Символ Соломона

***Начало фрагмента 1***

Загрузив корабли, товарами для Финикии и попрощавшись с Соломоном и Бориславом, Ахибаал дал команду к отплытию. Предчувствуя беду, Соломон еще раз попытался задержать друга с отплытием, однако с отходящего от пирса корабля доносились слова Ахибаала:

— В ближайшие дни доставлю тебе новые грузы.

— Жди меня! — слышалась повторяющаяся фраза Ахибаала, уходящего в море.

В день своего отплытия Ахибаал собрал команду корабля. Обращаясь к морякам, Ахибаал поинтересовался, все ли готовы к отплытию.

— Я не готов, — робко произнес Диадор. Я должен сегодня встретиться с любимой девушкой.

— Обещание нужно выполнять! — произнес Ахибаал. Обращаясь к морякам, спросил, — Отпустим Диадора на встречу с любимой?

— Отпустим! — прозвучали дружно голоса моряков.

— Теперь о нашем плавании, — продолжил свое наставление Ахибаал, — Уходим в Тир. Там загружаем свои корабли и возвращаемся в Ашкелон. В море прошу всех не расслабляться, быть внимательными и бдительными. Вблизи береговой линии множество, отмелей и рифов, поэтому наш маршрут будет проходить на довольно большом расстоянии от берега. Наш поход будет проходить только в дневное время. На ночь и на время шторма будем заходить в бухты. Обращаясь к сигнальщикам, Ахибаал сказал:

— От вас зависит наша безопасность. Вы должны внимательно следить за погодными условиями и ориентирами береговой линии. На возвышенных местах берега Вы должны увидеть сигнальные огни костров, указывающие безопасное вхождение в бухты. Для принятия решения прошу вас постоянно докладывать свои сообщения, а всем членам корабля выполнять мои команды.

В первой половине дня ни что не предвещало сложностей. Попутный ветер и небольшие волны радовали капитана. У гребцов появилась возможность сложить весла и отдохнуть от тяжелой изнуряющей работы. Поднятые и наполненные ветром паруса повысили скорость передвижения корабля. У капитана появилась возможность расслабится и отдохнуть в каюте, предусмотренной при строительстве корабля.

Передвигаясь по кораблю, Ахибаал обратил внимание на двух беседующих гребцов, один из которых напомнил ему Борислава.

— Откуда родом? — поинтересовался Ахибаал.

— С далеких земель Скифии.

— Твой собеседник тоже из Скифии?

— Нет. Он из Фракии. С ним я познакомился в Египте. Мы оба путешественники. Нам не повезло. В Египте мы были захвачены вооруженными людьми, а затем проданы в рабство. Мечтаем вернуться на родину.

Беседуя со скифом, Ахибаал вспомнил о своем путешествии по Скифии и Фракии, и ему захотелось оказать помощь этим двум путешественникам, которые оказались гребцами его корабля.

Следуя за капитаном, помощник произнес:

— Нас приглашали посетить порт Яффа. Будем заходить?

— Зайдем при следующем походе! — ответил Ахибаал, — Ночевать будем в одной из бухт Доры.

— А может быть, без остановок, пойдем в Тир, — предложил помощник.

— Возможно. Если погода позволит. Ливанские горные хребты и Сидонская звезда на ночном небе будут нашими ориентирами.

— Капитан, погода позволяет тебе сделать отдых.

— С твоего согласия пойду в каюту.

Во второй половине дня погодные условия усложнились. По небу, опережая корабль, поплыли низко нависающие тучи. Усиливающийся ветер, стал трепать паруса корабля. Возросло волнение моря. Вглядываясь вдаль горизонта и теряя очертания береговой линии Ахибаал, вынужденно дал команду: Паруса спустить! Весла на воду! Всем вперед!

Удовлетворенный исполнением своей команды Ахибаал, обращаясь к рулевому, прокричал:

— Держать курс на север!

Слушаясь рулевых весел и огромных усилий гребцов, корабль плавно развернулся и, перекатываясь с одной волны на другую, пошел по курсу, обозначенному капитаном.

— Сигнальщики! — последовало обращение капитана, — Нужна ваша информация!

— По правому борту вижу очертания берега!

— Так держать курс! — облегченно произнес команду Ахибаал.

Медленно, но уверено передвигаясь на север, корабль вошел в грозовую зону. Небо обложили черные дождевые тучи и раскаты грома. Мощные разряды молнии освещали на горизонте очертания горных хребтов. Корабль медленно поднимался на гребень многометровой волны, а затем резко проваливался в пучину бушующего моря.

Находясь на вершине волны и освещенности берега молнией, сигнальщики сообщили: — Земля справа! Земля справа!

Проваливаясь в пучину, они шептали: Боже, Помилуй и спаси нас!

— Дождь прекратился, но туман, опускаясь вниз, уменьшил зону видимости, — сообщили сигнальщики.

На сообщение сигнальщиков и голос птицы, Ахибаал поднял голову. На поперечной балке мачты он увидел сидевшего альбатроса, который издавал тревожные звуки.

— Сигнальщики! На балке мачты Альбатрос! Следите куда полетит!

— Капитан! Альбатроса видим. Следим, куда полетит.

Отдохнув после тяжелого перелета, Альбатрос сделал несколько кругов над кораблем, а затем тяжело взмахивая крыльями и издавая звуки: «Плывите за мной», улетел в сторону невидимого берега.

— Правого руля! Весла слева вперед! Весла справа стоп, — скомандовал Ахибаал, — рулевой, уходим вправо!

Выполнив поворот, корабль сменил курс и пошел на сближение с береговой линией. С этой минуты информация сигнальщиков и исполнение команд капитана стало постоянной и обязательной для всех, кто находился на корабле. Северный ветер стал захлестывать правый борт корабля. Незамедлительно последовали команды:

— Не давать захлестывать правый борт!

— Весла слева! Весла справа! Вперед!

— Рули прямо!

— Так держать!

— Слушайте все! — прокричал капитан, — Будьте внимательны! По левому борту могут быть скалы!

Размышляя, Ахибаал произнес:

— Где— то в этом месте должна быть бухта! Сигнальщики! Следить за сигнальными огнями. Они должны подаваться с берега.

— Вижу сигнальные огни! — сообщил сигнальщик левого борта.

— Огни слева! — подтвердил сигнальщик с передней кормы.

— Молодцы! — поблагодарил сигнальщиков Ахибаал, — Сигнальные огни вижу!

— Рулевой! — скомандовал капитан, рули медленно влево!

— Еще чуть влево!

— Так держать! — спокойным голосом произнес Ахибаал, внимательно наблюдая за приближающимися сигнальными огнями, — Идем прямо на огни!

От усталости слезились глаза. Чтобы дать отдых, Ахибаал закрыл их и тут же услышал настороженный голос сигнальщика с левого борта:

— Огней, не вижу!

Одновременно, сигнальщики передней кормы и правого борта прокричали:

— Весла стоп! Огни справа!

Незамедлительная реакция Ахибаала и его одна за другой команды:

— Руль вправо!

— Весла слева вперед!

— Весла справа стоп!

— Держать корабль от удара о скалы!

Корабль стал медленно поворачиваться, подставляя правый борт под набегающую волну. Сильный удар корабля левым бортом, о нависающие скалы. Откатывающая волна, представила кораблю, возможность уйти от угрожающей опасности. Она потащила корабль в море. Однако следующая более мощная волна ударила корабль о скалы с такой силой, что он раскололся, как грецкий орех, унося в пенящуюся пучину обломки корабля и погибающих моряков.

— Что это было … — умирая, простонал Ахибаал.

Это были его последние слова. Горный мыс Ваала Громовержца не выпустил из своих объятий корабль, на котором оказался Ахибаал. Необозримое, штормящее море, омываемое с трех сторон Кормил, выбросило корабль на его скалы, создав братскую могилу команде моряков во главе с их капитаном.

К утру шторм прекратился. Первые солнечные лучи скользнули по водной глади, по обломкам корабля, которые сносило к песчаному берегу бухты.

Пришедший к морю, рыбак возле своей лодки увидел человека. Издавая звуки о помощи, он одной рукой держался за обломок доски, а другой удерживал за одежду своего товарища. Вытащив на берег пострадавших моряков, рыбак взвалил себе на спину моряка, подающего признаки жизни, и понес его в свой дом. Рыбак оказал раненному моряку первую помощь, а затем вернулся на берег за погибшим, которого на месте обнаружения не оказалось.

Получив известия о гибели Ахибаала, Соломон и Борислав установили на Кормиле памятник своему другу, который стал маяком для проходящих кораблей.

Отдав почести погибшему другу и попрощавшись с Соломоном, Борислав покинул израильские земли, используя наземный путь своего возвращения на Родину. Для обеспечения безопасности передвижения Борислава Соломон выделил вооруженный конный отряд сопровождения.

Печальные мысли терзали сердце Соломона, а воспоминания о друге детства Ахибаале не давали ему покоя. Однако, внимание совершенствованию земледелия страны, созданию и развитию ремесел и торговли, реорганизации армии, созданию систем укреплений городов, строительству храма отвлекли его от воспоминаний о друге детства.

В столицу объединенного еврейского государства все чаще стали пребывать послы и купцы из разных стран. Иерусалим становился крупным дипломатическим и торговым центром. Сообщение о прибытии посланника царя Андремена, правящего северными землями, напомнило Соломону о путешествии Ахибаала в Скифию.

— С посланником царя Андремена мне нужно встретиться, — распорядился Соломон.

В глубине большого, хорошо освещенного солнечными лучами зала посланник увидел молодого человека, сидящего в золотом троне, установленном на высоком подиуме. Под музыку, исполняемую музыкантами на арфах перед восседавшим царем, в белых платьях танцевали девушки. Они словно ангелы проплывали в облаках танца.

Увидев вошедшего посланца, царь похлопал в ладоши. Девушки прекратили танцевать. Они уселись на ступени подиума, образовав белый треугольник.

— Великий и мудрый правитель Иудейского царства, — произнес вошедший посланник. Он снял с головы соболью шапку и, преклоняясь Соломону, продолжил, — Твои славные дела нам хорошо известны из уст твоего лучшего друга Ахибаала. В твою прекрасную столицу, на землю твоих предков я прибыл, чтобы с твоего позволения и пожелания моего правителя Андремена, преклониться праху нашего общего друга и почтить его память.

Слушая посланника о целях его прибытия в Иерусалим, Соломон не смог удержать своих эмоций. Он встал с трона, медленно подошел к посланнику, положил на его грудь голову и, не сдерживая слез, стал повторять благодарственные слова:

— Благодарю! Благодарю! Благодарю!

Дальнейшая беседа Соломона и посланника проходила в гостевом зале. Они сидели на большом ковре возле небольшого столика с изысканными угощениями. Показывая гостю соболью шубу, Соломон рассказал о Символе, который был вручен ему Ахибаалом и Бориславом.

— Ахибаал погиб, — горестно произнес Соломон. Тяжело дыша, он продолжил, — беспокоюсь о Бориславе. В сопровождении конного отряда он уехал в свой Словенск.

Гость Соломона встал с ковра. Перемещаясь по залу, он попытался подобрать нужные слова, чтобы успокоить хозяина дворца.

— Ты что-то хочешь мне сказать, настороженно спросил Соломон, — Говори я готов тебя выслушать.

— Повелитель мой! У меня к тебе две новости: Хорошая новость и плохая! — произнес посланник.

— Плохие новости я уже слышал, поэтому начни с хорошей.

— Вместе со мной к тебе прибыл твой воин из отряда сопровождения Борислава. Поверь мне. Он заслуживает твоего уважения.

По команде Соломона в зал ввели человека в военной форме.

— Я, Сахрад из отряда сопровождения, — произнес солдат, стоящий, напротив Соломона.

Рассматривая вошедшего солдата, Соломон увидел в нем больного человека, еще не излечившего свои тяжелые раны. Разрешив солдату сесть, Соломон распорядился:

— Рассказывай, Сахрад!

— Наш поход, к сожалению, завершился трагически. — Сахрад сделал паузу, затем дрожащим голосов продолжил, — В степях Скифии, отряд был подвергнут нападению кочевников. В бою с ними Борислав погиб.

— Что ты сказал? — закричал Соломон, — Повтори? Он резко встал с кресла и направился к солдату.

— Борислав погиб, — тихо, склоняя голову, повторил Сахрад.

Услышанные слова привели Соломона в оцепенение. Сжимая склоненную голову ладонями рук, Соломон несколько минут стоял в неподвижном, молчаливом положении. Заглядывая в глаза напуганного солдата, Соломон спросил:

— Что с отрядом?

— Все погибли.

— Командир отряда тоже погиб?

— Он нас предал! — произнес Сахрад.

В глазах солдата, Соломон увидел слезы и боль щемящего сердца. Подождав, когда солдат успокоится, Соломон, осторожно притрагиваясь его плеча, спросил:

— Как же ты, солдат, остался жив?

— Повезло! — ответил Сахрад, — Меня, подающего признаки жизни, обнаружил среди убитых местный пастух, вернее его собака.

Гибель Ахибаала, а затем и Борислава вызвала у Соломона тревогу и озабоченность. Считая себя виновником в трагической судьбе друзей, воплотивших его мечты, Соломон, чтобы найти успокоение решил пойти к месту захоронения Ахибаала. Последним пристанищем Ахибаала была квадратная погребальная камера, вырубленная в скале со скамьями по сторонам, в архитектурном оформлении погребальной камеры присутствовала финикийская традиция.

Медленно взбираясь по крутой лестнице, ведущей к месту захоронения Ахибаала, Соломон увидел на смотровой площадке Нафана. Обнимая своего учителя, и усаживая его рядом с собой на скамейку, Соломон не сдерживая плач души, произнес:

— Я пришел сюда, чтобы поделиться печальной новостью. Погиб наш друг Борислав!

По его щекам текли слезы, которые Соломон размазывал кулаками, как это он делал, в далеком детстве.

— Успокойся и не вини себя, — попросил Соломона Нафан, — Расскажи все по порядку.

— Сегодня, у меня был солдат из отряда сопровождения, — произнес Соломон, — Он рассказал, как погиб Борислав. Сахрад, так звать солдата, обвинил своего командира в предательстве.

— Может он лжет? — насторожено произнес Нафан.

— Нет, дорогой Нафан! Он честный и порядочный человек и заслуживает похвалы. Он привез доказательства о предательстве своего командира. Ты знаешь, командиром отряда сопровождения мной был назначен Ардера, по представлению командующего конных отрядов и личной просьбе Борислава.

— Вошел в доверие! — сказал Нафан, перебивая Соломона, — Возможно, ты должен быть стать третьим.

— Что значит стать третьим? — спросил Соломон. Не ожидая ответа, продолжил, — нет, Нафан! Этого не будет! Предатель пойман и казнен.

— О — как! Кто же выполнил эту миссию?

— Кратко вся эта история такова. Сахрада среди убитых нашел пастух Славий. В свое время у Славия в гостях был Ахибаал. От Славия сообщение о гибели Борислава поступило Березанскому царю Андрамену. Последовала команда поиска и уничтожения банды кочевников, захвата, а затем и казни Ардера.

— Это все из рассказа Сахрада, — поинтересовался Нафан.

— В том числе и от этого парня. Но о знакомстве со Славием и Андременом я знал из рассказов Ахибаала. Но главное я узнал из Послания, которое мне привез сопровождающий Сахрада.

Передавая полученное послания Нафану, Соломон, притрагиваясь учителя, попросил уточнить «Что значит стать третьим».

Улыбаясь, Нафан сказал: — На мое опасение ты уже ответил: «Этому не бывать!». По имеющимся доказательствам Ардер готовил покушение и на тебя. На то у него были свои основания. Ардер был ближайшим подвижником твоего брата. Он хотел отомстить тебе за Адония, а главное за упущенное место под солнцем. Выполнить свое решение он не смог и поэтому решил убрать Ахибаала, а затем и Борислава.

— Кто может подтвердить твои доказательства? — спросил Соломон.

— Доказательства собраны Диодором. Он нашел помощника Ахибаала, которого спас один из рыбаков, а также пособников Ардера, устанавливающих ложные сигнальные огни.

Собеседники встали со своих мест, и вышли на смотровую площадку. Солнечные лучи купались в теплом, ласкающем море. Его голубая окраска и расстилающийся зеленый ковер горной долины радовал их своей цветущей буйной жизнью. Наблюдая за природной средой, Нафан и Соломон не понимали, почему среди людей постоянно идет вражда, массовое убийство и уничтожение того, что с такими сложностями создается народом.

Прикрывая глаза от солнца, Нафан продолжил свое наставление: — Мой глубокоуважаемый Соломон! Ты еще молод. У тебя еще все впереди. Ты вступил в славный период своего царства. Бог предоставил тебе возможность смиренно служить ему и своему народу. Помни божье предостережение. Не допускай отступничества, укрепляй могущество своего государства и благополучие своего народа, укрепляй союз с народами других стран. При этом помни, что у тебя имеется величайший символ народа. Помни, что рядом с тобой всегда будут не только надежные соратники, но и враждебно настроенные оппоненты. Они будут искать, и использовать твои ошибки и отступничества.

— Я, согласен с тобой, мой дорогой учитель и сподвижник моих дел, — произнес Соломон. — Прости меня, я не могу дать тебе клятву о выполнении твоих пожеланий. Я божий сын и сын благородного Давида, как и любой человек, живущий под пристальным наблюдением бога, друзей и врагов буду стремиться придерживаться твоих пожеланий, но в то же время могу допустить не преднамеренные ошибки и упущения. Но чем бы, ни завершилась моя жизнь, я хотел бы, чтобы символ, привезенный из далекого Словенска, служил тому, чему предназначен. Сделай, мой друг и учитель, все возможное, чтобы символ народа не оказался в руках его недругов.

***Начало фрагмента 2***

Помолчав, Василий обратился:

— Степан Николаевич, Вы не будете возражать, если мы еще поработаем в вашем кабинете.

Подавая ключи, Степан Николаевич ответил: — Работайте, не могу вам отказать. Будете уходить, кабинет закройте. Ключ оставьте у вахтеров.

Проводив взглядом уходящего заместителя главного врача, Николай Степанович продолжил разговор с Василием:

— Для усиления охраны я вызвал дополнительную группу. Она уже в пути. Старшего группы ты ознакомишь с объектом. С собой возьмешь трех парней и вместе с задержанным поедешь в Агапово. Водитель дорогу знает. Покорми, этого бедолагу. Я приеду к вам завтра. Надеюсь, что там все и решим.

Входя в кабинет, Николай Степанович, обращаясь к задержанному, спросил:

— Успокоился? Покурить дали?

— Не только покурить, но и перекусить, — ответил охранник.

— Начальник, у меня есть, что вам сказать, — подал голос задержанный.

— Это хорошо, когда есть что сказать, — одобрительно ответил Николай Степанович, — рассказывать ты будешь вот этим двум парням, которые, жертвуя собой, спасли тебе жизнь.

Попрощавшись, Николай Степанович вышел из кабинета и пошел на второй этаж клиники, где его с нетерпением ожидали два его давних товарища.

Увидев, рядом с Хранителем профессора, Николай Степанович, фиксируя взглядом отсутствие злополучной тарелки и пожимая, руки друзьям спросил:

— Александр Иванович, Вы давно прибыли?

— Не беспокойся, успел лишь поздороваться, — ответил профессор.

— А я сегодня второй заход делаю. При этом вижу изменения. Меня радует помолодевший вид Владимира Сергеевича.

— При таких парнях, мне не стоит раскисать! — вместо приветствия отпарировал Хранитель. Сделав паузу, он серьезно произнес, — давайте проанализируем произошедшее событие. Все, что происходит в палате, фиксируется аппаратурой, которая установлена по требованию Николая Степановича. Давайте посмотрим с того момента, когда палату покидает мой гость.

Просмотрев видеозапись, Хранитель спросил начальника службы безопасности: — Николай Степанович! Вы можете дать свои комментарии:

— С учетом имеющейся оперативной информации можно подвести первые итоги. Окончательные данные доложу позднее, после допроса задержанного садовника.

— У вас уже есть задержанный? — поинтересовался профессор.

— Так точно! Он уже дает показания.

— Из просмотренных материалов видно, что тарелку с фруктами, на которой обнаружено подслушивающее устройство, внесла медсестра. Получается, что она является соучастницей? — спросил профессор.

— Не может быть, — засомневался Учредитель.

— Вы правы, Владимир Сергеевич, — начал рассуждать Николай Степанович. Медсестру, охранника и пожилую сестру — хозяйку сумели обмануть те, кому нужна была информация от первоисточника. Комбинацию обмана хорошо преподнесла неизвестная женщина, которая представилась Вашей племянницей, Владимир Сергеевич. Подслушивание выполняли два человека, принятые на работу садовниками. Первую информацию садовники получили и, возможно, передали, кому мы пока не знаем, но она неполная и недостаточная. В этом мы с вами убедились. Думаю, будут предприняты попытки получить более полную информацию. В телефонной беседе говориться «встреча с гостем». С каким — непонятно. «Продемонстрировать» — что, где, когда? Тоже не понятно. Говорилось о встрече — завтра 10 часов, а затем изменено на 16 часов. На конец, где агенты, которые вели наблюдение и подслушивание. Один из них ушел с места наблюдения. Почему ушел — что-то его напугало? Второй захвачен. Кем? — Непонятно. При захвате второго садовника снайпер стреляет, но промазывает. При этом садовника неизвестные люди куда-то уводят.

— Назначенное время 10 и 16 часов, могут проверить, — предположил Александр Иванович.

— Хорошо! Мы им в этом поможем! Стоп! Есть одно слабое место, — забеспокоился Николай Степанович, — извините, я должен вас срочно покинуть.

Торопливо направляясь в отдел кадров клиники, Николай Степанович набрал телефон старшего охранника:

— Василий! Дополнительная группа прибыла? Адрес местожительства заместителя главного врача тебе известен?

— Так точно! Адрес и телефон у меня имеется.

— Всей группой к нему, как можно быстрее! Ему угрожает опасность! Будь осторожен. Преступники, возможно, вооружены.

— Вас понял. Поехали, — ответил Василий.

Время ожидания информации растянулось, не давало покоя. Что можно сделать, чтобы избежать предполагаемой угрозы. Не зная ответа, Николай Степанович посмотрел на часы. Стрелки часов показывали 18 часов.

Звонок Василия, прервал размышление начальника службы безопасности.

— Василий говори, что молчишь, — настойчиво потребовал Николай Степанович.

— К сожалению, мы опоздали. Степан Николаевич выпал из окна девятого этажа. Быстрее всего, ему помогли, — ответил Василий.

— Милиция, скорая помощь, приехали?

— Так точно. Но помощь врачей уже не нужна.

— Может, есть свидетели?

— Видели в окне двух. Один из соседей видел, вышедшего из подъезда дома мужчину, с маленькой собачкой на поводке, хозяин которой, предположительно, является погибший.

— Возвращайтесь в клинику. Конец связи, — произнес с досадой в голосе Николай Степанович.

При выполнении своих должностных обязанностей Николай Степанович всегда просчитывал действия на несколько шагов вперед. Обеспокоенный утечкой информацией, он не мог простить себе гибель зама главврача, человека, который не имел какого-либо отношения к тайне хранителей.

Расстроенный случившимся, Николай Степанович принял решение срочно допросить задержанного садовника. Он взял за шиворот садовника, отрывая его от стула и разделяя слова паузами, резко произнес:

— Слушай садовник, или как тебя?

Сдерживая себя от вспышки гнева и усаживая задержанного на прежнее место, он тихим голосом продолжил:

— Погиб человек, который представил тебе сегодня работу. Ответь мне. Почему стал жертвой заместитель главного врача? Можешь пояснить?

— Меня и моего напарника принял на работу заместитель главного врача. Об этом знал наш куратор, — произнес садовник. Сделав паузу, он продолжил, — мое задержание видел стрелявший снайпер.

— Понятно! — отреагировал Николай Степанович, — погибший мог знать, кто тебя задержал и куда сопровожден.

— Так точно! Вы правильно поняли. Куратору требовалась информация, но свидетели ему не нужны. Особых сложностей в поиске требуемого человека спецслужба не испытывает.

— Ты можешь нас вывести на эту спецслужбу или хотя бы на куратора.

— Могу, но вам, что требуется фамилия куратора или доказательства?

— Какие твои предложения? — заинтересованно спросил Николай Степанович.

— Отпустите меня и у вас будут доказательства.

— Какая гарантия? — поинтересовался Николай Степанович, — Ты, как и твой напарник, исчезнешь?

— А у вас какая гарантия? — отпарировал садовник, — Держать без суда и следствия? Вывести в лес и расстрелять? Отдать тем, кто в меня сегодня уже стрелял? Со злодейкой смертью, я знаком еще в Афгане. Я, майор спецназа ГРУ, Дмитрий Родинов. Оголяя плечо правой руки, он произнес:

— Вот моя гарантия!

Стрельнув глазами на вскочившего Дмитрия, Николай Степанович увидел татуировку, в виде головы волка. Изображение головы волка он видел на плече своего сына Алеши, погибшего в Афганистане. В памяти Николая Степановича всплыла беседа перед очередным отъездом сына в Афганистан.

— Отец! Татуировка в виде головы волка, которую ты видишь на моем плече — символ участников боевых операций, клятва «своих не бросают». — сказал тогда Алешка. — Такая татуировка представляет тех, кто готов прийти на помощь, жертвуя своей жизнью.

Поерзав в кресле, Николай Степанович, от наплывших воспоминаний о сыне, дрожащим голосом произнес:

— Дмитрий! Извини меня. Одному я сегодня порекомендовал пойти домой. Какой результат ты знаешь? Спрашивается, имею ли я право жертвовать еще одной жизнью.

В комнате установилась тишина, в которой было слышно дыхание двух сидящих за столом мужчин.

Тишину нарушил Николай Степанович:

— Может затаиться или использовать имеющиеся связи? — протягивая руку Дмитрию, он представился, — Я, Николай Степанович, полковник ГРУ в отставке.

— Спасибо! У меня нет связей! — сказал Дмитрий, — Мой командир при выходе из Афганистана погиб, да и с этой гнидой я хотел бы лично пообщаться.

— В такой ситуации с тобой нельзя не согласиться. Давай подумаем, как провести эту операцию. Нужно придумать, как организовать прикрытие. Вот и Василий приехал. Подумайте с ним. Бросать своих, нам не положено! Через полчаса я надеюсь вернуться, и мы примем окончательное решение. Договорились?

— Так точно — ответили Дмитрий и Василий.

— Татуировка на твоем плече мне знакома, но, если можешь, поясни, как она у тебя появилась.

— В первой командировке в Афганистан со мной был мой сокурсник по Рязанскому воздушно-десантному училищу, где мы и сделали эти татуировки, как клятву братства. При провидении операции в Панджшерском ущелье по перехвату каравана моджахедов Алексей был тяжело ранен. Уходя от преследования и петляя по горным тропам, мы вынесли своего боевого товарища, но спасти не смогли. Он умер в медсанчасти.

При этой фразе глаза Дмитрия заполнились слезами. Чтобы остановить приступы удушающей боли он откинул голову назад и стал массировать ее ладонями обеих рук. Василий кинулся к графину с водой, стоящему на другом столе, но Дмитрий его остановил:

— Не нужно! Сейчас пройдет! Это последствия контузии.

— Та ночь, — продолжил свой рассказ Дмитрий, — преследует меня, не дает покоя. Там в горах, дыша разряженным воздухом и заглатывая слезы по погибшим товарищам, мы выполняли свой воинский долг, где каждый из нас мог оказаться на месте Алешки. Война «за речкой» для меня стала трагедией и неизлечимой раной. Она для меня незакончена. Каждую ночь я вижу живых и убитых сослуживцев, глаза злобы, ненависти и злорадства.

Вытирая глаза от накатившихся слез, Дмитрий продолжил:

— Окруженная плотным кольцом моджахедов, наша группа, несущая на себе убитых и раненных, под покровом темноты, спустилась в глубокую пещеру. Это место было нам хорошо знакомо по предыдущим походам на боевые операции.

В этот раз в пещере нас встретили дружелюбные горцы, избравшие пещеру местом своего прибежища. Необычным явлением было то, что все горцы были высокими, имели светлую кожу, белокурые волосы и голубые глаза. Плечи горцев были прикрыты прямоугольными накидками, служившими частью их повседневной одежды. По краям малого талита была прикреплена бахрома, что соответствовало библейскому писанию и древнейшим традициям иудеев. При молитве горцы использовали большую накидку, которой покрывали плечи и головы.

В своих рассказах горцы называли себя племенем патанов, ведущими свое начало от Киша, предка иудейского царя Саула. Они считали себя потомками потерянных колен и свято сохраняли древнейшие еврейские традиции и обычаи. Горцы отмечали пасху иудеев и соблюдали еврейские табу в употреблении пищи.

Там в пещере, на меня смотрела, как на своего сына пожилая блондинка с завораживающими голубыми глазами. По движению губ и жестикуляции рук мы понимали друг друга.

— Зови меня Ханум, — сказала женщина.

— Ханум ты прекрасна, как и моя мама! — произнес тогда я, — Дай Бог тебе здоровья и многого лет жизни!

Поглядывая на меня, Ханум гладила мою голову и тихо, чтобы не пугать предсказала:

— Сын мой! Тебя будут считать погибшим, но ты, преодолевая все сложности, вернешься в свой любимый город, но уже в другую страну. В новой стране тебе предстоит участвовать в жестокой борьбе за Символ великого и мудрого Соломона.

Перед поступлением в военное училище, я был слушателем исторического факультета Московского университета, где изучал древнюю историю народов Востока и в тоже время не понимал, о каком символе говорила эта женщина, но она на прощанье мне сказала:

— Будь мудр в своих решениях!

Закончив свой рассказ, Дмитрий встал из-за стола и внимательно посмотрел на Николая Степановича и своего спасителя Василия. Размышляя, он произнес:

— Тогда я не понимал Ханум, какая другая страна, в какой борьбе я должен участвовать!? Когда я прибыл в свой родной город, то увидел чужую страну, враждебно принявшую меня.

Прерывая рассказ Дмитрия, Николай Степанович произнес: — Интересную историю рассказываешь — тут же насторожено поинтересовался, — А в этой пакостной ситуации, как оказался?

— Это длинная история. Мое возвращение на Родину было неимоверно сложным. Тяжело раненного, мои спасители привезли меня сначала в Пакистан, а затем доставили в Индию. Одним из них был индийский доктор Шанкар. Он оказал мне помощь в возвращении на родину. Москва меня встретила враждебно. Я не выдержал оскорблений милицейского чиновника, в результате он попал в больницу, а я за решетку. Там благодетель меня и нашел. Чем закончилось, вы знаете.

Перебирая фамилии своих сослуживцев ГРУ, Николай Степанович вспомнил своего знакомого генерала — майора Бордина Ивана Павловича.

— Нужно ему позвонить», — подумал Николай Степанович.

Набрав номер и услышав знакомый голос, Николай Степанович соблюдая субординацию, произнес:

— Товарищ генерал, разрешите обратиться!

— Всегда, пожалуйста! — прогремел в трубке голос генерала, — Николай Степанович! Дорогой ты мой, сколько лет тебя не видел. Приезжай, буду рад тебя видеть!

— Как соберусь, позвоню. Сейчас, если можно один вопрос.

— Говори! Чем смогу, помогу, — бойким властным голосом ответил генерал.

— Вам по Афганским событиям, знаком майор Дмитрий Родинов?

— Не понял, повтори, как фамилия капитана, — взволновано переспросил генерал.

— Майор Родинов, — повторил Николай Степанович.

— Дмитрий Родинов! Прикрывая меня, Дмитрий погиб и посмертно представлен к награждению орденом Боевого красного Знамени. Почему ты о нем спрашиваешь.

— Иван Павлович! Вы можете назвать характерные приметы Дмитрия?

— Приметы такие же, как и у меня, на правом плече голова волка. Не рви мне сердце, скажи, что с Дмитрием?

— Дмитрий жив! В ближайшее время я Вам его представлю, — ответил Николай Степанович.

— Спасибо тебе Николай Степанович за хорошую новость! Я жду Вас обоих у себя дома.

Получив необходимую информацию о майоре Родинове, Николай Степанович принял решение действовать. Потирая руки, он произнес:

— Нашу операцию назовем «Доказательство». Давайте обсудим, как будем ее выполнять.

— Доказательства нам могут представить куратор и стрелок, но с ними, следует поработать, — предложил Дмитрий. Нарисовав на листе два квадрата и написав в них «Куратор» и «Стрелок», Николай Степанович произнес:

— Стрелка мы не знаем, но на него нас может вывести Куратор, — и он нарисовал стрелку, направленную от квадрата «Куратор» к квадрату «Стрелок». Постучав карандашом по столу, Николай Степанович добавил, — Нужно искать Куратора.

***Начало фрагмента 3***

Палата Владимира Сергеевича находилась на третьем этаже в отделении, охраняемом службой безопасности. Рядом с палатой размещался большой кабинет, в нем Владимир Сергеевич, если позволяло состояние здоровья, мог работать и встречать посетителей. На это раз посетителем оказался Яковленко Александр Николаевич

— Добрый день, Владимир Сергеевич, — произнес Яковленко, — Вот пришел навестить. Давно не виделись.

— Добрый, добрый! — отозвался Хранитель.

Взъерошенные остатки седых волос Яковленко, его бегающие маленькие глаза, спрятанные за темной роговой оправой с толстыми стеклами, выдавали нервозность пришедшего.

— Что это Вы вспомнили о пенсионере? — поинтересовался Владимир Сергеевич.

— Да, я тоже не пионер! — отпарировал Яковленко, — недавно вышел.. .

— Знаю, прессу иногда читаем, — перебил гостя Владимир Сергеевич. Он вспомнил сообщение ТАСС о невозможном пребывании Яковленко в рядах партии за действия, противоречащие Уставу партии.

Постояв у окна, выходящего в южную часть парковой зоны, затем, перемещаясь по кабинету, Яковленко о чем-то думал. Усаживаясь в кресло, он произнес: — говорят, Вы являетесь хранителем древних секретов. Поделитесь со мной.

Владимир Сергеевич понял, чем заинтересовался Яковленко, но ответил уклончиво: — я не понимаю Вас Александр Николаевич! Какими секретами Вы интересуетесь.

— Теми секретами, Батенька, о которых вы рассказывали Михаилу Сергеевичу, — напомнил Яковленко.

— Бесед о секретах с Михаилом Сергеевичем у меня не было, — ответил Владимир Сергеевич, — но если бы они и состоялись, то Вы, какое имеете к этому отношение.

— Имею прямое отношение, — отпарировал Яковленко, — поверьте мне. Скажу Вам откровенно. Если мы с Вами договоримся по древнему символу, то как говорится, будем оба в шоколаде.

— А, если не договоримся?

— Тогда, мы используем против Вас другие меры воздействия!

— Ваши намерения мне понятны! — отреагировал Владимир Сергеевич, — Вы открыто говорите, что готовы купить или завладеть символом методом бандитизма.

Владимир Сергеевич поставил кресло напротив сидящего посетителя, неторопливо сел. Заглядывая в глаза собеседника, тихо произнес:

— Вы, Александр Николаевич, говорите «мы» — кто конкретно? Те, кто за осьмушку табака продают страну?

Рассматривая, насупившегося Яковленко, Владимир Сергеевич настойчиво спросил:

— Что Вы будете делать с этим символом?

Не получив ответа, после минутной паузы, Владимир Сергеевич продолжил:

— Вы не сможете использовать символ, потому что он является святая святых, потому, что в нем содержится Вера, Единство и Сила нашего народа.

Владимир Сергеевич встал и сделал несколько шагов к собеседнику. Притрагиваясь правой рукой к Яковленко, он продолжил свой монолог:

— Откройте глаза, Александр Николаевич! Посмотрите, что Вы сделали со страной и ее народом!

Сделав вновь паузу, чтобы подобрать нужные слова, Владимир Сергеевич продолжил:

— Гитлер с его огромной военной машиной за пять лет войны не сумел, а вы практически уже уничтожили страну и унизили ее народ. В таком случае, подумайте, может ли символ быть вам полезным, предназначение его вы разрушили.

С последними словами своего монолога Владимир Сергеевич включил телевизор. Пока на экране телевизора демонстрировались рекламные ролики, Яковленко думал о воздействие на собеседника еще одной заготовленной им фразы:

— Когда к твоему виску приставят ствол пистолета, личная жизнь будет дороже, и ты выложишь все секреты, которые пытаешься утаить.

— Хитрая лиса! — подумал Хранитель, — ведет себя как Потрошитель курятника.

Появившийся на экране диктор сообщил:

— Сегодня на дороге в национальную парковую зону произошло дерзкое вооруженное нападение на автомобильную колонну военнослужащих. Имеются убитые и раненные. Среди задержанных, главари вооруженного нападения. Это подполковник КГБ и майор милиции, а также подозреваемый в убийстве одного из руководителей клинической больницы.

Нашему корреспонденту, случайно оказавшемуся на месте нападения, — продолжил диктор, — удалось побеседовать с одним из задержанных преступников.

— Представьтесь, кто Вы?

— Подполковник Кульков.

— В чем Вас обвиняют?

— Вооруженное нападение.

— На кого Вы работаете?

— На государственную службу, которая мне доверяет.

Выключая телевизор, Владимир Сергеевич, обращаясь к Яковленко, сказал:

— Для реализации своего воздействия Вы привлекли Кулькова и его банду!

— Кто такой Кульков? Я его не знаю! — с презирающим взглядом произнес Яковленко. Его глаза заполнились испугом.

— Зато он знает вас! — ответил Владимир Сергеевич и воспроизвел фрагмент аудио записи.

Посмотрев на Яковленко, Хранитель сказал:

— Если попытаетесь использовать какие-либо провокации, то на столе у следователей окажутся и другие компрометирующие Вас материалы.

В дверях кабинета стояли Николай Степанович и Дмитрий Родинов.

***Начало фрагмента 4***

В домашнем кабинете Назарий ожидал появления Альметия и Гурия. Удобно расположившись в кресле, Назарий закрыл глаза, и перед ним всплыла картина проведения второй части Совета Хранителей. Подобно морским волнам, накатывающимся на песчаное побережье, сидящие в зале Хранители рядами поднимались со своих мест и громко скандировали: — Русь! Русь! Русь!

Обращаясь к сидящему рядом Альметию и ко всему залу, Назарий тихо произнес:

— Решение принято!

— Русь! Русь! Русь! — скандировали стоя, все участники Совета Хранителей.

Когда Альметий и Гурий вошли в домашний кабинет главного хранителя, то на лице Назария увидели легкую улыбку, которая менялась на переживание. Без раздумья Альметий дотронулся плеча старого друга и выждал мгновение, когда Назарий откроет глаза, произнес популярную фразу византийцев:

— В чем твоя радость, в чем печаль твоя?!

Альметий наклонил вперед свою седую голову и попытался заглянуть в глаза своего друга.

В доме Назария Гурий был много раз, где держался свободно. Он не стал ожидать приглашения и удобно расположился в кресле рядом с рабочим столом хозяина дома. Прислушиваясь к расхожей фразе из уст Альметия, он замер и стал наблюдать за реакцией Назарея.

Главный Хранитель медленно открыл глаза, доброжелательно улыбнулся своим друзьям, попытался встать, но передумал и быстро проговорил:

— Друзья, мои! Мы с вами на пороге величайшего события. Символ, созданный два тысячелетия, приближается к своим истокам. За свою многовековую историю он впитал в себя энергию многих народов и подарил византийцам защиту, надежду и веру.

Дотрагиваясь своей поседевшей головы, Назарий продолжил свой монолог:

— Я радуюсь и плачу! Я в смятении и уверенности! Эти противоположные мысли терзают мою душу, не дают покоя.

Поворачиваясь к Альметию, Назарий спросил:

— Мы с тобой знаем: — Другого решения не найти?!

Назарий увидел, как Альметий согласно кивает головой.

Обращаясь к своему ученику, Назарий произнес:

— Гурий, сын мой, судьба распорядилась так, что тебе выпала тяжелая и ответственная ноша. Тебе следует стать Главным Хранителем символа в России. Договоренность с Россией имеется. Скажи нам, — по силам ли тебе наше поручение?

Такое поручение Гурий не ожидал. Он быстро поднялся с кресла и взволнованным голосом произнес:

— От всего сердца благодарю за доверие, — и уже более твердым голосом продолжил, — Я понимаю, что столкнусь с трудностями, но служение великому символу и народу России позволят мне преодолеть все преграды и найти верных соратников.

Потрясенный ответом Гурия, Альметий поворачиваясь к Назарию, чтобы получить ответы на имеющиеся вопросы, увидел, как увлажнились глаза приятеля.

Не ожидая вопросов, Назарий сказал:

— При встрече с Императором и Даниилом мы договорились, что в Киеве Гурия будет представлять Игумен Даниил. В день отъезда символ будет передан Гурию.

Торжественные шествия, как и другие зрелищные мероприятия в столице Византии, привлекали многих жителей Константинополя. Еще до восхода солнца горожане стали собираться около собора Святой Софии, на обочинах центральной улицы Мессе и площадях, ведущих к Буколеонскому дворцу и побережью Мраморного моря, в бухте которого стояла пришвартованная галера посланника России. Горожане хотели не только увидеть торжественное шествие, но и проститься с символом народов, который навсегда покидал их любимый город.

В точно назначенное время из открытых бронзовых дверей собора Святой Софии стали выходить участники шествия. С появлением участников шествия на площади началось народное ликование, в нем приняли участие музыканты, исполнители народных песен и танцев. Танцующих и поющих византийцев можно было видеть не только на площадях и улицах города, но и за их пределами, оцепленных конными и пешими воинами армии Византии. Горожане, вышедшие для проводов символа народа, дружно скандировали:

— Да здравствует Император!

— Слава Символу народа!

— Слава хранителям символа!

Первыми, шествующими в колонне, были два крепкого телосложения монаха, несущие большую икону Богородицы, защитницы и покровительницы Византии.

С небольшим интервалом от монахов шли император и патриарх. Притрагиваясь к губам и перемещая руки в сторону приветствующей публики, они передавали им свою любовь.

Император был облачен в роскошную шелковую тунику темно-синего цвета, с длинными широкими рукавами, украшенную двумя вышитыми золотыми кругами на высоте колен. Пурпурная мантия полукруглой формы, застегнутая на правом плече, была украшена жемчужными нитями. Императорский костюм был дополнен пурпурными штанами и беретообразной шапочкой, расшитой жемчугом, а также широким длинным шарфом из золотой парчи с драгоценными камнями. Переброшенный через плечо и спускающийся до колен шарф был использован в костюмах всех участников шествия. Шарфы были и у тех, кто пришел на торжества прощания с символом народа. На ногах императора красовались высокие красные сапоги, расшитые жемчугом. Правой рукой император удерживал скипетр с крестом на его окончании, а также кусок пурпурной ткани с бахромой.

Главной составляющей торжественного шествия являлся ковчег символа, его несли четверо парней, внимание к которым было приковано всех участников шествия и жителей города. Ковчег символа сопровождали Главный хранитель, его помощник, а также почетная рота вооруженных воинов, вслед за ними шли хранители.

Для костюмов хранителей, участвующих в шествии, была использована тонкая шелковая ткань белого цвета для хитонов и шерстяная ткань темно-серого цвета для штанов.

Хитоны участников шествия были гладкими. Они лишены излишних складок, что придавало им красоту. Воротники хитонов и оплечье имели округлую широкую форму, декорированную золотой нитью. Характерной частью хитонов являлось наличие отделочных декорирующих полос, окаймляющих подол, воротник и рукава хитона.

В костюмах хранителей использовались хитоны, штаны. Молодые хранители шли в коротких хитонах и модных сапогах с загнутыми носами. Хранители старшего поколения имели длинные хитоны и удобные для передвижения сандалии. Головы хранителей были покрыты беретобразными шапочками темно-серого цвета. Как и у всех участников шествия, хранители имели шарфы, переброшенные через плечо и спускающиеся до колен.

Передвигаясь по столице Византии, хранители старшего поколения, громко скандировали:

— Символ народа!

— Вера! Единство! Сила! — скандировали молодые хранители.

На пристани, где красовалась галера посланника России, на специально сооруженном помосте участников шествия встречал посланник России Даниил и молодой хранитель символа Гурий. Они приветствовали поднявшихся на помост императора и патриарха, а затем старейших хранителей Назария и Альметия. Носильщики ковчега символа остановились и по команде установили его на постаменте. Участники шествия были построены в коре вокруг ковчега и помоста.

Обращаясь к участникам шествия и к народу Византийской империи, Император произнес:

— Сегодня наше внимание обращено к символу, размещенному в ковчеге. После двух тысячелетий символ возвращается к народу, мастера которого его изготовили. Прощаясь с символом, мы преклоняемся перед теми, кто, жертвуя собой, сохранил его последующим поколениям.

Перемещаясь по помосту, Император подошел к Назарию и Альметию. Обнимая старейших хранителей, он сказал им: — Я, благодарю Вас, а затем, поднял вверх свой скипетр и громко произнес, — Слава Хранителям символа! Слава символу народа!

В след за своим императором участники шествия многократно повторили:

— Слава Хранителям!

— Слава Символу!

При поддержке помощников Назарий спустился с помоста. Он подошел к ковчегу и стал на колени.

— Если бы ты знал, если бы ты знал, — шептал Назарий, — как мне не хочется с тобой расставаться!

Поднимаясь с колен, Назарий прислонился губами к крышке ковчега и стал ее целовать. По щекам Хранителя текли слезы. Вытирая заплаканные глаза, Назарий позвал к себе Гурия.

— Сын, мой! — произнес Назарий, — Принимай ключи. С этой минуты, ты главный Хранитель символа Мономаха. Оберегай его и помни о твоих предшественниках.

***

Полная версия — www.litres.ru/pavel-borisovich-gnesuk/simvol-solomona/