Салфетка 163

— Извините, а сколько стоит покреститься?

— У нас не лавка, пожертвуйте храму сколько можете и приходите…

— Андрей, что делать будешь?

— Поеду по краже унитаза поработаю, может видел кто? Он же большой и белый.

Так, у начальства «отпросился», теперь в церковь. Ох ты, чуть пакет с полотенцем не забыл.

Выйдя за территорию храма, закурил. Летний ветерок приятно холодит волосы, просушивая их от святой воды. Прислушался к себе: как там на душе после таинства? А, и в правду, полегчало. Жаль на работу надо ехать, в такой-то день.

Антоша, сидит, рожи высокомерно-презрительные строит. Есть от чего. Он же, алкаш, по самую маковку правами забит: не давать показания против себя, на личную неприкосновенность, на защиту, наконец. А у его родной матери, у которой сынок вновь стырил всю пенсию, из прав — только вера в справедливость, ну, или тихо помереть с голоду.

Четвертый раз уже. Три первые я успевал найти и вернуть деньги, хотя бы половину. А мама, что с нее взять, забирает заявление и через месяц все повторяется.

Закуриваю, нарочно пуская дым в сторону задержанного. Морщится, феномен: конченный пропойца, а табак на дух не переносит, вредно, видите ли для здоровья, цирроз ходячий.

Что же с тобой делать? Через три часа надо отпускать, а тряхонет его только через десять — двенадцать. А там налил ему стаканчик, он и покаялся до «следующей» пенсии. Не понимают такие человеческого отношения. Я с ними себя уже Дон-Кихотом ощущаю. Господи, как же я устал. Зачем мне это? Три развода, совесть, скоро заставит в водке утопиться. А главное делать-то что? По закону — не признался иди, гуляй? По справедливости — промариновать до похмелья, напоить и расколоть? Или по совести? По моей, заскорузлой, пропитой и прокуренной ментовской совести?

Подхожу к Антону, близко, нарушаю, как в учебнике, личное пространство и глядя в глаза:

— Надоел ты мне.

Ответить не успевает. Щелкаю открытыми ладонями по ушам. После такого удара мозг взрывается от боли, а тело парализует, вдогонку оплеуха по затылку, падает. За шиворот возвращаю на место:

— Все. Теперь будет только так. Деньги где?

— Спрятал, — сипит, вижу, напуган, сопли пузырями полезли…

— Вот Светлана Петровна, что успел изъять. Сажать будем? Нет? Как знаете, забирайте сыночка, и до новых встреч.

Подхожу к окну: солнечно, радостно. А на душе гадостно, словно и не было умиротворения. Даже гаже стало. Зачем крестился? Искал спасения? А что нашел? Понимание неотвратимости греха, хочешь не хочешь, а душу угробишь? И как жить теперь?

— Где-то я чекушку прятал…