Мы не похожи

Когда мне понадобится чей-нибудь совет, то последняя в списке раздающих бесплатные советы будет моя подруга Галина. Галиночка-Алиночка. И давайте не будем смеяться над похожестью наших имён. Сначала я ненавидела эту похожесть, потом она мне нравилась. А теперь мне всё равно. Я-то знаю, что мы не похожи, как бы ни звучали наши имена! Но, впрочем, всё по порядку.

Вчера у Галки был день рождения. И всё случилось, как положено: друзья, цветы и подарки. Но сначала пришла я, ещё до торжества. Сделать причёску. Не ей, конечно, себе. Галина умеет сооружать из моих волос невообразимую конструкцию, которая почему-то нравится противоположному полу. Может, секрет в том, что пользуется она при этом японскими шпильками, которые торчат из моей головы в разные стороны, но которые так удобно вытаскивать одним движением. Сколько раз, во время поцелуев, я наблюдала «суперкласс» по освобождению моих волос.

Галкин день рождения, её восемнадцатилетие, должно было отмечаться с невиданным размахом. Сначала на даче в Тихом Омуте, а потом на берегу маленькой речушки, недалеко от станции, рядом с Галкиной дачей. Планировались фейерверки и неорганизованное купание, с танцами в воде и на берегу. Соответственно, музыка, еда и выпивка, причём последнее полностью ложилось на плечи наших мальчиков. Парни, по-любому, достанут спиртное и лучше не читать им лекций на эту тему. Кстати, Галка на целый месяц младше меня, но всё равно воображает себя ужасно взрослой. Поэтому для неё было настоящим ударом узнать, что на даче случился внезапный ремонт.

Карина Петровна, мама Галочки, вдруг услышала страшную историю о том, как этим летом утонул подросток, и приняла меры. Эти меры заключались в начале строительных работ и в присутствие на даче целой строительной бригады. То ли Карине Петровне срочно понадобилась ещё одна летняя терраса, то ли пристроенная зимняя кухня, но дача под завязку оказалась заполнена посторонними людьми. И Галя закатила скандал. Вернее, подумала, что закатила, а сама, как обычно, пропищала своё «фи» и довольно быстро согласилась перенести праздник в городскую квартиру.

Чего я никогда не понимала, так это почему Галка совсем не спорит со своей мамочкой? Лично я бы нашла, о чём с ней поспорить, но Галка — это Галка…

В детстве я называла её маму тётей Кариной, пока не услышала, что в её семье тётями называют исключительно родственниц, а мы с ней никакая не родня, и для меня она Карина Петровна. Много лет прошло, но всё же я запомнила это ледяное замечание и привкус обиды.

Ну, да ладно. Я пришла около часа, заранее поздравила Галину и подарила ей плюшевого котёнка. Конечно, предупредила, что основной подарок будет позже. А котёнка я давно ей хотела подарить, потому что мне ужасно не нравилась большая игрушечная обезьяна на её шкафу. Ну, где вы видели у обезьяны красные губы? И ладно красные, так ещё на этих губах застыла такая противная ухмылка! Не выношу её ухмылочку и, вообще, с детства не люблю эту обезьяну. Совсем другое дело котёнок — такое милое создание. Я бы и живого ей подарила, но о животных в этом доме не могло быть и речи.

Затем я уселась перед зеркалом в большой проходной комнате и позволила творить на своей голове импровизированный бардак. Или, как Галя это называет, новый полёт фантазии. Моя парикмахер мусолила меня более получаса, и я дважды просила у неё стакан сока из холодильника. Жара в квартире была ужасная. Через полчаса я поняла, что до полного абсурда на моей голове не хватает птичьего гнезда. Ну что ж, художник так видит! Впрочем, моего терпения, на этот раз, хватило только до прихожей. Там, столкнувшись с Кариной Петровной и её неодобрительным взглядом на мою прозрачную блузку, я вытащила сверкающие шпильки из этой несуразицы и тряхнула золотой гривой.

— Да, Алиночка, волосы у тебя роскошные, — в который раз сообщила мне Галкина Мама. Она уже забыла или сделала вид, что забыла о моём откровенном наряде, о прилипших к фигуре шортах и о проступающем белом лифчике. Но если ты родилась пуританкой, то это вовсе не означает, что и другие будут одеваться по твоему вкусу.

— Спасибо, Кариночка Петровна, — пропела я в ответ самым сладким голосочком. На Кариночку Петровну Галкина мама никогда не обижалась.

— Так мы тебя ждём в пять, Алиночка. И не расстраивайся из-за причёски, знаешь, у Галочки не всегда получается с твоими волосами.

— Ой, ну что вы! — мой голос стал совсем медовым, а я вся такой сладкой. Такой, что самой стало приторно. — А не зацепите мне хвостик?

И протянула заколку, выражая всем своим видом полную беспомощность.

— Конечно, конечно, дорогая. Наклони голову. Вот так.

— Спасибо! — я влезла босыми ногами в туфли и с самой милой улыбкой помахала обеими ручками. — Я приду, я обязательно приду в пять!

* * *

В пять я не пришла. И вообще в этот день не пришла. У меня разболелась голова, поднялась температура, и кожа на спине и плечах покраснела и горела немилосердно. Не стоило мне всё утро торчать с Димкой на пляже. Он что-то говорил о том, что я сгорю, но мы сами горели от наших поцелуев, шокируя окружающих. Впрочем, поцелуев было всего три. И каждый означал, что я опять проиграла игру в «Да и Нет», в которую никогда раньше не проигрывала. Из чего Дима вполне мог сделать вывод, что нравится мне. Но насчёт ожога он оказался прав, и после обеда я слегла с температурой.

Мама намазала меня кефиром и посоветовала лежать на животе. А я позвонила Галке и самым несчастным голосом объявила ей, что не приду. Галюсик ужасно расстроилась, и я даже почувствовала лёгкий укол совести за то, что так легкомысленно отнеслась к загару.

Весь оставшейся день я провалялась на животе, читая книгу и болтая по телефону с Димкой, Лёшкой и Славкой, причём последние звонили мне из гостей. Они по очереди выходили «курить» на лестницу, а сами, как умели, развлекали меня в моём вынужденном заточении. Я так и уснула, с трубкой в одной руке и с книгой в другой.

А утром меня разбудила Галка и сообщила неприятную новость:

— Алина, нас обокрали!

Я ещё не успела, как следует проснуться, но, зная подругу, уже приготовилась к сильному эмоциональному всплеску:

— Подожди, как обокрали? — пробормотала я сонно. — А что украли?

— Да что у нас есть ценного? Одна вещь и была, её и украли!

Мой сон как рукой сняло:

— Неужели брошь?

— А что ещё! Алин, ну что за люди? Мама две минуты без сознания лежала, только что неотложка уехала. Я испугалась, сердечный приступ… — Галка всхлипнула.

— Два карата, — задумчиво проговорила я. — И это одни алмазы. А какой там изумруд!

— Да лучше б не было у нас этого изумруда, — перебила меня Галка. — Знаешь, как я за маму испугалась?

— Ну что ты, Галочка. Всего неделю назад Карина Петровна хвасталась, что ведёт правильный образ жизни, и её организм работает, как часики. А милицию вызвали?

— Да, — опять всхлипнула Галка, — они тоже уже уехали.

— Ну, и…

Я долго ждала ответа и уже хотела переспросить, но в трубке послышался сдавленный шепот:

— Позавчера брошка была дома. Спрашивают, кто к нам вчера заходил? А у меня же день рождения… семь человек… наверное, всех будут допрашивать. Но не могу же я подумать на своих друзей! Что мне делать, Алинка? — и моя подруга расплакалась.

Зная Галку, я была уверена, что исчезновение семейной реликвии не так сильно её расстроило, как обязанность подозревать кого-либо из наших. Что мне оставалось сказать?

— Сейчас я к тебе приду, что-нибудь придумаем.

Через двадцать минут я была готова. Температура за ночь спала, но кожа продолжала гореть, и никакой кефир уже не помогал. Наглотавшись анальгина и, надев открытый сарафан, чтобы ткань не прикасалась к сгоревшему телу, я направилась к Галине. Она открыла дверь и буквально втащила меня в квартиру. В прихожей был страшный беспорядок. Да и в комнатах, как выяснилось чуть позже, тоже. Взгляд моей подруги перескакивал с одной вещи на другую и ни на чём не останавливался.

— Понимаешь, ну никто не мог, никто! — зашептала она мне в самое ухо. — Спрашивают — кто знал о существовании этой брошки? Да все знали! Помнишь, я в первом классе притащила её в школу похвастаться? Ну, мама меня ещё потом прыгалками побила?

— Помню, — кивнула я.

И в самом деле, я отчётливо помнила Галкин визг в подъезде, где и застала нас Карина Петровна, возвращаясь с работы. Мы уже отучились и пошли играть во двор. На Галочке была синяя кофта, в руках прыгалки, а на груди красовалась та самая злополучная брошка. Карина Петровна молча сорвала с Галки брошь и так же молча отобрала прыгалки. Ни она, ни я сразу ничего не поняли. Но и досталось же тогда Галке! Я была напугана не меньше, но не убежала и даже попыталась позвать на помощь. Ну, а вы как думали? Взрослая тётя лупит мою подругу, а мать она ей или нет, для меня уже не имело значения. Услышав мои крики о помощи, тётя Карина (тогда ещё тётя Карина) схватила захлёбывающуюся от рыданий Галку за руку и потащила домой.

С тех пор я не любила прыгалки.

— А отец знает? — спросила я зачем-то.

— Да, мама звонила ему в Челябинск, но он не может всё бросить. Командировка заканчивается через две недели.

Галя жалобно всхлипнула и быстро-быстро заморгала:

— Вопросы у них дурацкие. Откуда у вас эта вещь, да кто подарил? Хорошо, прабабушка завещание оставила. Мама говорит, семейная драгоценность, из поколения в поколение передаётся. А они посмеиваются. Всем бы, говорят, такую прабабушку, одних брюликов на два карата, не говоря уже об изумруде. Хорошо, у мамы все бумаги были в порядке. А то…

— А почему такой беспорядок, — перебила я её. — Вас что, обыскивали?

— Да нет, — махнула она рукой. — Это мама. Пришла в себя после обморока и перевернула всю квартиру. Глупо, конечно. Ты же знаешь, брошь всегда лежала в её комнате, в шкатулке, в стенке.

Я хотела что-то сказать, но вдруг из комнаты раздался голос Карины Петровны:

— Галя, это она!

Послышались шаги, и на пороге возникла сама Карина Петровна. Никогда никто ещё не смотрел на меня так пронзительно. Я даже поёжилась. А Карина Петровна указала на меня пальцем:

— Галя, звони в милицию. Одна твоя Алинка знала, где в квартире спрятана драгоценность. Это она её украла!

Я даже задохнулась от такой наглости. Затем постаралась взять себя в руки. Вот и пришёл день, когда я могу на равных поспорить с Кариной Петровной. Переведя дыхание, я произнесла своим самым спокойным голосом:

— Не делайте того, о чём потом пожалеете. Если окажется, что вы ошибаетесь, то я подам на вас в суд за клевету. И к тому же меня не было вчера на Галином дне рождении. А позавчера, я знаю, брошь была на месте. Ночью её тоже украсть не могли, вы запираете все замки. Так какое вы имеете право меня обвинять?

На этот раз дыхание перебило у Карины Петровны. Она тоже не ожидала от меня такой наглости. Взаимно. Один-один.

Справившись, она смерила меня самым уничтожающим взглядом:

— Ты всегда не любила меня, Алина. Я это чувствовала. Но ты удачно притворялась пай-девочкой.

Я только пожала плечами и подмигнула испуганной Галке.

— Но неужели, девочка, ты забыла, что приходила к нам вчера и провела у нас в гостях чуть меньше часа? Мы так привыкли к тебе, так тебе доверяли, что не следили за твоими перемещениями по квартире. Ты вполне могла за это время выкрасть брошь.

Ну, что ж. Два-один. Меня саму удивило проснувшееся во мне чувство юмора. Мне хотелось смеяться, но я сдержанно проговорила:

— Ах, Карина Петровна! И в чём же я вынесла ваше сокровище? Размером она, мне помнится с мою ладошку и с ужасно острыми краями. За щёку я её положить не могла. Тогда в сумочку? Но я пришла с пустыми руками. С пустыми руками и ушла. Помните, как я вам махала на прощание?

На лице Карины Петровны отразилось сомнение.

— Да, а в одежде? — вспомнила она и осеклась, глядя на мою улыбку. Более невероятного предположения она высказать не могла. Скорее, на мне вчера было отсутствие одежды, чем её присутствие. Если в обтягивающие шорты и в прозрачную блузку можно незаметно спрятать хоть спичку, я очень удивлюсь. Два-два.

Но Галину маму вдруг озарила внезапная догадка:

— Твои волосы! В таких волосах можно спрятать сундук с бриллиантами!

Наконец-то, что-то лестное в мой адрес. И опять три-два. Но этот разрыв в счёте я выровняла быстро:

— Как же так? Ведь вы своими руками закалывали мне хвостик, и при этом в моей голове не обнаружилось никаких бриллиантовых брошек! Поверьте, мне очень жаль, что у вас пропала такая дорогая вещь, но зачем же наговаривать на честных людей?

Три-три. Карина Петровна закусила губу. Ей очень хотелось что-то сказать, но она понимала всю обоснованность моих аргументов. Галька стала хлопать глазами реже, зато уже минуту не уставала переводить их с меня на мать.

— Но я чувствую. Всё-таки это ты! — полетел в меня последний мяч.

Что я могла сказать? Только спросить:

— Презумпция виновности?

Итого, четыре-четыре, ничья. Конец матча, команды покидают поле. И я, с самым невинным видом отправилась к Галке в комнату. Там, плюхнувшись в кресло, стала обмахиваться журналом. И вдруг мои глаза поползли на лоб.

— Бо-а!!! — я даже не могла выговорить слово «больно», такой сильнейший ожог я почувствовала на правой лопатке, соприкоснувшейся с креслом. Как я могла забыть о своей пылающей коже?

Бедная Галка, и так расстроенная и испытывающая ложное чувство вины, бросилась на кухню за мазью «Спасатель». И у меня было ровно полминуты. С кошачьей ловкостью я оказалась возле шкафа, приподняла огромную обезьяну и отколола от её зада брошь. Так же быстро приколола брошь сбоку к трусам под пышную юбку и ещё быстрее вернулась на место. Я только успела взять в руки журнал, как примчалась Галка и с великой осторожностью, под мои стоны и охи, намазала меня мазью. Во время этой кошмарной процедуры я взглянула на обезьяну. Какая бы ни была у неё противная ухмылка, в сущности, не так она и безобразна. Я слегка улыбнулась ей в ответ. А моя подруга решила, что это проявление необычайного мужества с моей стороны.

* * *

Мне бы очень хотелось закончить на этом свою историю или рассказать о том, как я уехала в Москву и как славно там устроилась. И квартиру сняла, и в институт поступила, а потом ещё и работу нашла. Но! Моя история обрывается этим же днём, вернее вечером.

Я сижу у себя за столом и рассматриваю бриллиантовую брошь. Вокруг зелёного я вижу двенадцать прозрачных камушков. Теперь это всё моё. И я могу уехать, продать это в большом городе и долгое время жить безбедно. Достаточно долгое время.

Но перед глазами стоит растерянная Галка. Галиночка-Алиночка. Тьфу! Она никогда не умела за себя постоять. А я умела. Мы не похожи! Но почему я сейчас делаю то, что сделала бы она на моём месте? А я знаю, что сделала бы.

Мои руки аккуратно вскрывают красивый пакет, упаковывают в него брошь и так же осторожно заворачивают подарок. Это мой подарок Галине на её восемнадцатилетние. И прости, подруга, что по моей вине твой день рождения отметили не на даче. Теперь тебе решать, поедем ли мы вместе в Москву поступать в юридический?