Ангел

Ангел жил на чердаке панельной девятиэтажки. Люк наверх запирался, поэтому залезать туда приходилось с балкона общего пользования. "Надо сделать ключ", — в который раз подумал Ангел, протискиваясь в крохотное вентиляционное окно — некоторая бестелесность была ему, всё же, присуща. Но ключ упростил бы задачу.

Первым делом он стянул с себя тонкую серую шапочку и с облегчением помотал белокурой головой. У него всё было так, как полагается ангелам. Почти. Светлое, сияющее лицо с необыкновенно нежными чертами. Кудрявые золотисто-белые волосы. Внимательно приглядевшись, можно было уловить в них мягкое свечение нимба. А в глазах плескалась чистая посеребрённая синь.

Чтобы меньше привлекать внимание, Ангелу всегда приходилось чем-то прикрывать голову. Это было не особенно приятно. Может быть, таково свойство нимба? Может быть, ему там тесно или темно? Из всего, что он перепробовал, эта серая шапочка оказалась наименее раздражающей, и он к ней уже почти привык.

На самом деле, она была не серая, а серо-голубая. Ангел собственноручно её раскрасил. Голубым маркером, тайно взятым у девочки из квартиры на девятом этаже. Прямо под его чердаком. Дело в том, что в определенных ситуациях нимб несколько… активизировался, а поскольку он был серебристо-голубым (неправда, что у всех ангелов они золотые), цвет шапочки теперь удачно маскировал его, временами непослушное, свечение.

......

***

Очнулся он в парке лежащим на скамейке. Было тихое прозрачное летнее утро. Прохладное и уже слегка порозовлённое. Ангел пошевелил головой, руками. Тело было тяжелым и каким-то медленным. Так, наверное, чувствует себя человек в скафандре или водолазном костюме. Неуверенно поднявшись на ноги, Ангел привычно напряг плечи, но… не услышал за спиной шороха перьев. Легкий белый хитон уже начинал потихоньку таять. Его предупредили об этом. Поэтому первым делом он отправился искать себе какое-нибудь одеяние. По опыту бывалых ангелов, с большой вероятностью найти что-нибудь можно было в церковных заведениях, которые собирали вещи для нуждающихся. Отлично. Внутренний компас безошибочно вел его в этом направлении.

Небольшая голубая церковь оказалась в двух кварталах от парка. Но шел Ангел долго. И очень тяжело. Он так устал, что к концу пути отдыхал почти у каждого дерева, крепко охватывая ствол и подвисая на нем всем телом. Наконец, он поднялся по ступенькам церковного крыльца и, задыхаясь, лег, вжимаясь в прохладу бетона.

***

Больно...

Зачем я здесь… можно было потом… позже...

Солнце… как жжётся...

Он приподнялся, опираясь на дрожащие руки, и сел. Солнце слепило и, казалось, хотело выжечь глаза. Нужно внутрь. Он ухватился за ручку двери и поднялся. Тело трясло, ноги были слабы и непослушны. Как попасть внутрь? Бетонная стена, железная дверь — всё непроницаемо. Вспомнив что-то, он сосредоточенно осмотрел себя. Да, так и есть. Тело словно уплотнилось. Зато хитон теперь походил на клок тающего тумана...

Вот тут и пришла она. Тоска. Наверное, это о ней пытались рассказать ему братья. Ангел никогда не знал ее. Не знал, что такое может быть. Он смотрел на своё исчезающее одеяние и понимал, что вместе с ним сейчас растает последнее дыхание его мира. И он заплакал. Первыми в своей жизни слезами. Он плакал и плакал. И звал. Братьев. И Его. Но ничто не отозвалось в непроницаемой пустоте этого чужого непроницаемого мира. Он был здесь совсем один.

Когда слезы кончились, внутри стало тихо и сухо. Ангел понял, что теперь он — человек. И то же, что он, сейчас чувствуют миллионы людей, живущих в этом грубом, непроницаемом мире. Стало еще больнее. Одного за другим, он вспомнил людей, к которым множество раз приходил раньше. В той жизни. Вспомнил их лицах. Часто серые, безжизненные, безнадежные. Ангел не знал, почему они такие. Он спрашивал братьев, но не понимал того, что они говорили… А потом он вспомнил радость. Лучистую радость и воодушевление на тех же лицах. Это глубоко удивлявшее его преображение он видел всегда, когда приносил им дары. Обычно Ангел приносил Надежду. Почему-то лучше всего у него получалось нести Надежду.

Его лицо посветлело, и он понял, что улыбается. Да — он, действительно, улыбался! Точно также, как все те люди. Если бы кто-то видел его лицо сейчас и несколько минут назад, он усомнился бы в том, что это лицо одного и того же… человека.

Но что-то изменилось еще. Он почувствовал, почти услышал, как внутри него начинает расти сила. Она лилась по его новому телу освежающим ровным потоком. Омывая его, словно Серебряная Река. Оттуда — из его мира. И еще. Он вдруг ясно понял, всем сердцем ощутил, что ЭТОТ мир теперь тоже ЕГО. Что он теперь и ОТСЮДА. И пусть у него мало опыта, знаний и мудрости. Но он очень постарается сделать всё, о чем мечтал. Сидя ТАМ, на берегу Серебряной Реки...

Из непроницаемых недр этого мира Ангел не видел, что в этот самый момент, на том самом берегу сидит другой Ангел. Который уже давно научился плакать. И плачет сейчас вместе с ним. От его боли. От его счастья. От того, что у него получилось! Тот далекий Ангел конечно же знал, что на длинном пути Воплощенного это лишь первые слезы. Но также хорошо он знал и то, на что способна сила пробудившейся Надежды.