ЗАРИСОВКА

— Выпьешь?

— Да. Если можно коньяку. А ты?

— Я не буду.

— Совсем?

— Совсем.

— Коньяк придаст силы.

— У меня достаточно.

— Хорошо. Выпью одна. — Она сбросила чёрный блейзер прямо на пол и упала в кресло.

Я прошёл к бару и вернулся с бутылкой «Арарата», бокалом и плиткой шоколада.

— Налей побольше. Я хочу сегодня быть пьяной и развязной, как уличная девка.

Я наполнил бокал до краёв и подал ей. Она откинулась в кресле, подняла бокал и посмотрела сквозь него на светильник. Её губы растянулись в томной улыбке. Глаза заискрилась.

— Ты хочешь, что бы я была развязной сегодня?

Я приблизился, сел перед ней на ковёр, посмотрел в её чёрные искрящиеся глаза и не ответил. Она перевела взгляд с бокала на меня, прижала стекло к губам и начала медленно пить, не сводя с меня взгляда. Её голова запрокидывалась, по мере опустошения бокала. Мышцы изящной шеи двигались после каждого глотка, вызывая желание положить на шею ладонь.

Поднявшись на колени, я начал медленно, одну за другой, расстёгивать пуговицы её блузы. Блуза была ярко‑красного цвета, и потому кожа на её фоне казалась особенно белой. Она не противилась и продолжала поглощать коньяк, не спуская с меня искрящихся глаз. Её щёки начал покрывать лёгкий румянец.

К тому времени, как она допила — блуза была полностью расстёгнута. Она поставила пустой бокал на столик, облизнула губы розовым языком, заложила руки за голову, запрокинула её и потянулась, выгибая спину и отставляя таз чуть назад. В её пояснице, что‑то хрустнуло, и она медленно выдохнула.

Края блузы разошлись. Белый кружевной лиф. Белая кожа плоского напряжённого живота. На нём слегка обозначились прямоугольники мышц. Аккуратный пупок, был, наверное, единственной заметной неровностью на этой гладкой бархатистой от мельчайших волосков коже.

Она вновь посмотрела мне в глаза, не вынимая рук из‑под головы. Брови, она чуть сдвинула к переносице. Глаза сузились. Окрашенные чёрной помадой губы плотно сжались, и она немого растянула их в улыбке. Напрягшиеся скулы уже покрывал густой румянец. Строгий, немого угловатый овал её лица, обрамляли рыжего цвета волосы, чуть‑чуть не достающие до плеч. У неё были натуральные рыжие волосы и белая с розовым оттенком кожа.

Я коснулся кончиками пальцев её гладких подмышек, медленно провёл по её бокам и соединил их внизу живота. Там, куда прикасались мои пальцы, мышцы напрягались, и от этого по её телу пробегали лёгкие судороги. Она, то отдёргивала таз назад, то наоборот, короткими толчками подавала его вперёд. От этого её живот делался твёрдым, голова чуть запрокидывалась назад и подбородок слегка поднимался. Всё это сопровождалось короткими вздохами. Она продолжала смотреть мне в глаза, широко раскрывая свои.

Я вновь поднял руки и, на это раз, коснулся пальцами её тёплой шеи. Вновь её голова судорожно дёрнулась. Закинутые одна на одну крепкие, обтянутые белой паутиной чулок ноги, на секунду напряглись, сжались плотнее и снова обмякли. Я провёл пальцами вниз, коснулся груди. Под белой шершавой тканью лифа соски уже затвердели, образовав на его поверхности два бугорка. Мои пальцы опустились ниже. Вновь напрягся живот. Дёрнулся таз. Она коротко вдохнула. Задержав на секунду пальцы на пупке, я провёл ими по низу живота и положил ладони на широкие бёдра, обтянутые чёрной габардиновой юбкой.

Её кожа была тёплой. У шеи и ниже, на ней проступили розовые пятна. Она снова коротко и прерывисто вздохнула.

Под правой ладонью я почувствовал пуговицу и застёжку молнии. Высвободив пуговицу из петли, пальцы потянули язычок замка вниз. Трусики ослепили белизной. Мои пальцы уже подрагивали. Она оперлась затылком о спинку кресла и, выгнувшись, подняла таз, давая мне возможность стащить юбку. Я медленно спустил юбку к её стропам, скользя руками по её напрягшимся ногам. Трусики я пока оставил на месте.

Она подтянула колени к груди. Юбка упала на пол, и я заметил, на трусиках пятно, проступившей сквозь тонкую, почти прозрачную ткань, влаги. Пятно медленно увеличивалось. Я жадно втянул расширившимися, как у жеребца ноздрями запах женщины, и прикоснулся языком к пятну.

Послышался слабый стон. Она напрягла ноги и медленно развела их в стороны, прижимая колени руками к своим бокам. Положив ладони на её окаменевший живот, я сдвинул кожу вверх. Она подала таз вперёд, лобком ко мне. Пятно на трусиках стало ещё больше. Шумно дыша, я надавил языком и провёл им вверх до лобка. Под тканью я ощутил мягкую выпуклость и жёсткие пружинки волос. Мне очень нравится, когда женщина не сбривает волоски полностью, и она об этом знала.

Я снова провёл языком снизу вверх. Она начала двигать тазом, прося шёпотом ещё. Она делала это, растягивая слово «Ещё» на весь выдох. Получалось «Е‑ещщщё‑о-о‑охх». Её таз, при этом, медленно двигался сверху‑вниз, навстречу моему языку. Потом она делала короткий судорожный сипящий вдох, таз толчком выбрасывался вперёд‑вверх, и всё повторялось.

Она задвигала тазом быстрее. Мои руки всё сильнее натягивали кожу на её животе. Пальцы судорожно сжались в кулаки, захватив тёплую мягкую складку. Трусики съехали вниз. Над белой тканью показались рыжие волоски. Кожа на лобке натянулась. Я продолжал вдавливать язык в набухшую и разделившуюся надвое выпуклость, ощущая на языке вкус сочащейся сквозь ткань жидкости. Он пьянил, посильнее спиртного.

Но вот она вскрикнула. Её движения стали резкими. Она упёрлась оттопыренными пятками в подлокотники, максимально развела ноги в стороны, а руками обхватила мою голову. Она сильно прижала моё лицо к себе и быстро задёргала тазом. Сквозь сжатые, над стиснутыми зубами, губы она издала протяжный, прерываемый короткими вдохами звук. Это было бесконечно длинное, вибрирующее от оргастических судорог «М-м‑м‑м…».

Во время оргазма она так напряглась, что чуть не свернула мне шею.