БЕЛОГОРКА. Тринадцатый рассказ.

Не знаю, как других, а меня Жизнь очень любит. Я для неё, словно любимая актриса для режиссёра. Она, не спрашивая, вовлекает меня в разные роли, чтобы я прочувствовала весь цветовой спектр, посмотрела на одну и ту же ситуацию с разных ролей, чтобы одела все костюмы, спрятанные ею в моей гримёрной. Даже когда Жизнь решает побить меня (за дело, за дело)), её удары мягки́ и аккуратны, но, тем не менее, всё же сбивают с ног, однако Жизнь тут же подкладывает мне перинку, чтобы я не упала на настоящую боль, и дует на раны. Последний удар Жизни ещё длится, я спокойно падаю (как автомобиль в замедленных кадрах фильма «Начало» Кристофера Нолана), но мы уже перемигнулись с ней, и я вижу, что она торопливо взбивает неизменную перинку. Опять упаду в море пушинок. Встану, распрямлюсь, стряхну пушинки с волос и пойду дальше.

Ещё одно проявление любви Жизни ко мне (уже без сарказма) — это её подарок: Белогорка.

За время, что здесь живу, привыкла к холоду. Могу находиться на улице сколько надо, не замыкая всё своё существование на одной мысли: В ТЕПЛО БЫ.

…Сейчас — четвёртый час дня. Скоро Солнце скатится розовой льдинкой под горизонт. Я проверила решётки летков на ульях и с палочкой в руке стою, замерев в недвижимом гладком воздухе

среди недвижимых яблонь

замершего, зимующего сада………………………………………………………………….....................

Мне срочно нужно найти что-то ЖИВОЕ! И это моё НЕБО. Сейчас оно напоминает мрамор нежного серо-голубого цвета с нежнейшей розовостью на границе с землёй. Кто-то подул на мрамор, и его полосы пришли в движение, медленно-медленно поплыли все в одном направлении, вдоль горизонта. Вдоль горизонта в машине поплыву и я через несколько дней.

Не желаю об этом думать!

Я возвращаю палочку на определённое место, посылаю воздушный поцелуй старой бане и её обитателю и бегу изо всех сил, сматываясь из сада, поскольку представляю себе отчётливо, как этот обитатель сейчас смотрит на меня из окошечка…

Дома, едва успев выбраться из куртки и сапог, подсаживаюсь к собачкам и глажу их всех; из уважения к Рыжику щенят не тискаю, хотя хочу этого, еле сдерживаюсь. Они — жизнь. То самое живое, в чём я так сильно нуждаюсь…

Ближе к темноте зашёл Андрей Витальевич, принёс баночку маринованных маслят. Приглашаю его на вечер супа с грибами (вообще-то, мне больше хочется жареной картошки с грибочками, луком и чесноком, но я знаю о проблемах дяди Андрея с желудком и поджелудочной, поэтому придумаю что-то из диетического меню).

Придумала. На первое (уже понятно) — грибной суп, а на второе сооружу-ка я морковные оладушки с сыром…

Кулинар из меня вышел вон ещё до моего рождения. Понимаю, неумение готовить — это сбой в программе, заложенной в любую женщину. Так не должно быть. Но, бывает, случается. И то, что это случилось со мной — по-настоящему огорчает меня. А всё из-за моей рассеянности. Сколько блюд пригорело, сколько кастрюль было испорчено, потому что я ушла куда-то и там задумалась или заслушалась музыкой, полагая, что контролирую время. Сколько раз приходилось мне давиться пригоревшей едой, ведь выбрасывать нельзя: это против совести.

А ещё я паникую даже от ВОЗМОЖНОСТИ тактильного контакта с сырым мясом. Ну не могу я до него касаться(!), почти тошнит как противно. Хотя я пока не вегетарианка, но, чувствую, приближаюсь к этому статусу и образу жизни.

Что нам потребуется для приготовления задуманных блюд?.. Для супа: картошка, морковка, репчатый лук. Для морковных оладушек — морковка, сыр, молоко, овсяные хлопья, сметана и ржаная мука (ржаной у меня нет, есть обычная, пшеничная). Количество ингредиентов всегда определяю на глаз и в зависимости от настроения.

Готовить без водопровода — это та ещё «забава», хотя моя бабушка Елизавета так всю свою жизнь «забавлялась» (только сейчас понимаю, как ей было нелегко, когда нас съезжалась целая летняя команда диких растущих организмов)… Мыть посуду в одном ведре — тоже не передать словами, как интересно. Не люблю пользоваться древним предком крана — подвесным умывальником с колокольчикоподобным рычажком: постоянно прикасаешься руками разной степени загрязнённости к этому рычажку, тем самым пачкаешь его, а потом, от него, — снова пачкаются руки. Да, в кулинарии я ноль, зато чрезмерно щепетильна в вопросах пачкотни и чистоты в быту, на интуитивном уровне чувствую стратегии борьбы с недобрыми микробами. Люблю чистоту в доме, особенно на кухне, ведь это важно, и не нужно лишний раз объяснять, что от чистоты в семейном гнёздышке прямо зависит здоровье семьи.

Большая печь давно сломалась, и папа с дядей Сашей её разобрали. Жаль. Готовим теперь на настольной электрической плите с двумя чугунными конфорками. Чугун нагревается долго, поэтому включать плиту следует заранее. Чугун долго остывает, что можно использовать для томления приготовленных блюд.

Благодарна маме: она отправляет мне продукты, уже подготовленные к приготовлению: овощи и фрукты вымыты, магазинные упаковки — тоже; те упаковки, которые легко снять, сняты и выброшены, а продукты переложены в домашние ёмкости или чистые пакеты.

…Освежаю в ведре с родниковой водой овощи, нарезаю их помельче, бросаю в кастрюлю с водой для супа. Горсть соли (Лиля, ты что творишь? Какая горсть? Маленькая горсточка! Отсыпь, умоляю тебя)— и суп получил свой старт. С грибами я немного позже разберусь.

Теперь оладушки. Понадобится тёрка.

Наливаю в кастрюлю молоко и ставлю её на вторую конфорку. А пока молоко нагревается… ко мне пришли мысли о нашем Создании… Стоп! Лиля, стоп. Нельзя отвлекаться во время приготовления пищи. Ну хорошо, подумаешь об этом после того, как морковка будет натёрта на самую мелкую величину, натёрта и отправлена в кипящее молоко на десять минут. Ой! Ещё ведь нужно добавить несколько ложек хлопьев, и пусть там, в кастрюле, всё варится до загустения. А интересно, помешивать надо? Надо. Точно также, как Великий Кулинар помешивал первые Космосы, задавая в них круговое движение и такой же ритм и темп… А ещё есть Космосы в других "кастрюльках"; там, возможно, "Замес" начался по-другому (лишь Кулинар знает все истории приготовлений). Помешивай, Лиля, помешивай! Тебе надо следить всего лишь за двумя кастрюльками. А у Кулинара знаешь их сколько было! Вот он и не уследил за нашей: нечаянно уронил туда яд или ещё какую гадость, и стали мы в разных пропорциях ядовитыми и не шибко вкусными. А задумывался, наверное, Кулинарный шедевр)

… В кастрюле с супом — бодрое бульканье, пенка и парящий горячий аромат варёной картошки. (Если держать руку над открытой кастрюлей с кипятком, об ладонь ударяют волны жаркого влажного пара, и ладонь намокает. Мне нравятся эти ощущения)) Добавляю пару ложек риса. (Чёрный перец добавлять не буду.) Пока рисинки развариваются, наливаю в небольшую миску кипячёную воду и плюхаю туда маринованные грибочки; лёгкими волнами промываю маслята от маринада. Без брызг запускаю грибы в суп, добавляю лавровый листик, и осталось супчику примерно десять минут вариться. За это время масса для морковных оладушек загустевает. Выключаю конфорку под супом, плотнее насаживаю крышку на кастрюлю. С этого момента чугун начинает томить суп. От аромата первого блюда голодный желудок запевает урчливую песню про "покушать бы", но я эту вибрацию под рёбрами ещё в детстве научилась игнорировать.

Так, оладушки… Снимаю кастрюлю с плиты. Столовой ложкой интенсивно размешиваю массу, пытаясь её поскорее остудить и, заодно, размять компоненты в ней. Заливаю массу двумя щедрыми ложками сметаны, добавляю немного соли и муки. Размешиваю. Стряхиваю с рук усталость. Пока масса продолжает остужаться и пропитываться, на мелкой тёрке натираю ещё один ингредиент — сыр. Сыр — моё второе, после шоколада, излюбленное лакомство. По этой причине я буду добавлять в оладушкину массу много, может быть, даже слишком много, сыра (я знаю: сыр и другие кисломолочные продукты дяде Андрею можно есть). Высыпаю почти весь сыр в кастрюлю (чуток тёртого сыра мне понадобится, чтобы посыпать им готовые, с пылу с жару, оладушки). На свободную конфорку ставлю сковородку, заливаю её дно подсолнечным маслицем, включаю нагрев. Руками домешиваю массу и начинаю катать оладушки. Сковорода быстро нагревается, и масло агрессивно шипит и трещит при встрече с очередным оладушком. Вообще-то, по рецепту, оладушки надо выпекать, а не жарить. Выпекать мне не на чем, поэтому буду жарить, но "диетическим" способом, в воде, короче, тушить.

… Ужин сооружён; никто и ничто, при этом, не пострадали...

Перекладываю готовые морковные оладушки в сковороду, посыпаю их оставшимся сыром, накрываю сковородку крышкой.

Пытаясь быть расторопной, убираю следы кулинарного творчества.

Кормлю Рыжика, исходящую слюнками от всех этих сырно-овощных ароматов.

Вымыв руки, ставлю кипятиться чайник.

Накрываю на стол.

А после, наконец-то, плюхаюсь на диван с электронной книгой и горстью фруктового мармелада. Андрей Витальевич придёт примерно через полчаса.

… Я так ждала, что дядя Андрей похвалит мой суп и оладушки! Но он такой безэмоциональный… Ладно, буду считать успехом хотя бы то, что он всё съел и не выплюнул.

… За ромашковым чаем, убирая его горечь детским праздником фруктового мармелада, смотрели фильм "Любовь и голуби" на ноутбуке. Сцену, в которой главный герой Василий рассказывает дочке про деревенского парня, сияющего доброй Душой, навсегда оставшегося в детстве, я, обычно, перематываю: нет сил такому внимать. И сейчас попросила Андрея Витальевича перемотать, он понял и без слов выполнил мою просьбу.

… Уходя, Андрей Витальевич кивнул в сторону копошащихся у мамкиного животика щенков и сказал, что у них скоро откроются глазки.

— Обычно глаза открываются через две недели после рождения. Но эти — здоровые и сильные, у них глаза прорежутся раньше. Уже образуются щёлочки. Видишь?

… Закутавшись в одеяло, смотря в ночь и слушая возню Тёмного под окошками, продолжаю думать о том, что пленяет мою фантазию, — о нашем Создании...

Ведь задумывалось всё не так, как есть сейчас. Ох уж этот просыпанный яд! Из-за него мы теперь существуем среди зла, между редкими островками Добра в виде добрых людей, Храмов Веры, детских площадок… Материнская ЛЮБОВЬ Природы пытается исправить случившееся в Начале. Но безуспешно пока.

А ведь предполагалось, что с Миром будет свободно ДРУЖИТЬ Доброта. Доброта и открытая ладонь должны были быть Правдой… А островки зла люди бы создавали искусственно, специально, в качестве "учебных комнат", чтобы сталкиваться с контролируемым злом и учиться противостоять ему, в случае чего. Зло должно было стать не повседневностью, а "наукой", знанием для воспитания личности в равновесии...

В четверг Рыжик часто покидала малышей, чтобы повстречать меня и потыкаться носом в мои руки, лизнуть их. От каждого такого акта общения у меня с болью сворачивалось сердце: ведь я понимала, что Рыжик так прощается со мной и благодарит.

На следующее утро, по обычаю зашедший к нам Тёмный и Рыжик «разговаривали». Они явно обсуждали что-то важное. Часто посматривали на меня, так что я почувствовала себя третьим (не лишним) участником разговора. Потом Тёмный подошёл к коробке и, уткнувшись в соцветие толстых розовых животиков, стал нюхать и выбирать. Он выбрал самого упитанного малыша — родившегося четвёртым мальчика, — и попытался ухватить его за тонкошкурый загривок. Сын издал писк, и я словно услышала это: «Ну паааапа! Чего ты? Я не хочу идти гулять!» На мои глаза навернулись слёзы. Рыжик подбежала к входной двери и попросила открыть её. У меня не было никаких моральных прав мешать этому семейному исходу. Тёмный унёс сына. Рыжик подбежала ко мне, лизнула в пальцы, бережно подняла зубами мальчика-первенца и побежала с ним за Тёмным. Потом они вернулись за двумя девочками, которых я утешала, пока их мама отсутствовала.

Перед тем, как убежать с дочуркой, Рыжик обратилась ко мне с грустным взглядом.

— Рыжик, забегай, когда захочешь! Пока я ещё здесь. Тушёнки ещё много осталось. Не забывай меня… Ты и твой Тёмный — вы оба классные родители.

… Так пусто стало. Навсегда исчезли молочные поцелуйные звуки щенят и их повизгивания, ласковое тявканье и строгое материнское ворчание Рыжика… Я думала, что осталась одна. Но вечером Рыжик прибежала ко мне. Я сытно накормила её. Она была в хорошем настроении, её хвостик пушистым колечком игриво вилял. А ночью под окошками я слышала Тёмного: он не перестал охранять мой дом. Так тепло было от мысли, что собаки не бросили меня.

Суббота… День отъезда…

Подключила все ресурсы, все силы и всю волю, чтобы, не убегая от грусти, не грустить. Но получается пока не очень… Воспоминания в своих руках мнут сердце и катают из него морковные оладушки. Вспоминается первый день: как я утром собиралась в путешествие, как только-только приехала…

Продираюсь через столпившиеся воспоминания, — встаю, задолго до зимнего рассвета. Много дел надо одолеть до отъезда:

высыпать оставшиеся крупы в кормушку;

открыть две оставшиеся банки тушёнки, выложить консервы в миску и выставить её на улицу, для Рыжика и Тёмного;

сложить рюкзак (не забыть космическую сказку);

приготовить завтрак нам с папой. Папа приедет (если всё будет нормально) к десяти утра. Да, сегодня я маме уже не звоню… Сегодня мы с ней увидимся)

Пока занималась рюкзаком и завтраком, ночь ушла. Прозрачный тёмно-синий шлейф её чёрного с алмазными узорами мороза и люрексом звёзд платья долго гладил пространство, пока не исчез из виду далеко на западе.

…К папиному приезду я почти всё успела.

Позавтракав рисовой кашей с мёдом и дольками варёной морковки, обжёгши горло кипятком вприкуску с оставшимися шоколадками, я убираюсь на кухне, папа проверяет остальное хозяйство, настраивает его на существование в наше долгое отсутствие.

Перед самым отъездом зашли к Андрею Витальевичу. Он ждал нас с пакетом в руках. Пакет не мог скрыть аромата только что испечённого хлеба. А ещё в пакете оказалась баночка малинового варенья и тряпочный узелок с сухими травами. Спасибо за многое, дядя Андрей!.. Вы — островок Добра в этом Мире.

…Идём на лыжах к машине. Рядом со мной рассекает снежные волны Тёмный. Рыжик, понятное дело, не смогла проводить, она должна оставаться с детьми. Может быть, именно сегодня у них открылись глазки, мне этого теперь не узнать…

Пройдя Храм, я стала высматривать украшенный куст шиповника. Признаюсь, я мечтала увидеть его без новогодних игрушек: ну, как будто они исчезли, и это исчезновение означало бы то, что Белогорка приняла мой дар. Но… игрушки были на месте. А это и значит, что БЕЛОГОРКА ПРИНЯЛА МОЙ ДАР. Никакого исчезновения не будет…

Мы уже в машине. Папа включает зажигание. Я, как и в детстве, нахожу взглядом Храм, и не отпускаю его до тех пор, пока он виден.

— Доочь, дочка… Ты плачешь что ли?

.............

— Не реви. Летом приедешь)

Приеду. До встречи, МОЯ БЕЛОГОРКА,