Такой человек

Такой человек.

Владимир Владимирович был человеком необыкновенным. Он про себя всё знал. Да, именно так. Всё он за собой подмечал, и недостатки, и достоинства, знал, к чему стремился, был в меру любопытен и любил жить своей собственной жизнью. Она его вполне устраивала.

Ребенком он казался немного странным: часто один, друзей мало, командные виды спорта ненавидел, глупые шутки одноклассников не понимал и презирал.

Подростком он учился средне, но всегда умудрялся найти общий язык с преподавателями, где-то понравится, где-то разжалобить, где-то удивить и добиться — таки своего. Его за это не любили другие школьники.

Скромного дома своих родителей— профессоров стеснялся, и, если его подвозили родители одноклассников, просил остановить у красивого особняка неподалеку. В 7 лет смеялся над будущими врачами, пожарниками и космонавтами. Он вырастет и станет богатым. Будет свободным.

От женщин он такого натерпелся… Как, впрочем, и они от него… Девственность потерял с веселой путаной-китаянкой, а женился рано, еще бедным, на первой девушке, которая захотела его не за деньги. Через год развелся по инициативе жены. Он изменял ей с секретаршами, с коллегами по работе, со случайно встреченными чужими женами. Радовался своим успехам. И рабочим тоже — разбогател, построил финансовую империю, растолстел. Сам себе сказал: «И такого полюбят». Его не любили, а использовали. И по прямому материальному назначению, и так — как странную непонятную зверушку, чтобы потом сказать «с нажимом»: «Да, я Нахимова очень хорошо ЗНАЮ». И подмигнуть подружкам. Очень уж он был непонятный им, непривычный, неразгаданный. Много знал, читал, путешествовал. И нос у него был для женщин просто «губительный» — с горбинкой, и плечи огромные медвежьи, и руки с длинными сильными пальцами. «Сексуальные руки» — ему говорили.

Да, Владимир Владимирович все про себя знал. И про действия свои— всегда по сценарию, и про огромное значение каждой мельчайшей мелочи и про то, как он людей насквозь видит. Мог в глаза посмотреть и сказать, «живой» человек, с мыслями или пустота, «таракан». С пустотой ему было неинтересно, а вот, если глаз «горит», если спорит с тобой человек, то да, но встречались такие все реже и реже. Скучал он.

А «тараканы» эти из телевизора так и лезли. Мнения все копировочные, все в голове неживое, все подделка.

Ему бы жить затворником на каком-нибудь острове, длиннющем лайнере или вилле, как многие скучающие и разочарованные с деньгами. Но нет.

Он был убежден, что с этими самыми людьми, — «пустыми» и «полными» (так он их оценивал), — разговаривать надо. Многие этого избегают, боятся, поздороваться — и то сквозь зубы. А Владимир Владимирович разговаривать умел, к себе располагал, знакомился, обрастал контактами. Везде у него были свои, знакомые, нужные.

Иногда его обвиняли в лицемерии. Когда обвиняли свои, хорошо знакомые, он рассказывал им притчу о Будде:

На один и тот же вопрос «Существует ли Бог?» Будда ответил одному человеку: «Есть.» Затем второму: «Нет». И позже третьему — «Ты должен решить сам». Ученики его были в замешательстве. Тогда Будда сказал, что это были три РАЗНЫХ человека. И каждый найдет Бога по-своему: через убежденность, отрицание или сомнение.

Владимиру Владимировичу притча очень нравилась. Толковал он ее, правда, очень по-своему… И склонял он людей к собственному мнению по-разному, всячески их манипулировал и разнообразно использовал.

Ему везло. И в бизнесе везло, и барышни вокруг него вились и обвивались...

— Змеюки, — думал Владимир Владимирович, — подкрадутся неслышно, бесследно, скрутят в тугое прохладное кольцо, и не заметишь, а ты уже — добыча. Таких он хорошо научился узнавать и игнорировал. Встречался с их бездушными толстокожими глазами и шел себе дальше.

Все у него получалось.

Но не просто так. У Владимира Владимировича была своя теория — он верил в персональных помощников — ангелов, которые помогают только особым, ищущим, стремящимся. Он тщательно каждый шаг продумывал, обращал внимание на случайности, — оставленные специально для него «подсказки» и указания, обращался к своим ангелам с просьбами, с благодарностью и просто так — для обмена энергиями.

Но… опять же— скука… Один. А хотелось разделить и свой мир, и свою постель с кем-то особенным и достойным.

Иногда его распирало и томило от невыпущенной, жаркой энергии, которая никак не хотела выливаться в нужное русло. Он думал: «Актеры, писатели и художники должно быть маются от этого «чего-то», что просит выхода. Боже мой, до чего томительно, неловко, несчастливо… Что же делать? Идти по этому пути, идти, упираясь, настаивая, не оборачиваясь… Может, повезет и успокоится?»

Бунин, Бунин, перечитывать Бунина… Всегда помогает...

Утонуть в длинных, певучих, словно, развеянных по ветру строках, успокоиться, заменив ноющее, тягучее чувство собственной бесцельности, этими печальными, утробными стихами-рассказами, раствориться в «темных аллеях», забыться, забыть свое бездействие, невозможность выверить, распрямить, направить свое собственное существование.

Он знает, уверен, что где-то в самой его сути ответ есть, но не может поймать, назвать, вытащить наружу. Медитировал, думал часами, просил ангелов о помощи. Ничего. Что делать? Что делать?

Хотелось действовать и не сдаваться. Ныло, звенело, волновалось у него внутри, но он продолжал: ел, пил, разговаривал, работал, читал. Жизнь — это… Счастье это… — Нет ответа.

Ну, наконец-то.

Он увидел ее. И как в глупых фильмах, — ток по рукам— дыхание— сердце бух-бух. Узнал сразу же. Не поверил. Так не бывает. Спасибо ангелам. Елена.

Прошло время. Прошел первый, сюрпризный экстаз. Жизнь с ней — как коньяк, темный, терпкий, уже пятилетней выдержки.

Владимир Владимирович проклинал эту свою «человеческую» натуру — всё ему хотелось чего-то свежего, незнакомого.

Притерлись. Истерлись.

Но не расстаться — так прочно сошлись и срослись — Один человек.

Так и жили. Хотелось Нового и Другого, только что-то мешало.