В бездну к солнцу

По темным улицам города брела поздняя Осень. Невесомой походкой вдоль мощеных тротуаров, хмурясь зашторенным окнам домов. Люди прятались в них от хандры и дождей, гонимые жалящим ветром. Сонный вальс кружил эту леди в паре с тускнеющим Летом. Так борола зрелую скуку. Холод огненных глаз будил смущенное обожание в душе юного кавалера. Все менялось, уходя на круг, пока на бал не явился новый ухажер. Острым взглядом рассматривал танец, а ум строил четкий расчет. Терпеливо неумолимый приковывал взгляды зевак. Лоск белоснежного фрака и прямые черты лица манили легкомысленную женщину, готовую вручить нежное тело в крепкие руки Зимы.

— Так и будешь молчать? — заговорил Артем.

Андрей был неподвижен. Полные слез глаза растеряно дрожали, как хрупкий мираж, сжигаемый солнцем пустыни. Усталые плечи бессильно обмякли, впалые щеки обнажали широкие скулы. Руки сжимали бокал. В золотистой жидкости плавали айсберги льда, источая тончайшие нити воды.

— Ну, сколько можно? — не унимался Артем, — это больно, но случается повсеместно. У тысяч людей ежедневно.

Неосторожная фраза отозвалась зубною болью в мозгу. Сравнение его потери с тысячами других, стерпеть было невозможно. Желваки угрожающе заходили по небритому лицу. Покрасневшие глаза зажглись болезненной яростью. Андрей неохотно поднял их на друга.

— Неужели? — заскрипел уставший голос, — это не одно и то же.

Он практически зарычал. Верхняя губа угрожающе дергалась, складки на лбу образовали глубокие борозды.

— Мне трудно представить твою скорбь, — поспешил исправиться Артем.

— Это уж точно. Ты же трус! Бросил всех, когда люди в тебе так нуждались.

Губы Артема сложились в тонкую линию. Он отошел на шаг, смотрел молча с прищуром. Андрей осознал, что возможно совершил непоправимое. Тихий ужас заерзал в груди, лишая воли.

— Прости, брат! Извини меня, сам не знаю, что говорю!

— Ты знаешь, я могу уйти.

— Не надо. Остановись. Просто эта утрата, — парень запнулся, — потерял не женщину, отдал в мрачные руки земли то, что насквозь вросло в мое сердце.

— Понимаю, — кивнул Артем, — но.

— Ее отняли у меня, — не дал закончить Андрей, — вырвали с корнями и бросили в могилу. Остался я, похожий на кость разжеванную псами. Это не боль утраты, а смерть души.

— Прошло уже два месяца, — в голосе Артема звучала неподдельная тревога.

— Да пусть хоть тысячу лет. Ты помнишь, какой она была? — лицо юноши смягчилось, приняв блаженный вид, — Эти тонкие черты. Светлые, будто юность, глаза. А губы? Счастливчик тот, кто не пробовал их вкус, ведь от мысли, что их больше нет, время становится ядом. Безумие кажется ближе чем рай.

— Она умерла тихо, в больничной палате, — спокойно начал Артем, — жизнь протекала в страхе и боли. Ты ведь помнишь, с каким отчаяньем смотрела тебе в глаза. Скажи, как ее утешал?

— Смешил, улыбался, — неуверенно пробормотал Андрей, — говорил, что это не конец.

— Ты обещал не простить, если она вздумает сдаться, — наседал Артем.

Андрей повернулся к окну. Блеклые листья за ним из последних сил держались за скелеты деревьев. Разъяренный ветер силился их оторвать и швырять по улицам продрогшего города. Бетонного и серого. Дуло заводских труб источало газ, от чего смертоносная испарина оседала на стены небоскрёбов. Между ними, по венам дорог неспешно перетекали стальные машины, отмеряя километрами время.

— Она не сдалась, — заключил Андрей.

— А я о чем говорю? Даже врачи заметили несгибаемый боевой дух. Именно он подарил два месяца жизни сверх отведенного срока.

— Помнишь, как суетились эти лекари? — взгляд Андрея заблестел.

— Да-да, — спешил поддержать его Артем, — бегали со своими таблетками и не понимали почему в этой отважной девице еще тлеет огонек жизни.

— Бьюсь об заклад, что медсестра еще долго не спала, после того как Алена резко открыла глаза. «Боже правый, Вячеслав Петрович!», — изобразил визг молодой девушки Андрей, после чего оба парня задались громким смехом.

Артем с жалостью и тоской наблюдал за иссыхающим другом. Он безмерно радовался сейчас, видя, как искры веселья выжигают из скорбящей души боль. Смех — символ надежды. С ней человек бесконечно ищет и даже не найдя, обретает покой. Сам путь становится счастьем.

— Помнишь, что нам предложил Костян?

— Кажется да, — неуверенно отозвался Андрей, — прыжок с парашютом, но не такой как мы выделывали уже сотню раз. В горах вроде.

— Может попробуем?

Андрей опешил. Такая мысль уж точно не приходила ему на ум в последние два месяца. Он отодвинул стакан на край стола.

— Опасная затея. Парашют десантника это одно. Бейсджампинг — совсем другое. Экстрим все же, — едва слышно бубнил он.

К идее экстремального прыжка Андрей подходил осторожно, словно бродячий пес, неуверенно хватающий еду из чужих рук.

— Так может в этом и кайф? Алена бы согласилась.

При звуке имени возлюбленной, парень вздрогнул. А под одеждой гулко забухало сердце.

— Точно, она еще та оторва, как пить дать согласилась бы.

— Можешь совершить это безумие в память о ней, — закончил контрольным в голову Артем.

После этих слов вопрос о выборе больше не стоял. Пальцы забегали по клавишам телефона. В трубке послышались длинные гудки.

— Господи, Андрей, — раздался радостный голос Кости, — я позвонил тебе наверно тысячу раз. Как ты?

— В порядке, — ответил Андрей, косясь на Артема, показывающего два больших пальца вверх.

— Главное, что живой. Ты всех до чертиков напугал.

— Прости, мне нужно было время побыть одному.

— В общем хорошо, что ожил. Похудел небось, как скелет.

После этих слов Андрей бросил взгляд на зеркало у двери. В нем сейчас отражалось ужасное создание. Осунувшийся и сгорбившийся, с недельной щетиной на лице он выглядел совсем не так как прежде. Но луч света в этом унылом и разбитом образе был. Едва заметный азартный блеск глаз возвещал: «Этот человек еще жив!».

— Я к тебе по делу, Костян, — собрался с мыслями Андрей.

— Да конечно, слушаю.

— Ты что-то говорил про прыжок?

Костя опешил только на мгновение.

— У нас сборы через три дня во Франции. Две недели обучения и прыжок с ущелья Вердон. Ты в списках.

Для Андрея это был набор слов.

— Давно мечтал.

Где-то далеко улыбался Костя.

— Знал, что ты в теме. Пакуй рюкзак и обязательно возьми веник.

— Зачем?

— Будешь собирать свой взорванный после приземления мозг, — смеялся Костя.

Ущелье Вердон уходило вдаль на многие километры. Андрей стоял у самого края обдуваемый лаской прованских ветров. Они остужали разогретое трудным восхождением тело и, наконец, улетали вдаль. Кудри французского бука и самшита усыпали белые известняковые скалы. Деревья изгибались, словно застывшие в мистическом танце фигуры людей. Их корни уходили далеко в глубь пород и стремились к самому дну ущелья. А там спрятанная большую часть времени от игривых лучей солнца змеилась лазурная река. Ее светло-мятные цвета завораживали, погружая в ласку вод.

Тремястами метрами выше, пораженный величием доисторических скал, задыхался от восторга Андрей. Первобытный страх дурманил голову, в ушах звенел барабан бьющегося сердца.

— Жаль, что она этого не видит, — повернулся он к Артему.

Артем опасливо глянул вниз стоя в шести метрах о края.

— Она сохранила себе кучу нервных окончаний. Ничего страшнее в жизни не видел, — простонал Артем.

— Готов, брат? — прервал их Костя, — у нас не так много времени. Полиция тут бывает чрезвычайно навязчива.

— Кажется нет, — отозвался Андрей.

— Это нормально, — Костя хлопнул друга по плечу, легко подтолкнув к краю обрыва.

Секунды перед прыжком казались вечностью. Стальные клешни страха стянули живот до судорог. В спину бил ветер совсем не так ласково, как пятью минутами ранее.

Все просто: четыре секунды и рывок кольца.

Успокаивал себя Андрей, проверяя снаряжение. На размышления времени не было. Тяжелый выдох, неистовая борьба с инстинктом самосохранения и прыжок.

Все то, что зрело в раненом сознании последние два месяца переродилось диким криком. Затхлость вылетала из легких, смешиваясь с ветром. Тот бил все настойчивее, пытался вывернуть веки, сбивая дыхание. Его мощь росла с каждым мгновением и теперь больше напоминала ураган, от чего тело пронзило холодом.

Андрей снова ощутил податливое тело Алены в своих руках и заревел еще сильнее, подобно дикому зверю. Где-то внизу боязливо присел и ринулся прочь кабан, испуганный многократно отражающимся от стен сужающегося ущелья воплем.

Одна секунда. Вторая, третья.

Рядом летел Артем и улыбался, но вдруг испуганно осознал что Андрей больше не кричит. Просто молча падает, закрыв глаза.

Четвертая секунда.

Он не раскроет парашют.

Думал Артем, но помочь ему дернуть за кольцо не мог. Призракам самоубийц такое не позволено.

Андрей видел перед собой лицо смертельно-бледной девушки. В голове заиграла электрогитара. Губы запели знакомую песню:

«Обнимай меня, как не обнимала,

Сердце рвется из пустоты.

Обнимай, как ночью обнимала,

В жизни выпить горькой Воды…»

Из под зажмуренных век сочились слезы.

Пять секунд, шесть.

Внезапно крыло парашюта распахнулось. Андрей будто замер между небом и землей, а все тревоги и боль продолжили нестись ко дну ущелья. Вместе с ними вниз улетал и Артем, с гордостью наблюдая за преобразившимся другом.

«Ты наконец свободен, брат»