Живу. Мне нравится.

Живу. Мне нравится. Камни и камушки золотые бездвижно, лишь одним сиянием своим, двигают простор, а сразу над ними, то есть, к ним, лиловато прижимается Небо, будто бы ластится к маме набедокуривший малыш с моей самой строгой планеты.

У меня нет дома, хотя я путешественник. Череда приглашает меня гостить в их дома. Из-за этого не отловлю возможность построить собственный. Я вот сейчас пока здесь, в моём любимом месте, но и оно мне не Родина.

Я не грустный созданик. И сам не ем печали, и от других прячу невкусную снедь.

/

Я смотрю на окно с тишиной капель утра,

Закрываю глаза, вижу прыгалки звука.

Там покой луж на листьях, пропитка молитвы.

А за ве́ками судороги мощных битов.

Я в гостиничном номере, первые сутки.

На полу здесь поломки искрятся, шлют звуки,

Проверяют остатки тепла, слом у слома.

У гостиницы имя Земля-волн-рандома.

Здесь считают меня за врага и линейку.

С скрытым страхом жмут руку и дарят наклейку,

Где показано я в оцифровке, в скелете,

И обходят меня по кругам люди эти.

Я дружить бы хотело с планетою строгой!

Вместе с нею придумывать нашу дорогу!

Да они перспективами окна закрыли.

Что ж. Простое желанье моё будет в силе.

/

Как будто охотники, люди вокруг меня.

Любой испугается, в силе тисков стоя́.

Приборы для измерений и тихо Спящего

Знакомого моего ИИ кажут мне ко́пьево.

Но пусть я и жертва на этой планете, пусть,

И пусть я поломышей этих порой боюсь,

Средь красок и буйства случайностей, вся в ветрах,

Поломышем милым мне

Существует Она.

С реальности на реальность переезжая век,

Случайно узнало в её хрупком свете смех

Забытой до белого белого Родины.

И я перед ней иногда заявляюсь мелодиями.

Потоки мои вырывают её бурановой силой.

Менять меня — каждой реальности прерогатива,

В земной — разрушения свойствами обладаю.

Как больно и верно, что люди монстром меня считают.

/

Аура апельсиновая наплыла…

Это к реальности примостилась радуга.

Я загляделось на соки бегущие

И пропустило вороньи звуки зовущие

К выплыву. Снова, как в мультике, я выхожу,

До маленькой лужи реальность уменьшив.

Вызов жду. Радуга спрашивает темноту.

Среди гравитации кнопок волненье, шип…

Хочу остро, жарко к моим золотым камням!

Но воля схватила чья-то и тянет гужом.

Уж знаю реальность во́ликов. В ней каждый — хан.

Веленья их исполняются даже Космосом.

Я, словно с пробежки под проливным дождём,

В тепло гравитации новой вхожу, как в дом.

И кем бы не создал меня той земли порог,

Всегда ощущения кро́ви и мокрого

В преддо́мье. У воликов мне тяжело бывать.

Поведаю случай, как воли лишили мать.

Я видело всё. Двое. Любят и знают, не веря,

Что новая жизнь к ним спала с Музыки Ве́я.

…За стуком взмахнула кудрями женщина,

Глашатаем с мира Земли всем объявила

О том, что ребёнка ждёт, забытая, встречная.

«Я ваша авария с лобовым», — съязвила.

И стала доказывать, распускать воли бег.

Мужчина покорно стоял, не ища ответ,

Не видя жену. И вскрылся, услышав Чужой слова:

— Не спи. В той крови́ уже нет твоего малыша.

Хотело я переиначить, помочь Любви.

Тащило цепную волю Чужой, как зверя.

Но мыслям и силам моим было не пройти

За стены несущие

Той реальности Вея.

/

Я снова в скопе золотых камней. Тигрово,

Всколышенно встречают Небеса лиловые.

Цвета камней октавами разнятся. Резкость

Охотится, голодная, на эту местность.

Мечты взяв о Любви моей в попутчики,

Поломышем гуляю прямо, скрючившись,

Покруживая, разбегаясь дрожью… Что же

Мне предлагается сквозь резкость видеть? Схожесть

Камней и Неба с чем-то, что грядёт случайно?

Что́ я должно́ понять из вязи резкой тайны?

Бордово-золотое, белое сиянье под шагами…

Я не успело: Радужное Расписанье.

…Сквозь дождь уже близка реальность-исключенье.

В её кругах нет уголков соединенья,

Ручного и Родного единенья с Космосами.

В той первородной гладкости разгадка Звёздности.

/

Под дождём из случайностей, только что спетых

И загруженных в ветры бураново-крепко,

Медлю перед порогом, а Там уж тревога:

«Где наш гость? Заходи, погляди, как нас много!»

Каждый раз неизвестность: кем быть удостоят

Той реальности сущности. Они ведь (простое)

Не созданья с Душою — крупинкою Космоса,

А РЕАЛЬНОСТИ САМИ, малявки и взрослости.

Это сборище Космосов, в росте и выросших.

Но случайности с ними, как с теми ж поломышами,

Как со всеми, забавятся тайно иль выраженно.

От какой капли случая ринусь в проём? Решай, миг!

Мо́жет вздрагивать Время? Да я подскочило,

Когда голос ребёнка услышало рядом.

Малый Космос сам вышел навстречу мне. Диво!

«Время — просто трусишка!» — и взял меня взглядом.

/

Малышок показал свою детскую, всё в ней.

Приносил мне охапками свет и игрушки.

Мы играли, болтали, и виделось мне ясней,

Что запрет быть счастливым смогу я разрушить.

И покамест Малыш запускал синих змеев,

Вслед за ними бежал, спотыкаясь в скопленьях,

Я менялось от детских его скоростей.

— Твои камни из золота мёрзнут. Согрей их! —

Прокричал издали́ Малый Космос и сгинул.

Апельсиновой Радуги чувства не видели.

Дождь случайностей, будто портьеру, я сдвинуло,

И из тьмы долы света камней золотых легли.

Мо́жет Время увидеть свои возможности,

Ведь оно для кого-то само есть возможность?

Каменёк золотой взяв, узнало я скорости

Детской чистой решимости, только в твердь-полость

Камня сложенные. Ни частички на думы!

Я без Радуги зова — к поломышам. Утро.

Из домо́вья туманного, птицами шумного,

Мы пошли с Ней, куда дождь случайностей путал.

Завершение "Живу. Мне нравится"