Прогрохотали под окнами первые фуры и всё в комнате, мелко
сотрясаясь, пришло в движение. Проснулось общежитие. Такая рань, а
сна нет… Сосед закашлялся, по коридору шаркают, где-то радио
бубнит… Вибрирует, отзывается комната...
Тени по потолку от стены к стене следуют… Смотрит на них
Веня, раздражается. Перекрестится, спасается и снова заводится,
потому как каждый день — шаги, тряска, бубнёж, "общага". А лучшего не
добиться: "общага" — это всё, что удалось. "Бросить всё?..." Перебрал
варианты, вздохнул, обмяк: выходит, вся эта жизнь ему в самый раз. А
"лучшая" жизнь — "морковка"… "Станет-ли сил тянуться?"
"Мяу" — позвала его кошка. "Я здесь..."
Приподнялся Веня, всматривается, а кошка, юркая, прыгнула,
прикусила большой палец Вениной ноги, отпрыгнула, ждёт ответа. "Что
же ты кусаешься?.. Мышь поймала?" "Мау!" — отвечает кошка. "Проснулся
— играй!" Хотел погладить, а она, отпрянув, повела
хвостом, шипит.
"Ва-аська!"
"Мау! Что еще?!" — в три прыжка метнулась кошка к изголовью, и
ткнулась носом Вене в губы." Ма-ау!"
"Думаешь, я — кошка?!… Кушать хочешь? ..."
Не дает себя погладить, отошла. "Играй!" Присела на виду,
спиною к Вене и вылизывает лапы. После головою повернулась, стала
пристально смотреть ему в глаза.
"Обиделась… Скучает..." — вздохнул Веня. Зевнул, принюхался,
и нет покоя… "Что "они" в корм добавляют… Василиса, болеешь, что-ли?"
Кошка зевает в ответ, презирает. "Скучно. Играй!"
В комнате, вдоль стен, шкафов, в местах "известных", Веня
прикрепил газеты, но они не помогали — Василиса неизменно их срывала
не метя… Норовила под них… И, кроме того, приходилось прятать обувь,
сумки, одежду… Ведь только отвернись! А ещё бывали "кошкины" дни,
когда ей удавалось забираться в шкаф. Там, на чистом, лежала,
жмурилась, и… разводила пакость всякую. "Не кошка — диверсант! Вот
что показывает выходками? Днём среди комнаты "устроится", а потом
заберётся повыше и наблюдает, ждет реакции. "Пришел, а-га… Что
скажешь в своё оправдание?""
"Что же теперь — не работать? Васька? Обижается, несогласна..."
Ещё потянулся, встал Веня. Набросил халат, сгреб газеты грязные
в ком, прихватил чайник и поплёлся темным, длинным коридором на
кухню. "Эх, Васька… Сам не согласен..."
Веня кошек не хотел, хотя считал их непростыми существами.
"Кошки — не собаки. Их заботы — о душе! А вот возня, запахи, ворс..." Да и
комнатушка городская — что за условия для кошки? "Проклятие, а не
жизнь. А она ещё никуда не выходит, боится..."
"Сплошные хлопоты! Живое существо! Нельзя же просто взять, да
выгнать. Завел и бросать? Я так не могу..."
Но Василиса — то особый случай. Её Веня у брата отобрал. Брат,
"живностью" себя не утруждал: то пнет её, то хвост прищемит, а то —
гадость скормит ей… "И будто бы нарочно… Нехорошо за глаза, но брат
мой… Ладно..." Веня злился, стыдил брата, и без толку… Может даже в
отместку, за мягкость Венину, пинал брат котёнка. А котёнок
беспомощный шарахается, больной, жалкий… Как мимо пройдешь? Забрал
Веня его к себе. Жалел, выхаживал.
Вот так и получилась кошка Василиса. Строптивая, дерзкая… На
Вене отыгрывалась. За каждое горькое "мяу" своей жизни, за каждое
отвергнутое "мяу". Но словно бы где-то предписано, что вот есть
человек, способный её понять, возился с кошкой Веня, не отступался.
Жил холостяком, не был особо смел, и в свои сорок пять Веня так
и не встретил ни одной девушки, к которой смог бы, захотел бы
приблизиться. "К чему плодить нищету?" — говаривал он на упреки
сестер, и мамины наставления оставляли в нем какую-то вежливую
отстраненность. "Не случилось — и всё. О нищете, это они могут
понять, а что пусто за душой, это только испугает. Так что..."
"Кошку завел! Ты посмотри на себя! Борода седая. Хвост этот на
затылке… Как "ушивый" какой! Кто "воды подаст"?.. Умру скоро, у Машки
свои дела, Танька со своим придурком в Америке… Думаешь сладко так,
одному?"
Родители Венины развелись давно, семья разъехалась и только
младший брат оставался при маме в далеком Урюпинске. А какая от
брата "вода"? Всё на маминой шее столовался, да перерыл весь огород с
миноискателем. "Клад ищет. Ни дня не работал..." Разве опора он? И
мама не жаловалась, шутка-ли, четверых выходила, считай, одна. Но
теперь, вот оно, одиночество… И сын такой… "Все благополучны,
младший — из ничего кашу сварит, только Веня — блаженный...
Незлобивый, покладистый, но всё мимо него проносят… Надеется,
"плошает"… И ещё за благо почитает свою простоту. Оно конечно… Ох,
Веня, ведь "где сел — там и съел"… Молись, не молись..."
Да нет, хватку Веня имел. Если что — с места не сдвинешь, но
как-то всё не там. То не доплатили, "прокатили" с оплатой, а то — не
заплатили. А он ещё перебирает с кем работать… На работу не берут.
Нудит и нудит — хоть бы по сторонам глядел что говорит… Взять за
ручку, провести кругом, а то ведь "вляпается" снова… Вот, как на лбу
написано: "Отработаю не глядя. Изведу по мелочи!"
Выживать-то он способен: выстоял в своей "общаге" в "пэтэушные"
80-е, затем — в "веселые", бандитские 90-е и, наконец, окруженный сперва
кавказцами, затем азиатами, теперь, в 10-е врос. Вот пришлые в
общежитии по две, по три комнаты "подминали", занимали, а Веня… Его
даже потеснить с подселением пытались. Отбился, однако "крутиться"
не умел, не дано, да и противился.
В чём-то мудрее родных, он всё равно представлялся им бедным и
голодным недотёпой, постаревшим мальчиком, за которым нужно
присматривать. А его влекла тишина, размышления, Евангелие, и
пристально оглядывая окружающий мир он все меньше находил причин
почему ему стоило хотя бы на время с кем-то сойтись, или как-то
приобщаться к этому миру суеты. А кошка — это другое. "Что им моя
кошка?! С ней, без неё — чем она мешает? Было бы с кем сходиться..."
"На вот тебе ряжку… Василиса, ря-яжка..." Кошка быстренько
пробует, но, спохватившись, с достоинством отстраняется. "Нечего
тут ряженкой откупаться!" А смешная-то: пятнистая, трехцветная,
глазастая...
"Ну пока!" — прощается Веня с кошкой. А она, посреди комнаты,
смотрит вслед, молчит. И Веня уже не оборачивается… "Пока, кошка! Не
могу остаться..."
"Такой запах..." — сказала, поежилась знакомая, проездом
остановившаяся в Вениной комнате. "Иные ничем не пахнут, а лучше бы
пахли..." — думает Веня, но оправдывается: "Кошка у меня..." И после
терпит, терпит многословие знакомой. К вечеру так устал от болтовни,
от постороннего присутствия, от приборки, от деловитости гостьи,
что, неудобно, но мечтал её спровадить. Но она — непростая гостья.
Мамина соседка! Не хотелось беспокойств для мамы, потому сдержался.
Потом, вечером, постелил ей на кровати, а сам лег на полу. Она же
прошмыгнула в пеньюаре, утром вкусно наготовила, как-то по-особому
вглядывалась, и через день съехала, едва он стал собираться. Обиделась.
На что? "Не знаю, как ты так можешь… Кошка эта… Я позвоню." Куда
ушла — не вернулась. И кошка ещё дулась, отворачивалась. "Тоже мне...
Завел-играй!"
"Мама, было бы с кем, разве я против?"
Была женщина на примете. Приятель обрадовался, подбадривал:
"Давай, не теряйся!"
"А чего "давай"? Всё зазывала. Придёшь — поговорить не о чем. Она
с подругой выпьет и песни горланит. Такая барышня… А то упросит чего
сделать, а потом ещё и денег спросит… Странная. Не работает — в её
года не очень жалуют. С "институтом" своим, на рынке стояла, ушла.
"Тошнит" её. Вот нигде и не работает. А как жить?" Такая барышня...
"Да и сам я ей зачем? Возись с ней, а зачем — не понятно… Что же мне
теперь жить за неё?"
А на работу Веня опоздал: то в автобус не влезть, то в метро не
пройти. А ещё за сушками забежал по пути, и салаки мороженой прикупил
для Васьки. На две минуты опоздал — начальство у ворот встречает.
"Унизительно прямо… Зарплату второй месяц не выплачивают, а так на
часы поглядывает… Противно..."
Не заладился день. Застали кормящим голубей. "Дел на минуту...
Сыпануть на подоконник..." Потом Веня пил чай. "Ну я же не курю. По пол
часа вон в курилке стоят..."
Работает Веня, "кипит" — а что кому скажешь. Оплату срежут!
"Так ведь не платят!" — удивляется приятель выслушав.
"А так — и не заплатят..." — поясняет Веня. И видимо где-то
работается иначе, так реагирует знакомый.
"Не бери ты в голову… Ладно уже..." — успокаивает.
А Веня о другом: "Кошка вот… Болеет что-ли… Гадит кругом..."
"Она бы у меня поправилась! Я бы ей всыпал, что бы обделалась, да
ею же и вытер! Она бы у меня поскучала! Вот где поскучала!" — разошелся,
кулаками машет приятель. И такая неожиданная злость у него.
"Ладно, спасибо! Разберусь..." — отстраняется Веня. "Мой автобус...
Пока!" Наушники надел и повис на поручне, мотается под хоралы. Пусть
крюк выходит на маршруте, но хватит на сегодня, хватит… разговоров.
"Надо бы рыбки сварить… И врача бы надо… Где-то у меня был
телефон..." — планирует Веня. "Да, врача… И игрушку какую нибудь...
Мячик что-ли..? Да, наверное, мячик..."
Вернулся с работы, сел, и сидит. События дня в голове путаются,
наседают. Не раздеться. Так сидит.
Василиса встречала, там где оставил, будто с места не сходила.
В глаза смотрит, молчит. Не ела. "Лучше бы пакость какая, чем так..."
Нет сил пошевелиться, сидит, оцепенел от усталости Веня. "Пока
доберешься… Надо что-то решать… И работа эта..."
Шагнула, и вдруг стремительно, царапаясь, вскочила на руки кошка
Мордочкой трётся, урчит, мнёт поочередно лапами грудь Венину. "Ну
что ты, что ты… Взялся — играй..."
А Веня гладит её, рассказывает: "Я тебе рыбки купил… И мячик...
Специальный… Хочешь?"
"Неужели у тебя никогда "никого" не было?"
"Ну так получилось… Дом-работа… Не было..."
"И как это, "без никого"?"
"Откуда мне знать? Не с чем сравнивать..."
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
Если вы используете ВКонтакте, Facebook, Twitter, Google или Яндекс, то регистрация займет у вас несколько секунд, а никаких дополнительных логинов и паролей запоминать не потребуется.