Я дома

Уже темнеет. Воздух будто наполняется серой пылью, сквозь него становится трудно различать предметы. Облака опускаются ниже к земле, наливаясь темной, густой как сироп синевой. Включили фонари. Они стоят одинокие по разные стороны улицы, освещают своим холодным светом продрогшую землю.

Я иду с занятий, тяжелые пакеты неприятно оттягивают руки. Вокруг, правда, красиво, но воздух такой противный и грязный. Он насквозь пропитался запахами выхлопных газов, канализации и сажи. Машины проплывают мимо, оставляя на дороге въедливые следы от фар. Тощие фонари отбрасывают тень на грязно-серый асфальт, будто разрезая дорогу на тонкие полосы. Как бинты. Шум проезжающих мимо электричек и автомобилей сливается в один душащий звук, похожий на булькающий крик.

От холодного ветра замерзли уши и нос, волосы выбились из-под шапки и растрепались. Дорога кажется недлинной: еще чуть-чуть до светофора и поворот — но это обман, оптическая иллюзия. От быстрой ходьбы рубашка прилипла к спине, обхватив плотным кольцом шею. От этого дышать еще труднее. Рядом стройка. Все перегорожено, вокруг знаки, предупреждающие прохожих о проведении работ. Бетон, железяки, покрытые облупившейся желтой красой. Ржавчина на них выглядит зияющими ранами с потеками крови вокруг. Рядом заправка, воздух вобрал в себя запах бензина, копоти и бетонной пыли.

Как я ненавижу машины и эту грязную дорогу! Поскорей бы прийти домой, смыть с себя остатки липкого пота и пыльного воздуха. Фары светят прямо в глаза, на миг ослепляя. Никого вокруг, одинокий переход. Такое чувство, будто в мире остались только эти грязные машины.

Освещенная громада. Поднимаюсь по лестнице, на площадке снова кто-то курил. Сигаретный дым течет вниз к легким. Я задерживаю дыхание. Только со второго раза попадаю ключом в замочную скважину. В нос бьет едкий запах средств для мытья посуды, хлорки и пыли.

Я захожу в квартиру, закрываю окно. Я дома.