания, пришлось вступать в разговоры.

Жара стояла не по-летнему даже у них, здесь, зной изматывал. Шапки не спасали, все время хотелось съесть кусочек снега. На речке была наледь. Я часто откалывала по кусочку ослепительно-синего, именно синего льда, и смаковала.

Полдень наступил необычно быстро, вот чуть-чуть, и уже обратно поедем. «А может, пойдем. Пройтись не мешало бы, а то как-то все одно и то же, тут же не очень далеко, говорил же кто-то. Ну да, у них тут двадцать-тридцать километров — это за углом, расстояния-то какие огромные!» Егор подошел как всегда неожиданно, а может, это мне уже так стало казаться, встал близко. Я услышала, как от него пахнет, в голову ударило.

— Вот жара, да? Тут есть карьер, затопленный, пойдем, там искупаться можно.

Я чуть не подавилась очередной галетой, их у меня полные карманы. И не потому, что предложение было настолько неожиданным, а скорее, потому что сказал прямо, без всяких заморочек, все в глаза, ясно. «Искупаться, значит, захотелось, а я, конечно же, компанию должна составить. Деловой, сразу с места в карьер! Карьер у них тут!» — мысли опять буравились…

— Так там же, наверное, ледяная вода-то, когда же она прогрелась? Вон на сопках местами снег еще лежит!

— Да там классно, вода нормальная, я всегда там купаюсь, пошли, хоть посмотришь!

— Да я не буду купаться, мне и не в чем, я и не собиралась!

— Да ниче, нормально все, не боись! Я отвернусь! Что я там не видел?

«Да ниче ты не видел!»

— Ну, пошли, а очень далеко?

— Нет, совсем рядом, вон за полигоном.

Шли, и правда, совсем не долго, красотища кругом, аж рот открыла. Снег, подтаивая, образует на солнечной стороне огромные нависшие глыбы льда, и там внутри вода собирается и превращается в небольшие водопады, образуя маленькие водоемы. Горы здесь пологие, старые, и только изредка попадаются обрывистые склоны (останцы), раздолье для гнездования птиц, для норок зверей. Склоны сопок и низины сплошь покрыты ковром уже спеющих ягод. Такого разнообразия вкусов и разноцветий еще никто и не описывал. Действительно — ЖИВАЯ ТУНДРА!

Карьер, и правда, оказался небольшим, похож на маленькое озеро с хрустальной водой, рядом расстилался ковер небесно-голубых цветов. Я никогда раньше ничего подобного не видела. Яркие глазки незабудок притягивали взор, и руки сами тянулись к ним. Сорвала несколько цветков и губами касалась их нежности…

— Ну что ты там застряла, давай нырнем, или слабо?

Я вернулась на землю…

— Да говорила же — я не буду! Не хочу, холодно, и вообще, не в чем мне.

— Да я не буду на тебя смотреть, давай, раз — и классно сразу станет. А то была на Чукотке и не искупалась, да тебя же засмеют!

— Да никто и не знает, что тут вообще снег тает! — ответила я и уже было хотела рискнуть. — Только ты честно — отвернешься?

— Отвернусь, давай!

Я не то чтобы поверила, скорее, сама захотела. Егор уже был раздет, остался только в плавках. В глазах у меня все поплыло. Живот подтянут, все мышцы как струнки, жилы наружу, глазищи как угли, и смотрит на меня, готовый к прыжку, только повернись к нему спиной! Я сняла верхнюю кофту, руки почему-то дрожали. «Я хочу или не хочу?.. Хочу или не хочу?.. ХОЧУ!!!»

— Ну?! — он на меня прикрикнул. И вдруг пригнулся, тихо матерясь. Вдалеке затарахтел бульдозер, кто-то ехал прямо к нам, я со страху и со стыда стала быстро натягивать кофту. — Да не торопись, это не сюда! Сюда никто не приедет, они знают, что мы пошли купаться!

— Ты дурак, что ли? А еще что они знают?

— Да ничего!

Он отвернулся и лихо нырнул. Проплыл несколько метров и вынырнул как пробка! Вода была ледяная!

— Дурак! Плыви назад! Замерзнешь!

Я тихо плакала про себя от обиды и от стыда. Мне и правда было стыдно, хотя до них самих никакого дела не было, просто стыдно и от мыслей своих, и от странного желания чего-то непонятного…

Была уже середина лета. Июль разменял свою половину. Жара, цветение и стрекот вокруг. Казалось порой, что и ночью там торопятся жить...

Тоска затопила душу, слезы не хотели проливаться. «Ну я же чувствую, я же сама все чувствую. Неужели ему самому не видно? Купаться ему приспичило, да моржи, и те на берегу валяются и ныряют, только когда есть захотят. Худющий такой, страшный, лохматый, руки такие огромные, я, наверное, в них сразу поместилась бы! И губы — мягкие! Наверное… Вот интересная вещь! Когда он смеется, у него видны нижние зубы. Дура! Ну да, а у меня верхние, кривые… Блин! Зубы кривые, а я смеюсь во весь рот, елки-палки, блин! Блин! Да кому вообще в голову придет со мной целоваться, если только попробовать напиться?! Ой, они же там что-то ставят, говорят, вечером попробую, спрошу… брага, брага… ну да! Самогонка же потом, во, дура!!! Да что спрашивать, чуть-чуть, потихоньку, попробую, и все…»

По возвращении особых дел не было, все быстро покушали и разошлись. Пробовать я не стала, запах стоял такой отвратный, что еле смогла крышку обратно закрыть… «Ну и гадость, и ведь пьют с утра до вечера...» Немного навела порядок, убрала и перемыла посуду. Спать не хотелось… Выйдя на крыльцо, осмотрелась, благо дверь в другую сторону открывалась… Никого не видно и не слышно… Тишина стояла оглушающая… Я послушала немного, мысли опять собрались метаться, но тут я увидела мою «новую подружку»… Мамка щенковая стояла и смотрела прямо в глаза.

— Ну что такое, скучаешь тоже? А ты-то что? У тебя малыши. Чего пришла? Спи иди!

Но она стояла и смотрела.

— Ну, хорошо… Иди сюда!

Собака подошла и присела около ноги, я стала ее гладить и приговаривала:

— Хорошая моя, умница, мамулька, красавица!

Собака стояла, прищурив глаза, и «похрюкивала». Потом завалилась на бок и легла на спину.

Только спустя много-много лет, когда появилась возможность иметь у себя собаку, я узнала, что это высшая степень доверия человеку — позволить погладить по пузику, поласкать по шее и погладить под лапами, когда собака лежит НА СПИНЕ!

— Ну, что молчишь? — пытала я ее, а сама уже почти говорила ей на ухо: — Странное у меня предчувствие какое-то, ничего не имеешь сказать? Ты-то их дольше меня знаешь. Значит, не хочешь! Ну что ж, это твое право… Вот завтра не дам тебе ничего вкусного, вот тогда и посмотрим!

Собака смотрела внимательно и с сожалением.

— Значит, все-таки жалко меня? Ну, и на том спасибо!

Я непривычно громко хлопнула дверью и с размаху плюхнулась на кровать… «Я как капуста, столько одежек… А чуть легче оденешься, можно заболеть, не хватало тут сопли распустить… вот смеху будет…» — с такими мыслями я провалилась в сон… Жара окутала всю вокруг, было трудно и больно дышать. Тело пекло и горело… Но почему-то не хотелось подниматься… Я знала откуда-то, что это все не настоящее, это — неправда… Боль становилась почти осязаемой…

Я проснулась так же вдруг, как и провалилась в сон. Уже опять — утро… Уже опять кругом гул голосов, все идут в кухню, а я еще не проснулась, странная слабость и болезненные ощущения на грани сна и действительности…

— О, что такое, кошмар приснился?!

Можно было даже не оборачиваться. Егор! Рот до ушей!

— Есть предложение — как провести выходные и заодно отпраздновать мой день рождения!

«О Боже! Еще лучше! А довольный-то!»

— А, ну так! Я поздравляю!

— Да еще рановато, через два дня! Есть предложение пойти на охоту! Принимаются только положительные отказы! Тем более тебя уже с нами отпустили…

Он смотрел на меня как-то странно, то ли говорил, то ли просто констатировал. «Вот и все, дорогуша, пришел твой час!» Я смотрела ему в глаза и уже ничего не боялась, я уже поняла: действительно, от ЭТОГО никуда не деться, даже если и не в тундре!

— Собирайся, я подожду, ребята пока ружья возьмут, поохотимся же, и снасти, посмотришь, как рыба идет. Такого на материке не увидишь!

«Ну да, можно подумать! А может, и правда рыбалка! Все-таки Чукотка!» На сборы мне хватило нескольких минут. Покидала майку, носки, книгу тоже взяла. «На всякий случай, не буду же я там, действительно, рыбу ловить, ну, посмотрю немного… Просто посижу рядом!»

Егор был вроде удивлен моей быстротой.

— Молодец! Я уж присесть собирался.

«Ну да, то прилечь, то присесть! Прям магнит тут у меня!» — подумала я, а вслух сказала:

— Да что мне собирать? Я всегда готова!

«Вот опять со мной это… Все болит, живот тянет… Ну, елки-палки, можно потерпеть два дня, вот вернусь, и тогда… Главное, тяжести эти два дня не поднимать, может, пронесет.

Вышли с утра, всего нас в походе оказалось четверо. Настоящие туристы… За плечами рюкзаки, ружья наперевес! Романтика…

Шли вдоль реки, так удобнее, ноги не проваливаются, да и ориентироваться, оказалось, намного легче. Вперед идем — река справа, обратно возвращаться будем — должна быть слева! Какая все-таки кругом красота, никогда больше я не видела ничего подобного, ни Кавказ, ни Карелия ни в какое сравнение не идут, потому как там все-таки чувствуется рука цивилизации, а здесь — только Мать Природа. Только ее детище все более обезображивается полосами от гусениц тракторов, волокуш и бульдозеров… Раненая почва не восстанавливается потом в течение двухсот-трехсот лет, нарушенная поверхность растительного покрова не может восстановиться. Очень короткое лето, мало солнца, нет сил!

Так мы шли… не знаю, сколько времени. Остановились на привал, поохотились, мне даже дали в руки ружье, и я добросовестно палила по птицам… Есть очень хотелось! Ужин ребята приготовили настоящий: рыбу как-то интересно пожарили, набрали ягод, галеты в ход пошли. Пир, да и только!

Прошли еще немного, и наконец вроде как ночь, «понарошку». Решили сделать привал и ночлег. Развели костер… Мне постелили ватник, укутали с заветренной стороны, так, чтобы ветер дул мне в лицо, тогда огонь меня не достанет! Я провалилась в сон мгновенно, даже сама не поняла… И тогда… опять ЭТО случилось!.. Меня мучила жажда! Мое тело все горело! Боль пронизывала все внутри! Я не могла отмахнуться от этого жара, я кричала и звала… Кого, не помню!.. Сильные руки подхватили меня и понесли… Боль отступала! Но все тело странно горело!..

И только тогда до меня стало доходить, что кто-то страшно ругается и кричит… Я очнулась. Пахло противно. Смоленой курицей… И страшная боль! «Это же у меня болит…» Слезы уже давно, еще, наверное, во сне, текли по лицу, я тихо завывала, громко плакать боялась, да и стыдно было! Штаны, ватные, прогорели полностью, до самой кожи! Ничего не чувствовала, кроме адской боли и жгучего стыда...

Да уж… романтическое путешествие!!!

Егор все еще кричал и ругался, потом, наконец, гаркнул и на меня:

— Ну неужели ничего не чувствовала?!

— Нет же, мне сон приснился, уже второй раз… Я не думала…

Я уже плакала в открытую, хотя понимала, что его это и бесит, и жаль ему меня одновременно… Он оттащил меня за ближайший кустарник.

— Снимай штаны, быстро, щас все присыхать начнет, совсем не отдерем.

Я залилась слезами…

— Да не могу я!

— Ну что еще там? — видимо, он и сам был немного растерян.

— Можно, я на ухо скажу?

— Давай! Только быстро!

— У меня месячные… — Я уже умывалась слезами. Он тихо матерился.

— Блин, этого еще не хватало! Чудо! Ты знала, когда собиралась? Не на соседнюю улицу гулять пошли!

— Я думала, успею! Ты же сказал: на сутки!

— Так, где твои вещи, что там есть? Книжку она взяла?! Ты когда ее читать собиралась?..

Я осталась стоять в кустах, а он быстро пошел к ребятам, там все суетились, кто-то разорвал ватник, выпотрошил, нашли масло. Егор намазал и сделал что-то вроде компресса. Обстоятельства становились более приятными. Его глаза уже смеялись, а голос был нежным.

— Потерпи немного, щас будет больно, вся вата оплавилась на коже, нужно все, что пригорело, снять, чтобы масло подлечивать стало. Поняла?

Я закивала, но со слезами справиться не удавалось.

— Я знаю, больно, но, пожалуйста, потерпи. И, пожалуйста, не плачь, все заживет, я терпеть ненавижу, когда плачут!!!

Я постаралась успокоиться, но носом еще громко и сочно хлюпала.

— Так, грамотейка, поворачивайся ко мне причинным местом, щас начнем лечить! — Егор почти улыбнулся. — Посмотрю, наконец-то, что давно хотел увидеть…

Процедуру лечения закончили, мне нашли простые штаны, чтобы сильно не терли, — широченные брючины. Я в них сразу утонула. Хорошо, ремень помог их не потерять… Ребята, все еще под впечатлением, много не разговаривали. Все смотрели на Егора и ждали, что же он скажет.

— Ну, ей дальше как идти, даже не знаю. Она не сможет далеко… Придется врать, что нет там ничего, на старой стоянке. Делаем так: вот вам карабин, вы возвращаетесь. Я себе ружье оставлю, оно полегче. Никому ни слова… Пока доберемся, немного подживет… Возвращаетесь, скажете — мы идем следом. Не дураки, и так всем все ясно… Света, ты как? Потихоньку сама сможешь передвигаться? Потерпишь? Пойдем медленно! Тут недалеко оленеводы, тропа у них. Повезет — встретим! Может, подвезут, волокуша у них. Пойдем напрямик, через перевал, сократим много. Так что, может, одновременно и вернемся!

Идти было действительно больно, но ныть я не могла, сама была виновата, не нужно было надеяться на кого-то, могла бы и сама устроиться, чай, не замерзла бы, не Северный Полюс!

Обидно было, что теперь я полностью зависима. Хотя и не очень уж обидно, наверное, больше приятно. «Ну и ну, смешно самой, нужно было спалить задницу до костей, чтобы пройтись наедине в компании желанного мужчины… Даже не знаю, куда мы идем, вот это да! Желанного — какое слово! Как приятно думать, а уж вслух сказать — чисто музыка!»

— А куда мы идем-то, я что-то не поняла?! Мало того, что в другую сторону…

Я уже собиралась возмутиться, как положено в таких ситуациях, я же все-таки литературу читала, ну и все такое…

— Куда надо!

— А куда нам надо?

— Скоро узнаешь…

— А сколько сейчас времени?

Егор уже начинал понемногу злиться. Часы у него были очень интересные, сразу определила — дорогие. Я немного видела красивые и дорогие вещи, так что на первый взгляд определила.

— Скоро полдень!

— Здорово! А нам еще долго?

— Сказал же, как придем — увидишь! И отстань сейчас, а то я и сам с тобой заблужусь!

Я собиралась сначала обидеться, грубостью повеяло, но потом мои мысли опять вернулись к началу всей проблемы, и снова — заболело! Наверное, в раздумьях о случившемся, я непроизвольно застонала… Егор так резко обернулся, что я чуть не шлепнулась на свою многострадальную задницу...

— Больно?! Может, отдохнем немного? Еще не близко, что-то я не вижу то, что нужно, придется еще немного пройтись. Но теперь все время по верху, так легче, тут прохладнее, да и виднее дальше!

Мы поднялись на вершину сопки, справа и слева простирались крылья перевала, а внизу была чудесная долина, вся разноцветная, колышущаяся. Устроились на отдых, я лежа, почти на животе, даже на боку было немного некомфортно. Егор рядом растянулся на спине и, глядя в небо, тихо сказал:

— Прикинь, мы тут одни. АБСОЛЮТНО!

Мне стало немного не по себе, наверное, я слишком резко затихла…

— Да не бойся ты, солдат ребенка не обидит! Че с тобой делать-то сейчас?

Постановка вопроса, или это уже была констатация факта, меня не слишком обрадовала, но и разочарования я не испытывала…

— Да уж! Судьба такая!

— Да уж! Что такое не везет, и как с ним бороться!

— Егор, а сколько тебе лет? — брякнула я, и только потом поняла, какую глупость спросила.

— А что? Старым выгляжу?

— Да нет, я так спросила…

— Любопытная, что ли?

— Да говорю же, просто так спросила, о чем еще разговаривать?

— Ага! Так тебе со мной уже и поговорить не о чем, а мне кажется, у нас теперь много тем для обсуждения появится… особенно, после того как вернемся… Никто же не знает, где мы были и чем занимались тут… Как тебе такое развитие сюжета?

— А чем со мной можно сейчас заниматься? Ничем!

— Ну, это с какой стороны посмотреть…

Он уже явно веселился… Я понимала, он дразнит меня, но было так просто и легко вот так лежать и препираться… даже на такие пошловатые темы…

В зарослях что-то чухнуло и проскочило, и поползло, и что-то там зашуршало, юркнуло… Я отскочила.

— Вот, щас я тебе что-то покажу!

Егор схватил ружье, и тут же раздался выстрел! Все произошло очень быстро. Я от неожиданности упала навзничь! В руках у него был маленький зверек…

— Вот из шкур этих красавцев шьют мантии королям! Это горностай. Дарю! Щас я тебе его шкурку сделаю.

Он быстро и ловко снял шкурку, очистил ее и растянул на каком-то маленьком сучке, поставил по ветру…

— Пусть выветрится и подсохнет…

Солнце тут двигалось по кругу, как в фильме ужасов, все время с разной стороны… Голова начала кружиться… Искоса глядя на его часы, я поняла — вечер! Мы прошли еще немного вниз и вдоль по склону сопки, нам открылась огромная поляна в пойме речки. Там был разбит лагерь…

— Оленеводы стоят! Даже и не надеялся! Просто повезло! И вообще, везет мне что-то последнее время, тьфу, чтоб не сглазить!

Ветер донес странные запахи, и тогда я, прикрыв ладонью глаза от солнца, увидела СТАДО СЕВЕРНЫХ ОЛЕНЕЙ! И сразу вспомнилась сказка о Снежной Королеве.

— Боже! — воскликнула я. — Это что еще за чудища?

Доносился не только странный запах… шуршание, сопение, чавканье, чухание, плямкание!

— Олени! — заорала я, как ненормальная. — Ой, сколько их тут, много как, ух ты! Целое стадо, да? Это стадо?! Какое чудо, вот везение! А мы что, туда вниз пойдем?

— Ну, а ты как себя чувствуешь, давай обратно вернемся?

Я не уловила шутки. Я вся была уже там, внизу, в долине, даже боль, мне кажется, стала меньше, или это от увиденного у меня столбняк начинался.

Спускались мы все же осторожно, Егор меня почти поддерживал, хотя у него это называлось — контролировать ход. Когда мы подошли совсем близко, я увидела настоящее стадо, настоящих живых оленей… Своими рогами они задевали друг друга. Огромные, раскидистые, как маленькие деревца на головах у каждого… цокали и клацали, но, странное дело, они друг другу не мешали!

У меня загорелись глаза, запылали щеки, и не от температуры! Егор тихо посмеивался.

— Ты что как дикая?! Что, по телику не видела северных оленей?

— По телику видела, ну так это же совсем другое! Ты что, не понимаешь?..

Настоящие оленеводы, настоящие чукчи! Герои самых обидных анекдотов про глуповатых людей, эти анекдоты я никогда не любила слушать, мне было не смешно. Но после этой практики вообще возненавидела и всегда в грубой форме обрывала рассказчика…

Нам искренне обрадовались, или Егор был с кем-то знаком, или просто это их гостеприимство… Никакого различия нет! Пришел человек — он ГОСТЬ! На меня с интересом поглядывали, за его спиной я стояла, как корова на базаре. Все хотели меня рассмотреть…

— Ну что — все путем! Мы гуляем, ты моя невеста. Нам отдельную палатку щас соорудят. Как молодоженам! Ночуем!

— Как ночуем? Ты же говорил, что отдохнем и попросим, чтобы нас немного довезли? Хоть до нашего перевала.

— Я сказал — ночуем!

Я готова была провалиться прямо в Америку… Но дальше — было некуда! У меня, кажется, начал дергаться глаз, ноги стали ватными, подкашивались, в голове звенело! «Придурок! Господи! Что же делать?»

Палатка стояла на отшибе, вход-выход в другую сторону… Внимательные! На костре кипел огромный котел с водой. Предложили выпить чаю, я половину умудрилась пролить…

— Да, устали очень! Пойдем, наверное, спать?

Егор внимательно вглядывался мне в глаза. Успокаивал! Смотрел тепло и зовуще. Протянул руку. Моя — предательски дрожала. Когда он застегивал за нами вход в палатку, мне казалось, что каждый шорох очередной застежки отдавался в мозгу лязгом засовов.

Палатка была, на удивление, высокая, мы стояли не пригибаясь.

Одновременно повернулись лицом друг к другу и… Лишь на долю секунды замерли, а мне показалось, мы стояли так вечность, и я утопала в жаре его глазищ, которые горели странным огнем, и даже пламя костра казалось искрой… в сравнении! Болеть сразу стало совсем в другом месте, вернее сказать, заныло все мое тело, про задницу я даже не вспомнила!!!

Мы кинулись навстречу… Я задыхалась от его поцелуев, но не хотела останавливаться… Еще! Еще!.. Мы целовались так, будто это было наше единственное желание на земле, и больше ничего не случится!!! «Его руки! Они обнимают меня! Сразу и везде!!! Его поцелуи такие теплые, нежные и такие жаркие! Как жаль, что отрезала волосы, он бы сейчас зарылся в них, я бы откинула голову назад...»

— Егор, пожалуйста, остановись, я больше не могу, у меня ноги подкашиваются, я упаду сейчас…

— Никогда, ты уже никогда не упадешь, я всегда буду рядом! — Он улыбался и смотрел мне в душу… — Тебе не больно?

— Нет! Я ничего не чувствую…

— Вот видишь, как замечательно! Новый шок — и боль ушла!

Мы опустились на «постель», постель из оленьих шкур разных оттенков, бесконечно мягкая, теплая, тающая в пальцах…

— Иди ко мне! — он говорил одними губами, протянул ко мне руки, глядя в глаза, а мне казалось, он кричал во всеуслышание…

— Подожди, пожалуйста, я же не могу, НЕ МОГУ… — шептала я, а сама обнимала его все крепче. Но страх не покидал мозги…

Егор притянул меня к себе сильно, стал стаскивать с меня одежду. Майка была, и вот ее уже нет… (хорошо, что не разорвали, запасной уже не было). Когда я оказалась без всего, он уже был готов…

— Я же не могу, я же говорила… мне нельзя, — но я уже шептала все это ему в губы…

Боль была такой, что я задохнулась от неожиданности. Глядя на него, понимала, он сам испугался, что мне больно. Но уже не мог! Он то ли застонал, то ли зарычал… Когда до меня дошло, что произошло, из глаз потекли слезы… радости! Это каменный век! Шкуры зверей, полумрак, шелест природы за стеной. Мужчина и женщина! Вечная тайна отношений!.. Два незнакомых человека, в безумном, почти бессознательном танце тел… И — восторг! Я не умела кричать… Если бы смогла, наверное это был бы чудо, но я не умела… хотя он ждал… Знаю. Я во все глаза смотрела на него, и не могла даже выдохнуть полной грудью… Мне казалось, если я это сделаю, я растворюсь, и тогда — ВСЕ!!! А я не хотела этого прекращать, я уже не думала ни о чистоте, ни о запахах, хотя нет, как раз запахи и возбуждали этот дикий голод, разжигали эту странную пляску… Это продолжалось бесконечно… Мне так казалось. Он обнимал и ласкал меня одновременно везде… Вот они, ЕГО руки, ЕГО ладони, ЕГО пальцы… Они — для МЕНЯ! ОН — для МЕНЯ…

Небо, расцвеченное звездами — вот что я увидела в конце тоннеля, но выбраться на свет я не спешила. Я путешествовала в пространстве тел, душ и счастья…

Секс! Страсть! Сила! Радость! Нежность! Счастье! Восторг! — может, такой она и бывает — ЛЮБОВЬ! «Какой кошмар!» Все тело было в крови, ноги, руки…

— Все хорошо, — тихо сказал Егор, обнимая меня сзади, — все хорошо! Я сейчас, быстро.

Он выскользнул бесшумно, как дикая кошка. Вернулся быстро, весь мокрый и с теплым чайником.

— Хочешь, я тебя сам искупаю?

— Хочу, — одними губами ответила я…

Наше совместное купание завело нас опять не туда! ЭТО продолжалось всю «ночь», усталости не было, боль чудесным образом не напоминала о себе, Егор был осторожен, нежен и внимателен. Даже в полумраке палатки он не мог промахнуться! Его руки и губы всегда были у цели! Я — подчинялась! Я — трепетала!!! Я улетала и возвращалась на грешную землю, я потеряла счет времени… Я просто — БЫЛА!!!

Время витало рядом, оно остановилось для нас двоих… не двигалось… Солнце бродило по кругу, олени все так же, но чуть глуше, дружно сопели и топтались вокруг, все так же текли реки, все так же буйно цвело все вокруг… Только мы, двое, лежали в тишине...

Я боялась пошевелиться и спугнуть тишину, но язык не послушался:

— Егор, а сколько сейчас времени? — я сказала это так тихо, что даже сама себя не услышала, почувствовала…

— Да откуда ж я знаю, наверное, уже «утро».

— Так часы же на руке, посмотри!

— Блин! Все время про них забываю! Прикольно, да? Просто ношу! И потом, не хочу! Ты же на руке лежишь! Мне это большее удовольствие доставляет! Во, придумал, а давай, ты их будешь носить, а я у тебя всегда буду спрашивать время? Ну, как?

— А тебе не жалко? Вещь дорогая? Не боишься?

— Неа! Целее будут! У тебя — как в сейфе! Иди ко мне!

— Да ты что, уже все встают, шуршали уже, я слышала.

— Все равно раньше полудня не поедем, еще покушаем, а то я голодный, как стая волков!

— И я очень кушать хочу, а может, лучше чай и все! Этот напиток бодрит…

— Ну, ты можешь взбодриться, а я лучше поем! И потом, лучше тебе не чай, а хорошую кружку бульона выпить, натурально — живая жидкость!

Он спокойно встал, медленно, нехотя оделся, посмотрел на меня долго-долго..

— Нам нужно идти!

— Я знаю! Я все понимаю!

— Раз понимаешь, вставай! Не заставляй меня передумать!

Я вскочила так резко, что завыла.

— Больно!

— Да что же ты делаешь?! Болезная моя! Забыла? А я вот теперь не скоро забуду!

Боль была просто резкой, но быстро прошла, осталось нытье.

— Ничего, щас выпьешь бульончика, немного отдохнем, и в путь… потихоньку, разойдемся, не будем спешить. Нам, я так думаю, уже — НЕКУДА!

За завтраком было весело, пастухи радостно наперебой рассказывали свои байки, я, раскрыв рот от изумления, переводила взгляд от одного к другому, потом на оленей… Добрые, умные, бескорыстные маленькие ЛЮДИ… Со своими проблемами, болезнями, нищетой — никому не нужный НАРОД. Многому у них не мешало бы поучиться! Хотя бы просто — честности!

Кружка бульона, а это была натурально маленькая кастрюлька, сделала чудеса — утолила голод, и энергия с новой силой всколыхнула организм. Тепло потекло по венам, щеки порозовели.

— Ну что, сиди не сиди, а идти пора. — Егор протянул руку, я встала.

Большущая пастушья собака тихо подошла и села рядом, я потрепала ее за ушами, погладила по груди… «Вот и все, милая! Все закончилось! Счастливая, ты на свободе, сама себе хозяйкой живешь!» — мысли уносили в ночь… Защипало глаза… Все замолчали. Оглянувшись, заметила, как на меня смотрят с изумлением пастухи…

— Ничего страшного! — Егор смеялся. — Ее девичья фамилия — Дурова!

Все заулыбались.

— Так, в путь, ребята, вот вас довезет Мишка, куда надо. Свете, как молодой невесте, отдельная карета!

Волокуша, уже прицепленная, стояла в сторонке, на дне валялось несколько шкур, чтобы мягко было.

— Спасибо вам, спасибо большое, удачи и всего самого доброго! До свидания!

Слезы опять навернулись на глаза. «Чукчи, добрые, маленькие, ранимые люди! Какое до свидания?! Прощайте!!!»

Ехали мы долго, или мне так казалось. Я полулежала на дне волокуши и смотрела в небо. Абсолютно чистое небо! «Интересно, с самого начала вахты я не видела ни одного облачка! Аномалия, что ли? И дышится как-то, не надышишься, не успеваешь! Вот!»

Мишка остановил трактор на вершине. Не сговариваясь, мы решили пройти остаток пути пешком, потихоньку. Тут только немного вдоль хребта и спуститься со склона, лагерь внизу, в долине. Прощаться долго не стали. От души благодарили. Послушали пожелания счастья и расстались. Мишка потарахтел обратно.

Ну а мы, мы молча стояли и смотрели друг на друга… Мы вышли на финишную прямую. Кто или что победит? Поцелуи были уже совсем другие… они были нежные, долгие, глубокие… Мы расстелили на земле единственный свитер и просто лежали, смотрели в небо и молчали. Каждый — о своем.

— Времени сколько? — Егор спросил с улыбкой.

— Ой, наверное, уже совсем пора?!

Мы шли довольно не медленно, я даже не особо замечала тянущую боль, почти и забыла о ней. По дороге фотографировались, дурачились, хохотали. Я смеялась громко-громко!

— Как здорово, что можно смеяться во все горло!!! Мы одни!!! Все было так чудесно — нереально!!!

Егор шел впереди. Солнце светило ему в лицо.

— У тебя уши светятся! — Я засмеялась… — У тебя прозрачные уши!!! Здорово как!

Он шел впереди молча. Я притихла.

— Я люблю тебя! — он сказал это, не оборачиваясь и не останавливаясь. Он сказал не громко, даже, скорее, тихо. Но мне показалось — гром грянул! Резко остановившись, он обернулся.

— Что же мне теперь с этим делать? — я шептала и не слышала себя.

— Я не знаю вот, что мне с этим делать! — Он смотрел на меня, и я видела в его душе только любовь…

— Ну, тогда жених должен поцеловать невесту! — попыталась я пошутить.

Егор схватил меня в охапку и так прижал к себе, что я перестала дышать, но не жить! Мы целовались до «вечера» и спустились в лагерь, когда уже никого вокруг не было, все пошли отдыхать…

Как орал начальник отряда, наверное, слышали пастухи на другой стороне перевала. Егор был зол, но упрямо молчал и не огрызался. У меня сердце ушло в пятки… Никто из балков не высовывался, боялись, наверное, свою долю получить…

— Да делайте вы, что хотите, только на себя потом пеняйте!

— Ну что?! — Егор улыбался, глаза светились. — Теперь мы будем жить отдельно, но — ВМЕСТЕ!

Мы были вместе, здесь в поле, еще около трех недель. Егор остался и со следующей вахтой, я продолжала совершенствовать свое поварское «искусство». Время летело незаметно, мы были друг для друга.

Многое произошло за это время, и смешного, и не очень, и плохого, и хорошего, но со всем мы справлялись дружно. Ни разу не поссорились, не поругались. Понимали — дорог каждый миг нашей жизни! Что будет потом — никому не ведомо.

По возвращении в город мы расстались… «Но оно того стоило!» — думала я. Мысли работали лихорадочно: «Так, первое, срочно — маникюр, педикюр, парикмахер, стоматолог». Маникюр тот я запомнила навсегда, мне порезали безымянный палец, климат другой, иммунитета никакого!

Больница, хирург, операция! Память осталась — ноготь на этом пальце отличается от своих братьев по руке… Он самый красивый!

В общежитии про мои чудеса уже были наслышаны. Мир не без добрых людей, но меня это не волновало. Гораздо сложнее было другое: в течение нескольких дней я не видела Егора. Я не знала, где он и что с ним. Хотя знала: дом и семья — есть! Пыталась с этим смириться.

Окунулась в жизнь общежития. Девчата из Томска тоже заканчивали практику, собирались домой. Сборы. Прощания. Проводы.

Вот и лето прошло! Время практики подходило к концу…

Однажды меня пригласили в холл общежития, звонили по телефону.

— Меня? — Я была в недоумении…

— Света? Здравствуйте! Это мама Егора, нам нужно поговорить. Приходите ко мне, запишите адрес…

У меня был ступор! Вот оно! Я не знала, что мне теперь нужно делать, но идти решила однозначно. «Будем решать проблемы по мере их поступления!» — так говорил мой любимый преподаватель…

Дверь открыла очень приятная женщина, умные внимательные глаза. «Это что-то профессиональное!»

— Проходи, присаживайся!

— Благодарю вас!

Язык почему-то перестал слушаться, в горле пересохло, казалось, слова решили застрять в самый ответственный момент.

— Света, я в курсе того, что произошло. Но ты же понимаешь, что у ваших отношений нет будущего.

— Я знаю! — «Так, как там, лучшая защита — нападение. Ну, нападать не буду, виновата сама, но не сдамся!» — казалось, голова лопнет. — Я его люблю! Этого у меня никто не отнимет! Он старше, я знаю, у него дети! Но со своей жизнью я могу делать все, что хочу! Никаких условий я не ставила. Я его даже не видела еще после возвращения! Знаю, что так не бывает, но, один раз живем, и эту истину я постигла в полной мере! Так что не переживайте! Я семью разрушать не буду! Я уеду! Если что не так — извините!

Имею дурную привычку — говорю все, что думаю, в глаза.

— У вас сын — очень хороший человек, искренне желаю ему добра!

Слезы душили. Дорогу совсем не видела, но знала — мне только прямо! В общаге праздник по поводу отъезда был в самом разгаре.

Водка рекой! Силы свои я не рассчитала, организм дал сбой. Нервы не выдержали!

Утро наступало с трудом, голова болела, и не столько уже от водки, сколько от слез. Идти никуда не нужно было. Всем счастливого полета! Я просто лежала и смотрела в окно. «Небо! Никогда больше такого не увижу неба! Не увижу бескрайних просторов! Не увижу НИКОГО! Короче — возвращаюсь домой…

Документы забрать, отчет подписать, волю в кулак, сопли вытереть!»

Дела с легкостью вершились, еще полдня впереди. Опять проблема — чем заняться. «А не пройтись ли тебе, Света, по магазинам, успокаивает!» Люблю я это дело, особенно когда в кошельке нет денег! И удовольствие, и не накладно!

Мы встретились случайно. Он тоже не ожидал! На миг подумала, пожалел! Но глаза не обманут! Стояли в растерянности...

— Пойдем ко мне. Хочешь чаю?

— Хочу!

Он был один. Даже не поинтересовалась — где, кто, что?!

Глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться… ОПЯТЬ! НИРВАНА!..

Егор пошел меня провожать уже поздним вечером. Почти не разговаривали. Я не стала делиться подробностями встречи с мамой, я вообще об этом ему не сказала. Если нужно будет, она сама решит, значит, не посчитала нужным.

— Мне улетать через три дня!

— Я слышал, ты уже и расчет получила, кучу денег!

— Да, правда, это так здорово, таких денег я не видела, уже начала тратить, купила у вас здесь несколько приличных вещей. В Москве буду с пересадкой, у меня там времени — до вечера… Так что еще посмотрю Красную площадь, и дочке хочу подарок купить, в «Детском Мире». Игрушку хочу, большую! У меня не было такой!

Он шел молча, я не приставала, понимала — не нужно…

В день отлета Егор пришел с вещами.

— Я лечу с тобой! Я решил!

Плотина треснула — слезы полились ручьями, началась истерика…

— Ну что ты так, я правда — с тобой!

В аэропорту случилось такое, о чем и сказать страшно… Не знаю, то ли вид у меня был безумный, то ли все так и есть, и в моей жизни мне повезло, мне попались хорошие люди… Но при проверке документов оказалось, что паспорт Егора недействителен, нужно было поменять по исполнении двадцати пяти лет, а он, конечно, не сделал этого. Может, забыл… Да и не мудрено…

Я поняла, что истерика — мое приграничное состояние… С новой силой слезы ринулись из глаз… Я хватала тетенек за руки, я умоляла дяденек милиционеров… Егор стоял у телефонной будки и кому-то звонил.

— У вас есть один месяц срока, по возвращении заплатите штраф и поменяете паспорт…

— А кому ты звонил?

В салоне самолета людей было немного. Мы сидели обнявшись, я зарылась лицом ему в рубашку и шептала оттуда.

— Маме!

— У тебя всемогущая мама?

— Да!

— Спасибо ей!

— Я обязательно передам!

Но я уже почти ничего не слышала. Я спала…

В Москве мы пробыли весь день! Как же было чудесно вместе ходить-бродить по магазинам, по кафешкам, покупать всякие безделушки… Да и просто быть рядом! В «Детском Мире» мы нашли то, что я и хотела — чудесного милого мягкого гнома, большого, с огромными и добрыми глазами! (Забегая вперед, скажу, игрушка эта до сих пор жива, теперь с ней играют мои внуки, и они знают, что эта вещь мне очень дорога!)

Из Москвы мы поехали поездом, хотели время растянуть.

Дальше — хуже. Но финал уже был предсказуем. Дома — все в шоке! Девочка-дюймовочка оказалась стервой-разлучницей!

Егор уехал через день. Но мы встретились с ним еще один, ПОСЛЕДНИЙ раз! Я поехала в его город. Повезла забытые вещи! Бабушка моя, царство ей небесное, настояла, чтобы меня отпустили — поехать и самой отвезти ему чемодан, она знала — я вернусь!

Он встретил меня на вокзале, мы вместе пробыли весь день, бродили по городу, говорили, и целовались, целовались, целовались!

Мне трудно все это вспоминать, хотя эти воспоминания самые яркие в моей жизни. Ни о чем более я не смогла бы рассказать с такой уверенностью и любовью, с таким трепетом…

Не знаю, как сложилась жизнь Егора. Я писала ему несколько раз, но получила только одно письмо. Я ждала еще год! Хотя, наверное, я ждала ВСЕГДА! ПАМЯТЬ — странная вещь! Искренне надеюсь — он жив, здоров и СЧАСТЛИВ!!!