Где-то здесь. Мой "никто".

И что я увязалась за ним. Не понимаю. Проводила до метро. Говорила

всякое. Не из-за супа же он приходил. Не хороший, не плохой — другой. Не

такой, как те, что приходят в выходные. А большего о нем так сходу не

узнаешь. Добрый. Кажется, не дурак, юморит тихонько. Маленький,

невзрачный. Ну, какой он? Все они — "другие"… И всё таки я увязалась… А

руки так дрожат...

Ну не понравилась… А что же он, пришел — и под венец?! Так всё

по перепуталось. И венцы эти, и мужика хочется, нормального мужика.

И разваливается всё — не собрать, не подкрутить… И нет времени

посидеть. Конечно, увязалась… Вперед мыслей. Бегу рядом. Куда бегу? ...

Руку подал. Почувствовал, что дрожу и под руку взял. Словно он

провожает меня. Зонтик, напрочь порвался. Воды в туфлю набрала… Как

гляну его глазами… Может сама от себя бегу к метро, что бы юркнуть,

раствориться. Да двое мальчишек — куда они без меня. А я без них?...

Вот прямо до метро довела. Как бы чего не случилось… И иду, как

упрашиваю. И что я, в конце концов, не могу сходить к метро? Не могу

проводить? Хоть провожу. Что же мне, даже не смотреть. Ведь хочется,

хочется, хочется… всего.

Пожал он мою руку, сжал. Согрел в ладонях… Промёрзла...

"Да, и ещё в лужу ступила.."

Конечно, живой… И видно, по глазам видно, что понимает, что

шажочки эти мои замечает. И всё вокруг осознает. И себя — тоже...

Миг ведь только… Миг… Глаза в глаза, ладони согреты. И куда идти?

Просто обнял… Самого-то трясет… "Не отпущу тебя так..." И взгляд

этот сложный… Да что же не отпустишь-то? Что ты?.. Обняла,

целовала неловко. Сама обняла. И он целовал. Холодно потому что,

холодно. И ещё на сердце так… холодно.

Люди спешат в метро, ручейками обтекая исчезают в вестибюле.

Свет фонаря тоскливый, глаза режет, и сумерки сгущающиеся. Стоим

под зонтом, мерзнем. Мерзнем вместе. И хочется стоять, бежать.

Хочется, что бы что-то между нами случилось. Что-то кроме этого

стояния, что-то кроме этих поцелуев "никаких", на "вдруг"...

И после нереального, киношного стояния этого, мы той же дорогой

назад пошли. Другие. По-другому пошли, гуськом, суетливо. И дождь

усилился, и ветер рвал, дорывал зонтик. А мыслей никаких. По лужам,

прижимаясь к друг другу спешим быть вместе. Вместе-ли? "Домой",

словно что изменилось. Хороший он парень… Да как бы я шла одна?...

Куда мы идем?.. Зачем?

Раз спрашиваешь — слушай. Слушай, слушай как бывает. Болтали

иногда, переписывались. А задуматься — рядом совсем. И что он шутя

написал, и что я ему ответила. Рядом, рядом. Да, пожалуйста, заезжай.

Жалко что-ли?… А потом уже поняла как близко он, как просто всё.

Посмотрела на него, поняла для себя, что не "мой". И он не рвался

увидеться. Болтали только. Так, ни о чем. И вот...

Еще только написал, а вот уже в дверях стоит. Почти как на

фото, только живой, подвижный. Глаза и веселые, и грустные. Только и

успела тени нанести, а он так смотрит… Захотелось умыться, смыть

эти тени. И что я всё как мама, навожу их. Раздражает даже… Стою

перед ним, не знаю куда руки деть. Ладно… Пусть смотрит, не все-ли

равно… Ревизор чти-ли?.. Никак не привыкнуть, что они "оживают",

болтуны эти.

Он осмотрелся. Спросил отвертку. Кое-что починил. Сам. Без намека.

Так противно намекать, словно они, мужчины, только и нужны "зачем-то".

Пол жизни на намеки. Покрутился и сел на кухоньке моей, совсем близко.

Тесная кухонька, да он так мало места занял. Не мешает, и не учит.

Смотрел на меня, смотрел вокруг и, кажется, слушал как готовлю.

Неразговорчив. Ладно. Готовлю я как надо! "Телик" орет, машинка

стирает, стучит. Мелкие по очереди под предлогом, как они умеют,

осмотрели, изучили гостя моего, расслабились, и запрыгали, заорали, как

без него. Не страшный. Может даже — "свой". Ну что же, "свой", посиди...

"Даш?.. Да-ша!"

"Готовлю."

"А он, гость твой, что?..."

Младший осмотрел стол. Говорит: "У, с луком не буду..." Здоровался с

с дядей словно не видит его, поплелся мыть руки. Не страшный дядя.

Дядя — "никто"… Вышел старший сын. Протянул руку. Он мужчина в доме.

Вид важный, будто дал согласие на гостя этого. Как же, присматривает.

Смотри, если что, дядя "никто"… Схватил кусок со стола и ребенком

удрал в комнату. Потом уже все вместе сидели за столом. Сгрудились

вокруг моего ужина семьей. Готовила — поглядывала, ела — поглядывала. И

чего он ко мне пришел?… Аккуратный, а свитер на нем мятый. Точно

один. Не обманул. Мою посуду, а он — сидит, смотрит, словно за этим

приехал. Не лезет руками. Ни-ку-да. Муж, ни дать, ни взять… А у меня

такой бардак. Зачем пришел-то?

"А как должна выглядеть квартира при двух детях?" Да-да, все так

говорят, а потом — бочком, бочком и домой… Стоп. Просто зашел...

Заварила чая. Хорошего чая, остатки. Знает толк в чае, но и спитой

способен пить… Как и я...

Посидели на диване, посмотрели "телик". Спохватился, глянул на часы.

"Пора..." А я увязалась...

Опять умные слова вставляла. Уж сколько зарекалась. Просто не мои

слова. О чем он думает. Ничего не понять. Воспитан, непроницаем.

Может он уже забыл про меня… Ещё здесь, а уже забыл. Может он уже в

метро, дома, в мыслях, а здесь, со мной — из вежливости. Ну а из-за чего

ещё. Было скучно, развлёкся. Теперь нет, время вышло, домой… Да я рада.

Болтали. Еды притащил. Разве плохо? ...

Так глупо… Довела бы до угла… Нет, пошла… Тоже мне… А руки у него

такие теплые, и, вдруг, робкие… Погладил по щеке...

В лифте обнимались. Обхватили друг друга. Холодно-то как… Как

будто никто, никогда больше не обнимет… Вот ведь вышел погулять...

"Ну что?"

"Бреется."

"Даша, не дай зарезаться! Спасай!"

Он прямо как девочка… теряется… "Ну вот такая я, не могу

отказать..." Непроницаем. И вот мне казалось, что спешить не нужно.

Где там… Расставила свечи посреди своей "разрухи". Э-эх! Легко при нём

быть. Не оценивает… Легко и нелегко… Не надо оправдываться, ни мне,

ни тебе...

Вспомнила прошлого… "заходёра". Позвонил через месяц… Что я ему?

Я и отвечать не стала. А уже не важно. После него мылась, мылась,

проветривала. И все кажется, что вонь. Фу ты, Даша, найдешь себе… А

здесь вот просто, по-человечески… Чего-то хочется для него. А он — без

этих штучек, что другие добиваются. Не ищет, не спросит… А я уже не

понимаю. Не понимаю, чего сама-то хочу. Чего хочу для себя...

Утром мелкий барабанил в дверь ногой. В такую рань. Только улеглась,

забралась под бочек теплый — опять мелкий в дверь лупит. "Мамам, мама,

снег!"Вот я сейчас постучу! Куда ты ломишься!" И мой проснулся… "мой"...

Хорошо, когда снег...

О чем-то думает "мой"… Мой… А он — ничей! Ну что мне сплясать

что-ли? Всё ищет чем заняться. На балконе курит. В сугробе. В тапках.

Выйдет и так удивительно осматривает там всё и вся. И хлам всякий, и

тополя вдоль дома, и небо… Уж и не знаю что думать… А может уж

как-нибудь остался бы? Не остался...

Утром сам себе чайник поставил. Поцеловала на дорожку и — ушел на

работу. Словно, как обычно. Да я сама не знаю, милый! Отводи, не

отводи глаза свои.

Быстро пролетели выходные...

Вечером не пришел. Не звонил. Написала ему сама. Отписался? Так

или иначе, снова в гости он не собирался. Напрашиваться не стала. Нет,

ну пусть… Я и не ждала… почти. Приятный, конечно.Только и счастья...

Что успеешь на бегу?.. Да я так прямо и знала… Глаза такие у него —

чего ему со мной?.. И кому вообще с ним… по пути? Не-прос-той.

Почти свыклась. Плакала только. Старший испугался. Забросил

"стрелялки" свои, сидит рядом, по спине гладит… А я как дура… Ничего

не могу поделать… реву.

"Слушай, так займи его..."

"Веревка порвалась в ванной… Может починишь?"

Пришел. Легко. И детям в "клюве" притащил. Целая сумка еды всякой.

Словно и не уходил. Много чего переделал. Мне как на зло, уходить надо.

Хор у мелкого. Вернулась быстро, всего пару-то часов прошло. Вернулась,

а его нет...

"Что же ты ушел?"

"Устал просто."

Блин, устал… Вот сквозь пальцы выскользнул. Устал...

"А он?"

"Пишет — устал..."

"Дашка, ломай кран, одевай "шпильки"!"

"Под столом" — смеется Даша. Вздохнула и пошла посуду мыть.

Только и домыла — пианино привезли. Пианино! "Где расписаться?"

"Нинка, он пианино купил мелкому!"

"А где же он сам?"

"Не знаю, Нин, но кажется, что и не уходил. Здесь он где-то."

Будильник противно: пи-пи-пи. За окном темно-темно. А я чувствую

себя легкой, со всеми своими заботами, стройной со своими

килограммами. И всё это не важно, не важно так, как казалось. Легче всё.

Вышла вперед на кухню. Налила чаю "марсианину" своему. Пей мой

"никто", пей. И поправила шарф ему, и в щеку целовала. И ничего

не спросила, ничего не сказала больше. И закрыла за ним дверь. Иди.

Тепло дыханий,

расставаний рань,

будильников

китайская тирань,

рукопрощания...

Шлейфок незнаний,

знания туман

растрепанность

тебе и мне...

И нам

надюшек завещания...

От чаепитий ранних

полудрема кипятка...

Летит и стынет

послевкусие глотка

и сновещания...

Пока-пока...

Еще тепла рука,

еще достаточно

дотронуться звонка

и обещания...