"Генри О`Нил"

Тот день, когда в аудиторию, где расположился наш литературный кружок, вошёл этот парень в бежевой рубашке, ознаменовался крупным скандалом. Скромный новичок уселся за стол позади всех, хотя из-за высокого роста при всём желании не сумел бы спрятаться за нашими спинами. Он был виден отовсюду как жираф. Наверное, новенький — баскетболист, воспылавший страстью к литературному творчеству. Свои черновики, написанные кривоватым почерком он, наверняка, прячет под матрасом или в ящике стола, скрывая творческие позывы от родственников, друзей и коллег, как нечто постыдное, не свойственное ему.

Мои братья и сёстры по литературе с самого утра горячо обсуждали нового успешного писателя, чьи книги не так давно увидели свет, но имя их автора уже знал весь город, а следом, вероятно, узнает и весь Мир. Генри О`Нил ворвался в литературные круги подобно крепостному тарану.

В разговорах этих то и дело проскальзывали нотки зависти. Ещё бы! Всем нам хотелось покорить те вершины, до которых добрался Генри О`Нил.

— Добрый вечер! — громогласно произнёс Ришар, распахнув двустворчатую дверь.

Он прошёл по аудитории и едва заметно кивнул тому скромному писателю-баскетболисту, которого я про себя прозвал Осторожно-Люстра.

— Дорогие мои, — продолжал Ришар — Сегодня у нас гость. По праву новоприбывшего давайте предоставим ему возможность первым прочесть этюд, который он набросал к нашему занятию. Ему это показалось забавным...

Осторожно-Люстра, смущённо улыбаясь, поднялся со своего места и прошёл к трибуне, держа в руках несколько листков бумаги, исписанных с обеих сторон. Почерк, вопреки моим ожиданиям, у него был ровный, не мелкий, не крупный — самое то для чтения. Новичок встал за трибуну, бегло осмотрел листы, проверяя, все ли в порядке, поздоровался с нами и начал чтение.

Непонятно, что же забыл здесь этот человек? Ему не место среди нас, на курсах молодых писателей. Если только в качестве преподавателя. Он давно перерос нас в плане литературного мастерства. Он мог бы соперничать с самим О`Нилом, и далеко не факт, что новоиспечённая знаменитость литературных поприщ оказалась бы впереди.

Герои, сюжет, конфликт, язык изложения, приятный голос...

Ещё и молодого человека был какой-то странный акцент, который, кстати, ничуть не портил его речи. Наоборот, придавал голосу необычность, "изюминку". Некоторые слова он выговаривал будто бы с усилием, словно они царапали ему горло, как ангина. К сожалению, я с запозданием понял, в чём тут дело. Хотя если бы и понял, вряд ли смог бы помочь чтецу.

То ли новичок забылся про написании текста, то ли забыл, что его нужно будет прочесть вслух, но он не заметил этого слова, вклинившегося в предложение так, что уже нельзя было вырвать его оттуда без ущерба для повествования.

—… Как только шоссе миновал г`еф… г`ефг`е...

Группа терпеливо ждала. Новичок прикусил нижнюю губу в растерянности.

—… г`ефг`еже...

Осторожно-Люстра не выговаривал звук "р". Совсем. Он картавил почище любого француза.

—… грузовой холодильник...

— Рефрижератор? — подсказал я.

— Да! — несмотря на своё отчаянное положение, новичок улыбнулся.

Он быстро оглядел аудиторию, по которой чуть ли не осязаемо летали смешки и злобные шуточки. Мерзкое поведение.

Смущённый писатель понял, что над ним смеются, но обиды не выказал.

— Итак, — Ришар кашлянул — Что скажете?

Каждого из учащихся литературного кружка, после прочтения своего произведения, ждал, так называемый, разбор полётов. Слушатели должны были высказать своё мнение о том или ином тексте. Что хорошо, а что нужно подправить, что добавить, а что вычеркнуть.

— Это ужасно! — громко заявил Экли, недовольный всегда и всем, в том числе и собственными работами. А уж как он любил разносить в пух и прах другие! Он был совершенно необъективным и неконструктивным критиком, но мы никогда не принимали его слова близко к сердцу и ушам, поэтому не обижались. Мы, но не новенький. Он молча слушал гневные выпады Экли, слушал, злясь и прикусив губу. И мне вдруг стало так обидно за него!

— Ты закончил, Экли? Дай высказаться другим! — вырвалось из меня.

Но оппонент новичка и не думал помалкивать и прекращать свою, как всегда необоснованную тираду.

—… Ты бы говорить нормально научился! — процедил он, явно довольный тем, что задел свою "жертву" за больное место — "г`ефг`е...". Какой же ты писатель, раз говорить толком не умеешь?! Вот Генри О`Нил!..

Новичок в бежевой рубашке собрал листки с текстом, в упор посмотрел на Экли. А затем, с усилием выговорив звук "р", произнёс:

— Я и есть Генри О`Нил.

FIN.