Призвание

Этот мир безумно огромен. Он простирается вокруг нас на миллиарды и триллионы километров. Его пространство беспощадно, оно сводит с ума небольшого одинокого человечка.

В стекло врезалась дождевая капля и потекла по его поверхности, оставляя на своей траектории частички себя. Ветер беспощадно срывал её с окна.

Автобус дернулся и остановился.

— Все, ребятки, приехали! — прозвучал слегка хриплый от многолетнего курения голос менеджера. Томас моргнул и оторвал голову от автобусного окна. Слева в надетой на шею дорожной подушке протирал сонные глаза Антон. Со всех сторон слышались мычания просыпающихся членов команды. Приехали.

— Погодка шепчет! — послышался голос жизнерадостного Диего. Конечно же, он тоже безумно волновался, в воздухе витал слегка наэлекризованный аромат предвкушения и нервозности.

— Готов? — спросил у Томаса Антон перед тем, как надеть маску. Томас не ответил. Никогда не бываешь готов полностью; поскорее бы, поскорее бы все началось, о нет, это ТАК скоро! Юноша медленно выдохнул, натянул маску и капюшон.

На улице шел жуткий ливень, с неба лили нескончаемые потоки воды, но открывшаяся дверь и вылезший первым телохранитель Димон были встречены оглушительной лавиной девичьего визга. Даже не десятки, сотни фанаток в ожидании толпились на улице ещё с предрассветного утра. Почти сутки огромные толпы, заполнившие площадь вокруг концертного здания, стояли под зонтами, сидели на рюкзаках, передавая друг другу горячий шоколад и чай в принесенных с собой огромных термосах, собирая со всех деньги на коллективный заказ пиццы. Сотни до этого не знакомых подростков из совершенно разных городов жались друг к другу под теплыми домашними пледами и пуховиками в сырой, дождливый, холодный день, чтобы он, Томас, и пять остальных членов группы Naked приехали туда на этом автобусе и как минимум вышли наружу. Мимолетно Томас встретился взглядом с одной из девушек в толпе. Потрепанная и замерзшая, она искрила нескрываемым восторгом, и, уловив взгляд юноши, загорелась радостным криком. Напуганный таким яростным напором Томас перевел взгляд вперед, заторопившись войти в здание вслед за шитрокой спиной Димона.

— Так, ребятки, концерт начнется через десять минут. Все делаем в темпе вальса! — провозгласил менеджер, хлопнул несколько раз в ладоши и скрылся за дверью гримерной, оставив мальчишек наедине. Все тут же принялись за сумки, доставая костюмы, косметичку и инвентарь.

— Ух, офигеть, пацаны! Вы это видели? — выдохнул в восторге Диего, стаскивая с себя толстовку, — это ж с ума сойти!

— Да их там миллион, наверное! — подключился Ларри, выворачивая чемодан наизнанку. В этом заключался сам Ларри: независимо от того, насколько тщательно была упакована сумка, вещи всегда умудрялись играть с парнем в прятки, и поэтому не обходилось ни одной поездки без переворота багажа юного певца.

— Ребят! Я, кажется, посеял свои носки! Кто-нибудь взял с собой запасные? — жалобно проскулил он. С другого конца гримерки в него прилетел тканевый черный комок. Не обидевшись за такое грубое обращение, юноша поднял подарок и всего лишь запустил свой ботинок в обратную сторону. Началась небольшая возня: по гримерке залетали вещи, врезаясь в стены и диванчики. Один из рюкзаков шлепнулся в зеркало туалетного столика, отчего тот подскочил и опасно зашатался на месте. Подставка с кисточками, расческами и косметическими карандашами опрокинулась. Пылу немного поубавилось: визажист Лиза не любит, когда трогают ее рабочие инструменты.

— Так, народ, живо собрались! Хорош дурака валять, нам выступать через пять минут, — подал голос лидер

В гримерку зашла Лиза и всплеснула руками.

— Они ещё не готовы! Что с вами делать, скажите на милость? Ещё и кисточки мои все опрокинули!

Комната начала стремительно заполняться стаффом. Мальчишек окружили руки, поправляющие, подкрашивающие, укладывающие, завивающие, надевающие и разглаживающие. Началась настоящая суматоха.

Зал был набит под завязку. В небольшую щель кулис был виден небольшой кусочек неспокойного человеческого моря. На волнах его качались мигающие фонарики. Пока ещё это были всего лишь телефоны, но очень скоро им предстояло смениться эмблемными лайтстиками. Безусловно, самыми лучшими и красивыми.

— Все готовы? — спросил Алек свою команду, — Томас? Где Томас?

Мальчишка стоял, вслушиваясь в оглушительный шум толпы. Сотни голосов сотен ожидающих его выхода людей вместе с кровью шумели в его ушах. Не отрываясь, он широко распахнутыми глазами смотрел на красную ткань кулис. На голос лидера парень не проявил никакой реакции.

— Хей, малыш! Томас, посмотри на меня! — Алек похлопал мальчишку по плечу и перевёл его лицо на себя.

— Без тебя мы никак, слышишь? Главное — не забудь издать первый звук. Мы ведь не зря так долго к этому стремились, так?

Томас моргнул. Сложно было сказать, полегчало ему от этих слов, или нет. Поняв, что от него ждут какого-то ответа, парень кивнул. Лидер сжал плечо мальчишки и обратился ко всем остальным.

— Так, кролики, ко мне!

Все пятеро собрались в кружок, и положили руки друг другу на плечи.

— Сейчас время для какой-нибудь ободряющей лекции, — начал лидер, — чтобы порвали к чертям этот зал! Тех, кто будет недостаточно крут, я назначу на месяц посудомойкой! На счет три говорим "Хай": раз, два, три!

Ощущая висками головы Диего и Ларри, Томас со всеми громко прочистил горло. Воздух вокруг наэлектризовался и приятно пощипывал кожу, а толпа за кулисами громко кричала.

Когда-то эта толпа состояла всего из нескольких человек. Всего несколько женщин в строгих костюмах и низенький мужчина в очках и с блестящей лысиной на макушке. И страшнее этой зрительской публики для маленького прыщавого мальчика не было ничего на всем белом свете.

Посередине сцены стоял огромный рояль. Его гладкая поверхность привычно холодила пальцы. Томас, как бы здороваясь, провел рукой по его крышке и сел за стул. На черном покрытии блестели отблики закулисного прожектора. В сумраке выделялась знакомая до мельчайших расстояний зебра клавиш. Томас взглядом нашел нужные, глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

Профессор поправил на носу свои очки.

— Аутизм? Ну-ну, — донеслось бормотание со стороны столика комиссии.

Прожекторы моргнули, зажглись и направили лучи на сцену. Зал наполнился громкими визгами. Томас опустил пониже перед собой микрофон, и ткань кулис дрогнула и началась подниматься. Пора.

Пальцы опустились и быстро забегали по клавишам. Главная начальная мелодия вырывалась из-под рук и брала свой разгон. Сердце отбивало ритм в ушах. Кулисы поднимались, улетали вверх, открывая огромной публике маленького светлого прыщавого мальчика. Всего несколько ближайших аккордов, и начиналась песня. Надо было открыть рот и начать петь

Три, два..

Мелодия резко подскочила и оборвалась.

Тетенька в безобразном пучке недовольно покачала головой и записала что-то в тетрадочке Мужчина вновь поправил очки на носу.

— Это все, молодой человек?

Томас пропустил несколько судорожных вдохов. Либо его уши заложило, либо толпа в зале неожиданно притихла. Все эти восемь лет испарились, и маленький мальчик замер, недоверчиво смотря на дрожащие предательские пальцы.

— Я спрашиваю: это все, молодой человек?

За кулисой стояла вся команда. Команда, которая не сможет теперь выйти на сцену.

Вдруг тишину, шумящую в ушах, пробил какой-то звук. Сначала нерешительный, он все нарастал и нарастал, подхвачиваемый все большим количеством голосов. Томас не верил тому, что слышал. Полный стыда и страха, он поднял голову и посмотрел на бесконечное море людей, находящихся в зале. Огромная толпа пела. Большой, не совсем стройный хор сотен голосов пел его песню. И тогда Томас собрался и продолжил играть. Музыка вновь развернулась, разлетевшись по огромному залу. Парень запел. Запел прямо в лицо противному дяденьке с лысиной и очками и тетеньке с большим пучком на голове. Девятнадцатилетний юноша с побежденным синдромом аутизма смело исполнял свю мечту, уходя в выступление все с большим азартом. Из колонок его подхватил голос Антона. Один за другим на своих партиях из-за кулис вышли остальные члены группы. Концерт успешно начался.

И вместе с ним начался новый этап в жизни мальчика, ставшего юношей, ставшего певцом, кумиром миллионов таких же нерешительных подростков, каким когда-то был он сам.

Теперь Томас выступал на сцене. Он занимался музыкой, которю так любил, рядом с ним на сцене была его команда, его близкие братья, а перед ними — сотни людей, поддерживающих их в любой момент жизни.

И больше Томас не был одинок