Пятница

Я столкнулся с Михой на Садовом кольце возле банка. Миха пытался читать газету, зажатую в здоровенном кулаке, порывистый осенний ветер газету норовил вырвать, надувая страницы парусом, а широченная михина борода норовила закрыть ему обзор. Миха сердился, но не сдавался.

Мы не виделись год или даже более, и его прикид привел меня в изумление: шикарный черный плащ и кожаный портфель подмышкой. Я даже поздоровался с ним по имени-отчеству.

— Здоров, — кивнул он мне. — Выпить хочешь?

— Хочу! — не раздумывая, воскликнул я. — А где?

Миха почесал бороду и кивнул в сторону метро:

— У «Маяковки» есть место хорошее.

Мы пошагали мимо дорогих ресторанов и кафешек. В пятницу вечером внутри них не протолкнуться — народ оттягивается после трудовой недели. У меня, аж, слюньки потекли.

— Видал? — спросил Миха, на ходу показывая мне скомканную газету. — Центральный Банк принял решение не менять ключевую ставку! Каково? Дилетанты!

Говорят, он работал когда-то доцентом в институте и глубоко шарил в экономике. Он и сейчас предсказывает все кризисы не хуже Карла Маркса, только мне, если честно, не сильно интересны эти премудрости, а вот выпить сейчас было бы здорово… Да и пожрать.

— Министерство финансов предсказало снижение волатильности рубля! — продолжил горячиться Миха. — Они все с дуба рухнули или как?

Очередной порыв ветра вырвал у него газету и бешено понес листы вдоль тротуара. Миха выругался и топнул ногой.

— Ничего, — попытался я его успокоить. — Новую найдешь.

— Да я сейчас хотел скатерть постелить, — пояснил Миха.

Мы стояли уже возле входа в метро. Протолкнулись через тугую дверь, и Миха указал вполне уютный уголок возле ступенек. Из вытяжного отверстия приятно несло теплым воздухом, а я ведь замерз, как собака.

Миха вытащил из-под плаща бутылку водки, надкусанный батон и пакет с какой-то жрачкой. Я нашел в кармане чуть подгнившее яблоко. Мы уселись возле решетки вентиляции, выпили из горла, закусили. Миха стащил грязные ботинки и с наслаждением вытянул ноги в дырявых носках.

— Здесь хорошо, — сказал он, блаженно улыбаясь. — И менты редко гоняют.

Мы выпили еще, зажевали, и Миха задумчиво сказал, почесывая бороду:

— Каким бы эгоистичным ни казался человек, в его природе явно заложены определенные законы, заставляющие его интересоваться судьбой других и считать их счастье необходимым для себя, хотя он сам от этого ничего не получает, за исключением удовольствия видеть это счастье.

Ну точно Маркс!

И мы выпили.